Действие второе1. Весна. Квартира. Свежий ремонт, уютно, чисто светло. В гостиной, кроме иконы Божьей матери появились еще несколько православных икон. Окна открыты. На подоконнике - ваза с пучком вербных ветвей. Марина накрывает на стол. Она очень изменилась: одета в глухую тёмную блузку, длинную юбку, на голове – платок. Входит Наталья с подносом. На подносе – кастрюля с кашей.
НАТАЛЬЯ (кричит в соседнюю комнату) Кристиночка, помоги мне!
В ответ на зов Натальи из комнаты Кристины слышится громкая неприятная музыка. Марина порывается пойти в комнату Кристины. Наталья ее останавливает.
МАРИНА (раздраженно) Я сейчас! НАТАЛЬЯ (останавливает ее) Не надо, Маринушка, не надо… Это бесы… Искушают тебя… ты молись… к таинству готовься, а Господь управит… Пусть себе…Тем более, такой праздник сегодня! Сегодня Иисус Христос верхом на осле въехал в ворота Иерусалима!
Марина и Наталья накрывают стол на пятерых. Кроме каши на столе – постное масло и какие-то вялые огурцы.
МАРИНА. Сегодня ночью опять по ящикам шарила… НАТАЛЬЯ. Не бойся, не найдет. МАРИНА. Я боюсь, что если только выйдет она… Опять всё начнется… НАТАЛЬЯ. Не выйдет. На смерть стоять будем, а Вельзевулу не отдадим… Я ключи с собой ношу – на груди, с крестом рядом.
Наталья показывает Марине связку ключей, которая висит у нее на шее.
МАРИНА. Я так боюсь… что она там делает… (прислушивается) в ванную пошла… чего она в ванную всё время ходит…воду опять включила… НАТАЛЬЯ. (тихо) Пусть себе… перебесится …(громко) Кристиночка, за стол!
Музыка становится еще громче. Звонок в дверь. Наталья снимает связку с шеи, идет открывать. Входит Олег – в чистеньком костюмчике, с портфельчиком, стриженный, причесанный.
НАТАЛЬЯ. Задержался сегодня… ОЛЕГ. Допоздна товар принимал. Отец Владимир позвонил, сказал, что по накладной ещё одна машина придет… регистрировал…
Марина обнимает Олега – без радости или принуждения, механически. НАТАЛЬЯ. Садись, сыночек, каша стынет… ОЛЕГ. Каша? (открывает портфель, улыбается) Отец Владимир меня с испытательного срока на постоянную работу перевел… говорит… будешь работать и язык за зубами держать…. божьей милостью…в накладе не останешься…Сегодня зарплату дал, я в супермаркет - сразу, буженинки купил, сыр, яйца…вино взял…красное сухое… молдавское… хорошее….
Олег вынимает из портфеля свертки с едой. Марина смотрит на них жадным взглядом. Наталья хватается за голову. НАТАЛЬЯ. Да ты что, сынок?! Какая буженинка?! Какое вино! В великий пост?! Вербное воскресенье! Страстная седьмица начинается, а он яйца купил! Завтра дочь твоя таинство крещения принимает, а ты сало в дом принес?! Дай сюда!
Наталья собирает все свертки и выносит на кухню. Возвращается.
НАТАЛЬЯ. Сегодня же все обратно вернешь… ОЛЕГ. Да куда вернуть? Продукты… НАТАЛЬЯ. А нет – так собакам отдадим… сало… И вот что… Олежик… ты мне денежки-то отдай… ОЛЕГ. Какие денежки? НАТАЛЬЯ. А зарплату свою, сынок… а то всю так попусту растратишь… а нам еще месяц жить… Кристиночке рубашку нужно крестильную справить… стол накрыть завтра для отца Владимира… Давай, давай, кошелёк-то…
Олег смотрит на жену. Марина потупилась и молчит.
НАТАЛЬЯ. (обиженно) Или что? Марина? Или ты думаешь… что? Ты думаешь мне деньги ваши нужны или что?! Ну, спасибо, дети. Пожила я у вас. Погостила. Видно пора мне…
Наталья снимает фартук. Марина испуганно кидается к Наталье.
МАРИНА. Нет! Да вы что! мама! Куда вы?! Олег, ты что?! А ну быстро отдай маме деньги! Она же тебя на работу устроила, а ремонт… да если б не мама! Да вы что?!
Олег выгребает из кошелька все деньги. МАРИНА. Возьмите, мама! Вы и хозяйство лучше меня вести умеете… сколькому меня научили… НАТАЛЬЯ (довольная садится за стол) Это да… я ж в макарьевском монастыре у настоятельницы Варвары складом заведовала… умею распорядиться…
Все садятся за стол.
НАТАЛЬЯ. Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благословен во веки веков. Аминь. (крестит пищу) Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животное благоволения.
Наталья насыпает в тарелки кашу. Вдруг из комнаты выходит Кристина – лысая (бритая наголо), в черной футболке с костями и черепом и стрингах – таких тонких, что они еле прикрывают тело. Кристина очень худая.
МАРИНА. Кристина! Что ты с собой сделала?!!! КРИСТИНА (садится за стол) Пап, у тебя бритва тупая. (показывает на голову) Поранилась, видишь? ОЛЕГ. Кристина! НАТАЛЬЯ (крестит внучку) Избави мя, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста, близгрядущего, и укрой меня от сетей его в сокровенной пустыне Твоего спасения. Даждь ми, Господи, крепость и мужество твердаго исповедания имени Твоего святого, да не отступлю страха ради дьявольского, да не отрекусь от Тебя, Спасителя и Искупителя моего, от Святой Твоей Церкви. Но даждь мне, Господи, день и ночь плачь и слезы о грехах моих, и пощади мя, Господи, в час Страшного Суда Твоего. Аминь. КРИСТИНА. Баб, ты, действительно, что ли думаешь, что он тебя во время страшного суда пощадит? правда что ли? НАТАЛЬЯ. (крестит Кристину) Спаси Господи и помилуй! Спаси Господи и помилуй! ОЛЕГ. Кристина… зачем ты… что ты с собой сделала? почему ты... голая? КРИСТИНА. Я не голая, папочка. Я в трусах. Это трусы такие. Стринги называется. Знаешь? МАРИНА. Кристина! Что ты делаешь с нами, Кристина! ОЛЕГ. Оденься, ради бога! КРИСТИНА. А зачем мне ради бога одеваться. Бог, говорят, он нас нагими создал. А стринги - это Адам с Евой придумали. ОЛЕГ. Оденься! КРИСТИНА. Оделась бы, пап. Только одеть мне нечего. Они зачем-то все мои джинсы из дома вынесли… НАТАЛЬЯ. Джинсы - облачения дьявола! МАРИНА. Я тебе юбку пошила черную…. Сейчас же оденься! КРИСТИНА. А-а-а… так это юбка была… Извини, мам, я думала, это занавеска какая-то твоя очередная… не поняла просто… в похоронное бюро или куда… МАРИНА. Оденься, дрянь! НАТАЛЬЯ. Марина! КРИСТИНА. Я ухожу, мам.
Кристина и Наталья переглядываются. Наталья поигрывает ключами на своей шее.
ОЛЕГ. Куда? МАРИНА. Никуда! Никуда она не пойдет!
Звонок в дверь.
МАРИНА. Оденься. КРИСТИНА. "И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут… Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них…" Так, бабуля?
Наталья открывает дверь. Входит Боцман. У него в руках книга и банка краски. НАТАЛЬЯ. Оденься, немедленно! Мужчина в доме! КРИСТИНА. Кто мужчина? Это дядя Боцман - мужчина? Дядя Боцман, ты еще мужчина? БОЦМАН. Что? КРИСТИНА. Что-что! Пиписька стоит у тебя!? Или нет? А то я в трусах, бабушка, видишь, волнуется!
Наталья дает Кристине пощечину, на которую никто из присутствующих никак не реагирует. Кристина криво улыбается и притрагивается к щеке.
НАТАЛЬЯ (Боцману приветливо) Садись, Коленька. С праздничком тебя! Вербное воскресенье сегодня! Кашу будешь? БОЦМАН. (растеряно) Нет, спасибо, я… книжку принес… и краску вот… желтую… баночку… НАТАЛЬЯ. А-а-а! Прочел уж… житие преподобного саровского чудотворца?! БОЦМАН. Прочел. НАТАЛЬЯ. Что скажешь, отец мой?
Боцман молчит, опускает голову.
БОЦМАН. Я… балкон еще… докрасить хотел… НАТАЛЬЯ. Ну, уж батюшка что ты вздумал! В вербное воскресенье балконы красить! Что ты - нехристь какой? После Пасхи покрасишь! КРИСТИНА. Дядь Боцман, дай мне, я покрашу, я нехристь! МАРИНА. Не давай ей! Оденься немедленно или я не знаю, что сделаю! НАТАЛЬЯ (успокоительно) Ничего, ничего! Завтра покрестим ее, все пройдет! КРИСТИНА. Бабушка, это только младенцев без их согласия крестят! А я уже видишь, какая дылда здоровая вымахала. Вон, какие трусы у меня, видишь? Водку пью, сигареты курю, с мужиками по ночам… Ну ты же знаешь. Ты же сама сказала. Ебусь вон со всеми подряд. В общем, все вопросы духовной жизни решаю сама! ОЛЕГ. Кристина! МАРИНА. Ах ты ж дрянь! НАТАЛЬЯ. Только в крещении спасена будешь! (насыпает боцману кашу) Кушай, кушай, пшённая на постном масле… КРИСТИНА. А ты, дядя, что читаешь? Серафима Саровского? МАРИНА. Не смей! КРИСТИНА. А мы его тоже, знаешь, по религиоведению проходили… я реферат писала… по Серафиму… Его вообще Прохором звали… знаешь? хороший был человек! харизматичный. только гордый. в пустоши жил, голодал, обет молчания принял, потом в затворе еще пятнадцать лет… в гробу спал… келью без окон ему построили, а он взял в ней да угорел… потому что свечку перед сном потушить забыл… не соблюл он, чудотворец твой, правила противопожарной безопасности и все… кердык, бабуля… от дыма угорел… НАТАЛЬЯ. Он в молитве умер! КРИСТИНА. (внезапно отцу) Пап, ну скажи?! Ты что тоже в эту вот херь уверовал?! мама, ладно, ей тяжело, у нее дочь - проститутка… тут во что угодно поверишь… но - ты! ты же мне Ницше давал почитать?! Ты мне Вагнера ставил!… ОЛЕГ. Кристина…Вагнер, он… понимаешь, он занимался музыкальным мистицизмом…и да… он ощущал в некотором роде… бессмысленность основы мироздания… а я… МАРИНА. Олег!! КРИСТИНА. Что?! А ты? Не ощущаешь бессмысленность основы мироздания? ты что вот сейчас мне правда скажешь, что в бога веришь?
Все смотрят на Олега. Олег затравленно озирается по сторонам. На него в упор смотрят жена и мать.
ОЛЕГ. (опускает голову) Кристина… я верю в высший разум… КРИСТИНА. В высший разум? В какой высший разум, папа?! Ты вон у попа какого-то работаешь - на складе у высшего разума! Что там делаешь, папа?! На складе! На каком складе?! Что ты там складываешь, а? Иконы, свечки, а? Какой товар?! НАТАЛЬЯ. (Олегу, с вызовом) Научи мя, Господи, усердно молиться Тебе со вниманием и любовью, без которых молитва не бывает услышана! Да не будет у меня небрежной молитвы во грех мне! КРИСТИНА. Скажи ещё, что веришь вот в этого затхлого тощего бога с крошками в бороде! Который, как дрессировщик в цирке! Ты сделал трюк - он тебе кусок сахара, а не послушался - так херак по морде! МАРИНА. Закрой рот!!! КРИСТИНА. Так что? Веришь или нет? если да, то скажи - во что конкретно? Может, я тоже уверую? Может, действительно, покрещусь завтра и спасусь наконец-то?! Все грехи мне отпустятся, и вместо проститутки - р-р-раз!- опять стану хорошей девочкой!! Олег молчит.
НАТАЛЬЯ (внучке) Вон! Вон отсюда!! Вон из-за стола, блудница вавилонская!!!
Кристина встает из-за стола. Идет к двери, затем возвращается, берет со стола книгу, читает.
КРИСТИНА. «Особенным свойством его обхождения и бесед были любовь и смиренномудрие. Кто бы ни был приходивший к нему, бедняк ли в рубище, или богач в светлой одежде, с какими бы кто ни приходил нуждами, в каком бы греховном состоянии ни находилась его совесть, он всех лобызал с любовью, всем кланялся до земли и, благословляя, сам целовал руки даже ну непосвящённых людей.»
МАРИНА. Положи книгу сейчас же! КРИСТИНА. Или вот… (читает) Девство есть наивысочайшая добродетель, как состояние равноангельское, и могло бы служить заменой само по себе всех прочих добродетелей. МАРИНА. (клокочущим голосом) Не смей! КРИСТИНА. (кладет книгу) Мам, ты кого больше любишь – меня или его?
Кристина указывает на икону Иисуса Христа.
КРИСТИНА. (с необычной нежностью) Я вот точно знаю, что тебя больше люблю, мама. Потому что ты мне мёртвую ворону показала. А бог… так ничего и не показал. Мам, ты помнишь, как мне мёртвую ворону показала?
НАТАЛЬЯ. Спаси, Господи, и помилуй! Спаси, Господи, и помилуй!
КРИСТИНА. Ладно, давай, дядь Коля, краску свою… Балкон докрашу… Боцман смотрит на Наталью.
КРИСТИНА. Давай, давай, хоть чем-то полезным займусь…
Наталья кивает Боцману, Боцман отдает Кристине краску. Кристина выходит на балкон.
НАТАЛЬЯ. Олежик, что ты так плохо кушаешь?
На балконе слышен какой-то шум. Все оборачиваются. Кристины на балконе нет. Только повсюду разлита желтая краска. Мать и отец вскакивают со стульев, кричат, бросаются на балкон, Наталья крестится, вопит, Боцман в оцепенении сидит за столом и смотрит в тарелку с кашей. Затем спокойно встаёт, берёт книгу и выходит.
НАТАЛЬЯ. Святый боже! Святый крепкий! Святый бессмертный! Спаси, сохрани и помилуй нас!
2.
В темноте Кристина слышит голос священника.
СВЯЩЕННИК. Велий еси, Господи, и чудна дела Твоя, и ни едино же слово довольно будет к пению чудес Твоих!
Кристина открывает глаза. Она стоит на берегу моря – на пирсе. Ночь, зима, собачий холод. Рядом с Кристиной мужчина лет 30. Он пытается закурить сигарету, но огонь на сильном ветру все время гаснет. Кристина и учитель создают дом из своих ладоней, сквозь пальцы просвечивают красные блики – вспыхивает и гаснет зажигалка. Наконец, учитель закуривает. Он с удовольствием курит. УЧИТЕЛЬ. Не замерзла? КРИСТИНА.(трясется от холода) Н-нет… немножко… УЧИТЕЛЬ.(не обращает внимания на Кристину) Это мое любимое время и место. КРИСТИНА. Почему? УЧИТЕЛЬ. (рассуждает, наслаждается собственными словами) Потому что зимой в такой собачий холод на берегу грязного ледяного моря особенно четко ощущаешь, что нет никакой разницы между миром, в котором мы есть и миром, в котором нас нет. КРИСТИНА. (робко) У тебя пепел на куртку падает…. УЧИТЕЛЬ (задумчиво) Не помню, кто это сказал… что смерть - это мир за вычетом тебя… КРИСТИНА. Осторожней, а то здесь брызгает сильно… У тебя обувь скользкая УЧИТЕЛЬ. Кто же это? Не Фома Аквинский, а кто… КРИСТИНА. (осторожно ступает по пирсу) Ой… тут прямо намёрзло… УЧИТЕЛЬ. Вот так забудешь что-то, а потом ходишь - мучаешься… КРИСТИНА. Серёжа… УЧИТЕЛЬ. Что? КРИСТИНА. Помнишь, ты говорил, что можно на каток съездить? УЧИТЕЛЬ. Послушай… Кристина…(ласково) Я говорил тебе и хочу сказать снова… Я вообще не должен был, понимаешь, тогда … но я был в умате, я… Кристина, нажрался, и ты не могла этого не видеть… а ты… ты просто очень хорошая девочка, тебе надо учиться, а мне надо работать, и это то, что сейчас важно … надо отделять важное от неважного…… ты знаешь, что будет, если на кафедре узнают?…Кристина… ты пойми… через месяц у меня защита… это не игрушки…. Ты хорошая девочка, я тебя сразу заметил… я даже не представлял, что тебя так заинтересуют традиционные африканские религии… такой реферат хороший, много источников… я вообще взял эту дисциплину… религиоведение, как факультатив… просто некому было ее вести, а на кафедре… КРИСТИНА. (тихо) Никто не узнает. УЧИТЕЛЬ. Кристина! Я не могу рисковать. Своей работой, твоей учёбой… тебе… тебе сейчас кажется это… я не знаю чем… трагедией… но ты поверь мне, что нет никакой трагедии… была ошибка… нет, я не говорю, что ошибка… мне было очень хорошо с тобой… ты такая нежная, чистая, я… я даже переживаю за тебя, что ты… такая чистая… ты… как ты жить-то будешь? Тебе же каждая фигня как ядерный взрыв!… а это… это просто нормальная жизненная ситуация… и мы - взрослые люди… мы можем проанализировать и сделать вывод? Правильно?… мы решили, что дальше так продолжаться не может… ты не должна мне звонить, когда я в универе… и эти смс-ки… я просто устал от всего этого… не надо приходить ко мне на кафедру… и никогда… ты слышишь меня? никогда - ко мне домой, ты же знаешь, что я живу с родителями… … мой отец… ты в курсе… кто он…… и если я… хоть как-то… брошу тень…… Кристина… ты понимаешь? КРИСТИНА. Я понимаю. УЧИТЕЛЬ. (раздраженно) Что ты понимаешь? КРИСТИНА. Нельзя звонить и приходить. Это я понимаю. УЧИТЕЛЬ. Хорошо. КРИСТИНА. Я только не понимаю, как мы тогда будем видеться. Ты сам будешь звонить? УЧИТЕЛЬ. Кристина… Я звонить не буду. КРИСТИНА. А как тогда? УЧИТЕЛЬ (кричит) А никак! Все! Поняла?! КРИСТИНА. Нет. Молчат.
КРИСТИНА. Что мне делать? УЧИТЕЛЬ.(с раздражением) Что делать? Займись чем-нибудь. Бухай! Налысо побрейся! Матом начни ругаться, а то знаешь…. Такая правильная, что кусок…. дерьма сожрать хочется! (отворачивается) Извини.
Молчат.
КРИСТИНА. (утвердительно) Поняла. УЧИТЕЛЬ.(начинает жалеть о своей грубости) Что ты поняла? КРИСТИНА. Все. Вот это. Про мир без нас и мир с нами. УЧИТЕЛЬ. Кристина, не начинай. КРИСТИНА. Я не начинаю. Извини. Просто… (плачет) Я не знаю, как буду… я просто… я не могу… без тебя… УЧИТЕЛЬ. О, Господи! Мы переспали один раз!! Один!… я был пьяный… я ничего не соображал! от меня воняло!... И теперь ты без меня не можешь? КРИСТИНА. Да. Я сама не знаю, как так получилось! УЧИТЕЛЬ. Пиздец. Ты меня извини, Кристина, но это пиздец! КРИСТИНА. Да. Знаю. УЧИТЕЛЬ. Давай закончим уже этот разговор. Я хотел попрощаться по-человечески, но… Давай я просто отвезу тебя домой, и на этом…
Молчат.
КРИСТИНА. Нет… Нет… ты… ты иди… не надо меня никуда меня везти… Ты иди, а я тут ещё… я побуду… УЧИТЕЛЬ. Как это? Как это - побудешь?! холодина, на трассе пусто? как ты доберешься? КРИСТИНА. Значит, тебе не все равно? УЧИТЕЛЬ. Что - не все равно?! КРИСТИНА. Как я доберусь?
Учитель молчит. Кристина почему-то улыбается.
УЧИТЕЛЬ (устало) Ладно. Пока.
Учитель разворачивается и быстрым шагом уходит по пирсу. Через несколько секунд позади себя он слышит громкий всплеск воды. Учитель оборачивается и видит, что на пирсе пусто. Он бросается обратно на пирс.
УЧИТЕЛЬ. Сука! Сука!
Учитель подходит к краю пирса, смотрит вниз, затем сбрасывает с себя куртку и готовится к прыжку.
УЧИТЕЛЬ. (кричит) Дура, блядь!
Прыгает, исчезает. Темнота. В темноте возникает голос священника.
СВЯЩЕННИК. Крещается раба Божия Христина во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь.
3.
Больница, коридор. В коридоре сидят Олег и Марина, у обоих – белые, лишенные мимики лица. За стеклянной дверью палаты, в которой лежит Кристина, проходит обряд крещения: видна фигура батюшки в черном одеянии, слышны его молитвы и громкое пение. Также сквозь стекло можно рассмотреть спины Натальи и Боцмана – они принимают на себя роль крестных родителей.
ОЛЕГ. (глухо) Почему нам нельзя? МАРИНА. Нельзя. ОЛЕГ. Почему? МАРИНА. Нельзя. ОЛЕГ. Почему? МАРИНА. Мы нечистые считаемся. ОЛЕГ. Нечистые?!
Олег встает, идет к двери палаты.
МАРИНА. (бросается к нему) Олег! ОЛЕГ. Что, Марина? МАРИНА. (ждет оправдания) Мы что-то… сделали не так?! ОЛЕГ. Мы всё сделали не так. И сейчас… всё не так делаем. Она этого не хотела. Это насилие - человека без сознания, в коме… Как мы могли вообще…
Олег берется за ручку двери палаты. Вдруг в конце коридора появляется доктор – он идет быстрым шагом. У доктора мягкое, хорошее лицо и при этом - ледяные глаза, как и многих людей, которые ежедневно видят смерть.
ОЛЕГ. Доктор! Доктор, пожалуйста, я хотел с вами поговорить!
Доктор останавливается, смотрит в глаза Олегу, слышит пение батюшки из-за стеклянной двери.
ДОКТОР. Да? ОЛЕГ. Пожалуйста, я хочу знать… какой прогноз… ДОКТОР. Да вы, по-моему, лучше меня знаете, какой прогноз… ОЛЕГ. Я? ДОКТОР. Ну, раз… священнослужителя пригласили…. ОЛЕГ. Это… это… не я… ДОКТОР. Да, нет, не оправдывайтесь… В такой ситуации, как ваша – все средства хороши… ОЛЕГ. Почему? ДОКТОР. Потому что у вас одна надежда – на чудо… (указывает на дверь) А вот он – как раз представитель этой партии… ОЛЕГ. Какой партии? ДОКТОР. Партии чуда… Я, к сожалению, принадлежу к другой организации… ОЛЕГ. Доктор! ДОКТОР. Что же касается вашей дочери, то состояние критическое…. Множественные переломы, большая кровопотеря… Развитие комы сразу после травмы… Я не могу давать никаких прогнозов… В ближайшие 24 часа ситуация должна проясниться… В ту или иную сторону… Всё, что сейчас мы можем сделать – это продолжать искусственно вентилировать легкие, стабилизировать гемодинамику… ну и… в качестве дополнительной опции… (мягко улыбается) молиться… ОЛЕГ. Скажите, у нас есть… хоть какая-то надежда? ДОКТОР. Надежды нет только у мертвых. У живых она всегда остается. ОЛЕГ. Доктор! Что бы вы делали на моем месте?!... ДОКТОР. На вашем месте я бы обратил внимание на вашу жену.
Олег оборачивается к Марине. Она беззвучно рыдает с абсолютно белым лицом. Доктор уходит.
ОЛЕГ. Мариша! Мариша! Он сказал… доктор сказал, что есть надежда! У всех, всегда! Олег пытается погладить Марину по руке, но она отталкивает его руку.
МАРИНА. Это ты!! Ты во всем виноват! ОЛЕГ. Я?!! МАРИНА. Ты!! Ты ею вообще не занимался, ты на нее рукой махнул! Ты вообще не знал, что там в голове у нее! ОЛЕГ. А ты? Ты знала? Кто знал?! Марина плачет.
ОЛЕГ. Кто-то знал. Должен был кто-нибудь знать! А мы её долбали! долбали этим институтом, этой церковью, вместо того чтоб просто спросить: что случилось? МАРИНА. (шепотом) Я спрашивала! Спрашивала! ОЛЕГ. (орет) Как ты спрашивала! Ты орала на нее всю дорогу! Ты же всё время на всех орала и всё!
Из палаты выходят Наталья и Боцман. Боцман с перекошенным лицом, Наталья – улыбается. НАТАЛЬЯ. Успели. Слава Богу, успели. МАРИНА. Что? НАТАЛЬЯ. Всё. Таинство крещения приняла. Сейчас отец Владимир ее соборует и всё... ОЛЕГ. Что - всё? НАТАЛЬЯ. (мягко улыбаясь) Ну, что всё?… Всё. Ей теперь смерть не страшна, крещёная, ее Христос в свои объятья принял… ОЛЕГ. Да ты что?! Как это – принял?! Как это - смерть не страшна! Вы что - похоронили тут ее уже или что?! НАТАЛЬЯ. Олежа, нам теперь только молиться… Марина, ты со мной? ОЛЕГ. Куда?!! НАТАЛЬЯ. В храм. Тут от больницы недалеко храм святых целителей Космы и Дамиана! Сорокоуст заказать… И исповедоваться бы тебе, Мариш. Пойдём? МАРИНА. (бесстрастно) Да. НАТАЛЬЯ. Ну, пошли, милая, пошли, матушка… ОЛЕГ. Как это - пошли?! (Марине) Ты что? Ты что уйдёшь что ли с ней сейчас? Сейчас?! (матери) оставь её в покое! НАТАЛЬЯ (мягко улыбаясь) Я силком никого не тащу. МАРИНА. Я пойду. ОЛЕГ. (закипая) Пойдёшь?! БОЦМАН. Олег. Не надо. ОЛЕГ (Боцману) И ты тоже, Христосик?! Убери свои руки от меня, козёл! Пошёл вон! НАТАЛЬЯ. (крестит сына) Спаси, сохрани и помилуй нас! БОЦМАН. (шепотом) Наталья Степановна, дай мне ключи. Дай мне, пожалуйста, ключи от квартиры. Я там забыл кое-что. Пожалуйста.
Наталья снимает с шеи связку ключей и отдаёт их Боцману. Наталья, Марина и Боцман уходят. Из палаты выходит священник.
СВЯЩЕННИК. (треплет Олега по плечу) Крепись, сын мой, крепись. Всё в руках божьих.
Олег молчит, смотрит в никуда.
СВЯЩЕННИК. Господь посылает вам испытание.
Олег молчит. СВЯЩЕННИК. Молись, сын мой, господь милостив.
Олег выходит из оцепенения, начинает рыться в карманах.
ОЛЕГ. Я тут… накладную вам отдать хотел… по последней отгрузке… вот… здесь всё… акт приёмки-передачи и транспортная… СВЯЩЕННИК. Да не надо, позже давай… ОЛЕГ. Да нет, позже я не могу. Вот. Здесь всё. И там еще на складе в подсобке… на полке - папка синяя, там документы все за последний месяц… Деньги тоже под расчет за выгрузку. Там сотня на дополнительные была - так не понадобилась, мы вдвоем с водителем выгрузили… А я увольняюсь…. СВЯЩЕННИК. Сын мой! ОЛЕГ. Какой я вам сын? Я у вас на складе экспедитор, товар принимаю… коробки… коробки и коробки… СВЯЩЕННИК. Так, Олег, я не понял… ОЛЕГ. Вам же порядочный был нужен, ответственный? А я пиздец какой порядочный и ответственный! Мне же за эти два месяца даже в голову не пришло спросить, что это за товар такой отец Владимир на склад возит… СВЯЩЕННИК. Ты что… распечатал?! ОЛЕГ. Я?! Да, Бог с вами! даже не думал… До вчерашнего дня… Такая работа хорошая, зарплата и не напрягаюсь особо и жена довольна - наконец-то, деньги стал в дом приносить… Воцерковился! Вы же мне всю жизнь перевернули, я же охереть какой стал счастливый, счастье - хоть лопатой греби! Я ж, наверное, так бы до смерти этот ваш товар принимал… а меня вчера дочь спросила: что в этих коробках, папа? а потом взяла и с балкона выпрыгнула… И я, действительно, стал думать, что ж там такое в этих коробках?!… И так, знаете, интересно, мне стало! Любопытно прямо! Решил посмотреть… что там у отца Владимира в коробках… свечи, ладан, духовная литература? СВЯЩЕННИК. Демоны одолели... ОЛЕГ. Открыл коробочку… одну… а там… сигареты… блоки сигарет… сто штук… в одной коробке… без акциза… странно, думаю, зачем отцу Владимиру сигареты - да еще в таком количестве... триста коробок… открыл другую коробку… из другой партии… - а там бухло… контрабанда… но вы не переживайте… я ничего не трогал… мне религия не позволяет… великий пост… я не пью… СВЯЩЕННИК. (тихо) Ты знаешь, что теперь будет? ОЛЕГ. Что? Геенна огненная да скрежет зубовный? Это? СВЯЩЕННИК (кладет руку на плечо Олега) ты сейчас не можешь адекватно реагировать. я все тебе объясню. ты сейчас успокойся и занимайся дочкой. а что касается этих коробок - я просто помогал людям… которым негде хранить… эти коробки… понимаешь? ОЛЕГ. Да что ж тут не понять! тем более, это ж не наркотики или оружие там! это ж всего лишь, отец Владимир, курево и бухло, высоколиквидный безакцизный товар! СВЯЩЕННИК. (раздраженно) Что ж ты так кричишь, сын мой? ОЛЕГ. Это у меня просто голос такой, отец Владимир! А! Ключи от склада забыл! (вынимает из кармана ключи) Вот. Спасибо за всё и до свиданья! СВЯЩЕННИК. (берет ключи, сухо) Храни тебя господь, сын мой. ОЛЕГ. Идите вы на хуй, отец Владимир!
4.
Больничная палата. На кровати лежит Кристина без сознания. Ее тело опутано прозрачными пластиковыми трубками. Рядом на каталке подвешены капельные системы. На стуле сидит Олег и смотрит на свою дочь. Неожиданно входит Боцман. У него в руках две большие клетчатые сумки. БОЦМАН. (тихо) Как она?
Олег молчит.
БОЦМАН. Я с тобой поговорить хотел… пока… твои в храм пошли…
ОЛЕГ.(встает, говорит тихо) Лечить меня будешь?! Только посмей мне тут хоть одним словом еще про церковь заикнуться, понял?!
БОЦМАН. Я у тебя дома был. Взял кое-что.
Боцман вынимает из сумки футляр для кларнета.
ОЛЕГ. Зачем это? БОЦМАН. (пожимает плечами) Я думал… не знаю… может надо… Она помнишь… маленькая любила, когда ты ей… играл? Помнишь? ОЛЕГ. Заткнись.
Олег берет футляр.
ОЛЕГ. (сквозь слезы) Чё ты хочешь? БОЦМАН. (шепотом) Поговорить. Пока их нету.
Боцман плотнее прикрывает дверь, отводит Олега к окну, говорит шепотом.
БОЦМАН. Это всё неправильно. Иисус Христос – это неправильно.
Олег молчит, странно смотрит на Боцмана.
БОЦМАН. Это неправильно. Он хочет чтобы все страдали, чтобы все мучались. Ему только этого и надо. Понимаешь? Олег молчит.
БОЦМАН. Это все неправильно. Крестить не надо. Я это еще вчера понял Это неправильно.... а сегодня… когда отец Владимир сказал на Сатану плюнуть три раза, я отвернулся тихонечко… и на пол просто плюнул… так что считай - не было никакого крещения! Я спас её! Понимаешь?
Олег молчит.
БОЦМАН. Ну как ты не понимаешь? Когда мать твоя приехала… я сначала подумал… когда все это случилось… помнишь? С этими деньгами на водку, когда я купил, а потом… потом смерть увидел? Помнишь? ОЛЕГ. Нет. БОЦМАН. Я подумал, что теперь… раз Бог он такой… сильный… теперь всё будет по-другому… я поверил… я думал… я пить бросил, курить, я матом перестал ругаться, я работать стал, я в церковь ходил, постился, я книжки читал… жития святых… я молился три раза в день… я исповедовался и причащался… я говел… а мне… и я думал, что стану счастливым. а мне всё хуже и хуже, понимаешь?! ОЛЕГ. Понимаю. БОЦМАН. А потом… я с матерью твоей говорил… я про тот случай рассказал ей… в Гане… помнишь? ОЛЕГ. Нет. БОЦМАН. Как папуасы эти маску нам свою подарили? Духа предков? ОЛЕГ. Ну. БОЦМАН. Она сказал, что из-за нее Нина умерла. ОЛЕГ. (устало) Какая Нина? БОЦМАН. Мать твоя сказала, что Нинка… жена моя… из-за маски этой… потому что она... ну, маска… в спальне нашей висела… раком заболела и умерла… потому что демоны в ней… Я сразу домой прибежал, взял топор, хотел разбить, а потом… чувствую… я не знаю… я просто взял ее… снял со стены…. на кухню отнес… на стол поставил, потом взял бутылку водки… ту самую… еще с того раза, что я купил и выпить не смог… и я смотрел на нее… на маску… и… потом взял рюмку, налил спокойно и выпил… и выпил… я смог выпить, понимаешь?! и меня не пригвоздило!… и потом я сказал одно слово, одно единственное слово и меня попустило! ОЛЕГ. Какое слово? БОЦМАН. Слово "блядь"! Понимаешь?! Я смог! И я пил, и вспоминал Нинку, и плакал и говорил: сука-блядь!! И я почувствовал себя живым, понимаешь?! А когда я не пил и не ругался - я был мертвый! Ну что это?! Для чего? Что это за вера такая, что даже водки нельзя выпить и сказать, что думаешь? Что это… за вера такая? Где же оно тогда нахрен счастье?! Ты понимаешь, Олег?! Понимаешь или нет?! ОЛЕГ. Нет. БОЦМАН. Ну, как ты не понимаешь? Там жрать нечего, СПИД кругом, денег нет… ОЛЕГ. Где - там?!! БОЦМАН. В Африке! Живут в землянках, жопу пальмовым листом прикрыли, танцуют, в барабаны бьют и счастливы! А у нас как? В платок замотались, на колени на заплеванный пол, яйца нельзя, мясо нельзя, танцевать нельзя, пить нельзя, ни хера нельзя, можно только болеть, страдать и дохнуть! Они же знаешь, что с собой делали?! ОЛЕГ. Кто? БОЦМАН. Я читал! Они специально на себя вериги натягивали и до крови, до шрамов… и на столбе сидели, и не ели месяцами, и в гробах спали, и молчали по году, по десять лет молчали!… Это у них подвиг веры называется! но это же пиздец а не подвиг! (показывает на Кристину) Ты что для этого, что ли - для подвига, что ли… растил ее? А?!
Боцман вынимает из другой клетчатой сумки большую африканскую маску.
ОЛЕГ. Зачем это? БОЦМАН. (шепотом) Вдруг поможет?
Олег делает шаг вперед к Боцману, у него дергается лицо. БОЦМАН. Давай просто… положим здесь… ОЛЕГ. Зачем? БОЦМАН. Понимаешь они… с этой штукой… с ее помощью народ в воздух подымали… что ж она… думаешь… Кристинку на ноги не поставит? ОЛЕГ. (тихо) Ты что, охуел совсем? БОЦМАН. (шепотом) Но попробовать-то можно?! У нее же штырей никаких железных нет внутри? А? ОЛЕГ. А ну вали отсюда, придурок!
Боцман вынимает из своей сумки толстую папку с бумагами.
БОЦМАН. Смотри, что я у нее в комнате нашел, у Кристины. ОЛЕГ. (хватает папку) Ты что?! Ты что в вещах ее рылся, урод?! БОЦМАН. Рылся! Потому что мне не все равно! Потому что я Кристинку вот с такого знаю! А вы - что?! Родители, едрена мать! У вас вон ребенок налысо побрился и с балкона выпрыгнул - вы б хоть в ящик стола ее заглянули!! ОЛЕГ. (читает) Реферат. Традиционные верования народов черной Африки.
Олег листает реферат. Внезапно из папки выпадает какой-то лист бумаги. Олег его поднимает. 5. Весна. Скамья перед храмом. зелено, солнечно, весна. На скамейке сидят Наталья и Марина. НАТАЛЬЯ. Завтра пасха. Марина молчит.
НАТАЛЬЯ. В народе говорят: на Пасху умер – яичко в руку.
Марина молчит. НАТАЛЬЯ. Счастье большое считается, везение – на Пасху умереть… Как раз райские ворота открываются и до самого конца светлой Седьмицы открытые без охраны стоят… Вот кто на Пасху помер, даже грешник большой, в рай попадает… Марина молчит.
НАТАЛЬЯ. (глаза на мокром месте) Я всё думаю: а может зря я приехала? разбередила у вас всё… я же когда…когда Олежик маленький был, два года ему было… отец его нас бросил, а я беременная была… и без работы, Олежик маленький и я беременная… и работы - нет… и пошла я Марина на грех великий - на аборт пошла… а потом… как не стало мне жизни… всё болела…. и Олежик болел… соседка сказала: пойди ты, Наталья, в церковь… я пошла, к батюшке, к отцу Анатолию, а он и говорит: грех великий на тебе, матушка, отмаливать надо… долго отмаливать… страшный грех… езжай, говорит, в Почаев… молись о прощении… и уж как я уезжать не хотела! Олежик маленький и уж как он просил меня, как плакал: мама, не уезжай!! И я вместе с ним плакала… (строго, с каменным лицом) Но понимала, что если не отмолю - грех мой и на детей моих, и на внуков… я же ради Олежика и уехала, по монастырям скиталась! Я же все эти годы за вас каждую ночь молилась! Мы же все грешники, грешники, Марина, все перед богом виноватые…
Наталья замолкает. Сморкается. Начинает говорить с неожиданным оптимизмом в голосе. НАТАЛЬЯ. Марина, а ты еще квартиры продаешь? Нет? Продала бы вашу с Олежиком квартиру да и в деревню уехали бы, в Дивеево… на природе, в молитве, в покаянии… А там вдруг Господь вам еще ребеночка пошлет… ты женщина не старая еще… Марина внезапно встает и уходит.
НАТАЛЬЯ. Мариша! Мариночка! Куда ты?!
Наталья еще какое-то время сидит на скамейке одна. Закрывает глаза, шепчет молитву, крестится, уходит. 6. Больничная палата. Кристина все так же все в той же позе без сознания лежит опутанная трубками. У окна стоит ее отец и что-то тихо наигрывает на кларнете. Перед ним на подоконнике лежит листок бумаги, выпавший из реферата по религиям народов Африки. На стуле перед кроватью Кристины сидит Боцман и листает реферат. Боцман то и дело поглядывает на большую африканскую маску, которую он прислонил к стене таким образом, чтобы маска «смотрела» на Кристину. ОЛЕГ (задумчиво) Какой-то я не современный, да? Боцман непонимающе смотрит на Олега. Олег прекращает играть, кладет инструмент на подоконник, берёт в руки письмо, снова перечитывает, хватается за голову.
ОЛЕГ. (отчаянно) Господи, какой идиотизм!
Меряет шагами больничную палату, зажав в руке письмо.
БОЦМАН. Раньше надо было думать. ОЛЕГ. Я же поверил, я же думал… БОЦМАН. Что ты думал? ОЛЕГ. Ну я не знаю… Ну, что я мог думать! БОЦМАН. Ты думал, что твоя дочка, которая всю жизнь отличница, школу с золотой медалью закончила, во всех олимпиадах, что она вот так раз – стала бухать и с мужиками на пляже путаться? Вот так - раз – и в дебилку превратилась? Из института выгнали?! ОЛЕГ. А что я мог думать?! Откуда я знал?! БОЦМАН. Пипец! У меня хоть детей нет, но даже я знаю, что просто так с балконов не кидаются!... Это только в бога можно за один вечер поверить! А для всего остального надо до фигища времени!…. Спросить ты не мог?! Она же тебя больше всех любила… любит…. ты же ей… ОЛЕГ. Ой, заткнись! Тоже мне! То поклоны бьет, то потом из себя Кашпировского строит! Откуда я знал?! БОЦМАН. Надо было знать!
Олег смотрит на дочь, садится на край кровати. ОЛЕГ. (плачет) Честное слово, хоть я тебя никогда не бил – вот так бы взял бы ремень и так бы дал бы тебе по жопе! Как же можно из-за какого пидораса, Кристина?! (потрясает письмом) Да он же… он же… он ногтя твоего не стоит!!! (читает)… «Мир с тобой и мир без тебя – это два разных мира. И если мне нельзя жить в первом, я отказываюсь жить в последнем»… Кто он? Ну, кто?!
Внезапно падает маска, стоящая в углу, прислоненная к стене. На аппарате, к которому подключена Кристина, начинает мигать красная лампочка. Олег вскакивает с места. 7.
Ночь. Берег моря. Учитель выволакивает из воды Кристину. Она нахлебалась воды. Учитель переворачивает Кристину лицом вниз и бьет ее кулаком по спине – изо рта льется вода. Затем он кладёт её на спину и делает непрямой массаж сердца.
УЧИТЕЛЬ. Дыши, сука, дыши!
Учитель делает ей искусственное дыхание. Кристина делает вдох, открывает глаза.
УЧИТЕЛЬ. (орет) Дура конченая! Там же мелко!! Там же балки, штыри на дне, там же летом двое пацанов убились!
Учитель бьёт ее с размаха по лицу. Кристина приподнимается на локтях, хватает Учителя за куртку, притягивает его к себе. Они целуются. Учитель быстро расстёгивает Кристинины мокрые джинсы. Они занимаются любовью. Учитель быстро кончает, еще секунду лежит неподвижно, потом вскакивает и спотыкаясь, бежит.
КРИСТИНА. Куда ты?! УЧИТЕЛЬ. Иди ты на хуй!! Оставь ты меня в покое!!
Убегает. 8. Больничная палата. Аппарат, к которому подключена Кристина тревожно мигает и пищит. Олег выбегает из палаты с криком: «Врача, врача!». Боцман затравленно оглядывается, поднимает с пола маску, подходит к Кристине и накрывает маской ее лицо. При этом Боцман что-то неразборчиво шепчет, подвывает и цокает языком.
БОЦМАН. Ум-м-м-м-м-м… М-м-мааааааа…. Ум-м-м-м-м-м…. М-м-м-м-ма-а-а-а…. Счхаа-а-а-а…. Счха-а-а-а-а…. Ум-м-м-м-м-м… М-м-мааааааа…. Ум-м-м-м-м-м…. М-м-м-м-ма-а-а-а…. Счхаа-а-а-а…. Счха-а-а-а-а….
Внезапно в палату входит Учитель. У него белое лицо, в руках какой-то уродливый вялый букетик. Учитель в ужасе смотрит на тело, где вместо лица – маска. В палату врываются Олег и Доктор. Олег в шоке. Доктор невозмутим - он, видимо, видел и не такое. Он спокойно подходит и снимает маску с лица Кристины. Ее веки вздрагивают и открываются. Доктор щупает Кристине пульс. Девочка пытается что-то сказать. Доктор знаком указывает ей молчать. Затем тем же знаком он предлагает заткнуться всем остальным. Доктор внимательно осматривает Кристину, светит ей в глаза фонариком, сжимает пальцы ее руки, еще раз щупает пульс. Затем оборачивается к Олегу.
ДОКТОР. Я не знаю, что вы тут устроили. Но если ещё раз накроете лицо этой хуйней – она задохнется. А в остальном – поздравляю. Пока о качестве жизни говорить рано… Но можно говорить о жизни как таковой. Девочка будет жить.
Доктор выходит. Боцман бросается на шею Олега. Олег отталкивает его и падает на колени перед кроватью дочери, улыбается, пытается что-то сказать и ничего не может произнести. Вдруг Олег замечает, что Кристина не сводит глаз с незнакомого парня с букетиком цветов, который стоит в углу абсолютно потерянный. Олег смотрит на Учителя.
ОЛЕГ. (тихо) Ты кто?!
Олег встает и подходит к Учителю.
ОЛЕГ. Кто ты?!
Учитель молчит.
ОЛЕГ. Ты кто? Ты – этот пидорас?
Учитель молчит. Олег хватает письмо, смотрит на дочь. ОЛЕГ. Он кто?! Он что?! Он - этот пидорас?
Кристина улыбается одними глазами. Затем моргает в знак согласия. Олег кидается на Учителя с кулаками. Боцман встает между ними.
БОЦМАН. Не надо. ОЛЕГ. (кричит) Я тебя, пидораса, убью!
Учитель молчит. Олег опять кидается к постели дочери, гладит ее по руке, что-то бормочет, плачет, смеется. Кристина не сводит глаз с Учителя. Ее глаза улыбаются. Входит Марина. Она кричит, бросается к Кристине. Олег крепко обнимает жену. ОЛЕГ. Представляешь, я думал, что это из-за меня, из-за нас, что она… что это просто… а это все - из-за этого пидораса! БОЦМАН. Это Дух Предков. ОЛЕГ. (кричит на учителя) Это пидорас! МАРИНА. (плачет) Слава Богу!
9. Воскресенье. Пасха. Ранее утро. Только забрезжил рассвет. Отдалённый звон колоколов. У входа в больницу стоит Боцман и курит. Вокруг - пусто и безлюдно. На аллее появляется Наталья. У нее в руках корзинка с пасочкой и яйцами. Боцман молча перегораживает Наталье дорогу. НАТАЛЬЯ. Христос воскрес, Коля! Боцман молчит.
НАТАЛЬЯ. Коля, Христос воскрес!
Боцман молчит.
НАТАЛЬЯ. Коля, надо говорить: воистину воскрес! А я службу отстояла, молилась за всех… пасочки вот посвятила…
Боцман молчит.
НАТАЛЬЯ. Да что с тобой, Коля?! (тревожным шепотом) Что – преставилась Кристиночка? БОЦМАН. Нет. НАТАЛЬЯ. (крестится) Охо-хо. Всё мучается, бедная. БОЦМАН. В себя пришла. В сознании. Доктор говорит: жить будет. НАТАЛЬЯ (радостно вскрикивает) Господи! Боже ж мой! Радость-то какая! Милость господня! Услышал! Услышал молитвы мои Господь наш всемогущий! Услышал Христос! БОЦМАН. Это не Христос. НАТАЛЬЯ. Что? БОЦМАН. Это не Христос. Это Дух Предков. Это он ее спас. НАТАЛЬЯ. Что?! Да ты что, Коля?! Очумел совсем, бесы взяли?! Дай пройти, что ты стал тут истуканом?! Мне внучку увидеть надо! БОЦМАН. Прости, мать. Доктор сказал - ей волноваться нельзя. НАТАЛЬЯ. Господь с тобой! Пропусти! БОЦМАН. Прости мать. Не впущу. НАТАЛЬЯ. Да ты что?! Что, страх совсем потерял?! БОЦМАН. Потерял. Шла бы ты отсюда. НАТАЛЬЯ. Да я… Я сейчас Олега позову! БОЦМАН. Да Олег тебя сам же…. Уйди, мать. НАТАЛЬЯ. Да как же… да что ж это… Мне Марину увидеть надо! Поговорить. БОЦМАН. Не хочет она с тобой разговаривать, мать. Наговорились уже. НАТАЛЬЯ. Это же дети мои! Впусти, Коля! Это же родные мои! Что ж это такое, Господи Иисусе?! БОЦМАН. Не нужен он нам. НАТАЛЬЯ. Кто не нужен? БОЦМАН. Христос. НАТАЛЬЯ. Как… ты что ж…что ж говоришь такое? БОЦМАН. Мы в Духа Предков теперь верим. Он Кристину спас. А Христос нам не нужен. НАТАЛЬЯ. (крестит Боцмана) Господь с тобой!
Боцман хватает ее за руку. БОЦМАН. Иди отсюда по-хорошему, мать.
Наталья смотрит на Боцмана, вдруг резко его отталкивает, кидается ко входу в больницу. Боцман успевает ее схватить, притянуть к себе. БОЦМАН. (с угрозой) Уйди по-хорошему, мать.
10.
В больничном скверике на скамейке сидит Наталья. Ее глаза закрыты. У нее на коленях - корзинка с пасхой и свечами. В ее руке красное пасхальное яичко. Кажется, что Наталья спит. ЭПИЛОГ 1. КРИСТИНА. Я вообще смутно очень все это помню. Как в тумане. Я даже не верю, что это я была. Но врачи сказали, что и правда чудо. Что так не бывает. И что ходить, конечно, не буду. И тут через полгода - раз - и второе чудо. Там какие-то функции… как-то они… сказали что… восстановились… Теперь я заново учусь ходить. Это очень трудно. Но интересно. Вот это главное, наверное, пожалуй, на сегодняшний день у меня. А… ну… Я пока лежала, оказывается, умерла бабушка. Жаль, потому что… я как-то даже не успела ее узнать, познакомиться ближе... Потом папа ушел. Честно говоря, я не понимаю, почему он не сделал этого раньше. Мы теперь живем с мамой. Вдвоем. Никогда бы не подумала, что нам будет так хорошо вместе. Просто и хорошо. Мы даже иногда вместе слушаем музыку, она книги у меня берет, диски… Ну, вот… Всё, наверное… А! По поводу … да… Черт, это смешно, но вот сейчас я уже даже не могу вспомнить его лица. Не знаю… точно не знаю… Но, знаю, что он, кажется, защитился, да, и теперь… как его… доцент… Он ходил в больницу ко мне, ходил… А я в какой-то момент не выдержала и говорю: Серёж, ну чё ты ходишь-то сюда? Ну, какой смысл? Не знаю. Как-то все отмерло. Кончилось. Я думаю, в следующем году в универе восстановиться, доучиться хочу, это главное для меня сейчас - физически восстановиться и закончить учебу. Это важно. А все остальное - неважно. Не знаю.
2. МАРИНА. Мне вообще трудно что-то сказать по этому поводу. Вы спрашиваете о счастье. Я каждый день смотрю на нее и испытываю счастье. Она живая. Она ходит. Хочет учебу закончить университет. Конечно, жизнь - это качели. Счастье? Конечно. И боль. Когда Олег ушел - я, честное слово… я совершенно не была к этому не готова…. Но человек… он никогда не готов… Ни к счастью, ни к смерти, ни к чему… Я все время думаю: а где я была раньше? Чем занималась? Не в том смысле, что я пропустила дочь… Хотя, и в этом тоже. Чего же я хотела? Чего мне не хватало? Мне же все время чего-то не хватало, я же все время была несчастной - это при живых муже и дочери, не больная, не бездомная, с руками, с ногами… Почему? Я и сейчас не знаю. Я пытаюсь понять. И то, что со мной было… и то, что происходит сейчас - всего лишь попытка понять… Нет. Не думайте, что я стала интересоваться этой музыкой и книгами, которые читает Кристина…. потому что боюсь упустить какой-то еще тревожный… сигнал что ли… нет. Я уверена, что она всегда теперь будет поступать разумно. Мне, действительно, интересно. Я хочу найти то, что меня увлечет. Сейчас, например… Вы будете смеяться. Я читаю Жюля Верна. "Путешествие к центру земли". Это я не у Кристины, это я в Интернете скачала… Сама, да. Научилась. Уже в поиск вбивать умею, скачивать могу…. И мне еще никогда в жизни не было так интересно. Потому что работа… Риэлтор - это все-таки не работа, я имею в виду… ну вы понимаете… Шитьё я в принципе люблю, но это… это не то. У Олега есть музыка. Кристина хочет закончить учебу. У меня тоже что-то будет. Что-то свое. Я найду. А по поводу Бога. Странный вопрос. Я не сомневаюсь, что он есть.
3. ОЛЕГ. Ну, наверное… через месяц…. через месяц, как Кристину домой перевезли… да, я и... Внезапно? Почему внезапно? Нет. Нет, не то чтобы внезапно. Я просто… я просто вдруг вспомнил, как познакомился со своей… с Мариной… я шел в консерваторию и увидел ее на улице… она стояла какая-то растерянная на автобусной остановке, как будто не знала - ехать ей или не ехать… и вокруг нее… как это объяснить? А вокруг нее было небо. Его было много. Оно было тяжелое и чистое. И я так четко вспомнил это чувство… как у меня сжалось сердце… таким… таким обжигающим холодом… что я не могу пройти мимо… что у этой девушки такое лицо, что я сам готов лечь на дорогу, чтобы по мне проехал автобус, в который она сядет, и меня бы накрыло этим катком… этим прессом… тяжелого, чистого неба… И каждый раз, когда я обнимал ее - я чувствовал эту боль и этот воздух. А потом… потом это чувство куда-то делось. И я забыл, и я так долго жил и не помнил, как это - когда сердце вот так… сколько? пятнадцать, двадцать лет? представляете, двадцать лет без воздуха? а потом... когда все это… понимаете?! в последний раз я искренне обнимал жену в больнице, после того, как наша дочь спрыгнула с балкона… Мне кажется, что это ненормально. И я … потихонечку… начал вспоминать. Я не знаю, как это объяснить. Двум людям… стоит быть вместе … только в том случае, если готов под автобус… и небо. Вы меня понимаете? А иначе… иначе - это ад… Нет… Я снял комнату… в коммуне… Нет, конечно, Боцман позвал меня к себе, но я отказался… Смысл уходить из дома, чтобы поселиться в квартире напротив?… Боцман? Он сначала пил по-страшному, что я даже думал - всё… А потом вдруг как-то успокоился… стал читать какие-то книжки… потом ходил на какие-то курсы… два месяца назад ушел в рейс… представляете? На рыболове…. не знаю… куда-то в Африку… Если честно, я думаю, что он - псих. Я? Нет. В филармонию меня так и не взяли. Все-таки за столько лет - квалификация… вы сами понимаете… В общем, я успокоился. Музыка уже не так мне интересна. Играю… нет… редко.… в общем, редко. Работаю. Ничего особенного. В компании. Торговым представителем. В церковь? Вы будете смеяться, но иногда захожу. Что делаю? Стою просто. Свечку ставлю. Думаю… Да, конечно, я хожу к ней на могилу. Мама есть мама. Я уверен, что она… её роль во всём этом… возможно, если бы не она - всё было бы намного хуже… Обвинять? Я нахожу только одного виноватого. Вы знаете кого.
ЗАНАВЕС
|
