Часть 1. Практическое руководствоПрактическое руководство
для студентов первого года обучения неязыковых специальностей заочного факультета учреждений высшего образования
В авторской редакции
Подписано в печать 29.01.2013. Формат 60х84 1/16. Бумага офсетная. Ризография. Усл. печ.л. 2,56. Уч.-изд. л.2,8. Тираж 40 экз. Заказ 65.
Издатель и полиграфическое исполнение: учреждение образования «Гомельский государственный университет имени Франциска Скорины». ЛИ № 02330/0549481 от 14.05.2009. Ул. Советская, 104, 246019, г. Гомель Часть 1 В комнате тепло. И темно. Только за огромным окном перемигивается иллюминациями и огоньками ночной город. Он похож на ночное небо, этот свет. Местами скопление огней напоминает созвездия, а фонари у основных дорог и неоновая подсветка витрин далеко внизу – молочное сияние Млечного пути. Стекло окна запотевает от дыхания. Оно холодное и тепло руки его согреть не может. А жаль… Темный бархат неба вспорола длинная ветвистая молния. Перечеркнула купол пополам и растаяла, оставив после себя серебристый гаснущий всплеск. Секунда… другая… и снова в небе темно, а ночь освещает только разлитый по земле свет ночного города. Дома… дома… бетонно-стеклянные джунгли, которым нет конца и края. Кажется, что город простирается отсюда, прямо из-под ног и уходит за горизонт. Да и сам горизонт видится ниточкой кардиограммы. Пики домов и провалы улиц. Его сердце билось в такт, точно этот горизонт из домов и улиц был визуальным отображением его сердцебиения. Том отвернулся от окна и вернулся в постель. Комнату снова озарила очередная вспышка молнии. Такого шторма не было уже лет двадцать. Обычно ночами, подобными этой, происходит что-то. Роковое, ужасное, страшное. Все что угодно. Стоит только опустить голову на подушку и прикрыть глаза – как в голову начинают лезть разные мысли. И одна хуже другой. Что-то случится. Именно теперь случится. И этого никак не изменить и не остановить. Фатум. Судьба. Можно называть это как угодно, но сколько бы человек ни пытался убедить себя в том, что у него есть свобода выбора и собственная воля – чушь это собачья. Нет никакой свободы воли. Нет никакой свободы выбора. Все предрешено от начала и до конца. Прочерчены дорожки, до мельчайших деталей расписаны жизни. Поминутно, посекундно. За каким поворотом встретишь половинку, а на каком хайвэе жизнь закончится, оборванная неудачным дрифтом. Под веками полыхнуло. Еще одна молния. А светло так, будто в комнате кто-то включил свет. Это – один из минусов проживания на такой высоте. Стекло не успевает поляризоваться и вспышки почти ослепляют. Почти. Если бы не плотно зажмуренные веки. Почему он не может уснуть? Тревожно. Наверное, даже страшно. Да, именно так. Это – страх. Животный панический ужас перед неизвестным. Молнии никому не обуздать и не покорить. Молнии – мощь природы. Люди тоже умеют создавать молнии. Только не настолько эффектные. Том со вздохом снова сел на постели. Бездумно глядеть в окно не получается. Его разум бьется вместе со вспышками молний. Мысли мечутся в воспаленном разуме. Скачут. Он устал. И тело устало ему об этом сигнализировать. А отключиться не получается. Он обернулся, глядя на другую половину кровати. Крис спал, обняв подушку. Или делал вид, что спит. Но, скорее всего, все же спит. У него был не менее трудный день. И будить его ради идиотских страхов и треволнений – последнее дело. Утром все успокоится, гроза утихнет, и он сам посмеется над своими ночными страхами, но сейчас… сейчас его пульс грохочет в висках, а синусоида кардиограммы напоминает всплески линии горизонта. Урбанистическая такая линия кардиограммы. И страх, разрывающий душу. Только бы ничего не случилось! Только бы эта чертова ночь быстрее закончилась! - Ложись. – Спины коснулась прохладная ладонь. – Это всего лишь гроза. Том вздрогнул, а потом с силой потер лицо ладонями: - Я боюсь гроз, – негромко сказал он. – А эта – не гроза, а чертовщина какая-то… знаешь, она похожа на… королеву гроз. Такую, темновластелинскую грозу. - Сколько пафоса, – Крис сел в кровати, поморщился, когда очередной росчерк молнии почти ослепил и обнял Тома за плечи. – Иди сюда. Я не отдам тебя никакой грозе, – он мягко улыбнулся, прижавшись губами к его виску. - Ты прекрасный защитник, – Том позволил обнять себя и немного расслабился. Уверенные сильные объятия успокаивали, и все-таки страх так просто сдаваться не собирался. Он подтачивал глубоко внутри, скручивал все чувства и эмоции в тугой узел. – Но боюсь, что завтра ты будешь спать на ходу. Надеюсь, у тебя нет никаких важных съемок и встреч? - Я тоже на это надеюсь, – хмыкнул Крис, глядя в окно. – Только молнии… Ни дождя, ни грома. Странно. Побудь здесь, – он погладил Тома по плечу, откинул одеяло и встал с кровати. Вздрогнул от кондиционированного воздуха и направился к огромному, панорамному окну. Кинул взгляд на простирающийся под ногами город и нахмурился. Что-то было не так. Совсем не так. Столбы света словно вырастали из-под земли, проходили сквозь дома и здания, и устремлялись к небу. Они подрагивали, искрились, расширялись, рисуя идеально прямые линии. Пересекались с другими такими же, вспыхивали и останавливались. Сердце испуганно дернулось, а потом заколотилось с такой силой, что от тока крови он на мгновение оглох. Глаза его собственного отражения в оконном стекле полыхнули, и он отшатнулся. Какого… - Крис… – Том судорожно выдохнул, глядя, как светящаяся стена перечеркнула комнату, разделив ее пополам. Искрящаяся дымчатая завеса отделяла их друг от друга. Эта вуаль казалась почти живой. По ее глади вниз стекали искорки-капли. И только они теперь казались абсолютно реальными. Крис там, у окна, казался теперь призрачной, эфемерной фигурой. Том на подрагивающих ногах поднялся, и подошел к самой черте. – Скажи что это не то, о чем я думаю… это ведь не… Турнир? Но Крис его не слышал. Он смотрел на город перед собой, но видел только клетки, много клеток. Темные, светлые – они, словно отпечаток на сетчатке, стояли перед глазами. Ко лбу как будто прикоснулись каленым железом, и Крис зашипел от боли. Сморгнул, коснулся кожи. Пустой за секунду до этого взгляд стал удивленным, почти обиженным. Лоб пекло нещадно, но все, что чувствовали его пальцы – это неровность кожи. Он вскинул взгляд на свое отражение, пытаясь разглядеть, что же с ним не так. Но изображение перед глазами подрагивало и расплывалось, и он повернулся к Тому, уже не видя, как на лбу проявляется буква «К», увенчанная короной. - Крис… – Том прикусил губу. Он знал что происходит. Знал, но верить не хотел отчаянно. Шею опалило болью, и он инстинктивно накрыл ладонью место, которое болело. Сразу под ухом, за скулой, ниже мягких завитков волос. Жжется, вплавляясь в плоть символ. Или лучше сказать приговор. Ибо Крис Хэмсворт, обаятельная улыбка и очаровательные глаза медиа-бренда семейства Хэмсвортов, хоть и был достаточно умен и в меру проницателен, чтобы работать на благо семьи, совершенно не умел играть в шахматы. - Том? – Крис недоуменно сморгнул, глядя на сидящего в постели Хиддлстона. – Что случилось? – он стремительно подошел к кровати, опустился на край, смаргивая, чтобы изображение стало более четким. Подался вперед к Тому и вскрикнул, рухнув на пол и чуть не воя от разрядов, пляшущих в теле. - Не пытайся, – Том на коленях подполз к самой грани. Искорки-разряды потрескивали в дюйме от его кожи, и он чувствовал тонкий запах озона. – Ты на другой клетке… Король. Боль медленно растворялась в теле. Зато появилась другая боль. Пульсирующая, задевающая, кажется, каждую клеточку. О таком он только читал. И очень надеялся избежать. - Это Турнир. Дыши глубже и ровнее. Все пройдет. Наверное. Крис закрыл глаза и закусил губу, стараясь дышать глубже и медленнее. Холод пола приятно ласкал тело, расслаблял. Но Крису отчаянно хотелось проснуться. Проснуться и обнаружить, что он замерз потому, что раскрылся, а за окном – раннее утро. Но ему так повезти не может. - Слушай меня… слушай, хорошо?.. – Том вытянулся на полу рядом с ним. Теперь их разделяла только сверкающая полоса. Не коснуться. Не обнять. Не успокоить. – Все нормально. Ты жив, просто не пересекай эту линию. Ты… – он быстро оглянулся и с облегчением вздохнул. Дверь в ванную и туалет была со стороны Криса. Но вот выход из спальни – с его стороны постели. Значит Крис не сможет выйти до того самого момента, пока не придет черед его хода. Или если внезапно не займется промышленным альпинизмом. – Ты помнишь, я рассказывал тебе о Турнире? Ну… последний Турнир в нашем городе случился двадцать лет назад. Тогда победили Белые. Но Турнир длился целую неделю, и Король чуть не погиб, потому что не мог сойти со своей клетки. Его в банковском сейфе закрыло. Так вот, тебе повезло, у тебя есть вода. А все остальное я тебе организую. Пальцы подрагивали. До пальцев Криса – всего пара дюймов. Кажется, разве это расстояние? Нет… Голубые глаза Криса полыхнули электрическим отблеском. Губы дрогнули в усмешке. Папочка явно будет доволен… Потяжелевшие светлые ресницы опустились, и перед глазами замелькали вдруг лица людей. Незнакомые, испуганные. И над каждым сиял символ его фигуры. И Том… ТОМ?! Крис вскинулся, дернулся вперед, приблизившись так, что статика границы покалывала лицо. - Ты… Ты тоже?! – Нет, ну нет, ну пожалуйста… Только не Том… Том медленно и аккуратно перевернулся на живот, демонстрируя проступивший на коже «коронованный» символ «Q». «Queen». Королева. Ферзь. Фигура, способная ходить как угодно. Непредсказуемая и сильная.
Крис отвернулся, сжался на тонком ковре, подобрав под себя ноги. Он не умеет играть в шахматы. Он не знает правил. Он не так умен, как отец или старший брат. Он просто «вывеска». Все, что у него было, это Том. БЫЛО. Крис судорожно вздохнул, сглатывая мерзкий привкус во рту. Когда поднимется солнце, начнется Турнир. Крис облизнул пересохшие губы. - Я хочу, чтобы ты знал. Я тебе никогда этого не говорил, но… Я люблю тебя, Том. Я очень тебя люблю. - Крис… – Имя плавится на кончике языка карамелью. – Крис, посмотри на меня. Посмотри, – тихонько попросил Том, чувствуя, как проваливается в бездну сердце. – И скажи это еще раз. Крис сжал губы и поднял голову. Заглянул в глаза Тома сквозь мерцающую преграду и выдохнул: - Тогда верь мне, – шепнул Том. Тонкая ткань пижамных штанов ничуть не грела. Он замерз, устал и больше всего на свете хотел бы оказаться сейчас, именно сейчас в руках Криса. Но судьба распорядилась иначе. До сих пор она всегда сводила их. Раз за разом, пока не поняли два упрямца, что быть вместе они должны. Средний сын медиа-магната и парень с театральных подмостков. – Ты верил мне, когда тебе говорили что я с тобой потому, что твой отец владеет миллионами. Верь мне и теперь… Я ведь тоже люблю тебя, Хэмсворт. И еще играть в шахматы умею Я. В глазах Криса зажглась радость и безумная надежда. - Ты… Боже, Том… – эмоции кипели в глубине его зрачков. Он медленно протянул руку вперед, почти касаясь преграды. Лаская взглядом заострившееся лицо Хиддлстона. – За что нам так? Я ведь ничего, почти ничего не знаю… - Поправимо, – губы дрогнули в робкой улыбке. – У нас есть время. Еще полночи. Я расскажу тебе все, что знаю сам. Думаю, для нас с тобой выходной закончен, – Том поднялся на ноги, в несколько шагов преодолел расстояние до гардероба. Скрывшись ненадолго в небольшой комнате, он вернулся и аккуратно, стараясь не коснуться искристой стены, положил на постель домашнюю одежду Криса. Джинсы и мягкую вельветовую рубашку глубокого синего цвета. – Я сварю кофе и начнем. Ты в детстве играл в настольные игры? В идеале, конечно, в РПГ или что-то типа The Magic или DND? Но Крис, вместо того, чтобы одеться, забрался на кровать и завернулся в одеяло с головой. - Дай мне время. Пожалуйста. Пару минут. – Ему нужно взять себя в руки. Нужно забыть об эмоциях и включить наконец мозги. - Хорошо, – Том кивнул и выскользнул из комнаты. В кухне был темно. Тихо урчал холодильник. Утробно и мягко. Уютно. Том осел на пол, уткнувшись лицом в колени, судорожно выдыхая. У них только-только начало все налаживаться. И кто бы мог подумать, что это и впрямь любовь. Не просто влечение, не просто желание красивого богатого мальчика получить живую игрушку. Кто мог подумать, что игрушка полюбит, что не сумеет и дальше укрывать свое сердце. И теперь – Турнир! Проклятущий Турнир! Где Крис – Черный Король. А он – его Королева. Не раскисай, Хиддлстон!.. Том глубоко вздохнул и встал. Он не имеет права ныть. У него нет на это времени. Когда наступит момент – он должен будет сделать все, только бы Черные выиграли партию. Король должен уцелеть любой ценой. Они должны поставить мат Белым. Кем бы эти белые ни были. Кофе он готовил совершенно на автомате. Достал две кружки, засыпал в кофемашину зерна, выставил крепость. Прошло минут десять прежде, чем он вернулся в спальню с кружками, блокнотом под мышкой и ручкой в зубах. Усевшись на постель, он подтолкнул блокнот и ручку на половинку Криса. Сверху на блокнот он поставил кружку с кофе, чтобы тому было удобнее брать. - Как ты? - Жить буду, – хмыкнул Крис, уже немного взявший себя в руки. – И, надеюсь, дольше окончания Турнира. Спасибо, – он неловко взял кружку, сделал глоток и слабо улыбнулся. – Мне повезло, что ты рядом. Хотя я бы предпочел, чтобы ты был еще ближе, – он отвел глаза, кинув взгляд за окно. Электрический шторм слабел, но всполохи все равно освещали небо еще слишком сильно. - Я надеюсь, что смогу тебе помочь, Крис, – Том любовался его профилем, понимая, что следующего раза может уже и не быть. Что следующей ночью он может быть уже далеко. Но… защитить Криса его обязанность. И его желание. – Правда, надеюсь. Ты готов? - Теперь ты меня защищаешь? – Крис повернулся к нему и кивнул, меняясь на глазах. – Готов. Все, что знаешь. Том только кивнул и принялся рассказывать: Итак, у тебя есть фигуры… Rook, Ладья. Она, как и Ферзь, ходит… на любое расстояние. Но по горизонтали или вертикали. Сильная фигура. Bishop, Слон или Офицер. Этот ходит только по диагонали. Knight, Конь. С ним ты можешь немного запутаться. Он ходит зигзагом. Пешка – только по прямой на соседнюю клетку. Не перепутай. Если ты неправильно поведешь фигуру – ты поставишь ее под удар границы клетки. Это… может убить твою фигуру. – Том на секунду замолчал, а потом как-то очень напряженно добавил: – По-настоящему убить. - Что… еще может убить фигуру? – после недолгого тяжелого молчания спросил Крис, пытаясь все это уложить в голове. - Другая фигура на клетке, на которую ты переводишь свою фигуру. Это суть схватки. И еще – твоя смерть. Мат и твоя смерть уничтожает всех, кто входит в твою партию. Все черные фигуры, уцелевшие на момент смерти Короля – гибнут, – Том отвел взгляд и пригубил свой кофе. В горле пересохло. Тяжело, оказывается, говорить об этом. Еще тяжелее нести ответственность. - То есть «передвинув» фигуру, я фактически заставлю двух людей вступить в настоящую схватку? – Крис слетел с кровати и заметался по той части спальни, которая еще была ему доступна. – Я не буду этого делать!! Ради чего?! Если я ошибусь, за мою ошибку кто-то ответит жизнью?! Какого черта я должен играть в эти игры?! - Крис, - Том буквально прикипел к нему взглядом, не в силах ни успокоить, ни облегчить ту боль, что кипела в нем. – Крис, я не знаю, по какому принципу и кто выбирает новых участников Турнира. Знаю только, что от нас зависит многое. И жизни тоже зависят. Видит небо, я… я просто хочу быть с тобой, просто хочу тебя любить. Вот и все. Но я буду помогать тебе и буду защищать тебя. Потому что я твоя фигура. И потому что твоя жизнь в моих руках. А моя в твоих. Я люблю тебя, Хэмсворт. И пойду до конца, чтобы быть с тобой. - А что если нет, Том? Что если я просто не буду играть? Что если я растяну свой ход до бесконечности? Клетка не ограничена только этой комнатой, я смогу выйти. Что будет тогда? – Крис остановился перед окном, глядя на город. О, да, теперь он ясно видел границы «клеток». Четкие, ровные. Кое-где они словно делили дома пополам, а где-то даже не задевали их. Какой безумный гений придумал эту проклятую игру? – Одна клетка – приблизительно два квартала. Некоторые и за всю жизнь не выбираются дальше соседнего дома. И Король Белых не сможет сделать свой ход, пока я не отвечу ему на предыдущий, ведь так? Что ж… Он будет очень долго его ждать. - В семидесятых Король Белых был пацифистом. Знаешь, из этих детей цветов. Которые за любовь, – голос Тома был ровным и почти спокойным. - Семь дней. Он не делал свой ход семь дней. Утром восьмого вся партия Белых и Черных была уничтожена. И все началось сначала. Стекло жалобно застонало, когда кулак Криса врезался в него. Застонало, но выдержало. - Я не хочу… – Хэмсворт прижался к нему лбом, выдыхая. – Не хочу, – зажмурился, кусая губы. – Я не отпущу тебя. Я не смогу отправить тебя черт знает куда, а потом спокойно ждать результата, гадая, выживешь ты или нет. - Отправишь. И будешь ждать. И не будешь ни секунды сомневаться в том, что я вернусь к тебе. А я вернусь, – Том допил свой кофе, поднялся с постели и принялся переодеваться. Ему, вероятно, придется ходить много и долго. Значит – просто и удобно. И неброско. В черное. Черные джинсы, рубашка, джемпер. Ничто не стесняет движений. - Ты не поможешь мне с игрой, если будешь далеко, – Крис, на которого вдруг снизошло спокойствие, развернулся к нему. – Из нас двоих в шахматы умеешь играть только ты. Значит, я просто не имею права тебя отпускать, если хочу выиграть. А я хочу выиграть. - Мое вступление в партию – вопрос времени, Крис… – Последним штрихом были любимые ботинки – рыжие, разношенные и удобные. – Я знаю, что стану твоим последним оружием. И как бы ты ни пытался отсрочить этот момент – он все равно наступит, – Том вернулся к постели и сел на краешек. – Поэтому я хочу успеть объяснить тебе все по максимуму. - Том… Я не умею играть в шахматы. И если тебе будет суждено вступить в эту игру… Телефонами пользоваться можно? Это сделало бы все проще. На «доске» ты не будешь видеть ходов противника. А я без тебя вряд ли буду знать, какой ход делать следующим. - Твой минус, любимый. Не надо недооценивать себя. Тебя все и всегда убеждали, что ты – красивый мальчик. Красивый, но не слишком умный мальчик. Ты умный. И проницательный, – Том упрямо смотрел в его глаза и улыбался, точно пытался вселить в него уверенность. – Ты не можешь знать, кто играет против тебя. Белый может быть в сотни раз глупее. А может и умнее. Но ты сам способен на очень многое. И я хочу, чтобы ты наконец это понял. - Спасибо, – хмыкнул Крис, кидая взгляд на часы. Слишком быстро летит время… – Я не считаю себе глупым. Просто обычным. Но в семье гениев – это все равно, что родится идиотом. Ладно… Что еще я должен знать? Ты должен знать историю Турнира, может, там есть подсказки? - Обычно такие вещи вспоминаются по ходу дела, – вздохнул Том. – Я не могу с ходу вспомнить какие-нибудь супергамбиты или какие-то хитрые ходы. Знаю только, что когда делаешь ход – нужно дать свободу выбора фигуре, которой ходишь. Только тогда можно выжать сто процентов из ее способностей. Когда делаешь ход… не произноси его вслух сразу. Прежде – подумай, пересмотри варианты, но мысленно. В крайнем случае – запиши его. До тех пор, пока ты не озвучил координаты фигуры – ход считается не совершенным. Крис облизал пересохшие губы: - Тебе как будто все равно… – Слишком спокоен Том. Как будто впереди ему предстоит всего лишь утренняя пробежка. – Ты можешь погибнуть. - Могу, – согласно кивнул Том. – Но знаешь, меня больше пугает то, что я не смогу тебя… Я люблю твои губы. Мне нравится чувствовать твои поцелуи. Они так же крышесносны, как секс с тобой. Мне страшно думать, что я больше не займусь с тобой любовью. Или что больше просто тебя не обниму. Этого я боюсь. Крис медленно опустил ресницы. Думать об этом было страшно. Если он проиграет… Он больше никогда не сможет коснуться Тома. Хэмсворт тяжело сглотнул, распахнул ресницы и шагнул к стене. Подошел вплотную, касаясь ее краем своей одежды. Быть ближе… Хоть так. И кто бы мог подумать, что кажущиеся такими обычными и привычными прикосновения вдруг станут такими нужными и нереальными. - Выживи, Том… Просто выживи. - Выживу. Но для этого ты должен победить, Крис, – тот поднялся, застыв перед ним, глядя в пронзительно-голубые глаза. – Я люблю тебя, Крис Хэмсворт. Искры молний плясали на кончиках его волос, силовое поле трещало, тело прошивали разряды, но он все равно это сделал. Доля секунды, лишь короткий миг. Но губы коснулись губ. А в следующую секунду Крис рухнул на пол, откинутый очередным разрядом. Вспышка осветила его лицо и погасла, словно тоже потеряв сознание. - Глупый, - Том опустился на колени перед стеной, не в силах преодолеть ее и обнять любимого человека. - Глупый... Он так и сидел, застыв неподвижной статуей какое-то время, а потом, потянувшись, аккуратно подтянул к себе блокнот, открыл, и начал писать. Короткими скупыми фразами, тезисами набрасывая основные правила, описывая в деталях самые важные ходы и действия. Все, что помнил, что считал необходимым. - Все будет хорошо, Крис. Все будет хорошо. Главное в это верить.
|
