На псалом шестой

Родители берегите своих детей от влияния мультфильмов и они будут благодарны Вам за это!

Святитель Григорий Нисский.

 

 

По пророческому благословению восходящие «от силы в силу» и прекрасные «восхождения в сердце своем» полагающие (Пс.83,6.8), когда возьмутся за какую-нибудь добрую мысль, руководствуются ею к высшей еще мысли, при помощи которой и совершается душою восхождение на высоту. И кто таким образом простирается непрестанно «в предняя» (Фил.3, 13), тот никогда не прекратит доброго восхождения, всег­да возвышенными мыслями путеводимый к уразумению того, что еще выше. Сказал я это, братья, вникая в смысл шестого псалма и обращая внимание на необходимую последовательность порядка, почему к слову о «наследствующем» (Пс.5, 1) присовокуп­лено для нас слово о «осмом» (Пс.6,1)?

Конечно же, не неизвестна вам тайна «осмого». Ибо неразумно то, что мысль иных увлекается иудейскими предположениями. А иудеи, великую тайну об»осмом» низводя до неблагообразных телесных членов, утверждают, будто бы сим числом: «осмый», указуется на закон об обрезании, об очищении после родов и о подобном сему. Но мы, научившись у великого Павла, что «закон духовен есть» (Рим. 7, 14), хотя число сие имеет значение в упомянутых законах при узаконении мужескому полу обрезания, а женскому — жертвы при очищении, как не отвергаем закона, так не принимаем его в унизительном смысле, зная, что истин­ное обрезание действительно бывает в осмый день, и со­вершается каменным ножом. А под сим камнем, обрезывающим нечистоту, без сомнения, уразумеешь тот Камень, который есть Христос (1Кор. 10, 4), то есть, Слово истины, и поймешь, что оскверняющее течение житейских дел тогда прекращается, когда человеческая жизнь претворена в Божественное. Но чтобы разумеемое под сим для всех стало явным, сколько можно яснее изложим то, о чем у нас речь.

Время настоящей жизни при первом создании твари измерено было одною седмицею дней; потому что с первого дня начато создание существ, и днем седьмым положен конец творению. «Бысть день един» (Быт. 1, 5), сказано о дне, в который приведены в бытие первые твари; а также во второй сотворены вторые, и последовательно до дня шестого, когда сотворе­но все. День же седьмой, соделавшись концом творе­ния, заключил собою время, спротяженное устройству мира. Посему, как не после этого времени приведено в бытие небо, и всякая другая часть мира не в последствии присоединена к приведенным уже в бытие в начале, а напротив того, тварь сама по себе пребывает не требующею дополнения и не умаляемою в мерах своих: так не происходило иного времени, кроме показанного устройством мира; напротив же того, естество времени определено седмицею дней. И посему-то, когда измеряем время днями, начав од­ним и заключив число седьмым, снова отступаем к единому, целое продолжение времени измеряя не­престанно кругом седмиц, пока, по миновании движимого и по прекращении скоротечного движения, как говорит Апостол (Евр.12, 27), не придет то, что уже непоколебимо, и к чему не касается боле превратность и изменение.

Поскольку в одном и том же состоянии и в последующие веки всегда одинаково пребывает та тварь, над которою совлечением телесной жизни совершается истинное обрезание естества человеческого и истин­ное очищение от действительной скверны; скверна же для человека — грех, умерщвляемый вместе с естеством человеческим (потому что»во гресех роди мя мати моя» (Пс.50, 7)), которое Сотворивый «очищение грехов наших» (Евр.1, 3) очищает тогда со­вершенно, истребляя в естестве существ все, что есть в них кровавого, нечистого и необрезанного; то в этом смысле приемлем закон об «осмом» дне, — закон об обрезании и очищении; потому что, по пре­кращении седмичного времени, по седьмом дне наступить день «осмый, осмым» называемый потому, что за седьмым следует, но не допускающий по себе преем­ства в числе; потому что постоянно пребывает единым, не разделяемый на части ночным мраком. Ибо производит его иное солнце, которое сияет истинным светом, и как скоро однажды явилось нам, как говорит Апостол, не скрывается уже на запад, но, все объяв светоносною своею силою, в достойных про­изводит непрерывный и непреемственный свет, самых причастников сего света соделывая новыми солнцами, как в Евангелии говорит Слово: «тогда праведницы просветятся яко солнце» (Матф. 13, 43).

Итак, поскольку в предыдущем псалме шла речь о «наследствующем», а наследство сберегается для до­стойных ко дню осмому, в сей же день совершится и правдивый суд Божий, уделяющий каждому по до­стоинству; то Пророк с воспоминанием о «осмом» прекрасно соединил и слово о покаянии. Ибо кто, при­ведя себе на память страшный суд Христов, не сму­тится тотчас же в собственной своей совести, не бу­дет объять страхом и неведением? Если и сознает в себе исправление жизни; то, взирая на строгость суда, на котором и малейшие недосмотры подвер­гаются исследованию, конечно, придет в ужас от ожидания страшных наказаний, не зная, чем для него заключится конец суда. Посему то, как бы имя у себя перед очами страшные мучения, эту геенну, этот темный огонь, этого неумирающего червя совести, всег­да грызущего душу стыдом, и возобновляющего страдания напоминанием о сделанном в жизни худо, он обращается уже с молением к Богу, прося, «да не» оною «яростию» предаст его обличение, ниже оным гневом наложит на него наказание за все, в чем прегрешил (Пс.6, 2). Ибо для осужденных на жес­токое наказание страшным оным мучением приговор суда представляется делом ярости и гнева. И потом Пророк, как бы уже страдая в муках, усвояет себе речения мучимых, для которых яростью и гневом кажется то, что на нечестивых налагается в на­казание им. Посему говорит: не дожидаюсь того, чтобы ярость эта страшными бичами произвела обличение тайных моих дл; а, напротив того, необходимое следствие оного гнева предупреждаю исповеданием.

Что в бичуемых производит боль, тайны беззакония против воли их делая явными, то произволение совершает само собою, бичуя и муча себя покаянием, и обнаруживая сокрытый в тайне грех. Посему, ска­зав: «да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене», в след за сим Пророк прибегает к милосердию, причину в себе худого приписывая, не столько произволению, сколько немощи естества. В худом я положении; уврачуй меня по милосердию; потому что по немощи впал я в страсть. Какая же это немощь? Из мест своих вышли «кости»мои, разорвалась взаимная между ними связь. Костями же называет целомудренные помыслы, поддерживающие собою душу. «Исцели мя, Господи, яко смятошася кости моя» (3). И объясняет загадочную речь, присовокупив к сказанному: «душа моя смятеся зело» (4). Посему, что медлишь исцелением? говорит Пророк. «И Ты, Господи, доколе» не окажешь «милости?» Не видишь ли, как близка к смерти жизнь человеческая? Решительную минуту жизни нашей пред­упреди обращением души моей, чтобы застигшая смерть не сделала бездейственным всякого средства к уврачеванию. Ибо в смерти никому не будет уже возмож­ности болезнь, причиненную ему грехом, уврачевать памятованием о Бог; потому что исповедь имеет силу на земле; а во аде сего нет.

Потом, как бы на чей либо вопрос: почему к уврачеванию прегрешений призываешь милосердие? чем умилосердил ты Божество? — Пророк отвечает так: «утрудихся воздыханием моим», омою от греха»постелю мою» слезною водою (7). Почему же это? Потому что, говорит Пророк, «смятеся от ярости око мое» (8), и поэтому стал я каким то ветхим и иссохшим, потому что раздражение, произведенное во мне врагами, зародило в душе гнилость. Если же одна раздражительность производит такой страх в погрешившем от оной, то кольми паче естественно будет отчаяться в спасительной надежд тем, кото­рые сознали в жизни своей не только страсти, происходящие от раздражительности, но и все порождаемые похотью, любостяжательностию, кичливостью, честолюбием, завистью и прочим роем худых человечес­ких наклонностей. Почему, обратив речь к врагам всякого рода, Пророк говорит: «отступите от мене вси делающии беззакони»е (9).

Но в продолжении сего слова Пророк показыва­ет добрую надежду, что при покаянии и мы преуспеем в добре. Ибо немедленно и в одно время обращает речь к Богу о покаянии и, пришедши в соощущение Божия о нем благоволения, возвещает ми­лость и радуется дару, говоря: «услыша Господь глас моления моего. Господь молитву мою прият» (9. 10). Посему, чтобы навсегда осталось при нем благо, приобретенное покаянием, и чтобы жизнь не возымела снова потребности во вторичном покаянии, молит от­вратить врагов его, наказуя их стыдом. Ибо постыженный во время худого предприятия, употребив для себя стыд наставником, удерживающим от таких дел, в последующее время воздержится от подобных искушений.

Вот последование доброго восхождения! Псалом четвертый от блага телесного и плотского отличил невещественное, пятый такового блага испрашивал в наследие; а шестой, упомянув о «осмом», указал вре­мя наследия. «Осмый» — дал видеть страх суда. Суд подобным нам грешникам подал совет страшное решение суда предварить покаянием. Потом покаяние, разумно принесенное Богу, благовествовало нам о выгоде, какая им доставляется, сказуя: «услыша Гос­подь глас» обращающегося к Нему со слезами. А чтобы и после сего, в последующее время, непреложным оставалось у нас благо, Пророк молит, стыдом произвести в нас уничтожение враждебных мыслей. Ибо иную враждебную и беззаконную мысль и невозможно угасить иначе, как приводя ее в уничто­жение стыдом; потому что стыд от сделанного в жизни худо делается глубоко утвердившеюся пропастью и отделяет собою человека от греха. Посему скажу: «да постыдятся и посрамятся зело вси врази мои» (11), «врази же человеку», очевидно, «домашнии его» (Матф. 10, 36), которые «от сердца исходят и сквернят человека» (15, 18), и за которыми, если вскоре отвратятся со стыдом, последует для нас упова­ние славы, не стыдом оканчивающееся, по благодати Господа. Ему слава во веки. Аминь