ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. На следующий день Джеймсон Рук поднялся в пять утра, чтобы навести порядок

 

На следующий день Джеймсон Рук поднялся в пять утра, чтобы навести порядок. Приняв душ и одевшись, он сварил себе кофе, а затем принес в кабинет швабру, совок и ведро с чистящим средством – пора было вступить в борьбу с разгромом, устроенным позавчера техасцем. Остановившись в дверях, Рук оценил последствия смерча, пронесшегося через его уютное рабочее место: разбросанные папки, вывернутые ящики стола, разбитые стекла рам с картинами, грамотами и журнальными обложками. Ящики с собранными материалами перерыты, на полу запеклась кровь, в шкафчиках все перевернуто, книги раскиданы, абажуры сорваны с ламп, кресло писателя стало его тюрьмой… «Ну, – подумал Рук, – по сути так оно и есть».

Взглянув на разруху, он пришел в замешательство. Рук просто не знал, с чего начать, поэтому поступил самым логичным образом: поставил в угол швабру, совок и ведро и, присев к компьютеру, вошел в «Google».

Он усмехался, набирая имя «Петар Матич», звучавшее как название эротической игрушки. «Лучше бы не заглядывать, – подумалось журналисту, – иначе едва ли утро будет посвящено наведению порядка».

К его удивлению, поисковик выдал множество Петаров Матичев. Видный финансист, учитель, кливлендский пожарный и так далее, но только не давний поклонник Никки. Тот мелькнул только на второй странице. Единственная ссылка относилась к документальному фильму, снятому им в свое время в Таиланде, – «Новые друзья, старые миры». Заметка была краткой: «Студент-кинематографист и искатель приключений из селения Каменско в Хорватии, живущий в США, Петар Матич, удостоился гранта на съемки фильма, знакомящего мир с недавно открытыми видами». Итак, Петар – из тех ребят, что снимают двухголовых змей и птиц с шерстью под крыльями.

Затем Рук ввел «Петар Матич Никки Хит» и обрадовался, не найдя соответствий. Особенно ему понравилось, что Хит не участвовала в съемках. Рук выбросил из головы назойливое видение того, как Никки ползает по джунглям в компании хорватского Ромео, и взялся выметать битое стекло.

Примерно через полчаса его телефон заиграл мелодию из «Сетей зла».^[108]

– Заметь, предупреждаю заранее, – сказала Никки. – Я за углом, и у тебя ровно две минуты, чтобы шугануть кошек.

– Что, всех? Вот к этой я успел привязаться! Подожди минутку. – Притворившись, будто прикрыл трубку ладонью, Рук громко проговорил: – Вы меня искушаете, миссис Робинсон!

И услышал голос Никки:

– Поберегись, Рук. Как бы тебе опять не остаться с разбитым носом.

Она принесла с собой кофе – конечно, не идущий ни в какое сравнение с божественным кофе Джеймсона Рука – и пакетик теплых бейглов.

– Я прикинула, что все равно буду в центре, так что можно навестить редактора Кэссиди Таун и уже оттуда ехать в участок. – Заметив что-то в его лице, Никки насторожилась. – Что такое?

– Ничего. Не знал, что мы с тобой едем в издательство.

– Ты не хочешь? Рук, ты же всюду рвешься меня сопровождать. Прямо золотистый ретривер – делаешь стойку каждый раз, когда звенят ключи от машины.

– Нет, я хочу, конечно. Просто жаль, что я так мало успел. Здесь по-прежнему черт ногу сломит.

Никки вместе с чашкой и надкушенным кунжутным бейглом отправилась в кабинет оценить обстановку.

– Да ты и не начинал!

– Нет, начал, а потом сел за компьютер поработать над статьей о Кэссиди.

Никки взглянула на монитор, где крутился скринсейвер с Большим Лебовски^[109] – плавающее по шару для боулинга изображение его лица. Потом ее взгляд упал на игрушечный вертолетик с радиоуправлением рядом с компьютером. Она тронула рукой фюзеляж.

– Еще теплый.

– Злодеям от тебя не укрыться, Никки Хит!

До поездки в издательство оставалось еще с полчаса, и Никки принялась собирать разбросанные бумаги. Рук пристроил вертолетик на подоконнике и произнес настолько непринужденно, насколько это возможно, когда человек «забрасывает удочку»:

– Должно быть, здорово вот так столкнуться со старым приятелем?

– Еще бы не здорово! Тем более когда кругом одни ловушки. – И тут же спросила: – Ты считаешь, что он попал в число трофеев Кэссиди, да?

– Что? А, я об этом и не думал. – Рук поспешно отвернулся, чтобы поставить собранные ручки в сувенирную кружку из музея Марка Твена. – А ты так думаешь, да?

– Понятия не имею. Иногда хочется принять хоть что-то за чистую монету. – Под ее взглядом Рук опять отвернулся, на сей раз к коробочке со скрепками. – Никак не ожидала услышать, что Кэссиди кому-то помогала, вот как Пету.

«Пет!»^[110] – Рук сдержался, чтобы не закатить глаза.

– Ну, насколько я знал Кэссиди, она была жесткой, но не чудовищем. Хотя и альтруисткой я бы ее не назвал. Уверен, помогая Пету разобраться в тонкостях закулисного мира, она получала своего человека на телевидении, который чувствовал себя обязанным ей.

– А был у нее хоть кто-то, кого можно назвать близким другом?

– Насколько я знаю, нет. Она обрекла себя на участь одинокого волка. Не то чтобы жила одиноко, но свободное время проводила среди цветов, а не среди людей. Видела керамическую табличку у нее на стене – у выхода на балкон? «Когда жизнь тебя разочаровывает, остается сад!»

– Похоже, Кэссиди немало приходилось разочаровываться.

– Все же, – заметил Рук, – нельзя ставить человеку в вину заботу о живых тварях. Включая растения.

Никки выпрямилась с кипой листов в руках и подровняла их, постучав по животу.

– Не знаю, что куда, так что кладу пока на тумбу. По крайней мере, освободила тебе место для игр с вертолетиком.

Рук трудился бок о бок с Никки, сваливая осколки на приспособленный под мусор кухонный поднос.

– Знаешь, мне нравится заниматься с тобой домашним хозяйством.

– Даже не думай, – посоветовала она. – Хотя… гм. Чем увлечь девочку из полиции, как не уборкой места преступления?

На тумбе место закончилось, и следующую пачку Никки сложила на рабочий стол. При этом она задела клавишу «пробел» и скринсейвер мигнул, уступив место результатам поиска в «Google»: «Петар Матич Никки Хит».

Не зная, успела ли Никки прочесть, Рук закрыл ноутбук, пробормотав что-то насчет «мешается под руками». Если Никки и видела, то никак этого не показала. Рук заставил себя несколько минут поработать молча, собирая книги, потом небрежно обронил:

– Я звонил тебе вечером, но ты не взяла трубку.

– Знаю, – только и ответила Никки.

Вчера, выходя из студии «Еще позже», Рук пригласил ее в ресторан, но Никки отказалась, сославшись на накопившуюся со вчерашнего дня усталость.

– От секса со мной? – спросил он тогда.

– Ну еще бы! Рук, ты меня вымотал!

– Правда?

– Не в упрек тебе, но, если ты не забыл, прямо перед ночью блаженства с тобой у меня было очень веселое свидание с техасцем. После достаточно насыщенного рабочего дня.

– Все это относится и ко мне.

Никки нахмурилась:

– Прости, но разве ты дрался с техасцем? Скорее, просто сидел в кресле, а потом перевернулся.

– Ты меня ранишь, Никки. Ты как бичом отстегала меня насмешкой!

– Нет, – уточнила она, не скрывая довольной улыбки, – пояском халата.

После этого Руку еще сильнее захотелось провести с ней ночь, однако Никки, как всегда, стойко защищала свою независимость. Рук отправился домой в самом мрачном расположении духа: писательская фантазия уже рисовала ему вероятные последствия обмена телефонами между старыми друзьями по колледжу.

Засовывая на место том «Оксфордского словаря английского языка», он сказал:

– Я не сразу решился позвонить. Боялся тебя разбудить. – Поставив на место еще один синий том, он добавил: – Ты ведь сказала, что хочешь спать.

– Ты меня проверяешь?

– Я? Что за бред!

– Если хочешь знать, я скажу.

– Ник, мне ни к чему это знать.

– Когда ты звонил, меня не было дома. – Для заядлого игрока в покер Рук скрывал свои чувства не лучше кролика Роджера^[111] после порции виски. Наконец Никки договорила: – Я не могла заснуть и поехала в участок. Хотела посмотреть в базе ФБР сведения о подобном оружии, клейкой ленте и склонности к пыткам. Иногда modus operandi ^[112] кое-что подсказывает. Вчера ночью я ничего не обнаружила, но связалась с аналитиком из Национального центра расследований уголовных преступлений в Квантико – там обещали заняться этим подробнее. Еще я переслала им отпечатки с ленточной катушки.

– Значит, ты все это время работала?

– Не все время, – отрезала она.

Так и есть. Она успела заглянуть в «Google». Или не успела, а на самом деле была с Петаром.

– Вы хотите меня помучить, детектив Хит?

– А вам этого хочется, Джеймсон? Чтобы я вас помучила? – С этими словами она допила кофе и понесла чашку на кухню.

 

– Это кодекс, приятель, – пояснил Каньеро. – Этот дурацкий кодекс не позволяет людям нам помогать.

Они с напарником сидели в своей неприметной тачке напротив «Похоронного бюро Морено» на углу 127-й и Лексингтон-авеню.

Дверь в похоронное бюро все не открывалась, и Таррелл озирался по сторонам, наблюдая, как поезд тормозит у станции «Гарлем», последней перед Центральным вокзалом, где ему предстояло высадить утренних пассажиров из Фэрфилда.

– Какая глупость! Особенно когда речь идет о семье. Я к тому, что должны же они понимать: мы разыскиваем убийцу их родственника.

– Не ищи смысла, Тэрри. Кодекс велит не доносить, и не важно о чем.

– Чей кодекс? Не похоже, чтобы у семьи Падильи имелись преступные связи.

– Этого и не нужно. Это заложено в культуре. Даже если тебя не убьют за донос, он тебя принижает. Никто не хочет быть подлым доносчиком – таково правило.

– Тогда на что мы надеемся?

– Не знаю, – пожал плечами Каньеро. – Может, на исключение?

Черный фургон дважды просигналил, подъехав к дверям похоронного бюро. Оба детектива взглянули на часы. Они знали, что тело Эстебана Падильи выдадут из полицейского морга в восемь утра. Сейчас была четверть девятого, и они молча наблюдали, как металлическая шторная дверь поднялась и двое служителей вышли, чтобы принять темный мешок с телом убитого.

Почти ровно в девять подъехала и остановилась рядом белая «хонда» девяносто восьмого года.

– Пошли, – встрепенулся Таррелл. И выругался, узнав в водителе необщительного кузена, с которым они имели дело прошлым вечером. Когда тот скрылся за дверью, Таррелл буркнул: – Вот тебе и исключение!

Они молча просидели еще десять минут, никого больше не дождались, и Таррелл завел мотор.

– И я подумал о том же, – промолвил его напарник, когда «тараканья тачка» выехала на улицу.

На их стук в доме на Восточной 115-й никто не отвечал. Детективы уже собрались уходить, когда из-за двери по-испански спросили: «Кто там?» Каньеро представился и поинтересовался, нельзя ли с кем-нибудь поговорить. После продолжительной паузы зазвенела цепочка, лязгнул засов, дверь приоткрылась, и мальчик-подросток попросил их показать значки.

Пабло Падилья провел детективов в гостиную. Насколько они понимали, дело было не в гостеприимстве, а в нежелании, чтобы они мелькали на улице перед домом. Каньеро подумал, что закон «не донеси» должен основываться на солидарности, но такой взгляд, как у этого мальчика, он видел у жертв террористов или запуганных бандой мирных жителей из вестернов с Клинтом Иствудом.

Каньеро, которому приходилось вести беседу, потому что только он знал испанский, решил начать помягче:

– Сочувствую вашей потере.

– Вы нашли того, кто убил дядю? – отозвался мальчик.

– Мы работаем, Пабло. Потому и пришли сюда. Чтобы найти того, кто это сделал, арестовать и запихнуть его куда подальше. – Детектив хотел подчеркнуть, что убийца не останется на улице и не сможет отомстить тем, кто помогал полиции.

Подросток поразмыслил над его словами и оценивающе посмотрел на копов. Каньеро заметил, что Таррелл, хоть и держался на заднем плане, внимательно прислушивался и наблюдал. Кажется, напарника особенно заинтересовали многочисленные чехлы для одежды, висевшие на двери. Мальчик тоже заметил его взгляд.

– Это мой новый костюм. Для похорон. – Голос, хоть и срывался, звучал гордо.

Заметив слезы в глазах мальчика, Каньеро поклялся про себя никогда не называть убитого Койотменом.

– Пабло, все, что ты скажешь, останется между нами, понимаешь? Как если бы ты позвонил по анонимному телефону. – Не дождавшись ответа, детектив продолжал: – У твоего дяди Эстебана были враги? Кто-нибудь желал ему зла?

Мальчик медленно покачал головой и только потом ответил:

– Нет, я не знаю никого, кто бы мог это сделать. Он всегда был веселым, его все любили.

– Это хорошо, – проговорил Каньеро, отметив про себя, что для того, зачем он пришел, это плохо, но все-таки улыбнулся.

Пабло как будто немного расслабился, и, когда детектив начал деликатные расспросы о друзьях, девушках, вредных привычках, вроде азартных игр и наркотиков, мальчик отвечал – коротко, как водится у подростков, но отвечал.

– А как начет работы? – спросил Каньеро. – Он развозил продукты?

– Ему не нравилось, но водительский опыт у него был, и пришлось соглашаться на то, что подвернулось. Знаете, работа есть работа, пусть и не такая хорошая.

Каньеро бросил взгляд на Таррелла, который не мог следить за разговором, но по лицу напарника понял, что тот что-то нащупал. Снова обернувшись к Пабло, Каньеро произнес:

– Я слышал, так бывает. Ты вроде сказал: «Не такая хорошая»?

– Угу.

– Не такая хорошая, как что?

– Ну, это не совсем удобно, но он умер, так что, наверное, можно рассказать. – Мальчик поерзал и подложил под себя ладони. – У дяди была работа, знаете, получше. Но пару месяцев назад… его вдруг уволили.

Каньеро кивнул.

– Жаль. А чем он занимался?

Пабло отвернулся, заслышав лязг ключа в замке, и детектив поспешил напомнить о себе.

– Пабло? С какой работы его уволили?

– Ну, он был шофером в компании по прокату лимузинов.

Входная дверь открылась и вошел кузен Падильи, которого они оставили в похоронном бюро.

– Что за черт?

Пабло встал, и по его виду даже Тарреллу все стало ясно без слов: разговор окончен.

 

Детектив Хит не договаривалась о встрече, однако редактор «Эпиметей-бук» не заставил ее ждать. Никки представилась, войдя в вестибюль, а когда они с Руком вышли из лифта на шестнадцатом этаже, помощница редактора уже встречала их. Она набрала на панели код, чтобы открыть дверь из матового стекла, и проводила гостей по ярко освещенному коридору с белыми стенами, отделанными светлым деревом. Этот этаж был отведен отделу документалистики, поэтому проход украшали помещенные в рамки обложки биографических и разоблачительных бестселлеров и рядом их рейтинги в «New York Times».

Хит и Рук подошли к отсеку со стеклянными стенами, где работали трое ассистентов. За ним располагались три деревянные двери, размерами заметно превосходившие те, что попадались в коридоре. Средняя дверь была открыта, и за ней их ждал редактор.

Митчел Перкинс улыбнулся, сняв бифокальные очки в черной оправе, положил их на пресс-папье и встал, чтобы пожать гостям руки. Он оказался на вид моложе и веселее, чем Никки ожидала от старшего редактора отдела документалистики, – немногим старше сорока, хотя и с усталым взглядом. Эта усталость стала понятна при виде стопок рукописей, заполонивших все стеллажи и даже пол.

Редактор жестом пригласил гостей в зону для переговоров, расположенную в одном из углов кабинета. Никки и Рук сели на диван, он же занял кресло перед большим, во всю северную стену окном, оказавшись таким образом на фоне прекрасного вида на Эмпайр-стейт-билдинг. Вид потрясал даже посетителей, проживших большую часть жизни на Манхэттене. Никки хотела было заметить, что в таком кабинете только фильмы снимать, но шутка задала бы беседе неправильный тон. Лучше было начать с соболезнований, а затем попросить рукописи погибшей журналистки.

– Благодарю, что так быстро приняли нас, мистер Перкинс, – начала она.

– Ну что вы! Кто не отложит все дела ради встречи с полицией! – Обернувшись к Руку, редактор добавил: – Хоть и при необычных обстоятельствах, но я рад познакомиться с вами. Это могло произойти еще в мае прошлого года на приеме у Стинга и Труди по случаю юбилея их Фонда защиты тропических лесов,^[113] но вы так увлеклись разговором с Ричардом Брэнсоном и Джеймсом Тэйлором, что я не решился подойти.

– Напрасно. Я человек простой.

Смешок Рука сломал лед и позволил Никки перейти к делу.

– Мистер Перкинс, мы здесь из-за Кэссиди Таун, и прежде всего хочу выразить вам сочувствие в связи с вашей потерей.

Редактор кивнул и надул щеки.

– Вы, конечно, очень добры, но нельзя ли узнать, кто сказал вам, что мы могли быть с ней связаны?

Хит не была бы детективом, если бы не различила в выборе выражений легкой дымовой завесы. Перкинс не стал напрямик признавать, что Кэссиди писала для него. Его фразу можно было понимать двояко. Может, редактор и был милым человеком, но он затеял шахматную партию. Никки решила идти напролом.

– Кэссиди Таун писала для вас, и я хотела бы узнать о чем.

Удар попал в цель. Перкинс вскинул брови, распрямил скрещенные ноги и уселся поудобнее.

– Ну что ж, как я понимаю, со светским вступлением покончено? – В его улыбке недоставало душевности.

– Мистер Перкинс…

– Митч. Нам всем будет приятнее, если вы станете звать меня по имени.

Хит ответила сердечной улыбкой, но сбить себя с курса не позволила.

– О чем она писала?

Эту игру он тоже знал. Вместо того чтобы промолчать или уклониться, редактор обратился к Руку:

– Насколько я понимаю, у вас с «First Press» контракт на пять тысяч слов о ней? Она вам что-нибудь говорила? Не потому ли мы с вами сегодня встретились?

Рук не успел ответить.

– Простите… – Никки поднялась и, подойдя к редакторскому столу, оперлась о него, так что Перкинсу пришлось оставить журналиста в покое и обернуться к ней. – Я веду расследование убийства, а значит, должна проследить все нити, которые могут помочь в поиске виновного. Нитей много, а времени мало, поэтому, если вы позволите… откуда я получаю сведения – мое дело. Если вам не нравится этот тон, отвечайте на вопросы прямо, и все будет хорошо… Митч.

Редактор скрестил руки на груди.

– Ну конечно!

При этих словах он на мгновенье прикрыл глаза. «Один из этих», – отметила про себя Никки.

– Итак, давайте начнем с начала. И если вам от этого легче, я знаю, что она работала над разоблачительной книгой.

– Разумеется, – кивнул Перкинс, – это же ее хлеб.

– Так о ком же? Или о чем?

– А вот этого я не знаю. – Предвидя реакцию, редактор вскинул руку. – Да, я могу подтвердить, что мы заключили договор на книгу. Да, тема должна была быть разоблачительной. Собственно, Кэссиди гарантировала, что новость окажется достойной сообщений за границей, а не только обсуждения в таблоидах и телешоу. Тема, выражаясь языком поколения Пэрис Хилтон, обещала быть горячей. Однако… – Он снова прикрыл и открыл глаза, напомнив Никки сипуху, – однако я вынужден сказать, что предмет разоблачения мне неизвестен.

– То есть вы знаете, но не хотите говорить, – уточила Никки.

– У нас серьезное издательство. Мы доверяем нашим авторам и предоставляем им большую свободу. Мы с Кэссиди Таун сотрудничали на доверительной основе. Она пообещала мне, что книга взорвет рынок, а я пообещал, что она на этот рынок попадет. Но, как ни печально, тема осталась неизвестна… разве только вы сумеете отыскать рукопись.

– Знаете, но не скажете, – улыбнулась Никки. – Кэссиди Таун получила солидный аванс, а при нынешней экономической ситуации никто не выдает авансов, не имея надежной гарантии и не подписав все бумаги.

– Простите, детектив, но откуда вам знать, получила ли она аванс, не говоря уже о размере суммы?

По этому поводу решил высказаться Рук.

– Иначе она не могла бы оплачивать работу информаторов. Вы знаете, что бюджет газеты такого не предусматривает. А сама Кэссиди была небогата.

– Я могла бы получить сведения из банка, – добавила Никки, – и ручаюсь, что перевод сумы от «Эпиметея» подтвердит, что вы точно знали, за что платите.

– Даже если вы это сделаете и обнаружите перевод, вывод, на который вы намекаете, остается гипотетическим.

В комнате повисло молчание.

Никки положила перед редактором свою визитку.

– Человек, о котором она писала, может оказаться убийцей или навести нас на след убийцы. Если передумаете, вы знаете, как со мной связаться.

Взяв карточку, редактор не глядя спрятал ее в карман.

– Благодарю. И Позволю себе сказать: как ни хорош Джеймсон Рук, его статья едва ли достойна вас. По правде говоря, я начинаю подумывать о книге, посвященной Никки Хит.

С точки зрения Никки, ничто не могло положить конец разговору лучше этих слов.

 

Едва двери лифта закрылись, Никки проговорила:

– Помолчи.

– Я не сказал ни слова… – улыбнулся Рук и добавил: – О книге, посвященной Никки Хит.

На девятом этаже кабинка остановилась, и вошли несколько человек. Хит заметила, что Рук отвернулся к стене.

– Ты в порядке? – спросила она.

Журналист молча кивнул и принялся скрести пальцем лоб, прикрыв половину лица.

Внизу он пропустил всех, и только потом медленно вышел сам. Никки нетерпеливо дожидалась его.

– Тебя что, кто-то в лоб укусил?

– Нет, все нормально.

Отвернувшись, Рук обогнал ее и быстрым шагом пересек вестибюль. Он уже коснулся ручки двери, выходившей на 5-ю авеню, когда в мраморных стенах прозвенел женский голос:

– Джейми? Джейми Рук, это ты?

Кричала одна из пассажирок лифта, и что-то в нерешительном движении Рука, когда он оборачивался на зов, подсказало Никки, что лучше остаться в стороне и понаблюдать за этой сценой из первого ряда.

– Терри? Привет! Где были мои глаза? Я тебя не заметил.

Рук шагнул вперед, и они обнялись. На глазах у Никки по лицу журналиста разлился румянец, поглотив красное пятно, натертое им на лбу.

Отстранившись, женщина заговорила:

– Как тебе не стыдно – был здесь и даже не зашел к своему редактору!

– Вообще-то, я собирался, но мне позвонили, срочно вызвали по делу, и я решил, что зайду в другой раз. – Подняв голову и поймав взгляд Никки, Рук поспешно повернулся к ней спиной.

– Ты уж зайди, – кивнула женщина. – Слушай, мне тоже надо бежать, но благодаря этой встрече мне не придется тебе писать. К концу недели твоя рукопись придет от редактора. Я сразу отправлю тебе, договорились?

– Разумеется!

Они снова обнялись, и женщина побежала догонять спутников, уже остановивших такси.

Обернувшись к Никки, Рук ее не увидел. Обвел взглядом вестибюль, и в груди у него екнуло, когда он обнаружил детектива возле стойки охраны, просматривающей план здания.

– У тебя здесь редактор? – спросила Никки, когда он подошел. – Я вижу здесь много редакторов, но редакции «First Press» вроде не числится.

– Да, они во Флэтайроне.^[114]

– И «Vanity Fair» тоже нет?

– Они в Конде-Наст,^[115] на Таймс-сквер. – Рук тронул Никки за локоть. – Нам, наверное, пора в участок?

Хит проигнорировала мольбу в его голосе.

– Итак, если здесь только книжные издательства, что это у тебя за редактор? Ты пишешь книги?

Помотав головой, Рук проговорил:

– В некотором смысле, да.

– Так, эта Терри, насколько я помню, вошла на девятом этаже.

– Боже мой, Никки, ты не могла бы на минутку забыть, что ты коп?

– А на девятом этаже… – она пробежала пальцем по списку, – на девятом этаже располагается «Ардор-букс». Что это за издательство?

Охранник, наблюдавший за ними из-за стойки, улыбнулся Никки.

– Мадам, «Ардор-букс» издает любовные романы. Никки обернулась к Руку, но того уже не было. Он, хоть и понимал, что спасения нет, во всю прыть устремился к выходу на 5-ю авеню.