БЕЗДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
Сережа:Федор Михайлович, не понимаю, вот они же серьезные такие, всё о государстве, о государстве, а в могиле ведут себя, как идиоты. Достоевский:Идиоты? Да, гляжу, Сережа, ты дальше Бобка и не продвинулся. А что сказать этих – то и при жизни они были не лучше, если не сказать обратного. Сережа:А вы знаете, Федор Михайлович, вот странно. Лежу их слушаю, и вроде как эти мертвецы живее и чуть ли не приятнее тех, с кем я в жизни общаюсь. Эти хоть откровенны. А там-то, что – тлен и болото. Достоевский:Ох, Сережа, Сережа, ты бы почитал все же меня на досуге. «Братья Карамазовы», «Бесы» на худой конец. Сережа:Живого общения ничем не заменишь. Достоевский:А вы противоречивый молодой человек. Сережа:Правда?! Вот и близкие мне такое говорят. Смотрю на них, а на меня, будто труп уставился: глаза белёсые невидящие, губы раскрыты, а звук оттуда что эхом – никакого смысла. И говорит, говорит, говорит. А говорит, не говорит – никакой разницы. Достоевский:Вы бы, Сережа водки поменьше пили. Вся жизнь впереди. Сережа:Да какая тут жизнь. Что? Где она? Как ее пощупать? Что – проснулся, открыл глаза, - жизнь?! Жизнь комара или таракана, яростнее, определеннее и интереснее, чем наше человеческое обыкновение.
Достоевский:Хотя, пейте Сережа водку. Есть у вас задатки. Вы в рулетку играть не пробовали? Очень знаете, бодрит… Сережа:Водку! А давайте водки! Есть у меня!
Достает из-за пазухи бутылки сдергивает пробку и выпивает половину. Протягивает Достоевскому. Тот прикладывается.
Достоевский:Стоп, тише-тише.
Из-под могил нарастает неразличимый гул, как самолет. Достоевский и Сережа съеживаются и ползут к могилам слушать. Но при этом продолжают пить водку. Тарасевич:Ах, дамочки, дамочки, вы такие милахи! Катиш:Хи-хи-хи Эльвира: Хи-хи-хи Гольман:А я вот, знает, стесняться не буду. Я бы вот взял бы и расцеловал вас, ну прямо в кости! Так вот чммммоооок…в черепушку и в берцовую. Клиневич:Да, полноте, Павел, полноте, давайте выпьем. Генерал:Ох, Владимир Владимирович, вы голова! Вл.Вл:Да и вы генерал – голова! Генерал:Так у меня же, все остальное сгнило. Дм.Ан:Зато Владимир Владимирович еще очень-очень свеж. Либезятников:Свеж, свеж! Право, так свеж! Дм.Ан:А какие идеи, какие идеи у Владимира Владимировича. Генерал:Правы. Мне так нравятся вот эти: Гробовая Дума, Замогильное Собрание. Вл.Вл:Гробовой мир, загробный мир или могильный мир – они должны выстраиваться логично и максимально стабильно, в полном соответствии с дальнейшим развитием исторического процесса. Дм.Ан:Владимир Владимирович – вы такой государственный муж. А.И:Ох, а мы девушки, при таких мужчинах чувствуем себя так чудно, так свежо, будто и не умирали. А.С:Ах, как жаль, что вы так далеко лежите. Я бы так в вашем гробу обустроилась. Тарасевич:Да, право какая несправедливость. И нам бы хотелось посмотреть, как там…красотки…юные…покоятся…м-м-м…блондиночки.
Сережа допивает водку. Кидает бутылку привстает на корточки и кричит в могилу. Сережа:Эй! Вы! Ну нет! Ну, сколько можно! Чему вы там все радуетесь! Вы умерли! Сдохли! Умерли! И мы вам не завидуем! Это мы здесь живые! Мы! Мы!! Мы живые!!! Достоевский:Сережа, не надо к ним обращаться. Право, это может плохо кончится. Клиневич:Право, это неслыханно! Он у нас в гостях! Либезятников:Он у нас в гостях! И буквально пляшет на наших могилах! Гольман:Эй, ты, хамло – пошел вон! Тарасевич:Это неслыханно! Медянский:Это оскорбление России! Генерал и Вл.Вл:Мятеж! Измена! Катиш:Хи-хи-хи Эльвира: Хи-хи-хи А.С и А.И:Мужчины, будьте же мужчинами. Нас оскорбили. Прилюдно. Примите меры. Медянский:А я говорил! Всегда так с этими скотами! Вы, вообще видели их лица?! Гнусь! Такие люди умерли! А им бы лишь нажраться, да грязь в ботинки понабрать. Тарасевич:Не снести поругательства! Вл.Вл:Мы этого поругательства не допустим! Дм.Ан:Мы с Владимиром Владимировичем не допустим. Клиневич:Постойте, а кто это внезапно сказал, что мертвые хуже живых? Вот взять, к примеру твоего Борю. Гольман:Эх, вправду, взять бы щас моего Борю! Медянский:Наконец-то вы поняли. Мы мертвые – лучше живых! Это там у них – молчание, разложение, гниль. Вл.Вл:Живые не укладываются в концепцию стабильного государства. Генерал:И вправду, черт знает, что от них ждать. Либезятников:Воруют, пьют, в карты играют. Гольман:Друзей убивают. А.С:Любимых колготками душат. А.И:А еще там наверху вся эта похоть, разврат, сладострастие. Катиш:Хи-хи-хи Эльвира: Хи-хи-хи Клиневич:Ассигнации фальшивые печатают! Медянский:И в этом во всем ни мысли о России! Дм.Ан:Мусорят, хамят, пенсии им плати! Либезятников:Ах, как бы было хорошо, если б все были покойнички! Ведь покойничек, ведь оттого и называется, что спокойный. Дм.Ан:А давайте мы их всех к нам? То есть к вам Владимир Владимирович! А.С:И к нам. А.И: Всенепременно к нам. Катиш:Хи-хи-хи Эльвира: Хи-хи-хи
Входит Боря. С букетом цветов на котором написано «От Бори Бобкова коллегам» и бутылкой коньяка. Достоевский и Сережа съежившись лежат на могилке и напряженно слушают.
|
