ЖИЗНЕОПИСАНИЯ И МНЕНИЯ ЗНАМЕНИТЫХ ФИЛОСОФОВ 10 страница

 

Примечания

 

' Некоторые идеи и термины, которые я использовал в первой части очерка, заимствованы у Макса Блэка, Морриса Козна и Эрнеста Нагеля, а также у Ирвинга Копи.

 

2 G. P. Murdock 1949, Р. 65.

 

3 L. A. White 1949, Р. 363-397.

 

4 Большинство высказываний, которые анализируются в этой статье, не формулировались специально в качестве определений слова «культура». Скорее это были попытки сформулировать отличительные особенности культурных феноменов. Однако поскольку очевид-

 

==111

 

 

Фундаментальные характеристики культуры

 

но, что в этих высказываниях имплицитно содержатся определения основного термина, то я рассматривал их в качестве определений

 

5 В Mahnowski 1931, Р 621

 

6 Е Sapir 1924, Р 402

 

7 R Linton 1936, Р 78

 

8 Использование диаграмм Венна было предложено мне в личном

 

общении Робертом Карнейро

 

"R Benedict 1945, Р 13

 

i»J Steward 1950, Р 98

 

" A Davis 1948, Р 59

 

i2 A Kroeber, С Kluckhohn 1952, Р 58

 

"С Hockett 1950, Р 113

 

14 С Wissler 1916, Р 197

 

15 J Ford 1949, P 38 "•W Taylor 1948, P 109

 

17 См L Goldstein 1957, где обсуждается неуместность постановки онтологических проблем в антропологии

 

18 G Gorer 1949, Р 2

 

19 К Young 1942, Р 35

 

'"С Wissler 1929, Р 341

 

21 A L Kroeber, С Kluckhohn 1952, Р 61

 

"Ibid,? 156

 

23 J Dollard 1939, P 50

 

24 D Aberle 1950, P 102

 

25 Три примера этого ошибочного аргумента можно найти в работах А Р Радклиф-Брауна (1940, Р 10-11), А Ирвинга Халлоуэла (1945, Р 174-175)иМелфордаЭ Спиро (1951, Р 25)

 

26 L White 1949, Р 16 "A Kroeber 1917, Р 192

 

28 R Lowie 1936, P 301

 

29 В своей недавней статье Омар К Мур (1952) привел ряд альтернативных номинальных определений термина «культура», чтобы проиллюстрировать свой метод анализа Мне кажется, что формалистский «модельный анализ», предложенный в его статье, может мало дать антропологии на ее нынешнем этапе развития Хотя физикамтеоретикам и в самом деле удалось развить плодотворные эмпирические интерпретации логико-математических исчислений, я согласен с мнением Рудольфа Карнапа, писавшего «Разумеется, логически возможно применить тот же самый метод к любой другой области научного знания Но практически дело обстоит так, что большинство наук в настоящее время, видимо, еще не достигли того уровня развития, который допускал бы столь строгую форму представления знания» (выделено А К) (R Carnap 1955, р 202)

 

30 L White 1954, Р 463

 

31 Ibid, Р 464

 

32 L White 1949, Р 124

 

33 Ibid, Р 100

 

34 Ibid, Р 29

 

35 Ibid, Р 26

 

36 White L 1954, Р 463

 

==112

 

 

А.К. Кафанья Формальный анализ определений понятия «культура»

 

37 Примеры до-дефиниционного употребления слова «культура» читатель найдет в таблице, приведенной в книге Джорджа П Мердока (G Murdock 1950)

 

Библиография

 

D F Aberle, А К Cohen, А К Davis, M J Levy, Jr, F X Sutton The Functional Prerequisites of a Society // Ethics V 60, 1950, р 100111

 

R Benedict Race, Science and Politics Revised edition N Y, The Viking Press, 1945

 

M Black Critical Thinking N Y, Prentice-Hall, Inc, 1952 R Carnap Foundations of Logic and Mathematics // International Encyclopedia of Unified Science V 1, 1955, р 139-214 M R Cohen, E Nagel An Introduction to Logic and Scientific Method N Y, Harcourt, Brace and Company, 1934 I Copi Introduction to Logic N Y, The Macmillan Company, 1953 A Davis Social-Class Influences upon Learning Cambridge, Harvard University Press, 1948

 

J Dollard Culture, Society, Impulse, and Socialization // Amencan Journal of Sociology V 45, 1939, р 50-63 J A Ford Cultural Dating of Prehistoric Sites in Viru Valley, Peru // Surface Survey of the Viru Valley, Peru, by J A Ford and G R Willey Anthropological Papers of the American Museum of Natural History V 43 (1), 1949, р 29-89

 

L J Goldstein On Defining Culture // American Anthropologist V 59, 1957, р 1075-1080

 

G Gorer The People of Great Russia L, Cresset Press, 1949 A I Hallowell Sociopsychological Aspects of Acculturation // The Science of Man in the World Crisis, ed by Ralph Linton N Y, Columbia University Press, 1945, p 171-200

 

С Hockett Language and Culture A Protest // American Anthropologist, V 52, 1950, p 113

 

A L Kroeber The Superorgamc//Amencan Anthropologist, VI 9, 1917, p 163-213

 

A L Kroeber, С Kluckhohn Culture A Critical Review of Concepts and Definitions // Papers of the Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology Harvard University, V 47 (1), 1952 R Linton The Study of Man N Y, D Appleton-Century Company, Inc, 1936

 

R H Lowie Cultural Anthropology A Science // American Journal of Sociology V 42, 1936, p 301-320

 

В Mahnowski Culture // Encyclopedia of the Social Sciences V 4, 1931, p 621-646

 

О К Moore Nominal Definitions of «Culture» // Philosophy of Science V 19, 1952, p 245-256 G P Murdock Social Structure N Y, The Macmillan Company, 1949

 

==113

 

 

__________Глава 1 Фундаментальные характеристики культуры

 

О Р Murdock, et al Outline of Cultural Materials 3rd edition New

 

Haven, Human Relations Area Files, 1950

 

W V 0 Quine From a Logical Point of View Cambridge, Harvard

 

University Press, 1953

 

A R Radcliffe-Brown On Social Structure // Journal of the Royal

 

Anthropological Institute V 70, 1940, p 1-12

 

E Sapir Culture, Genuine and Spurious // American Journal of

 

Sociology V 29, 1924, p 401-429

 

М E Spiro Culture and Personality, The Natural History of a False

 

Dichotomy // Psychiatry V 14, 1951, p 19-46

 

J H Steward Area Research Theory and Practice // Social Science

 

Research Council, Bulletin V 63, 1950

 

W W Taylor A Study of Archaeology // Memoirs of the American

 

Anthropological Association V 69, 1948

 

L A White The Science of Culture N Y, Farrar, Straus and Company, 1949

 

L A White Review of A L Kroeber and С Kluckhohn, «Culture A

 

Critical Review of Concepts and Deimtions» // American Anthropologist

 

V 56, 1954, p 461-468

 

С Wissler Psychological and Historical Interpretations for Culture //

 

Science V 43, 1916, p 193-201

 

С Wissler An Introduction to Social Anthropology N Y, Henry Holt

 

and Company, 1929

 

К. Young Sociology A Study of Society and Culture N Y, American

 

Book Company, 1942

 

Перевод В Г Николаева

 

==114

 

 

00.htm - glava06

Клиффорд Гирц. Влияние концепции культуры на концепцию человека*

 

Завершая свое недавнее исследование мировоззрения народов, находящихся на племенной стадии развития, «La Pensee Sauvage», французский антрополог Леви-Стросс замечает, что научное объяснение состоит не в сведении сложного к простому, как нас пытались убедить Скорее, пишет он, оно состоит в подмене сложного, которое трудно понять, сложным же, но которое понять проще Когда речь идет об изучении человека, можно, на мой взгляд, пойти дальше и утверждать, что часто объяснение состоит в подмене простых описаний сложными с попыткой сохранить убедительную ясность, свойственную простым описаниям

 

Основным научным идеалом, по-моему, служит элегантность, но в общественных науках часто случается, что именно отступление от этого идеала сопутствует творческим прорывам Продвижение в науке обычно состоит в последовательном усложнении того, что когда-то казалось красиво выстроенным рядом умозаключений, но сейчас уже представляется недопустимым упрощением На смену разочарованию приходят осознание и объяснение, которые позволяют заменить то, чго понять трудно, тем, что понять легче, о чем и говорил Леви-Стросс Уайтхед однажды предложил естественным наукам такой афоризм «Ищи простоту, но не верь ей», общественным наукам он мог бы сказать «Ищи сложность и упорядочи ее»

 

Изучение культуры развивалось вроде бы по тому же образцу Развитие научных представлений о культуре восходит к тому моменту, когда была развенчана концепция природы человека, господствовавшая в эпоху Просвещения, — она, как бы к ней ни относиться, была одновременно простой и ясной, "GeertzC The Interpretation of Cultures NY 1973 P 33-54

 

==115

 

 

Фундаментальные характеристики культуры

 

— и взамен ей утвердилась концепция не только более сложная, но и совсем не такая ясная. С тех пор все научные рассуждения о культуре пронизаны желанием прояснить ее и сделать концепцию человека более понятной. Достигнув сложности, причем в масштабах гораздо более грандиозных, чем это предполагалось, антропологи увязли в изощренных попытках упорядочить ее. И конца пока не видно.

 

Суть концепции человека, сформировавшейся в эпоху Просвещения, заключалась, как известно, в том, что человек неотделим от природы и что в целом он существует сообразно естественнонаучным законам, которые по наущению Бэкона и под руководством Ньютона тогда же и были раскрыты. Вкратце, природа человека представлялась столь же строго организованной и единообразной, столь же восхитительно простой, как и Вселенная Ньютона. Некоторые законы ее существования могли быть другими, но все же это были законы; ее неизменность могла быть скрыта от глаз ухищрениями местных обычаев, но все же она была неизменна.

 

Цитата из сочинения историка-просветителя Маску, которую я позаимствовал из авторитетного исследования Лавджоя, демонстрирует такую позицию с присущей ей прямотой, столь свойственной второстепенным писателям: «Декорации [в разные времена и в разным местах] действительно меняются, актеры переодеваются и гримируются; но их побуждения формируются все теми же людскими желаниями и страстями, и они все так же воздействуют на судьбы царств и народов»'.

 

Итак, этой точкой зрения нельзя пренебречь и также нельзя сказать, несмотря на столь легко брошенное мною чуть выше слово «развенчано», что она полностью исчезла из современной антропологической мысли. Точка зрения, согласно которой люди всегда, на любом фоне и под любыми одеждами, остаются людьми, еще не вытеснена полностью представлением «другие нравы, другие твари».

 

Однако в первозданном виде просветительская концепция природы человека имела и гораздо менее приемлемые импликации, согласно наиболее важной из них, теперь процитирую самого Лавджоя, «все то, что может быть понято, проверено, подтверждено лишь по отношению к людям определенного возраста, расы, темперамента, традиции или состояния, не имеет ценности и не представляет интереса»2 Огромное число различий среди людей в их верованиях и в системе ценностей, в обычаях и институтах, обусловленных временем и местом, не имеет значения в определении природы человека Это все приращения, даже искажения, скрывающие от глаз

 

==116

 

 

К. Гирц. Влияние концепции культуры на концепцию человека

 

то, что есть человеческого в человеке, — постоянное, общее, универсальное.

 

Так, например, стало широко известным, что д-р Джонсон увидел гениальность Шекспира в том, что «его характеры не обусловлены обычаями какого-то конкретного места, отличными от всех прочих, особенностями занятий и профессий, которые свойственны лишь немногочисленной группе людей, или случайным стечением обстоятельств и мнений»3. А Расин считал успех своих пьес на классические темы доказательством того, что «вкусы Парижа... сообразны с теми, что были в Афинах; моих зрителей потрясают те же самые вещи, которые в другие времена вызывали слезы на глазах просвещенных классов Греции»4.

 

В подобной точке зрения нас смущает прежде всего то (если не считать, что в устах столь глубоко английского Джонсона и французского Расина она звучит просто комично), что образ неизменной природы человека, независимой от времени, места и обстоятельств, от занятий и профессии, случайного стечения обстоятельств и мнений, может оказаться иллюзией, что сущность человека может быть так тесно переплетена с тем, где он находится, кто он есть, во что он верит, что отделить ее не представляется возможным. И именно размышления на тему такой вероятности привели к развитию концепции культуры и к развенчанию «универсалистского» взгляда на человека. И что бы ни утверждала современная антропология, — а в разные периоды своего развития она утверждала практически все, — она тем не менее тверда в убеждении, что человека, на которого не повлияли бы обычаи определенного места, практически не существует, никогда не существовало и, что еще более важно, не могло бы в принципе существовать. Нет и не может быть такого места, где-нибудь за кулисами, откуда мы могли бы взглянуть на актеров Маску как на «просто людей», слоняющихся в обычной, уличной одежде, забывших о своей профессии, проявляющих с безыскусной откровенностью свои спонтанные желания и несуфлированные страсти. Они могут сменить роли, стиль исполнения, даже пьесы, в которых играют, но — как заметил сам Шекспир — все они актеры, они всегда играют.

 

Это обстоятельство чрезвычайно затрудняет проведение границы между тем, что естественно, универсально и постоянно в человеке, и тем, что в нем обусловленно, особенно, временно. Строго говоря, оно предполагает, что, проведя такую границу, мы неверно представим, или, по крайней мере, существенно исказим положение человека в мире.

 

Рассмотрим транс у балийцев Балийцы впадают в состо-

 

==117

 

 

Фундаментальные характеристики культуры

 

яние прострации и в этом состоянии совершают разного рода импозантные действия: они могут откусить голову у живого цыпленка, колоть себя кинжалом, бросаться на землю с диким видом, показывать чудеса эквилибристики, имитировать половой акт, есть фекалии и т.д. — и проделывают все это с большей легкостью и непосредственностью, чем кто-либо из нас ляжет и заснет. Состояние транса у них — главное событие любой церемонии. Некоторые церемонии сопровождаются трансом пятидесяти-шестидесяти человек, которые бросаются на землю друг за другом (по словам одного наблюдателя, «как загораются фейерверки») и приходят в себя по прошествии от пяти минут до нескольких часов, при этом они совершенно не помнят, что делали в это время, но, несмотря на амнезию, убеждены, что пережили самое необычное и приятное состояние, на которое только способен человек. Что можно узнать о природе человека из этого факта и из тысячи других аналогичных диковинных фактов, которые антропологи узнают, изучают, описывают? Что балийцы существа особого рода, марсиане южных морей? Что они в основе такие же, как мы, но имеют странные, случайно возникшие обычаи, которых мы избежали? Что они внутренне, возможно инстинктивно, предрасположены к чему-то особенному, отличному от обычаев и привычек других народов? Или что природа человека как таковая не существует и люди становятся такими, какими их делает культура?

 

В окружении таких, в равной степени неудовлетворительных, интерпретаций антропологии удалось прийти к более продуктивной концепции человека, концепции, которая принимает в расчет культуру и ее вариативность, а не списывает ее со счетов как каприз или предрассудок, и в то же самое время не считает пустой фразой «единство человечества в основе», придерживаясь этой идеи как своего основополагающего принципа. Уйти в сторону от универсалистского взгляда на природу человека значит, по крайней мере постольку, поскольку это касается изучения человека, сойти со сцены. Согласиться с тем, что многообразие обычаев во времени и пространстве это не вопрос смены грима и костюма, декораций и масок, равнозначно тому, чтобы признать человечество столь же вариативным в своей сути, как и в своем внешнем выражении. А тут уже обрываются наиболее крепкие философские якоря и начинается дрейф в неизведанные и опасные воды.

 

Опасные потому, что если отбросить посылку, согласно которой Человек с большой буквы стоит «за», «под» и «поверх» своих обычаев, и подменить ее посылкой, согласно ко-

 

==118

 

 

К. Гирц. Влияние концепции культуры на концепцию человека____

 

торой человека без большой буквы следует искать где-то «внутри» их, то можно вообще потерять его из виду. Либо он растворяется без остатка в своем времени и пространстве, дитя и полный пленник своего века, либо он становится солдатом-рекрутом толстовской армии, поглощенным какимлибо чудовищным историческим детерминизмом, который со времен Гегеля на нас насылают без счета. Мы уже получили в общественных науках обе эти аберрации, и в некоторой степени они присутствуют до сих пор: одна шествует под знаменем культурного релятивизма, другая — под стягом культурной эволюции. Но мы также пытались, и это для нас более характерно, их избежать, ища в самих паттернах культуры элементы, определяющие существование человека, которые варьируются в своем выражении, но все же несомненно различимы.

 

II

 

Попытки поместить человека внутри его обычаев велись в нескольких направлениях с использованием разных тактик; но все они, или почти все, вписываются в русло единой интеллектуальной стратегии: чтобы с ней было проще расправиться, назову ее «стратиграфической» концепцией отношений между биологическим, психологическим, социальным и культурным факторами в человеческой жизни. Согласно этой концепции, человек состоит из нескольких «уровней», каждый из которых покоится на тех, что находятся ниже него и поддерживает те, что выше. При изучении человека происходит отслаивание слоя за слоем, каждый цельный и самодостаточный, и под каждым пластом скрывается совершенно другой. Соскребите пестрый слой культуры и вы обнаружите структурные и функциональные закономерности социальной организации. Счистите, в свою очередь, и их и увидите внизу психологические факторы — «основные потребности» или что-то в этом роде, — которые их поддерживают и обеспечивают. Снимите психологические факторы, и вот перед вами биологический фундамент — анатомического, физиологического, неврологического характера — всего здания человеческой жизни.

 

Такой подход обеспечивал независимость и суверенитет установившихся академических дисциплин, но, помимо этого, притягательность его состояла в том, что он каждому давал кусок пирога. Необязательно было утверждать, что кроме культуры в человеке ничего нет, ради возможности признать

 

==119

 

 

Фундаментальные характеристики культуры

 

ее существенной и самодостаточной, даже самой главной составляющей природы человека. Культурные факты можно было интерпретировать на фоне некультурных факторов, не растворяя культурные факты в этом фоне и не растворяя фон в них. Человек представлялся иерархически стратифицированным животным, некой созданной эволюцией породой, в которой каждый слой — органический, психологический, культурный — покоился на предписанном и законном месте. Чтобы рассмотреть, что же он собой представляет, нужно было наложить друг на друга результаты исследований разных наук — антропологии, социологии, психологии, биологии — как в муаровой Картинке, а когда это сделано, то кардинальная важность культурного слоя, единственного из всех, который свойствен исключительно человеку, станет очевидной, как и то, что, собственно, мы можем из него почерпнуть о сущности человека. Если антропология XVIII в. создала образ человека как обнаженного резонера, которым он оказывался, скинув с себя покровы культуры, то антропология конца XIX и начала XX в. заменила его образом преображенного животного, которым оказывался человек, набросив их на себя.

 

На уровне конкретного исследования эта общая стратегия сводится, во-первых, к поиску универсалий в культуре, эмпирического единообразия, которое при всем разнообразии обычаев в пространстве и во времени можно было бы наблюдать повсеместно; во-вторых, к попыткам соотнести уже найденные универсалии с известными константами в биологии, психологии и социальной организации человека. Если бы удалось из неразобранного каталога мировой культуры выудить какие-то обычаи, общие для всех локальных вариантов, и установить зависимую связь между ними и некими неизменными координатами, расположенными на субкультурном уровне, тогда можно было бы говорить об успехах на пути вычленения существенных для человечества культурных черт из массы случайно возникших, второстепенных или просто декоративных. Таким путем антропология могла бы определить область культуры в концепции человека, равноправную и соразмерную с областями, выделенными биологией, психологией и социологией.

 

По существу эта идея не нова. Представление о consensus gentium (согласие всего человечества) — о том, что есть некие вещи, которые все люди считают правильными, нормальными, справедливыми, приятными, и что эти вещи поэтому действительно правильны, нормальны, справедливы или приятны, — присутствовало в общественной мысли Просвещения и, весьма вероятно, в той или иной форме было свойственно

 

К оглавлению

 

==120

 

 

К. Гирд. Влияние концепции культуры на концепцию человека_____

 

мышлению человека во все времена и во всех концах Земли. Эта мысль рано или поздно приходит в голову каждому. Тем не менее, ее проникновение в современную антропологию — начиная с разработки Кларком Уисслером в 1920-е годы того, что он сам назвал «универсальный культурный паттерн», через предложение в начале 40-х Брониславом Малиновским списка «универсальных институциональных типов» и кончая исследованием Дж.П.Мёрдока ряда «общих детерминант культуры», проделанным во время и сразу после Второй мировой войны, — добавило кое-что новое. Возникла мысль о том, что, говоря словами Клайда Клакхона, наверное, самого убедительного из теоретиков consensus gentium, «некоторые аспекты культуры принимают специфические формы исключительно вследствие исторической случайности; другие же скроены силами, которые можно по праву назвать универсальными»5. Таким образом культурная жизнь человека разделилась на две части: одна из них, подобно реквизиту актеров Маску, не зависит от ньютоновских «внутренних побуждений» человека, другая же является эманацией этих самых побуждений. В этом случае возникает вопрос: может ли быть устойчивым это здание, стоящее на полпути между XVIII и XX вв.?

 

Это зависит от того, может ли установиться и поддерживаться дуализм между эмпирически универсальными аспектами культуры, коренящимися в субкультурных реалиях, и эмпирически вариативными аспектами, не имеющими с ними связи. А это, в свою очередь, требует, (1) чтобы предложенные универсалии были существенными, не пустыми категориями; (2) чтобы они зиждились на конкретных биологических, психологических или социологических процессах, а не просто ассоциировались с некими лежащими под ними реалиями; и

 

(3) чтобы не было сомнения, что они принадлежат к числу наиважнейших элементов для определения сущности человечества, по сравнению с которыми более многочисленные культурные особенности, несомненно, казались бы второстепенными. Мне представляется, что с учетом этих трех условий подход, основанный на consensus gentium, несостоятелен; вместо того чтобы приближаться к существенным чертам человечества, он удаляется от них.

 

Первое условие — что предложенные универсалии должны быть существенными, а не пустыми или полупустыми категориями — не было выполнено, потому что выполнено быть не могло. Существует логическое противоречие между утверждением, что, например, «религия», «брак» или «собственность» — это эмпирические универсалии, и приданием им слишком большого значения в смысле содержания, потому что сказать,

 

==121

 

 

Фундаментальные характеристики культуры

 

что это эмпирические универсалии, это все равно, что сказать, что у них одинаковое содержание, а сказать, что у них одинаковое содержание, значит открыто признать факт, что это не так. Если определить религию в целом и безусловно, как наиболее существенный инструмент ориентирования человека в окружающей его действительности, например, то одновременно невозможно приписать ему высокую степень обусловленного содержания; ибо очевидно, что у ацтеков, которые во имя богов вырывают еще пульсирующее сердце из груди предназначенных к жертвоприношению людей, наиболее существенный инструмент ориентирования в действительности отличается от такового у бесстрастных зуньи, которые, чтобы умилостивить богов дождя, устраивают массовые пляски. Всепоглощающий ритуализм и неограниченный политеизм индусов отражает несколько иной взгляд на то, что есть «истинно реально», чем бескомпромиссный монотеизм и строгое соблюдение закона ислама у суннитов. Даже если обратиться к менее абстрактным понятиям и признать, вслед за Клакхоном, что универсальной является концепция загробной жизни, или, вслед за Малиновским, что универсальной является идея божественного промысла, возникает то же самое противоречие. Обобщения, сделанные по поводу идеи загробной жизни, ставят на одну доску конфуцианцев и кальвинистов, цзэнбуддистов и тибетских буддистов; чтобы избежать этого, приходится делать выводы, используя самые общие термины, такие общие, что суть обобщения фактически испаряется. Аналогично и с идеей божественного промысла, которая объединяет свойственное индейцам навахо представление об отношении богов к людям и мировоззрение тробрианцев. То же самое происходит с «браком», «торговлей» и прочим из того, что А.Л.Крёбер уместно называет «псевдоуниверсалиями», и вплоть до такого осязаемого предмета, как «кров». Нельзя считать неверным или с каких-то точек зрения неважным то, что люди повсеместно совокупляются, растят детей, имеют некоторое понятие о своем и чужом и тем или иным способом защищают себя от дождя и солнца; но все это еще не поможет нам нарисовать действительно похожий портрет человека, а не безликую картинку «точка, точка, два крючочка».

 

Моя позиция, которую я надеюсь достаточно ясно изложить, состоит не в том, что невозможны какие-либо обобщения, касающиеся природы человека, помимо того, что он — самое разнообразное животное, или что изучение культуры никоим образом не способствует таким обобщениям. Моя позиция заключается в том, что подобные обобщения невоз-

 

==122

 

 

К. Гирц. Влияние концепции культуры на концепцию человека____

 

можны на основании поиска универсалий в культуре в духе Бэкона, своего рода всемирного опроса общественного мнения в поисках consensus gentium, которого на самом деле не существует, и, далее, что такие попытки как раз и ведут к релятивизму, избежать которого вроде бы и надо было при помощи данного подхода. «В культуре зуньи ценится сдержанность, — пишет Клакхон, — в культуре квакиутлей поощряется индивидуальный эксгибиционизм. Эти ценности противоположны друг другу, но, придерживаясь их, и зуньи, и квакиутли демонстрируют приверженность универсальной ценности, уважению к сложившимся нормам своей культуры»6. Это уже явная увертка, но она лишь более очевидна, однако отнюдь не более лукава, чем обсуждение культурных универсалий в целом. Что толку утверждать вместе с Херсковицем, что «мораль — универсалия, равно как и удовлетворение от красоты и то или иное представление об истине», если уже в следующей фразе мы вынуждены вслед за ним добавить: «разнообразные формы, которые принимают эти понятия, созданы особым историческим опытом обществ, в которых они проявляются»7? Когда вы отказываетесь от униформистского подхода, даже если, подобно теоретикам consensus gentium, делаете это осторожно и не до конца, вас реально подстерегает опасность релятивизма; но его можно избежать, если смело взглянуть в глаза разнообразию человеческой культуры, сдержанности зуньи и эксгибиционизму квакиутлей, и включить и то, и другое в концепцию человека, а не пройти мимо, отделавшись ничего не значащей, банальной фразой.

 

Сложность выявить универсалии в культуре, которые при этом были бы существенными, конечно, препятствует осуществлению второго условия подхода consensus gentium, а именно чтобы эти универсалии основывались на конкретных биологических, психологических или социальных процессах. К тому же здесь возникают свои сложности: «стратиграфическая» концепция отношений между культурными и не-культурными факторами в еще большей степени мешает установлению такой связи. Если культура, психика, социальное и организм уже выделены в обособленные в научном отношении «уровни», самодостаточные и автономные, чрезвычайно трудно снова их соединить.