ВВЕДЕНИЕ 22 страница. ― Моё имя Боруэн! Я пришёл требовать, чтобы мне вернули мою жену и детей!

― Моё имя Боруэн! Я пришёл требовать, чтобы мне вернули мою жену и детей!

― Вы не можете ничего здесь требовать, ― ответила Келси.

Он окинул её сердитым взглядом.

― Тогда прошу.

― Обращайся к Королеве должным образом, ― прорычал Булава, ― или тебя выведут из этого зала.

Боруэн несколько раз глубоко вздохнул, медленно протянул правую руку к левому бицепсу и помассировал его, словно придавая себе уверенности.

― Я прошу Ваше Величество вернуть мне мою жену и детей.

― Ваша жена может уйти по своей воле в любое время, ― ответила Королева. ― Но если вы хотите спросить у неё что-нибудь здесь, то сначала дайте объяснения по поводу отметин у неё на коже.

Боруэн помедлил, и Келси словно увидела, как он перебирает в голове бесчисленные оправдания. Мужчина пробормотал что-то в ответ.

― Повторите!

― Она не была послушной женой, Ваше Величество.

Андали тихо усмехнулась. Келси поёжилась, словно этот звук нёс с собой смерть.

― Боруэн, вы являетесь прихожанином Церкви Господней?

― Я хожу в церковь каждое воскресенье, Ваше Величество.

― И жена должна слушаться своего мужа, да?

― Такова Божья воля.

― Понимаю.

Она откинулась назад, изучающе смотря на него. И как только Андали угораздило выйти замуж за такого? Келси бы не хватило храбрости спросить её об этом.

― Ваши способы наказания убедили её слушаться вас?

― Я был в своём праве.

Келси открыла было рот, ещё не зная, что собирается сказать, но к счастью, её вовремя прервала Андали, которая встала, выпрямившись в полный рост, и сказала:

― Ваше Величество, молю вас, не отдавайте меня и никого из моих детей в руки этого человека.

Королева протянула руку и сжала её запястье.

― Вы же знаете, что не я стану этого делать.

Камеристка опустила взгляд, и девушке показался проблеск теплоты в её серых глазах. Затем она снова стала прежней Андали с бесстрастным и холодным выражения лица.

― Да, знаю.

― Что вы хотите, чтобы я сделала? ― спросила Келси.

― Мне лишь нужно, чтобы он больше никогда не приближался к моим детям.

Тон Андали не уступал своим спокойствием её выражению лица. На мгновение Келси задержала на ней взгляд, в её голове начала складываться ужасная картина, но прежде чем она обрела чёткие очертания, Королева повернулась к Боруэну.

― Ваша просьба отклонена. Ваша супруга сможет вернуться к вам с моего благословения в тот день, когда сама этого пожелает. Но заставлять её я не буду.

Глаза мужчины сверкнули, и из его бороды раздался странный звук, похожий на рычание дикого животного.

― Ваше Величество пренебрегает Божьей волей?

Келси нахмурилась. Казавшаяся сонной толпа встрепенулась, переводя взгляды с неё на Боруэна, словно на теннисном матче. Любой её ответ привёл бы к продолжению спора о Церкви, но при этом она не могла лгать, поскольку в зале было слишком много людей. Она заговорила, тщательно подбирая слова.

― История знает множество погибших королевств, которые, как им казалось, следовали исключительно воле Божьей. Тирлинг не теократическое государство, и я в своих решениях должна учитывать не только Библию. – Она почувствовала, что её голос становится резче, но не могла помешать этому. – Если оставить в стороне Божью волю, Боруэн, то мне кажется, что действительно заслуживай вы того послушания со стороны супруги, которого вам так хотелось, вы бы смогли добиться его иными способами убеждения, а не только кулаками.

С лица мужчины схлынула краска, его глаза превратились в маленькие щёлки. Дайер, находившийся у помоста, сделал несколько шагов вперёд и встал напротив него, держа руку на мече.

― Писарь здесь? ― спросила Келси Булаву.

― Где-то здесь. Я отправил его в толпу, но он должен всё слушать.

Она повысила голос и заговорила так, чтобы её было слышно во всём зале.

― Моя власть не потерпит жестокого обращения безотносительно, что об этом говорит Бог. Муж, жена, ребёнок ― неважно. Тот, кто подвергнет насилию другого человека, будет отвечать за это.

Она снова перевела взгляд на мужа Андали.

― Вы, Боруэн, будучи первым нарушителем, представшим передо мной, не будете наказаны. Вы подадите другим пример, вокруг которого я буду формировать свой закон. Но если вы предстанете передо мной или хоть перед одним членом моего суда с подобным обвинением, то закон будет суров с вами.

― Меня обвинили ни за что! ― прокричал мужчина, его лицо побагровело от гнева. ― Я пришёл потребовать обратно свою жену и детей, которых у меня украли, а вместо этого мне же ещё и в ставят что-то в вину! Это несправедливо!

― Боруэн, вы когда-нибудь слышали о доктрине чистых рук, основанной на принципе справедливости?

― Нет, и мне плевать на неё! ― рявкнул он. ― У меня забрали то, что принадлежит мне, и чтобы добиться справедливости, я готов заявить об этом перед всем Тирлингом!

Булава двинулся вперёд, но Келси щёлкнула пальцами.

― Не надо.

― Но Леди...

― Не знаю, какие порядки тут царили раньше, Лазарь, но мы не наказываем людей за их слова. Мы попросим его уйти, а если он не подчинится, то можете вывести его каким угодно способом.

Теперь Боруэн тяжело дышал, издавая громкие хриплые вздохи; этот звук напомнил Келси дремлющего бурого медведя, которого она и Барти как-то раз нашли в лесу. Барти дал Келси сигнал, и они тихо развернулись и пошли обратно.Но мужчина, стоявший сейчас перед ней, был чем-то совершенно иным, и внезапно она подумала, что ей бы понравилось сражаться с ним, даже голыми руками, даже если бы ее побили.

«Во мне слишком много злости», ― осознала Келси. Но она почувствовала гордость от этой мысли: несмотря на другие свои недостатки, она знала, что злость всегда будет с ней, глубокий и готовый для использования источник силы. Карлин была бы разочарована, но Келси теперь была Королевой, а не испуганным ребенком, и она многому научилась с тех пор, как покинула коттедж. Она смогла бы предстать перед Карлин и понести ответственность за свои поступки...возможно, не без страха, но по крайней мере без той ослабляющей ее уверенности в том, что Карлин всегда все знает лучше. Карлин была права на счет многих вещей, но даже у нее были недостатки; теперь Келси ясно их видела, они ярко выделялись на фоне всех событий. В Карлин не было страсти, не было воображения, а у Келси этого было в достатке. Глядя на стоявшего перед ней человека сверху вниз, она видела простой выход из ситуации.

― Боруэн, вы отняли у меня слишком много времени этим вздором, и сейчас вы покинете мой зал. Вы вольны обвинять мою власть в любой несправедливости, но знайте, что я сравню ваши слова с мнением вашей супруги. Вам выбирать.

Он продолжал открывать и закрывать рот, словно лишившись дара речи. Его чёрные глаза закатились как у загнанного в угол зверя, и он ударил своим большим кулаком по ладони, испепеляя взглядом Андали.

― Мы всё так же высокомерны, да? А она знает, откуда ты? Она знает, что в тебе течёт мортская кровь?

― Довольно!

Келси рывком встала с трона, не обращая внимания на протестующую боль в плече. Её сапфир налился кипучей энергией: она чувствовала, как он словно маленький яростный зверь пульсирует у неё под одеждой.

― Моему терпению пришёл конец. Вы покинете этот зал немедленно, или я позволю Лазарю вывести вас отсюда таким способом, какой ему больше понравится.

Мужчина подался назад, ликующе улыбаясь.

― Она мортийка! Прокажённая!

― Лазарь, действуйте.

Булава прыгнул на Боруэна, который вовремя бросился наутёк к дверям. Толпа разразилась одобрительным смехом, когда он улепётывал по проходу. Андали снова села рядом с Королевой, по-прежнему сохраняя бесстрастное выражение лица. Когда её муж выбежал из зала, Булава прекратил свою вялую погоню и пошёл обратно, сверкающим взглядом выдавая своё веселье. Но Келси устало потёрла глаза. Кто следующий?

― Леди Эндрюс, Ваше Величество! ― крикнул герольд.

К трону стремительно подошла женщина. Сегодня её голову покрывала замысловатая шляпа: ярко-фиолетовый бархат был украшен пурпурными лентами и павлиньими перьями. Но Келси без особого труда узнала её сжатый от постоянного недовольства рот.

― Ради всего святого, ― тихо сказала она Булаве. ― Неужели мы не заплатили ей достаточно за её проклятую тиару?

― Мы заплатили достаточно, Леди. Даже более, чем достаточно. Дом Эндрюс славится своими гравёрами, и Арлисс не хотел, чтобы у них был повод для жалоб.

Леди Эндрюс остановилась у нижней ступеньки. Она выглядела гораздо старше, чем казалось в тускло освещённом тронном зале. Вероятно, ей было около сорока. Кожа её лица была неестественно подтянута. Косметическая хирургия? Тирлинг не мог похвастаться пластическими хирургами, но по слухам в Мортмине возродили эти технологии. Некоторые тирские дворяне наверняка осмеливались на поездку туда, особенно такие как эта. Леди Эндрюс слащаво улыбалась, но её взгляд говорил сам за себя.

«Да она же ненавидит меня, ― с некоторым потрясением осознала Келси. ― Разве этой женщине есть о чём беспокоиться, кроме своей причёски?»

― Я пришла, чтобы присягнуть на верность Вашему Величеству, ― объявила женщина.

У неё был характерный голос, настолько скрипучий и хриплый, что Келси заподозрила её в пристрастии к сигаретам, которому был подвержен и Арлисс. Или, возможно, она просто любила много выпить.

― Это честь для меня.

― Я принесла Вашему Величеству подарок: платье из каллейского шёлка.

Платье было красивым: сшитое из светло-голубого королевского шёлка, оно мерцало в свете факелов. Но когда леди Эндрюс подняла его, Келси увидела, что оно было почти на три размера меньше и идеально подходило для высокой худой женщины вроде самой леди Эндрюс. Немного поразмыслив, Королева решила, что дворянка назло принесла платье меньшего размера, чтобы повеселиться, когда она соберётся примерить его.

― Благодарю вас, ― ответила Келси, чувствуя, как у неё на губах играет лёгкая улыбка. ― Вы очень любезны.

Арлисс взял платье и положил его на постепенно растущую груду подарков. Некоторые их них, наиболее ужасные, были подарены людьми, чей вкус в искусстве, подобно регентскому, оставлял желать лучшего. Но по крайней мере, все подарки имели свою стоимость: никто не осмелился подарить Келси совсем уж бесполезный хлам. Она только решила продать большинство из них, а Арлисс уже планировал дальнейшие действия. На мгновение задержав оценивающий взгляд на платье, он сделал пометку в своей книжице.

― Я пришла также, чтобы спросить, что Ваше Величество намеревается предпринимать в ситуации с Мортмином.

― Прошу прощения?

Леди Эндрюс улыбнулась той обманчиво сладкой улыбкой, за которой обычно скрывают скрежещущие зубы.

― Вы нарушили Мортский договор, Ваше Величество. Я владею землями рядом с устьем Крайза. Мне есть, что терять.

Келси украдкой посмотрела на Булаву, но тот неотрывно наблюдал за толпой.

― Мне тоже есть, что терять, даже больше, чем вам, леди Эндрюс, например, больше земли и свою жизнь к тому же. Так что почему бы вам не оставить всё на моё усмотрение?

― Мои арендаторы встревожены, и я не могу винить их за это. Они находятся прямо у дороги, ведущей к Новому Лондону, и во время последнего вторжения они почувствовали на себе всю жестокость мортийцев.

― Уверена, вы глубоко переживали за них, ― пробормотала девушка.
Сапфир резко обжёг её грудь, и внезапно у неё в голове возникла картина: высокая башня с запертыми дверями и забаррикадированными воротами.

― Вы со своими стражниками вышли из своего укрытия, чтобы защитить их?

Леди Эндрюс открыла было рот, но помедлила с ответом.

― Вы не защитили их, не так ли? Вы остались в своей башне и бросили их на произвол судьбы.

Лицо женщины напряглось.

― Я не видела смысла в том, чтобы умирать вместе с ними.

― Естественно, не видели.

― Почему вы недовольны отправкой рабов, Ваше Величество?

― Недовольна?

― Это справедливая система. У нас долг перед Мортмином.

Келси наклонилась вперёд.

― Леди Эндрюс, у вас есть дети?

― Нет, Ваше Величество.

«Конечно, нет», ― подумала Келси. Если бы она зачала детей, то они погибли бы ещё в её чреве.

Королева повысила голос.

― Тогда вы мало чем рискуете при жребии, не так ли? У вас нет детей, вы не выглядите достаточно крепкой для тяжёлого труда, и вы уже слишком стары, чтобы соблазнить кого-либо.

Глаза дворянки расширились от ярости. Смешки нескольких женщин эхом раздались в зале позади неё.

― Я буду выслушивать жалобы на Мортмин и жребий от тех, кому действительно есть, что терять, ― громко объявила Келси. ― Все те, кому небезразлична отправка рабов, могут приходить и поднимать этот вопрос во время моих аудиенций.

Он снова повернулась к леди Эндрюс.

― Кроме вас.

Женщина сжала кулаки, вонзив свои длинные наманикюренные ярко-фиолетовые ногти в ладони. На полукружьях под её глазами выступили тёмно-красные пятна. Келси подумала, не попытается ли она напасть на неё с голыми руками; это казалось маловероятным, однако она не была полностью уверена. Как и Булава, который передвинулся на несколько дюймов ближе и теперь буравил леди Эндрюс своим самым грозным взглядом.

«Что же она видит, когда смотрится в зеркало?» ― гадал Келси. Как может женщина, которая выглядит настолько старо, по-прежнему придавать такое большое значение созданию привлекательной внешности? Она много раз читала о подобной навязчивой идее в книгах, но на деле всё представилось по-другому. И несмотря на все те муки, пережитые ей из-за своих собственных недавних размышлений, она теперь видела, что есть нечто гораздо худшее, чем просто быть безобразной: быть безобразной и думать, что ты красива.

Леди Эндрюс быстро пришла в себя, хотя её голос всё ещё дрожал от гнева.

― А что же вам терять, Ваше Величество? Вы провели своё детство, скрываясь в безопасном месте. Разве ваше имя когда-либо звучало на жребии?

Девушка вспыхнула, онемев от удивления и поняв, что никогда не задумывалась об этом. Конечно, её имя никогда не включали в жребий, потому что никто не знал о существовании Келси Глинн. А существовала ли вообще бумажка с именем Келси Рейли? Разумеется, нет, так же как и бумажки с именами Элиссы Рейли или Томаса Рейли или любого из бесчисленных вельмож, которые могли себе позволить откупиться от жребия.

Злобно улыбаясь, дворянка сделала ещё один шаг вперёд, не испугавшись стоявшего рядом Булаву.

― На самом деле, Ваше Величество, вы рискуете меньше, чем любой из нас, не так ли? Если будет следующее вторжение, то вы просто забаррикадируетесь в своей башне, как и я. Только ваша башня ещё выше.

Королева покраснела ещё сильнее, подумав о нескольких комнатах, расположенных вдоль коридора и наполненных запасами на случай осады: провизией и оружием, факелами и бочками с маслом. Что она могла сделать? Пообещать сражаться бок о бок с жителями Нового Лондона? Прошло несколько секунд, и люди в зале начали перешёптываться. Она бросила взгляд на Булаву и Пэна, но те стояли словно в ступоре. Леди Эндрюс ухмылялась, даже не пытаясь прикрыть свои клыки идеальной формы, словно охотник, загнавший добычу. От мысли, что эта женщина загнала её в тупик, что-то внутри Келси будто умерло, что-то в тёмном глубоком уголке её существа, куда не доносились наставления Карлин.

В отчаянии девушка схватила ожерелье и вытащила сапфир из-под одежды, крепко сжимая его в руке. Она бы приняла любой ответ от него, но камень ей не помог, оставаясь холодным. Бормотание становилось всё громче, эхом отражаясь от стен. Если кто-нибудь сейчас засмеётся, то эта тварь победит.

― Я жил в одной из ваших деревень, леди.

Келси направила взгляд мимо леди Эндрюс на выступившего вперёд Мёрна. Он не сводил налитых кровью глаз с дворянки, и на сей раз обычная бледность его лица была не от недосыпа. Он побледнел от ярости.

― Ты кто такой, чёрт возьми? – рявкнула она. – Стражник, осмелившийся напрямую заговорить с представителем благородного сословия? Тебя угостят плёткой в моём зале для аудиенций.

Мёрн не обратил внимания на её слова.

― Знаете, мы пытались спастись. Моя жена не умела ездить верхом, а моя дочь была больна. У нас не было ни единого шанса убежать от мортийцев на открытом пространстве. Мы добрались до ворот замка и умоляли дать нам убежище, и я видел, как вы смотрели на нас из окна. У вас было так много комнат, но всё же вы пожалели для нас даже одну.

Келси внезапно охватило воспоминание о том дне на Альмонтских равнинах, фермерах, работающих на полях, и высокой кирпичной башне. Леди Эндрюс подалась назад, но стражник подошёл ближе, и Келси увидела, что его глаза блестели от слёз.

― Я знаю Королеву меньше месяца, но точно вам говорю: когда придут мортийцы, она попытается затолкать весь Тирлинг в эту Крепость, и ей будет без разницы, давно ли они мылись или насколько они богаты или бедны. Она всем найдёт место.

Дворянка не сводила с него взгляда, широко раскрыв рот, но не произнося ни слова. Булава подошёл к Мёрну и сказал ему что-то тихим голосом. Тот кивнул, быстро зашёл за трон и направился в казармы стражников. Келси вспомнила день в начале недели, когда она прошла на балкон мимо Мёрна, и её охватило подозрение. Она оглядела остальных девятнадцать стражников в зале, чьи лица посуровели. Неужели у них были такие же судьбы? Внезапно её накрыло мерзкое ощущение. Даже если один из них был предателем, как ей вообще было подозревать кого-либо из них?

― Я требую наказания для него, Ваше Величество! ― к леди Эндрюс вернулся дар речи. ― Отдайте мне этого стражника!

Келси разразилась искренним смехом, зазвеневшим по всему залу для аудиенций. Она почувствовала себя ещё лучше от того, что лицо женщины стало ярко-фиолетовым, словно она съела что-то отвратительное.

― Я скажу вам, что вы должны сделать, леди Эндрюс. Забирайте своё платье и выметайтесь из моей Крепости.

Леди Эндрюс открыла свой рот, но так ничего и не сказала. За считанные секунды тысячи крошечных морщин появились на подтянутой коже её лица. Арлисс взял платье и передал его ей. По его опущенным бровям Келси поняла, что им еще предстоит обсудить случившееся.

Леди Эндрюс выхватила платье и, сгорбившись, потопала прочь, ее походка выдавала ее возраст. Когда она шла по проходу, многие люди из толпы смотрели на нее с отвращением, но Келси это не впечатлило: они, вероятно, поступали не лучше во время последнего вторжения. Как и в день ее коронации, здесь не было ни одного бедняка. Ей следовало бы это исправить. На следующей неделе, когда у нее будет аудиенция, она попросит Булаву открыть двери для первых нескольких сотен людей, которые придут ко двору.

― Там ещё есть кто? ― спросила она его.

― Вряд ли, Леди.
Булава поднял брови, посмотрев на герольда, который покачал головой. Стражник рубанул воздух ладонью, и молодой человек объявил:

― Аудиенция окончена! Пожалуйста, проследуйте к дверям и выходите по очереди!

― А он неплох, этот герольд, ― отметила Келси. ― Трудно поверить, что из такого маленького паренька может исходить такой громкий звук.

― Из худощавых всегда получаются самые лучшие герольды, Леди. Не спрашивайте меня, почему. Я передам ему, что вы довольны.

Снова пожалев о том, что сидит не в своём кресле, девушка откинулась назад на спинку трона, испытав такие же ощущения, как если бы прислонилась к камню. Она решила завалить его подушками, когда рядом никого не будет.

Очередь оставляла желать лучшего: у двери образовалась давка. Каждый, вероятно, полагал, что именно он заслуживает пройти первым.

― Ну и толкучку устроили, ― фыркнув, прокомментировал Пэн.
Келси воспользовалась удобным случаев почесать нос, который уже некоторое время ужасно зудел, и затем кивнула Андали.

― Я скоро пойду спать. Вы свободны на сегодня.

― Спасибо, Леди, ― откликнулась та и сошла с помоста.

Когда, наконец, толпа рассосалась и её стража начала запирать двери, Королева спросила:

― Как вы думаете, что предпримет леди Эндрюс?

― Да это было всё подстроено, ― ответил Булава. ― Она просто мутила воду.

Прислушивавшийся к разговору со своего места у основания помоста, Арлисс кивнул.

― Это был целиком и полностью замысел Торна, хотя он оказался не настолько глуп, чтобы самому заявиться сюда сегодня.

Келси нахмурилась. Благодаря Булаве и Арлиссу она теперь знала намного больше о Комитете по переписи, который возглавлял Торн. И хотя первоначально он был создан как инструмент власти короны, позже он зажил своей собственной ужасной жизнью, став таким могущественным в Тирлинге, что мог соперничать с Божьей Церковью. Комитет был слишком большим, чтобы его можно было закрыть полностью. Его нужно было разбирать по частям, и самой большой его частью был сам Торн.

― Я не позволю Торну саботировать то, что мы создаем. Он должен уйти на достойную пенсию.

― В Комитете по переписи собраны многие образованные люди королевства, Леди, ― предостерёг её стражник. ― Если вы попытаетесь расформировать его, то вам придётся найти каждому из них хорошо оплачиваемую работу.

― Допустим, они могли бы стать учителями или, не знаю, сборщиками налогов.

Она бы ещё обсудила с ними их мнение по поводу этой затеи, но внезапно в животе у Веллмера забурчало, причём довольно громко, особенно на фоне общей тишины, отчего стражники сразу же беззвучно рассмеялись. Милла готовила ужин, и зал наполнился ароматом чеснока. Веллмер покраснел как помидор, но Келси улыбнулась и сказала:

― Давайте закончим. Я поем сегодня в своих покоях, вы тоже можете идти садиться за столы. Кто-нибудь отнесите еды Мёрну и заставьте его поесть.

Они все синхронно поклонились, и несколько стражников отправились на кухню, а остальные пошли по коридору к своим семьям и в казармы. Милла заупрямилась и заявила, что не потерпит вторжения двадцати стражников на свою кухню во время каждой трапезы, поэтому некоторые из них разносили еду остальным семьям. Они мирно договорились об этом между собой, создав такую простую систему, и Булаве не было нужды вмешиваться. Казалось бы мелочь, но Келси чувствовала, что это был хороший знак, предвестник общества.

― Лазарь, погодите минутку.

Он наклонился к ней.

― Леди?

― Есть успехи в поиске Барти и Карлин?

Мужчина выпрямился.

― Пока нет, Леди.

Девушка сжала зубы. Она не хотела донимать его, но ей был нужен Барти, она хотела увидеть его улыбающееся лицом с морщинками у глаз. Желание увидеть Карлин было почему-то ещё сильнее.

― Вы обыскали ту деревню?

― У меня было много дел, Ваше Величество. Вскоре я займусь этим.

Она сощурилась.

― Лазарь, вы лжёте мне.

Булава посмотрел на неё безо всякого выражения.

― Почему вы лжёте?

― Леди! ― крикнул ей Веннер из коридора. ― Ваш доспех готов!

Келси с раздражением повернулась.

― Почему именно вы говорите мне об этом?

― Феллу нездоровится.

Ещё одна ложь. Она подумала, что Веннер, наконец, был вынужден достать доспех сам. Но её желание поспорить таяло на глазах от растущего аппетита, вызванному запахами из кухни.

― Мы проверим его во время завтрашней позорной тренировки.

Скривив рот, оружейник пошёл на кухню. Келси повернулась, чтобы продолжить разговор с Булавой, но он успел уйти из зала для аудиенций, словно растворившись в воздухе.

― Вот скользкий мерзавец, ― пробормотала она.
Что произошло с Барти и Карлин? Может, они заболели? Им пришлось преодолеть долгий путь зимой, а ведь они уже были немолоды. А вдруг их поймали кейдены? Нет, Барти умел заметать за собой следы. Но что-то было не так. Она видела это по лицу главного стражника.

Девушка спустилась с помоста, и Пэн вслед за ней. От запаха чеснока у неё в желудке заурчало, и она подавила горький удивлённый смешок: даже беспокойство не испортило ей аппетит. Она поискала Булаву в коридоре, но он, похоже, скрылся в другое место. Келси подумала было вытребовать его местонахождение у Корина, стоявшего на карауле в балконной комнате, но это было бы совсем по-детски, поэтому она тяжёлым шагом пошла по коридору.

У двери в свои покои Келси услышала, как в соседней комнате Андали произнесла её имя, и непроизвольно остановилась, а следом за ней и Пэн.

― Уверяю тебя, Королева боится.

― Она не выглядит напуганной.
Это сказала старшая дочь Андали Айза. Королева без труда узнала её голос: чуть пониженный и полный недовольства.

― Но всё же это так, дорогая, ― возразила женщина. ― Она скрывает свой страх, чтобы мы меньше боялись.

Келси прислонилась к стене, зная, что подслушивать неприлично, но не найдя сил заставить себя уйти. Андали по-прежнему была загадкой. Даже Булава не смог ничего выяснить о её предках или происхождении кроме того, что она была наполовину мортийкой, однако она сама об этом рассказала. Казалось, она упала с неба, когда ей было пятнадцать, и вышла замуж за того ничтожного человека. Вся её жизнь до этого была покрыта мраком тайны.

― В этом королевстве ужа давно не происходило ничего выдающегося или даже просто хорошего, ― продолжила Андали. – Тирлингу нужна королева. Истинная Королева. И если она вообще есть, то Королева Келси станет именно такой. Может быть, она даже станет королевой-легендой.

Глаза девушки расширились, и она повернулась к Пэну, который прижал палец к губам.

― Я бы хотел стать частью легенды, мама.

― Поэтому мы и остаёмся.
Голос Андали теперь стал слышен чётче, она подходила к двери. Келси поманила Пэна пальцем, и она проскользнули в её покои. Стражник закрыл за ними дверь, бормоча: «Я же говорил вам, что она провидица».

― И я согласилась с тобой. Но всё же будет ошибкой слишком полагаться на видения.

Здесь, в передней, Пэн поставил себе кровать, на которой были беспорядочно сложены разнокалиберные простыни и одеяла. Он постарался запихать под неё грязную одежду, разбросанную по полу. В дверь постучались, и он открыл её, пропуская Миллу с двумя подносами, на которых было нечто вроде рагу из говядины. Повариха уже застолбила за собой право лично относить Келси еду. По словам Булавы, она также пробовала на кухне все подаваемые Королеве блюда. От такой меры было немного толку, ведь многие яды начинали действовать спустя какое-то время, но Келси всё равно растрогала такая забота.

― Хочешь поесть со мной? ― спросила она Пэна.

― Давайте.

Он проследовал за ней через арочный проход в её покои, куда Булава принёс маленький стол для тех случаев, когда ей хотелось поесть в одиночестве. Милла поставила подносы на стол и, поклонившись ей, удалилась.

Келси принялась за еду. Рагу было вкусным, собственно, как и все блюда Миллы, но сегодня девушка поглощала пищу механически, не переставая размышлять о старшей дочери Андали. Если она понимала правильно, некоторые или все дети её камеристки подвергались насилию, а такое обращение всегда оставляет шрамы. У девочки наступал период отрочества, и Келси хорошо помнила этот переходный возраст: ощущение беспомощности и резкие вспышки злости, когда взрослые не понимали, что было для неё важно. Однажды, когда ей было двенадцать или тринадцать лет, она даже накричала на Барти за то, что он передвинул что-то на её письменном столе.

Подняв голову, она встретилась с испытующим взглядом Пэна.

― Что?

― Мне нравится смотреть, как вы думаете. Это как наблюдать за схваткой двух псов в загоне.

― Ты ходил на собачьи бои?

― Не по своей воле. Это кровавый спорт. Но пока я рос, мой отец организовывал собачьи бои в загонах. Вот откуда пошло моё имя[1].

― А где это было?

Молодой человек покачал головой.

― Вступая в Стражу Королевы, мы заслуживаем право оставить прошлое позади. Кроме того, с вас станется пойти и посадить моего отца в тюрьму.

― Может, мне и следует это сделать. Он смахивает на живодёра.

Келси пожалела о своих словах в тот же миг, когда они слетели с ее губ. Но Пэн всего лишь мгновение обдумывал сказанное и затем мягко ответил:

― Возможно, он был им однажды. Но сейчас он всего лишь слепой старый человек, который не в состоянии никому навредить. В системе правосудия, которая не учитывает обстоятельств, скрыта опасность.

― Согласна.

Стражник снова принялся за еду, и Келси последовала его примеру. Но спустя всего пару секунд она отложила ложку в сторону.

― Меня беспокоит та девочка.

― Старшей дочери Андали?

― Да.

― Она встревожена, Леди. Мы не нашли никакой информации о жизни Андали до ее брака, но поверьте мне, Булава и я старались изо всех сил. Но их семейная жизнь ― это совсем другой вопрос.