ЛИХАЧЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ – 12г. СЕКЦИЯ 6. ЖУРНАЛИСТИКА И ДИАЛОГ КУЛЬТУР.

МАТЕРИАЛЫ КРУГЛЫХ СТОЛОВ ПО ПРОБЛЕМАМ СМИ И ЖУРНАЛИСТИКИ

ЛИХАЧЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ – 12г. СЕКЦИЯ 6. ЖУРНАЛИСТИКА И ДИАЛОГ КУЛЬТУР..................................................................................................... 2

КРУГЛЫЙ СТОЛ «ЧЕЛОВЕК В ИНФОРМАЦИОННО – КОММУНИКАЦИОННЫХ СЕТЯХ». 26 января 2012 года.................................................................. 46

КРУГЛЫЙ СТОЛ «СМИ КАК ФАКТОР ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ». 8 апреля 2010 года.......................................................... 101

ЛИХАЧЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ – 12г. СЕКЦИЯ 6. ЖУРНАЛИСТИКА И ДИАЛОГ КУЛЬТУР

18 мая 2012 г. Журналистский клуб (ауд. № 249)

Руководители секции:

Ю. И. ВДОВИН – заместитель председателя общественной правозащитной организации «Гражданский контроль»

А. А. ДЯТЛОВ – заместитель главного редактора газеты «Комсомольская правда»

В. К. МАМОНТОВ – президент ОАО «Редакция газеты “Известия”»

А. П. МАРКОВ – профессор кафедры философии и культурологии СПбГУП, доктор культурологии, доктор педагогических наук, заслуженный деятель науки РФ

А. М. МЕЛИХОВ – писатель, публицист, литературный критик, кандидат физико–математических наук, заместитель главного редактора журнала «Нева»

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ – декан Высшей школы телевидения (факультета) МГУ им. М. В. Ломоносова

Участники:

Г. М. БИРЖЕНЮК – заведующий кафедрой социально–культурных технологий СПбГУП, доктор культурологии, профессор.

А. И. ЕВСЕЕВ – генеральный директор РИА «Ленинград», генеральный директор «Пронто–Петербург», генеральный директор – главный редактор газеты «Экономика и время».

Н. Н. МИХАЙЛОВ – главный редактор журнала «Журналист. Социальные коммуникации», доктор философских наук

А. М. МЕЛИХОВ – писатель, публицист, литературный критик, кандидат физико–математических наук, заместитель главного редактора журнала «Нева».

М. Р. ПРОСКУРЯКОВ – профессор кафедры рекламы и связей с общественностью СПбГУП, доктор филологических наук

Е. Г. РОСТОВСКИЙ – доцент кафедры журналистики СПбГУП, кандидат искусствоведения, кино– и телережиссер

Э. Н. СЕРЕБРЯННИКОВ – профессор кафедры журналистики СПбГУП, шеф–редактор спортивной редакции Ленинградской областной телекомпании

В. В. СОГРИН – руководитель Центра североамериканских исследований Института всеобщей истории РАН, главный редактор журнала «Общественные науки и современность», доктор исторических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ

В. Д. СОЛОВЬЕВ – старший преподаватель кафедры журналистики СПбГУП, генеральный директор – главный редактор ЗАО «Телетекст Дата Петербург»

В. Д. СОШНИКОВ – заведующий кафедрой режиссуры мультимедиа СПбГУП, профессор

А. С. ЗАПЕСОЦКИЙ – ректор Санкт–Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов, член–корреспондент Российской академии наук, академик Российской академии образования, доктор культурологических наук, профессор, председатель Экспертного совета Комитета Государственной Думы РФ по труду и социальной политике, заместитель председателя Совета ректоров Санкт–Петербурга, председатель Исполкома Конгресса петербургской интеллигенции, заслуженный деятель науки РФ, заслуженный артист РФ

Ю. А. ЗАПЕСОЦКИЙ – доцент кафедры рекламы и связей с общественностью СПбГУП, кандидат культурологии

Л. И. ХАРЧЕНКОВА – и. о. заведующего кафедрой рекламы и связей с общественностью СПбГУП, профессор, доктор филологических наук

И. А. ШАДХАН – и. о. заведующего кафедрой журналистики, профессор, лауреат премии Союза журналистов СССР, профессор кафедры режиссуры мультимедиа СПбГУП, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный деятель искусств РФ

В. Э. ШНИТКЕ – председатель Санкт–Петербургского отделения общества «Мемориал

 

А. С. ЗАПЕСОЦКИЙ: – Уважаемые коллеги! Я хочу вас поприветствовать от имени Оргкомитета Лихачевских чтений. Мы пригласили в качестве руководителей секции крупнейших российских журналистов, которые глубоко проникают в суть явлений. Наши позиции в целом совпадают.

У меня сложилось представление о нашей журналистике как о большой группе странных людей, которые думают, что дело журналистики – ругать власть. За счет того, что они ругают власть, они якобы привлекут большую аудиторию, а если это произойдет, то придет рекламодатель и заплатит много денег данному СМИ. И тогда эти журналисты будут прекрасно жить.

На втором месте у современной российской журналистики – желание заработать деньги на скандале, некрофилии, воровстве, коррупции. При этом за последние 20 лет, по моим наблюдениям, наша журналистика настолько далеко ушла от реальных интересов страны, людей, что перестала быть журналистикой. В этом смысле я хотел бы привлечь внимание коллег к вопросам: зачем нужна журналистика? Кто такой журналист? Каковы функции журналистики? Если мы с этой точки зрения посмотрим на происходящее, то увидим, что российская журналистика в среднем (если не брать высокие проявления) – не журналистика вовсе, а совершенно иное ремесло. Кодексы, хартии журналистов, под которыми, кстати, в 1990–е годы подписывались ведущие представители журналистского сообщества, категорически не выполняется нашими журналистами.

У нас широкое распространения получила точка зрения, что журналистика – это форма торговли информацией. Вообще все наше общество и все, что в нем происходит, – это торговля. В Петербурге длительное время Союз журналистов возглавлял человек, который прямо говорил: «Мы – торговцы информацией». Это прямо противоречит всем журналистским хартиям. Это уже настолько вошло в плоть и кровь общества, что даже в разговоре с Владимиром Владимировичем Путиным, когда я ему сказал, что современное телевидение стало врагом педагога, он сначала попытался отшутиться. В частности, он сказал, что, может быть, это не совсем так, может быть, телевидение – это враг педагога, но вы же, педагоги, и воспитываете журналистов. Потом немного подумал и добавил: «Но им же надо как–то жить». В этой формуле кроется отношение современного российского общества к журналистике. Они творят непонятно что, но надо же им как–то жить, чем–то торговать. Чем торговать? Совестью? Свободой слова, которую получили? На мой взгляд, это центральная, болевая точка в развитии современной журналистики.

Недавно я прочел статью Генри Марковича Резника в профессиональной юридической газете (кстати, Генри Маркович в соседней аудитории ведет экономико–правовую секцию). Адвокаты обсуждали профессиональный этический кодекс: кто такой адвокат, зачем он нужен? И подводя итог этой дискуссии, Резник сказал: «Конечно, все мы хотим зарабатывать деньги, все мы работаем профессионально, но глубочайшей глупостью и преступлением против профессии было бы считать то, что адвокатура – это способ зарабатывания денег. Нет, адвокатура – это способ защиты конституционных прав граждан».

На самом деле, если вдуматься, и медицина не является способом зарабатывания денег. Как только врач отходит от этого принципа – он начинает прописывать таблетки, которые не надо принимать, превращается во вредную для людей и общества фигуру. То же самое происходит при подмене понятия и целей деятельности в журналистике. Как только на первое место поставили коммерческую составляющую, начались беды. Мне кажется, что надо вернуть журналистику к защите конституционных прав и свобод граждан, ее нравственным истокам и задачам. Я в Петербурге наблюдал ситуацию, когда охранная организация подралась с журналистом. Журналист вел себя неправильно, они его спустили с лестницы и т. д. И вы знаете, общество радовалось – журналиста побили! Откуда такое отношение населения к журналистам? Люди перестали чувствовать, что журналист является выразителем их интересов. Потому что журналистика сама часто так себя ведет.

Я рад, что здесь собрались лучшие, на мой взгляд, журналисты нашей страны. Нам надо подумать о том, как восстановить нравственную вертикаль в работе журналистского сообщества. Когда люди почувствуют, что журналисты работают на общество, тогда они их будут защищать.

Я помню день, когда убили Владислава Листьева. Я остановил занятия в Университете, все факультеты собрались в большом театральном зале – стоял его портрет, горели свечи. Люди плакали. После этого с другими замечательными журналистами происходили трагические вещи, но мы не устраивали общественной акции в поддержку журналистики. Потому что настроения общества изменились самым серьезным образом. Что–то случилось с настоящим, блистательным журналистом – мало кто будет плакать. Это уже не просто беда нашей журналистики, а трагедия. Мы все должны подумать о том, что делать дальше.

Позвольте еще раз вас поприветствовать от имени Оргкомитета и пожелать успехов в работе.

А. П. МАРКОВ: – Мы продолжает работу нашей секции «Журналистика и диалог культур». Прежде всего позвольте представить ведущих нашей дискуссии: В. Т. Третьяков, декан Высшей школы телевидения (факультета) МГУ им. М. В. Ломоносова; А. А. Дятлов, заместитель главного редактора газеты «Комсомольская правда»; В. К. Мамонтов, президент ОАО «Редакция газеты “Известия».

В жанре вступления я хочу напомнить участникам сегодняшней встречи о дискуссии, которая проходила в этом зале (примерно два года тому назад) и касалась проблематики масс–медиа. Мне кажется, мы должны сделать выводы из той очень конфликтной дискуссии. И прежде всего хотелось бы избежать ситуации поразительного несовпадения интересов и позиций участников. Сегодня я участвую в работе нашей секции не на стороне журналистики, а скорее как культуролог (и в некотором смысле жертва журналистики). По итогам прошлой дискуссии я сделал вывод: претензии к журналистам (выражаясь современным языком, «наезд» на них) со стороны жертв и представителей смежных гуманитарных областей связаны с их неспособностью четко отрефлексировать, осознать, что они представляют собой сегодня и что делают с нами, нашими душами, культурой. Возможно, если была бы доля адекватной рефлексии, может быть, не было такой оппозиционности и взаимного неприятия. Сегодня мы постараемся компенсировать недостатки прошлой встречи. Предоставляю слово нашим московским коллегам.

 

В. К. МАМОНТОВ: – Прежде всего я хочу поблагодарить от нашего имени тех, кто участвует в дискуссиях на Лихачевских чтениях, Университет, ректора и наших коллег за то, что нам ежегодно предоставляется возможность обсуждать серьезные, волнующие нас – журналистов и ученых – темы. Это, по–моему, чрезвычайно важно.

Мне понравилось выступление Александра Петровича, в котором он произносит слово «наезд». Это означает, что лексика из обычной жизни проникает в академическую сферу. Я считаю это нормальным – без подобных проникновений подлинное изучение вопроса затрудняется. Однако я должен сказать, что тезис о том, что журналисты не способны отрефлексировать то, что они делают, можно обсуждать: я бы не взял на себя смелость говорить, что все журналисты не умеют этого делать. Для меня существует дифференциация, я читаю материалы тех журналистов, которые умеют рефлексировать, и не обращаю внимания на тех, кто не умеет этого делать. Я нанимаю на работу людей, умеющих рефлексировать. Виталий Товиевич учит их рефлексировать и, может быть, даже отчисляет тех, в ком не видит подобной способности.

Я прилетел в Санкт–Петербург из Иркутска, где проходила Байкальская неделя СМИ. Там мы обсуждали приблизительно те же самые вопросы. В рамках этого форума состоялась встреча с блогерами Иркутской области, которые задали мне вопрос: «Как можно ответить на неправду, чернуху, ужас, неадекватное отношение журналистики к жизни?» Я предложил: «Напишите правдивые заметки. Это будет ваш вклад». Они были потрясены. То есть им не приходило в голову, что они борцы. Но жизнь сильнее, и они напишут то, что сегодня является мейнстримом. Один блогер сказал: «Рыба гниет с головы». Кто–то ответил: «Да сейчас вся рыба гнилая!» Всем понравилось. Но я возразил: «А, по–моему, нет. Она в разной степени гнилая. Нужно смотреть вглубь явления». Находясь в мейнстриме, когда все плохо, журналисты не рефлексируют. С этого пути надо уходить. Иначе возникнет конфронтация.

Несколько слов о русской трусости. У меня есть заметка, в которой я описываю свое пребывание в Абхазии, где мне сказали, что русские – трусы. Это было накануне конфликта. «Вы были нацией Толстого – стали нацией НТВ. Мы больше русские, чем вы. Вы потеряли...» Потом начались военные действия, и все встало на свои места. Мои абхазские друзья признали, что, может быть, мы нация НТВ, но когда трудно, мы приходим на помощь и защищаем своих граждан. Абхазские товарищи помягчели душой и немного изменили свой взгляд. В мирной жизни такой упрощенный взгляд возможен. Но когда сталкиваешься с настоящими испытаниями, люди пересматривают некоторые ключевые взгляды – в себе, журналистике, понятийной сфере и т. д.

Передаю слово Виталию Товиевичу Третьякову, практику и теоретику, философу журналистики.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Журналистика и диалог культур. Необходимо определить, что мы понимаем под словами «культура» и «журналистика». Я попытаюсь кратко ответить на эти вопросы и опровергнуть сказанное ранее Александром Петровичем. Не могу не отреагировать на обвинение в отсутствии рефлексии. Ко мне это точно не относится. Я утверждаю, совершенно не боясь критики, что мой учебник по журналистике написан максимально объективно, я абсолютно честен по отношению к профессии. Я не говорю о том, что журналисты – главные правдолюбцы, но и не утверждаю, что они главные мерзавцы на планете. В моем учебнике рассказывается, в частности, о том, в каких случаях журналистика занимается благородным делом, а когда – неблагородным или даже непристойным, и с чем это связано. Но утверждать, что в журналистике работают одни мерзавцы, неправильно. Это все равно, что высказывать обвинения в адрес нашей страны: в других странах политики – ангелы, а у нас – убийцы и мерзавцы. Но это не так. Политика развивается по определенным законам, и изобретена не в России. Существуют общие законы управления, в том числе политического, и качества человеческие, свойственные политикам, проявляются и в Великобритании, и в России.

Мною все отрефлексировано относительно теории журналистики, ее современной практики и описано в учебнике, где содержатся честные и объективные ответы на вопросы. Я столкнулся с тем, на факультете телевидения некому преподавать теорию телевидения. Это к вопросу о рефлексии. Сегодня если какая–нибудь газета написала заметку – это одно, а если показали по телевидению – совсем другое. Я впервые прочитал первокурсникам курс теории телевидения, к концу года собираюсь издать учебник, в котором будут собраны ответы на все вопросы, возникающие уже в телевизионной области. Надеюсь, что ваш Университет пригласит меня выступить с этим курсом.

И в заключение несколько слов по теме. Если культуру ограничить определением «высокое искусство», то в принципе здесь журналистика вообще не нужна. В данном случае журналист может только сообщить о факте, о том, что художник что–то создал, об этом узнает художник, живущий здесь и сейчас, он может поехать посмотреть, найти в Интернете описание и т. д. Журналисты как посредники между профессионалами не нужны. Меня настораживает, если человек, называющий себя художником, претендующий на роль гения современного искусства или культуры, постоянно нуждается в помощи журналистов, у меня большие сомнения насчет того, шедевр ли он создает? Зачем ему журналисты? Хороши журналисты или плохи, но если в них нуждаются люди, то зачем пенять?

Моя теория телевидения будет строиться на основе массовой культуры. Здесь действительно без журналистов не обойтись. Но не журналисты создали феномен массовой культуры. В данном случае они действительно обслуживают искусство, работают в сфере коммуникаций.

Что такое журналистика? Многие воспринимают коммуникационную деятельность как собственно журналистику. Но мы говорим о чем–то другом. На пути развития европейской цивилизации все вершины позади. Это печальный факт. Ни архитектурного, ни литературного, ни изобразительного искусства – шедевров, превосходящих то, что было создано в XVIII–ХХ веках, – уже не будет. Сегодня мы спускаемся в долину или ущелье.

Мы живем в условиях массовой культуры. Деятельность современных журналистов полностью вписывается в массовую культуру. Выделяется только небольшая часть тех, кто работает в качественной прессе. Здесь важны оба слова – «качественная пресса». Телевидение по своей технологической природе сразу стало частью массовой культуры. В основном продукты массовой культуры передаются, распространяются по каналам телевидения, и журналисты в этом непосредственно участвуют. И только качественная пресса (эксклюзивные передачи или телеканалы, например канал «Культура») могут участвовать в диалоге культур.

Такого рода конференции необходимы. Я не ставлю под сомнение состав нашей аудитории. Но если мы обсуждаем эту тему серьезно, нужно пригласить театральных, художественных критиков, политических журналистов из качественных изданий, и обсудить с ними возникающие проблемы. Можно пригласить и креативных людей, однако в этом случае дискуссия будет живая, но бессмысленная. С людьми, которые работают в рамках массовой культуры, сложно обсуждать проблемы диалога культур – они вообще не знают, что такое культура. О Брейгеле им известно в лучшем случае по фильмам Тарковского, а то и по Интернету. Нужно разделить эти аудитории и претензии предъявлять каждой группе отдельно. В этом случае разговор будет плодотворным. С учетом всех этих обстоятельств, я думаю, можно разобраться и даже сформулировать конструктивные выводы.

Как должны работать журналисты, когда они окружены вражеской армией массовой культуры? Журналисты качественной прессы и некоторых телевизионных программ – как партизаны. Но правила партизанской борьбы отличаются от правил ведения войн регулярными армиями. Я готов ответить на претензии к журналиста – у меня есть учебник, в котором я все отрефлексировал.

 

Е. Г. РОСТОВСКИЙ: – Виталий Товиевич, Вы сами себе противоречите. С одной стороны, Вы говорите, что журналистики, в отличие от той, которая растворилась в массовой культуре, вообще не существует, с другой – что существуют отдельные люди, которые используют в работе методы партизанской войны, они что–то понимают и могут говорить на более высоком уровне, чем массовая культура. Как я понимаю, «массовая культура» – это ругательное словосочетание. Мы опустились. Сейчас не 1960–е годы, нет оттепели, подъема культуры в России. И мы опускаемся еще ниже.

Я, как участник многих кинофестивалей как в России, так и за рубежом, могу сказать, что, например, на Западе журналист–неискусствовед, когда пишет о фильме, делает это на высоком культурном уровне. Он анализирует, высказывает свои идеи, реагирует, рефлексирует то, что создано. Там уровень журналистики, в отличие от искусствоведения, находится выше массовой культуры. Или журналистика должна поднимать массовую культуру? Какую роль должен играть журналист? Он должен погрузиться в массовую культуру и говорить с ними на их языке? По мере того как я начал преподавать, я выяснил, что студенты, пишущие дипломные работы, не умеют писать по–русски. Я не говорю об орфографических ошибках – нет стилистики, таланта в написании.

Несколько слов о телевидении. Телевидение получило такую свободу, как и газеты, о которой во времена гласности никто даже и не думал. У нас полный разгул демократии. Так происходит, потому что сверху нет никакой реакции. Явление, которые актуальны сейчас, – это новое поколение и Интернет. Блогеры – это временное явление, они рефлексируют по–своему, развиваются, находятся в начале пути.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – О блогерах я готов говорить отдельно. Что касается Вашего утверждения, что дипломники не умеют писать по–русски, то чем дальше будет продолжаться реформа образования, тем будет хуже.

 

Е. Г. РОСТОВСКИЙ: – Я говорил о журналистах.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – А современные писатели? Здесь все очевидно, но не журналистика в этом виновата.

В своем выступлении я не говорил о том, что есть журналисты святые и несвятые. Люди разные: несвятые, мерзавцы и хорошие, добрые. Но как только они устраиваются на работу, то начинают действовать по правилам этой организации. Поэтому и добряк, оказавшись в самом низу массмедийной культуры, может заниматься непристойностями.

Теперь о критике. Я за время существования «Независимой газеты» трижды создавал отдел культуры. Многие из тех, кто сейчас с экранов телевизоров рассказывает о кино, начинали в «Независимой» как молодые театральные кинокритики. Я много работал с этими людьми. На своем факультете я говорю первокурсникам на первом собрании: «Мы вас будем готовить так, создавать такие условия, как будто вы будете работать на канале “Культура”, а куда вы попадете на телевидении, я не знаю. Мы будем стараться, чтобы вы могли, придя на канал “Культура”, провести передачу и об опере, и о психологии, и о лингвистике». Я стараюсь так действовать. Насколько это удается, пока не знаю.

И на западе есть критики. В «Нью–Йорк Таймс» иногда публикуют абсолютно глупые политические заметки. О наших театральных и телевизионных критиках нужно говорить отдельно в каждом конкретном случае. Я знаю, кто как и почему пишет. Когда я иду на премьеру в театр, то я знаю режиссера, мне известно о том, как этот спектакль готовился, потому что у меня хорошие отношения с театром, режиссером. Я точно знаю, что этот спектакль удачный. Но также я знаю, что завтра в основных московских газетах будет опубликована негативная, издевательская критика. В данном случае я имею в виду конкретный спектакль. Почему так происходит, нужно разбирать. Это зависит от внешних обстоятельств.

 

Е. Г. РОСТОВСКИЙ: – Я говорю не о критиках, а о журналистах, о том, что они вообще пишут, – об уровне, а не о том, плохую или хорошую статью они написали.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Большинство театральных кинокритиков ВГИКа не оканчивали. Они любят кино больше, чем спорт, поэтому стали кинокритиками.

 

А. М. МЕЛИХОВ: – Наша секция называется «Журналистика и диалог культур». Я считаю, что диалог культур – это первый шаг к конфликту. Вообще, всякий откровенный диалог приводит к конфликтам, людям (тем более народам) лучше вообще не знать, что они друг о друге думают. Культура – это не система знаний вроде химии, о которой можно вести академическую дискуссию, это система иллюзий, благодаря которой каждый народ возвышается в собственных глазах, строит систему экзистенциальной защиты. И покушение на эту систему – на систему своих иллюзий – главная причина межнациональной розни. Ни территория, ни ресурсы, а система иллюзий. Если мы хотим дружбы народов, то диалог, по–видимому, следует вести прагматизированным элитам и спускать вниз с большой осторожностью, уже как плод компромисса. К сожалению, к нашей стране это относится в большей степени.

Все ругают журналистику за то, что она показывает «чернуху», журналистика защищается правом на свободу слова и информации. Если отец изнасиловал пятилетнюю девочку, мы имеем право об этом написать. Если сошел с рельсов поезд, мы тоже имеем право об этом написать. И народ этого ждет – они отвечают. Как сказал Виталий Товиевич, многие журналисты ведут партизанскую войну внутри своих изданий. Я много езжу по нашей стране и вижу, что ширится партизанское движение противостояния «чернухе» как низкой правде жизни. Люди объединяются для совершения добрых, благих дел, для того чтобы не просто знать жестокую правду, которая всем уже известна, а чтобы ощущать себя красивыми и достойными. Не надо думать, что желание человека быть свиньей естественно, а противостоять этому может только государство силой оружия и террора. Человек хочет быть красивым сам по себе, он хочет знать и жестокую правду, и возвышающий обман. Если всех людей, которые хотят красотой противиться мерзости, собрать вместе, мы получим население Финляндии. Я думаю, что тот журналист, или то издание, или тот блог, который объединит людей в аристократическую партию, прославится. Нужна аристократическая партия и не просто качественные издания. Качественные издания у нас есть – это малотиражные толстые журналы. Аристократически–демократическая партия объединяла бы, как мне кажется, почти всю интеллигенцию и простых людей, то есть несколько миллионов. Остановить сползание в некую долину (дай Бог, не в болото), по–видимому, невозможно, но включить какие–то очаги – эта задача вполне по силам журналистике.

 

В. К. МАМОНТОВ: – Жестокая правда и возвышающий обман живут в человеке. Газеты, в которых я работал, например «Комсомольская правда» (как бы ее ни ругали или, наоборот, ни превозносили до небес) в своей практической деятельности всегда этим руководствовалась. Ее крупный тираж, который одни объясняют «желтухой», другие – «чернухой», третьи – прочей ерундой, на самом деле объясняется учетом этих обстоятельств в читателе и человеке, который одновременно является искателем жестокой или «желтой» правды, но в то же время у него есть желание быть выше этого. Тот, кто этот фактор учитывает, имеет тираж 3 млн. Тот, кто этого не учитывает, не может выкарабкаться из своей зоны «желтой прессы» с тиражом в 500 тыс. Печатают «Желтая пресса» в России не выходит за пределы тиража в 600 тыс. А народные газеты, которые учитывают эти факторы, имеют огромный тираж. Это очень важный момент.

 

– Это явление называется гламур... (реплика из зала)

 

В. К. МАМОНТОВ: – Я сейчас говорю не о гламуре, это учет народного ощущения.

 

В. Д. СОЛОВЬЕВ: – Хочу высказать маленькую реплику относительно того, что здесь прозвучало. Образовательный уровень населения России действительно упал. Но об этом никто не говорит. Назначение нового министра образования не исправит ситуации: невозможно всех моментально в течение одного дня сделать грамотными. Грамотными люди могут быть только в одном случае – если отменить все правила русского языка и культуры.

Следует согласиться с тем, что в журналистике работают и ангелы, и мерзавцы. Но современная коммерция, как уже было сказано, все расставляет на свои места. «Желтые» издания работают по принципу подачи информации, которая ориентирована на 50 % населения. Работая в журналистике, мы должны понимать, что если раньше мы пытались поднять культурный уровень людей, то теперь мы его опускаем.

 

А. А. ДЯТЛОВ: – Я нахожусь на нейтральной территории – между Виталием Товиевичем и Александром Петровичем, поскольку представляю качественную «желтую прессу», то есть середину.

Мне показался важным один тезис. Я участвовал в ХI Лихачевских научных чтениях и не мог понять, о чем собственно мы говорим. Когда Наполеона спросили: «Сир, как писать Конституцию?», он ответил: «Коротко и неясно». Сегодня, слушая своих товарищей, имея уже двухлетний опыт участия в этом форуме, я стал о многом задумываться и осознал роль журналистики в современную эпоху.

Мы напрасно игнорируем огромное движение, которое недавно зародилось и активно развивается, мы его просто боимся. Я имею в виду “Facebook”, “ Twitter” и т. д. Мы считаем себя хорошими журналистами, к которым все прислушиваются, но это было прислушивание по вертикали. Раньше выпускались газеты, которые читали все. Сейчас произошли серьезные изменения, которые заставляют качественных журналистов осознать их место в этой огромной структуре. Вертикали управления информацией уже не существует. Наличествует горизонталь, в которой тот, кто заплывет в определенный отсек, там и барахтается.

Приведу простой пример. История с квартирой патриарха. Дело не в том, что 20 лет назад об этом просто не написали бы. И проблема церкви сейчас заключается не в том, что ее опозорили и унизили, а в том, что сейчас невозможно скрыть информацию, а церковь не готова к тому, чтобы участвовать в этом. Патриарх совсем недавно завел свой аккаунт в “Facebook”. Сейчас мы находимся в такой ситуации, когда миллионы людей могут вещать миллионам. И не нужно идти в церковь, чтобы послушать доброе слово. Наоборот, они хотят сказать свое. В этой размытости информации, в этом потоке выживут только те структуры и те институты государственной власти, которые поймут, что на самом деле у них нет средств для ведения разговора с новым поколением, потому что мы работаем на разных информационных площадках. Почему президент Медведев посетил телеканал «Дождь»? Казалось бы, оппозиционный телеканал, а он участвует в их эфирах. Потому что он понял (или ему подсказали умные люди), что к той аудитории, к которой он хотел бы обратиться, можно это сделать только через такие структуры, так как аудитория, к которой он обращается по «Первому каналу», вообще живет в другой реальности.

В этом смысле сегодня роль журналиста состоит не в том, чтобы осчастливить половину человечества качественными статьями на определенные темы, а в том, чтобы выступить умным переводчиком между поколением “Facebook” и тем культурным поколением, которое еще осталось. Поэтому в Интернете ценятся не просто блоги, на которые народ реагирует, которые читает, высказывается, а умные блоги. Посмотрите, как читают «Взгляд». Недавно «Взгляд» перепечатал один мой пост – я был очень рад, хотя получил большое количество отрицательных откликов. Моя заметка была посвящена тому, что в городе, где живут 10 % населения России, проводить две недели подряд в центре города репетиции парада – это безнравственно по отношению к тем людям, которые из–за этого страдают. Надо было проводить репетиции где–то на периферии. Меня не поняли. Но я был рад откликам – эти люди, ругая меня, задумались. В этом я вижу миссию нормальных журналистов, у которых образование, хороший язык, стиль, ум и пр. Я отношу себя к ним по объективной причине – меня читают, и я знаю, кто и как читает.

Несколько слово о правительстве. Мне не понравилась фраза о том, что рыба гниет с головы. Я вам скажу, что на нашем радио «Комсомольская правда» примерно каждый второй слушатель, который звонит нам в прямой эфир, говорит: «Рыба гниет с головы». Мне категорически не нравится эта фраза. В свое время кто–то мне навязал в “Facebook” аккаунт Путина, я удалил этот автоматический аккаунт. Не потому что я плохо отношусь к Путину, просто у меня свое отношение к власти. Но я считаю, что пока мы будем говорить, что рыба гниет с головы, ничего не сдвинется с мертвой точки. Здесь говорили о том, что дипломники пишут работы с ошибками. На мой взгляд, что задача любого вуза, образовательного учреждения – научить студентов правильно и грамотно писать.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Это задача школы.

 

А. А. ДЯТЛОВ: – Но школа не сработала. Пока мы на каждой ступени не будем понимать, что с людьми надо работать, что их все время надо обучать, подталкивать, развивать, ничего не изменится. Наше правительство, структуры власти уже давно живут в совершенно другом мире, из–за этого происходят все конфликты, они вообще не видят, что происходит внизу. Но низы из–за этого не должны все время грозить вверх кулаком – просто надо заняться делом. Давайте помогать тем, кому мы можем помочь.

Возвращаясь к теме журналистики, скажу следующее: журналисты должны учиться быть переводчиками между людьми, которые являются носителями культуры, и новым поколением, которое не понимает первых в силу большого возрастного разрыва, в силу того, что их не учили, что на них обрушились компьютерные технологии, реальная свобода. Помогите им подняться до своего уровня.

 

– Но власть мешает... (реплика из зала)

 

А. А. ДЯТЛОВ: – Займитесь тем, что вас окружает. Надо успеть сделать несколько простых вещей. Например, я хочу создать нормальное радио «Комсомольская правда», чтобы его слушали, чтобы в его передачах принимали участие интересные люди. Это тяжелый труд. Мешает власть или нет – все равно. Мне хочется это сделать.

 

А. П. МАРКОВ: – Андрей Анатольевич, у меня возник вопрос в связи с Вашим выступлением. То, что происходит в Сети, в частности, движение блогеров, не убивает ли вообще оно профессию журналиста? Не секрет, что многоие тексты в Интернете – и по искренности, и по форме, и по моральной ответственности – иногда превосходят то, что мы читаем в газетах. В чем состоит смысл, миссия, функция журналиста сегодня, когда у него появился огромный по массовости и вполне сопоставимый по интеллектуальному развитию конкурент?

 

А. А. ДЯТЛОВ: – Лучших блогеров мы печатаем с большим удовольствием. Сеть устроена по другим законам – там важен высокий накал. Приведу пример. Возле Белорусского вокзала в Москве стояла бабушка, которая торговала платками. И один блогер (то ли внучка, то ли племянница) написал блог о том, что ее бабушка, ветеран войны, торгует платками, потому что не может иначе заработать и т. д. В течение трех дней у бабушки скупили все платки. Она была вынуждена запереться дома, не открывать дверь, потому что все хотели ей помочь. После этого выяснилось, что бабушка и на войне не была.

Второй случай – после митинга на Болотной площади ОМОН избил ногами беременную женщину. Это оказался небеременный молодой человек... Но дело в другом: пока Сеть обсуждала, как ОМОН бил ногами беременную девушку, Интернет бурлил. Как только оказалось, что это молодой человек, не нашлось ни одного блогера, который сказал бы: «Ребята, задумайтесь». Все просто – стало неинтересно.

Я думаю, профессия журналиста не исчезнет никогда, во всяком случае в ближайшем будущем. Вопрос не в том, печататься в газете или показывать свои шедевры по телевидению, вопрос нормальной журналистики сейчас заключается в том, чтобы на всех возможных площадках, включая и блогерские, размещать: первое – свое очень заинтересованное и второе – свое очень проверенное мнение. Журналист от блогера отличается тем, что во многих газетах еще существует внутреннее понятие журналистской чести: нужно проверять то, о чем пишешь и под чем подписываешься. Меня радует тенденция: появились социальные сети, в которых люди стали регистрироваться под своими именами. В блогах этого нет, там одни «ники». Легко говорить, когда ты не подписываешься своей фамилией. Это хорошая тенденция. Кто–то из выступавших сегодня хорошо сказал: «Они в начале пути». Через некоторое время эти люди поймут, что такое качественные блоги, аккаунты, а что такое – некачественные. И аудитория будет уходить к качественным. И там журналистам нужно оказаться вовремя. Молодые ребята, находящиеся в этом зале, учитесь работать честно, правильно и участвуйте в социальных сетях – там ваше будущее.

 

В. В. СОГРИН: – Я обозначил тему своего выступления как «Историографии России и США: современный диалог», но переведу ее в русло журналистской проблематики. На мой взгляд, не только коммерция является основой современной журналистики, огромное значение в современной журналистике имеет реализация воли власти. Я, как американист, хочу сказать, что в течение последнего десятилетия в отношении Америки существует четкая установка – антиамериканизм, критика Америки. Но наша критика Америки – это не антиамериканизм, а фальсификация того, что происходит в Америке, и эта фальсификация является, на мой взгляд, одной из основополагающих установок современной российской журналистики.

Приведу конкретный пример. В ведущей правительственной «Российской газете» публикуются следующие материалы о США. Писатель Всеволод Овчинников, обозреватель этой газеты, написал статью, в которой утверждал, что сталинский геноцид, сталинские чистки во время Второй мировой войны были предложены Сталину Франклином Рузвельтом во время Тегеранской конференции в ноябре 1943 года Сталин спросил Рузвельта: «Что делать с северными кавказцами, которые сотрудничают с немцами?» И Рузвельт ему ответил: «Сделайте с ними то, что я сделал с японцами в Америке, – интернируйте их». И после этого Сталин начал свои чистки. Такой наглой фальсификации в отношении Франклина Рузвельта я не встречал даже в советский период. И разоблачить эту фальсификацию элементарно. Я думаю, что любой журналист прекрасно знает, что в июле 1941 года, задолго до Рузвельта, Сталин издал известный указ о ликвидации Автономной Советской Социалистической Республики Немцев Поволжья.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – И правильно сделал...

 

В. В. СОГРИН: – Я говорю о том, что Сталина не нужно было учить чисткам – ни Рузвельту, ни кому другому. Погиб миллион немцев, в то время как из японцев, которых выселял Рузвельт, не погиб ни один человек. И они жили в нормальных условиях. Известно, как Сталин зачищал чеченцев. Полковник Гвишиани не смог вывезти одно село, поэтому запер людей в сарае и просто сжег.

В той же «Российской газете» историк, директор Института российской истории Сахаров пишет статью, в которой говорится о том, что в 1905 году Россия победила Японию, но Соединенные Штаты Америки украли у нас эту победу, поскольку Теодор Рузвельт был арбитром, он отнял у России Курильские острова и половину Сахалина. Каждый журналист знает, что Курильские острова всегда принадлежали Японии. Их не нужно было отнимать. Но «Российская газета» внушает читателям эту мысль. Кроме того, Америка не была тогда настолько влиятельной, чтобы чего–то добиться, поскольку в мире распоряжались другие страны – Англия, Германия и Франция, которые были гораздо более влиятельными.

Еще один показательный пример. Наша современная журналистика способствовала возрождению мифа о том, что Россия в 1867 году незаконно продала Аляску Соединенным Штатам Америки. Упорно по нескольким телевизионным каналам, в том числе по телеканалу «Культура», эту фальсификацию муссировали. В качестве агентов влияния благодаря журналистам предстали император Александр II и знаменитый российский министр иностранных дел Горчаков. На самом деле Аляска была продана, потому что Россия не могла ею управлять. Интересно, как бы жила сегодня Аляска, если бы она осталась в собственности России?

А. П. МАРКОВ: – Маленький комментарий: в данном случае фальсификация, наверное, была во благо – ведь чтобы ощутить общность «мы», нужен был образ врага. Как известно, для образования коллективного культурного субъекта универсальными являются социально–психологические механизмы ассоциации и диссоциации. Этнокультурное сообщество возникает прежде всего как целостность, противопоставляющая себя всем остальным целостностям такого же типа, и исчезает как система с потерей ощущения “своих” и “чужих”. Как писал Л.Н.Гумилев, противопоставление “своих” и “чужих” (деление мира на “мы” и “они”), данное членам этноса в рефлексии, служит основным индикатором для определения этнической принадлежности.Полюсность “свое–чужое” рождает в культуре особое энергетическое поле, напряженность которого укрепляет отношение к “своему”, цементирует общность “мы”, но одновременно принимает агрессивные формы противостояния “чужим” идеям, ценностям, мировоззрениям. И общность (даже в ситуации кризиса) сохраняется до тех пор, пока есть некая другая общность, которую можно воспринимать как “они”. Получается, что устойчивость общности находится в положительной зависимости от наличия оппонента – без внешнего “врага” она теряет энергию консолидации и вынуждена искать оппонентов среди “своих”.

 

В. К. МАМОНТОВ: – Хочу заметить, что Курильские острова и Сахалин не всегда принадлежали Японии. Как вела себя Япония с коренным населением Сахалина? Я за точность.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – У меня возникло два вопроса. Первый вопрос: правильно ли я понял, что антиамериканизм – одна из главных установок власти, которая навязывается средствам массовой информации? И второй вопрос: Вы действительно считаете, что финал Вашего выступления¸ которое построено как разоблачение фальсификации объективных исторических фактов, выполнен в жанре научной дискуссии («А теперь представьте, что бы было с Аляской, если бы она осталась в составе России?»), – это научная методология и научный способ ведения дискуссии?

 

В. В. СОГРИН: – Второй вопрос я оставлю без ответа. Отвечая на первый вопрос, хочу отметить, что это действительно установка власти, потому что именно все правительственные газеты, массмедиа четко выполняют эту установку. Я выступаю только на двух каналах – это радио «Свобода» и канал «Совершенно секретно».

 

Ю. И. ВДОВИН: – Я правозащитник, это и определяет мое отношение к некоторым обсуждаемым сегодня вопросам. Несколько слов о рефлексии журналистов по поводу своей профессии. Мне несколько раз доводилось встречаться со студентами СПбГУП и Санкт–Петербургского государственного университета. Я всегда начинаю свои беседы со студентами с вопроса о том, что такое журналистика. Постепенно мы приходим к мысли, что журналистика – это реализация права граждан на информацию. Этот тезис – основная рефлексия журналиста по поводу смысла и цели его профессии. Право граждан на информацию реализуется в том плане, что граждане на основе информированности обо всем, о чем рассказывают журналисты, делают осознанный выбор своих предпочтений. Не навязанный пропагандистскими приемами и пиаровскими методами, а осознанный – на основе информированности и знакомства с различными точками зрения на те или иные явления.

Теперь я хочу возразить господину Третьякову по поводу того, что политики везде одинаковы. Рыба гниет с головы – это неправильный подход.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Это правильно. Политики везде одинаковые.

 

Ю. И. ВДОВИН: – Различия только в том, что уличенный в недобросовестности или ошибочности своих действий политик на Западе добровольно уходит в отставку, а наши политики цепляются за власть, потому что власть для них совсем не то, что для западных политиков.

В теории управления существует такое понятие, как обратная связь. Она бывает положительной и отрицательной. Положительная обратная связь приводит систему к разрушению. Отрицательная – стабилизирует систему. Советский Союз распался исключительно потому, что средства массовой информации осуществляли только положительную обратную связь. Мы сейчас движемся в том же направлении во всех сферах.

О культуре я не берусь говорить, как и о русском языке, потому что я технарь. Русским языком в том объеме, в котором им владеют гуманитарии, я не владею, но то, что я слышу иногда по телевидению и радио, режет мой слух. И виновата в этом, видимо, власть, которая снизила требования к образованию в государственных учреждениях.

Существование государственных средств массовой информации – это нонсенс. В демократическом мире не существует государственных средств массовой информации. Когда государственные средства массовой информации конкурируют с негосударственными, всегда есть соблазн использовать административный ресурс, чтобы победить негосударственные. Кроме того, у нас в стране еще существует такая скрытая форма контроля средств массовой информации, которая формально негосударственная, но контролируется через различные структуры, в том числе с помощью рекламы. Рекламодателю объясняют, чтобы он в этом средстве массовой информации рекламы больше не размещал.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Так во всех странах.

 

Ю. И. ВДОВИН: – Не знаю. Я плохо представляю, как Мердоку может кто–нибудь сказать, чтобы он не размещал рекламу.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Вы знаете, что сейчас происходит с империей Мердока?

 

– BBC финансируется государством... (реплика из зала)

 

Ю. И. ВДОВИН: – BBC – это общественная радиовещательная компания, она частично финансируется из госбюджета, в основном BBC существует на лицензии, которые платят граждане.

 

В. К. МАМОНТОВ: – Финансирует государство, но разными способами.

 

Ю. И. ВДОВИН: – Что такое государство? Это мои налоги! Ничего более. Государству я предоставил право распоряжаться моими налогами в моих интересах, а не в интересах чиновников.

 

В. К. МАМОНТОВ: – Почему Англии Вы предоставляете такую возможность?

 

Ю. И. ВДОВИН: – Англия не вмешивается в деятельность BBC.

 

– В “WikiLeaks” перестали размещать рекламу. Кто это сделал? (реплика из зала)

 

Ю. И. ВДОВИН: – Рекламодатели. Но можно ли там запретить? Вы все меряете мерками времени Советского Союза. Это взгляд советского человека на цивилизованный мир. Безусловно, существуют злоупотребления. В советское время было принято, что секретарь райкома звонил и говорил: «Этот материал не публиковать». В Англии такое невозможно. А когда на BBC попытались не выпускать в эфир сюжет о том, что полиция спровоцировала продажу наркотиков, состоялся суд. И BBC выиграла суд, сюжет по телевидению был показан. У нас такое невозможно. Даже сейчас.

В завершение хочу сказать несколько слов о нравственности наших журналистов. Один известный питерский журналист работал с Яковлевым, потом поссорился с ним. Его супруга их примирила. она спросила у Яковлева: «Почему ты работал на Собчака?» А он ответил: «За деньги». Это нравственность наших журналистов.

 

Л. И. ХАРЧЕНКОВА: – Я позволю себе одну реплику по поводу того, что уважаемый Юрий Иннокентьевич говорил, что граждане на основе информированности могут делать определенные выводы. Но информированность может быть разной, в том числе тенденциозной. Мой соавтор из Финляндии Наталия Туранен говорит, что на телевидении в Финляндии часто показываются неприглядные факты российской жизни: старушки, которые роются в помойных ящиках, ярко накрашенные девушки и т. д. Таким образом финны делают выводы о реалиях нашей жизни.

 

Ю. А. ЗАПЕСОЦКИЙ: – Я неоднократно бывал за рубежом, тиражируемый там образ нашей страны формируется зарубежными СМИ. Об этом сейчас сказала Людмила Ивановна. И всегда это вызывает неопределенные чувства. С некоторых пор я наблюдаю за проектом “Russia Today”, который вещает на зарубежные страны, в том числе на кабельном телевидении в США. На мой взгляд, этот проект выполнен качественно, на высоком профессиональном уровне. Но у меня сложилось впечатление, что вне зависимости от того, насколько качественный продукт, он вряд ли может быть столь популярным и охватывать такую широкую аудиторию, как, например, SNN, которая вещает за рубежом в каждом отеле и практически в каждом доме. Недавно канал “Russia Today” стал рекордсменом по количеству просмотров в “YouTube”, то есть отдельные сюжеты этого телеканала выкладываются на “YouTube” и в совокупности собирают большое количество просмотров среди всех телеканалов. Это свидетельствует о том, что новые технологии, о которых сегодня шла речь, позволяют телеканалам с меньшим бюджетом, с меньшим охватом аудитории добиваться не меньших результатов, если они интересны. И здорово, что этот контент оказался интересным в том числе американской аудитории – тот образ, который формируется российской командой, вещающей на английском языке для зарубежных стран.

 

В. К. МАМОНТОВ: – “Russia Today” интересно и современно работает. Например, этот телеканал выкладывает свой видеоряд для бесплатного доступа. Как работают на Западе? Почему они показывают, что горит автомобиль в Греции, а диктор при этом рассказывает про беспорядки в России. Потому что иногда не успевают получить нормальный российский видеоряд. Телеканал “Russia Today”, поскольку является бесплатным, задвигают им этот видеоряд, комментировать они могут как угодно, но со своей стороны “Russia Today” обеспечивает достаточно объективную картинку. Это правильная и интересная работа. Потому что у западных телекомпаний создана мощная империя по промыванию мозгов. Мы им противостоим. Надо искать новые формы для того, чтобы нас услышали. “Russia Today” тоже это делает.

 

А. П. МАРКОВ: – Юрий Иннокентьевич спровоцировал нас на высказывание своего мнения. Декларируемый смысл журналистики, заключающийся в том, чтобы обеспечить право человека на информацию, – либо иллюзия, либо вчерашний день. Потому что право на информацию я получаю, скорее посещая Интернет и скачивая все, что мне нужно. Но тем не менее я почти каждую неделю читаю газету «Известия». Каков мой мотив? Чтобы получить информацию? Ни в коей мере. Я из нее, по сути, никакую информацию не получаю. Я получаю чужое, но интересное мне мнение, точку зрения, которую высказывают значимые для меня люди, у которых имеется свое объяснение реальности. Я сопоставляю их мнение с собственным видением, что–то корректирую, меняю, в чем–то еще сильнее убеждаюсь. Мне кажется, что в сегодняшнем обсуждении не уделено должного внимания этой теме. Мы связываем журналистику с продажей информации, комментариями. Журналистика сегодня – это проект творения, понимания мира, ситуации. Еще раз хочу подчеркнуть величайшую ответственность журналиста за то, что он словом, образом творит этот мир. Мы говорим о журналистике как о профессии. Но это не просто профессия – это миссия, совесть, призвание.

Но возникает вопрос: если ты призван, то кем, кому ты служишь? Журналист внутри массовой культуры или в партизанском отряде, как сказал наш московский гость? Журналист мы не имеет сегодня прав и возможностей быть участником партизанского отряда – не позволяя те, кто заказывает и оплачивает «музыку». Увы, журналист служит молоху, внутри которого существует, либо пытается, каясь перед Богом за данное слово, отвечать за то, что творит. А творить можно ложь, зло, безответственность. И пафос выступления Александра Сергеевича именно на эту тему. Мы творим зло, либо не ведая того, либо ведая, что творим.

 

– А искусство, даже самое высокое, никогда не творило зла? (вопрос из зала)

 

А. П. МАРКОВ: – Конечно, творило, еще как. Это мое личное убеждение, но я считаю, что можно назвать виновников экспансии в мире зла, жертвами которого стали тысячи изнасилованных и убитых в ХХ веке детей. Виновник, который Богом данным талантом сделал культурно–легитимным половой акт с ребенком (я думаю, вы понимаете о каком писателе и о каком произведении идет речь).

Но это, скорее, вопрос, который находится в компетенции совести каждого из нас, а также в сфере корпоративной культуры, которая должна по возможности сдерживать «профессиональный разгул». Вот почему нельзя сводить сегодняшнюю журналистику к информированию, к продаже информации, к реализации права на информацию. Имею ли я право на информацию об интимной жизни моей соседки или известной фигуры? Нет, не имею. Мы способны интерпретировать информацию по–своему, в контексте своего видения. Но я еще раз обращаю ваше обратить внимание на возможности информации творить реальность. Я в своем докладе еще вернусь к этой теме.

Журналистике сегодня как никогда присуща культуротворческая функция – она творит этот мир словом, формирует медиареальность, которая оказывает влияние на наши ценности, жизненные стили, предпочтения. И в этом смысле в профессии журналиста должен быть встроен нравственный регулятор. Для меня метафорический образ ответственности представлен в одном эпизоде Нового Завета: ученик спрашивает Христа: может ли человек быть во зле на пути к истине? – Да, отвечает Христос. – Но горе тому, через кого зло приходит в мир…. Идет в мир через слово, образ, а также уникальные средства трансляции этого слова и образа.

 

А. И. ЕВСЕЕВ: – Здесь прозвучала реплика о том, что журналистика – это не просто право на информирование, это миссия. Но миссия не может реализовываться без ценностной ориентации, ценностных установок. Когда мы говорим о том, какой диалог ведем и где возможны пересечения, приводится следующий пример: Медведев посетил телеканал «Дождя». Важно не просто прийти в аудиторию, важно то, с чем приходит человек. Сегодня мы говорим о том, что взаимодействие просвещенного с непросвещенным – большая проблема.

Посмотрите на характер сегодняшних реплик. Свободный разговор – это достоинство, свободная атмосфера обмена мнениями – это благо. Но иногда, даже в такой камерной аудитории, мы не должны позволять себе вольности. Я считаю неоправданной вольностью, когда из уст редактора, моего коллеги, представляющего «Комсомольскую правду», звучит: «Не обращайте внимания на наше правительство». Я не хочу этого делать. Я, как гражданин, хочу уважать свое правительство и формировать соответствующие требования к нему. Такой негатив порождает опасные тенденции в обществе.

Важно, что это прозвучало. Я понимаю, что мой коллега не вкладывал в это высказывание плохой смысл. Мы близко подошли к опасной грани, когда люди не слышат друг друга, относятся ко всему как к пиар–технологиям. С чем журналисты выходят к аудитории и для чего используют тот или иной канал? Эти ценностные ориентации у нас не сформированы.

Также здесь говорилось об ответственности перед Богом. Я не могу проконтролировать ответственность перед Богом, но мы должны сформировать, заложить механизм ответственности перед обществом. И если мы не начнем слушать друг друга, содержательно реагировать – у журналистов, политиков не будет ценностных ориентаций. Они не знают, с чем обратиться к обществу. И если ко мне приходят просто с технологией, то мне это неинтересно. Это не показатель достоинства общества, роста общественной культуры. У нас нет содержания в общении с людьми, нет уважения со стороны политиков. Но есть фальсификация, имитация – и внутри властной вертикали, и внутри оппозиционных партий. Эта опасность может привести к проявлению искреннего бунтарства, но очень опасного.

 

А. А. ДЯТЛОВ: – От того, что я сказал, отказаться не могу, потому что для меня важнее не то, как нам будут сверху прививать культурные блага, уважение и пр. Я выступаю за то, чтобы люди, осознавшие, что в стране мало явлений, которые можно уважать, ценить, занялись бы воспитанием самоуважения. Если его нет сверху, значит, оно должно быть сформировано снизу.

Редактор «Новой газеты» Дима Муратов однажды написал гениальную фразу: «Известно, что самолеты падают, потому что про это пишут газеты». Проблему нужно разделить – между тем, что делают журналисты, и тем, что требует от журналистов общество. В этом смысле работа в массовой культуре многих опускает. Но самолеты падают не из–за того, что об этом пишут журналисты.

 

А. П. МАРКОВ: – Иногда падают после журналистской заметки. В одной газете лет пять лет тому назад была опубликована статья, сюжет которой может рассмриваться в качестве иллюстрации некоторых моих мыслей. В статье описывается ситуация, которая происходит в одном из соединенных штатов Америки: вот уже почти два десятилетия над одним (вполне провинциальным) городком этого штата висит, как пишет журналист, наказание – маньяк насилует и убивает детей. Его ловят, приговаривают к смерти через электрический стул, потом казнь публично демонстрируют населению, журналисты выдают информацию после каждого эпизода. Спустя некоторое время вновь появляется чудовище и делает то же самое. Этот прием называется референтацией зла. Автор статьи риторически вопрошает – за что так наказан этого город? Ответ очевиден – не показывайте зло по телевидению, и оно будет лишено возможности воплотиться. Не пишите – и зла не будет! Не показывайте – и терроризм сойдет на нет! Потому что основной смысл, ключевая мотивация большинства эпизодов – не просто сотворить акт насилия, а явить его в многомиллионном формате.

 

А. А. ДЯТЛОВ: – Я с Вами согласен.

 

В. Д. СОШНИКОВ: – Обратите внимание на много раз прозвучавшую здесь мысль: власть, власть, власть. Марк Твен сравнивал журналистику с собакой, которая постоянно должна кусать власть за пятки. Он абсолютно прав, хотя в этом высказывании заключен юмор. Собака стала ручной. Мне кажется, что корень зла – в том, что диалог культур состоялся. И в этом диалоге победил голос, известно откуда вещающий. И все это прекрасно знают, поэтому журналистика закончилась как таковая. Все стали журналистами! Сегодня мы говорим, что блогеры – это журналисты. Можно ли сегодня назвать крупных журналистов, о которых все говорят? Например, как Аграновский, который писал о проблеме трудных подростков. Все говорили: «Трудные подростки...» А Аграновский возразил: «Не подростки трудные! – Родители трудные». Поворот темы. Дайте идею! Не работайте в трафарете. Этот голос победил. Почему кругом «чернуха»? Потому что это легко снимать и об этом легко писать. Нет мыслей, затрат – ни умственных, ни физических.

Журналисты имеют разные специализации. Здесь присутствует Эрнест Наумович Серебрянников – человек–легенда нашей журналистики! В 1980 году, во время трансляции Олимпийских игр, Эрнест Наумович придумал формулу: если ты работаешь на телевидении, хочешь быть хорошим журналистом, то должен быть средним режиссером. А есть ты хочешь быть режиссером, ты должен быть средним журналистом. Доцент Мелентьев – заведующий кафедрой режиссуры телевидения, заслуженный деятель искусств. Я счастлив, что работал с этими журналистами. Кстати, в «Истории отечественного телевидения» вообще вычеркнуто Ленинградское телевидение как таковое. А телевидение началось в Петербурге: именно петербургское телевидение в 1960–е годы совершило прорыв – вспомним телестанцию «Горизонт». Курс истории телевидения был написан много лет назад профессором Владимиром Николаевичем Карповым, к сожалению, ушедшим от нас два года назад. Мы должны брать друг у друга все самое хорошее.

Сегодня журналистами стали все. Так не бывает, это профессия «точечная». Когда говорят, что журналистов надо устраивать на работу, – это неправильно. Журналиста ноги кормят. И журналист сам по себе свободен. Он может работать в одном издании, в другом, если что–то представляет собой. Фри–ланс в журналистике – это нормально.

Журналист на Западе, придя в издание – печатное или электронное, заключает договор, в котором прописано все. В свое время я руководил Ленинградским телевидением, принимал участие в создании телеканала «Сто», который сегодня превратился непонятно во что, загублен и «Пятый канал».

Сегодня мы должны создать кодекс журналиста. Должны существовать нравственные и ценностные ориентиры. Кодекс журналиста должен быть ориентирован на нравственность человека и формально закреплен на уровне определенных документов.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Я оказался в этой профессии, потому что хотел стать журналистом. Я учился на факультете журналистики. Естественно, там было во многом идеализированное преподавание, но университет мне много дал, он сформировал мое сознание. Я начал довольно успешно работать в этой профессии. И видел проблемы, которые мы сегодня обозначили. Дальше – личный выбор журналиста: можно сказать, что все гнусно, и уйти, а можно сделать мир менее отвратительным. Это примитивно–прагматичный выбор. Если что–то удается, журналист получает трибуну, должности, в этом случае ему так же мерзко, но он остается. Скептики, критики могут сказать: «Вы такой правильный не потому, что это ваш моральный выбор, а просто у вас ничего не получается в этой профессии». Эта ситуация может быть проанализирована и таким образом.

Выступая перед студентами, я рассказываю о журналистике честно. «Топтать» свою профессию, не худшую среди всех, я могу гораздо более цинично, но не собираюсь этого делать как представитель великой русской журналистики. В мире всего 5–6 великих журналистик: англосаксонская, французская, немецкая, итальянская и русская. Я антиамериканист. Только для этого мне не нужны указания из Кремля. В России много антиамериканистов, это моральный выбор людей.

Я хочу будущим журналистам и телевизионщикам честно рассказать о профессии, для того чтобы предупредить их обо всех проблемах, профессиональных и моральных, которые могут возникнуть. Мне не нравится подход, который применяется на некоторых других факультетах: есть идеальная свободная журналистика в других странах и паршивая, предполагающая, что сейчас вы упадете в грязь. Я предупреждаю обо всех проблемах, с которыми будущие журналисты могут столкнуться. Я рассказываю о том, как это нужно преодолеть теоретически, практически исходя из собственного опыта. Действуйте сами – это морально–педагогический выбор. Сейчас я руковожу факультетом и ругать свою профессию не собираюсь.

Между прочим, первый импульс к этому я получил от одногруппницы, еще обучаясь на факультете журналистики МГУ. Я учился на одни пятерки, но был всем не доволен и критиковал, ругал факультет. Девушка преподала мне нравственно–профессиональный урок: «Если факультет такой плохой, почему ты здесь учишься? Уходи. Но если ты не уходишь, зачем ты поливаешь его грязью?» Я ей благодарен за это высказывание.

Может ли великое искусство творить зло? Может. И у меня нет однозначного ответа, нужно ли это окончательно запретить или изменить. Джек Николсон – гениальный актер. Но когда он во второй части фильм «Молчание ягнят» ест мозги человека – это явное зло, творимое с помощью великого искусства. Что делать в этом случае? Гениальность Николсона как актера под сомнение поставить нельзя. Запретить?

 

– Вы вырываете из контекста… (реплика из зала)

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Это пропаганда каннибализма. Помимо всего прочего, это воспринимается именно так. Я бы отказался от этого эпизода.

 

М. Р. ПРОСКУРЯКОВ: – Я с огромным интересом слежу за тем, что происходит, потому что, на мой взгляд, наша дискуссия движется по очень интересному пути. Мы интуитивно нащупываем основные концепты, связанные с темой нашей секции, эта дорога не спрогнозирована заранее. Этот путь поиска истины оказался для меня чрезвычайно интересным. Я хочу выразить простую идею, с которой прихожу в аудиторию к своим студентам: образование, культура – это то, что остается, когда забыто все, чему нас учили. Культура в рамках традиционного определения включает три составляющие: совокупность наших достижений, умение эффективно действовать, поступать и говорить в соответствии с этими достижениями и опираясь на них, и процесс окультуривания, культивации, обучения человека, его духовного возрастания. В рамках этих трех категорий, наверное, и следует говорить о диалоге культур и журналистике, потому что сегодня нет оснований обвинять людей, которые информируют нас о происходящем вокруг, или церковь, или деятелей культуры – это продукт тех событий, социальных реалий, которые нас окружают. Необходимо рассматривать культуру через призму этих трех основных концептов, говорить о том, что человек, который создает журналистское произведение, должен давать особый пример другим людям. Этот пример заключается в том, как он относится к той информации, которую преподносит своей аудитории.

Если маленького ребенка выбросил в мусорный контейнер его отец, я хочу видеть глаза человека, который мне об этом сообщит, ужас в них, а не просто факт. И в этом смысле мы не спускаемся с горы. Мне кажется, что общество сейчас стоит на пороге выбора новых ценностей, восприятия тех ценностей, которые были частично утрачены нашей культурой. Кем же будет тот человек, который найдет в себе силы сказать: «Это плохо, это хорошо, нужно идти туда?» Добро, справедливость, правда, истина, демократия. Когда мы последний раз слышали эти слова? Утрачено содержание основных концептов русской культуры. Сейчас мы не можем найти того, кто может определить их основное содержание.

Студенты не будут слушать лекцию, если им неинтересно. Я горжусь нашими студентами. Сегодня много талантливой молодежи. И ситуация не так трагична, как все об этом говорят. Мы должны давать пример личного отношения к тому, о чем говорим, тем, кого выпускаем.

 

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Вы раскритиковали мою метафору, сказав, что это не спуск, выбор новых ценностей. А когда стали перечислять их, то оказалось, что это известные старые ценности: добро, счастье, истина, идеал, демократия. А какие новые ценности можно назвать? Перед каким новым выбор мы стоим?

 

М. Р. ПРОСКУРЯКОВ: – На мой взгляд, позиция человека, гражданина, который хочет разобраться, состоит не в том, чтобы комментировать наличие у патриарха трех квартир или часов, а в том, что он будет посещать храм каждый воскресный день, возможно, захочет больше узнать о Священном Писании и в том, что этот пробел в образовании будет заполнен его деятельным участием, поиском ценностей. Если речь идет о русском языке, то перед тем, как критиковать, можно посмотреть, как писали дипломные работы 20 лет назад. Ошибок не стало больше. Вы обвиняете министра образования Фурсенко в том, что ошибок в работах стало больше. Но он не виноват. Я преподаю русский язык, и делаю это хорошо. Основное, на что должен ориентироваться современный человек, – это целостность личности, основанная на духовных этических поступках, а не только на словах.