Britain Revealed

 

Любому гражданину Великобритании недавний спор российских народных депутатов о том, как следует официально именовать Россию, мог показаться до боли знакомым. Существуя уже несколько веков в условиях политической стабильности, мы - англичане - до сих пор не можем решить, как себя называть. Полное название нашей страны «Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии» слишком длинно для повседневного употребления. Никто, кроме немногих вежливых русских, не называет нас Великобританией. Сказать «Англия» – значит вызвать досаду у шотландцев. «Британские острова» – в меру короткое название, географически точное, но ужасно напыщенное.

Лучший из компромиссов – «Британия», хотя и это не совсем верно. Когда нас спрашивают: «Откуда вы родом?» – некоторые, поколебавшись, отвечают: «Из Соединенного Королевства». По-английски звучит скромно, уверенно и достойно, а это как раз те качества, которые, как полагают большинство жителей Соединенного Королевства, им присущи.

История была к нам на редкость благосклонна. Британия – единственная в Европе страна, не испытавшая за последние девять веков ни ужаса иноземной оккупации, ни власти доморощенного диктатора. В каком-то смысле мы проиграли, поскольку нашему народу не пришлось, как другим европейцам, решать острые нравственные дилеммы и заниматься самоанализом: мы не должны были бороться с врагом, скрываться в подполье, прятаться или решаться на сотрудничество с оккупантами ради блага своей страны. Наша безбурная политическая жизнь отличалась безмятежностью и даже благодушием. Отсутствие исторических потрясений подготовило благодатную почву для формирования культуры компромисса, терпимости и диалога.

Не следует думать, что Британию никогда не пытались захватить. Многие русские, которых учили, что Вторая мировая война началась в 1941 году, забывают, что Великобритания уже в 1940-м сражалась с нацистской Германией и была в тот период единственной страной, не оккупированной Гитлером (если не считать его союзниц и нейтральных Ирландии, Швеции и Швейцарии).

Несомненно, важную роль сыграло островное положение Британии,
затруднившее вторжение. Но и в мирные годы она была как бы
отделена от остальной Европы. Соединенное Королевство последним
из наиболее развитых европейских стран вступило в Европейское
сообщество, став его членом лишь в 1973 году, через 16 лет после
образования ЕС! И лишь спустя два года это решение было
ратифицировано национальным референдумом. Даже теперь между
британскими политическими партиями и внутри правящей
консервативной партии существуют разногласия о том, какую роль
должна играть Британия в Европе и каковы должны быть темпы
создания общеевропейских федеральных институтов. В 1990 году
коллеги по Кабинету отстранили госпожу Тэтчер от руководства
консервативной партией – в частности, из опасения, что ее
предубеждение против идеи европейского федерализма приведет к
падению популярности партии и потере голосов на предстоящих
выборах.

В последние три столетия интересы Британии были сосредоточены за пределами Европы. Как крупная морская держава она приобретала сырье для своей промышленности на других континентах, а также отправляла своих поселенцев кого в умеренные, а кого и в субтропические зоны земного шара – в Северную Америку, Австралию, высокогорные районы Восточной и Южной Африки. Содружество появилось на свет именно как итог многолетней имперской авантюры, которая в действительности была более кровавой и жесткой,
чем полагают большинство британцев.

В отличие от постсоветского Содружества Независимых Государств наше Содружество точнее, Британское Содружество – первое слово в этом названии постепенно потерялось – не более чем клуб. У него есть скромный Секретариат, библиотека в Лондоне, фонд технического сотрудничества и несколько совместных стипендионных программ. Но у Содружества нет никаких конфедеративных институтов, не говоря уже о федеративных, и оно не пытается стать единой торговой или валютной зоной. Это своего рода «географическое рагу» из 50 независимых государств с общим населением около 1, 3 миллиарда.

Объединяет эти страны лишь то, что они признают королеву Елизавету II главой Содружества (хотя в 33 из них есть свои главы государств), что их премьер-министры каждые два года встречаются на трех-четырехдневной конференции и что многие их жители увлекаются самой медленной в мире игрой, именуемой «крикет». Уютно устроившись в своей островной крепости, британцы имели достаточно времени для отдыха и выдумывания разных новых способов гонять разнокалиберные мячи. Бильярд и гольф родились в Британии и позже обрели популярность во многих частях света. Однако крикет, один матч которого может длиться пять дней, не прижился больше нигде.

Основным достижением Содружества за последние годы стало превращение Британии в страну разных наций и конфессий. Многие века она служила пристанищем для гонимых и преследуемых (именно в кресле читального зала Британского музея у ученого по имени Карл Маркс рождались идеи, перевернувшие мир), но она никогда не была местом массовой иммиграции. Однако за последние сорок лет ситуация изменилась, и сотни тысяч хлынувших в страну индийцев, пакистанцев, африканцев и жителей Карибского бассейна неузнаваемо изменили демографическую модель, сложившуюся в прежние века. Этнические меньшинства составляют 5% населения Британии, из них почти 45% -азиаты, 20% - люди афро-карибской крови, а остальные – выходцы с Ближнего Востока, из Юго-Восточной Азии или лица смешанного происхождения.

Британцы консервативны, и многим из них было нелегко принять такие перемены. Расовая дискриминация – больное место страны, а в условиях нынешней безработицы и конкуренции на рынке труда она неизбежно превращается в серьезную проблему. Однако этот вопрос по крайней мере выпал из разряда политических. На последних апрельских выборах почти никто из представителей политических партий не пытался сыграть на национальных чувствах этнических меньшинств, чтобы получить их голоса.

Разные районы Британии представляют разные поли­тические направления. Выборы еще раз подтвердили, что юг страны в основном поддерживает консерваторов, в то время как центр и север – лейбористов. В Шотландии, где стремление к самоутверждению и даже полному отделению сейчас сильно, как никогда, подавляющее большинство поддерживает лейбористов. Отчасти такую ситуацию можно объяснить уровнем благосостояния населения. Юг – более процветающая часть страны. А тяжелая промышленность, выведшая в XIX веке Британию в лидеры мировой инду­стриальной революции и переживающая кризис в последние годы, сосредоточена главным образом в центральных районах, в Южном Уэльсе и на севере.

Богатство в Англии распределено неравномерно, и за годы правления Маргарет Тэтчер пропасть между богатыми и бедными увеличилась. В 1988 году 10% населения владели 53% всех богатств страны. Система обучения, разделившая школы на государственные и частные, предлагает английским детям из малообеспеченных семей меньше шансов пробиться в жизни, чем в других странах Западной Европы.

Давно уже политическая дискуссия не была такой ожи­вленной, как на апрельских выборах в этом году. И дело вовсе не в непредсказуемости итогов выборов - опросы общественного мнения показывали, что все соперники имеют большие шансы на победу. Дебаты были остры, как никогда. В последний период своего одиннадцатилетнего пребывания на посту премьер-министра Маргарет Тэтчер стала поощрять частную медицину, вызвав у многих британцев опасения, что здравоохранение станет зеркальным отражением системы образования, которая предлагает малообеспеченным гражданам скромные государственные школы, а солидные частные заведения – тем, кто побогаче. Так что в центре внимания избирательной кампании оказались будущее здравоохранения, а также управление экономикой в целом. Обсуждалась и британская избирательная система как таковая. Британия долго гордилась тем, что ее парламент – самый старый в мире. Предмет сегодняшнего российского спора – вопрос о том, быть стране президентской или парламентской республикой, многие десятилетия назад был решен в Британии в пользу парламента. Британский парламент суверенен. И премьер-министр, и другие члены правительства должны принадлежать к одной из двух его палат. Зако­нодатели определяют политику, им подчинены и подотчетны исполнительные структуры. Однако в последние годы это ни в коей мере не помешало премьер-министру расширить свою власть, а центральной администрации – ужесточить контроль; это не помешало чинить новые препятствия прессе, затрудняя журналистам доступ к информации и нарушая их право не раскрывать ее источники.

В отличие от других западноевропейских законодательств
Британская конституция и даже «Билль о правах» не суще­ствуют в письменной форме, на бумаге. Поэтому бывает сложно опротестовать в суде некоторые административные решения.

Британия необычна также тем, что в ее избирательной системе нет принципа пропорционального представительства. И этот вопрос тоже стал предметом спора в ходе апрельских выборов. На протяжении почти всего XX века выборы в Британии представляют собой соревнование между тремя партиями, но чтобы одержать победу, кандидат должен набрать наибольшее число голосов в каждом округе. В Британии отсутствует система (существующая в большинстве стран Европы), при которой места в парламенте распределяются между партиями пропорционально набранному ими числу голосов, и не проводятся (как в России) повторные выборы, если никто из кандидатов не наберет 50% плюс 1 голос. В результате – учитывая также раскол оппозиции – и лейбористское, и консервативное правительства приходили к власти, набрав на выборах немногим более 40% голосов.

История повторилась и на этот раз. Консерваторы набрали 42%, лейбористы – 35, 4%, либерал-демократы – 17, 8%. Эти результаты побудили британских «левых» поднять вопрос об объединении на следующих выборах усилий лейбористов и либерал-демократов или даже о слиянии партий. Сложилось мнение, что в одиночку лейбористам не одолеть консерваторов, а с помощью либерал-демократов они могут добиться своей цели. На последних выборах их политические установки практически совпали.

Каковы будут результаты? Об этом мы узнаем через год или два. У каждой из решивших объединиться партий своя история и свои приоритеты. Пожертвовать собственным именем ради политического объединения – шаг радикальный, возможно, даже слишком радикальный, для страны, где традиции сильны чрезвычайно.