Связь политики с другими сферами общественной жизни.Политика как многосложное явление тесно связана с другими сферами общественной жизни, испытывает на себе влияние экономики, идеологии, морали, культуры и т. п. Эти взаимоотношения имеют характер причинно-следственной связи, т. е. выражают обусловленность политических процессов экономическими, социальными, идеологическими, нравственными и другими факторами, а также обратное воздействие политики на них. Это хорошо видно на примере диалектической взаимосвязи между политикой и экономикой. Экономика, в конечном счете, не непосредственно, не прямо, а через многоступенчатые социальные, духовные и другие факторы, оказывает определяющее влияние на политику, поскольку экономика развивается по объективным законам. В то же время политика, особенно экономическая политика, активно влияет на экономику. Очень ярко это проявляется в переходные периоды развития общества. Какой-то период времени приоритет принадлежит тогда политике. Характер влияния политики может быть либо позитивным, либо негативным, либо нейтральным. Необходимо подчеркнуть, что влияние политики никогда не должно быть командным, выражаться в прямом администировании, прямом вмешательстве в экономику. Политика должна лишь создавать условия для успешного саморазвития экономики (как и любой другой отрасли). Политика регулирует экономику через посредство социальной сферы, что конкретно выражается в условиях современной экономики прежде всего в разработке рычагов экономического стимулирования (гибкая налоговая и кредитная политика).
На нынешнем этапе развития цивилизации значительное влияние на политику оказывает идеология. Идеология четко выражает и концентрирует интересы отдельных групп общества, дает этим интересам обоснование, защищает их, определяет цель развития данной группы или ряда групп. Тем самым идеология укрепляет, интегрирует сами эти группы. И пока существуют устойчивые общности людей с их интересами и ожиданиями идеологические концепции, и взгляды имеют объективные условия для существования. Это означает, что уничтожить влияние идеологии на политику в современном обществе невозможно. Однако необходимо иметь в виду, что идеологии как специфической форме сознания присуще тенденциозное отражение действительности, претензия на универсальность защищаемых ее ценностей и целей. Поэтому в процессе поиска баланса интересов различных социальных групп необходимо максимально смягчить влияние идеологии на политику. Это достигается признанием права на существование многих идеологий в обществе (так называемый политический и идеологический плюрализм), когда они «уравновешивают» друг друга и ни одна из них не получает абсолютного преимущества (характерно для современных демократических обществ). При этом может быть и господствующая идеология, т. е. идеология партии, стоящей в данный момент у власти. Однако в обществе имеется в то же время много других идеологий, которые разрушают монополизм «главной» идеологии, являются ее постоянной оппозицией. В тоталитарных обществах господствует одна государственная идеология, которая в значительной степени обуславливает существование самого режима. Смягчение влияния идеологии на политику достигается также переориентацией власти на общечеловеческие гуманистические ценности, тенденция к усилению значения которых, хотя и робко, наблюдается в современной цивилизации. Эти ценности базируются на единых в своей основе нормах нравственности, признании прав человека на свободу, жизнь и стремление к счастью. А достоинство человека признается высшей ценностью, «мерой» самой политики.
Сложную проблему представляет взаимоотношение политики и нравственности (морали). В идеале, в теории, еще древние мыслители (Платон, Аристотель) считали государство лишь средством для достижения главной цели – счастья человека. Мысль о том, что государство должно основываться на нравственных общечеловеческих нормах и иметь целью развития утверждение этих норм в жизни присутствует в политологии на протяжении столетий. Органическая связь политики и морали обусловлена тем, что осознание своих политических интересов человек неизбежно связывает со своим нравственным выбором, своими представлениями о нравственности.
Связь политики и общечеловеческих норм нравственности не всегда в истории человечества прослеживается устойчиво. Скорее наоборот, политика как внутренняя, так и международная полна кровавыми преступлениями, случаями, когда провозглашалась «святая» цель (например, необходимость обращения так называемых «нецивилизованных» народов в христианство, или, например, коммунизм), которая выполнялась античеловеческими средствами. Разобщенность понятий «политика» и «мораль» была теоретически закреплена в политической концепции Н. Макиавелли («Цель оправдывает средства»).
В настоящее время постоянное нарушение нравственных норм, прав человека в государствах (особенно в государствах, находящихся в переходном периоде, в том числе в России), разгул преступности, коррупция, взяточничество, терроризм и т. п. является могучим тормозом общественного прогресса. Жесткая государственная политика, законодательство, предполагающее борьбу с этими явлениями – непременное условие развития подлинной демократии.
С развитием демократии, правового государства, гражданского общества появляется тенденция к усилению воздействия общечеловеческих норм морали как на политическое поведение властных структур, так и на политическое сознание масс. Нравственность, особенно ее аксиологическая (оценочная) и регулятивная функции все больше воздействуют на политику. Это выражается в формировании такой политической этики, при которой сознание лидеров, элит и масс завоевывают идеи национального согласия и компромисса (консенсуса) в противовес идеям классовой, этнической и всякой другой ненависти. Насильственные методы в политике отходят на второй план. В диалектическом соотношении «политика – мораль» происходит усиление влияния морали на политику. Важно подчеркнуть, что усиление влияния морали на политику вовсе не означает безволия власти, отсутствие дисциплины и государственного насилия, закрепленного законом по отношению к антиобщественным элементам. Демократия – это сообщество законопослушных, ответственных за свои поступки людей. Нарушение прав и свободы граждан карается в демократическом правовом государстве по всей строгости закона. Источник: Политология: учебно-практическое пособие Автора: Климова С.В., Бобков А.Н., Криволап И.В. | Год издания: 2007 | Издатель: Москва: МГУТиУ | Генезис политической власти Первые попытки разобраться в парадоксах и механизмах политической власти были предприняты еще в древний период политической истории Индии, Китая и Греции. И, вероятно, не случайно, древнегреческое слово «архео» — «власть» или «главенство» — имело и другое значение — «первоначало», «первопричина». Что же такое власть как феномен социальной жизни? Загадки и парадоксы политической власти, выступающей одновременно и целесообразной силой, и злой волей, занимали умы философов и писателей. Гомер и Шекспир, Гете и Гегель, Ницше и Достоевский, Сартр и Кафка в социально-философских или литературно-художественных произведениях, каждый по-своему, пытались приоткрыть завесу над этой стороной жизни общества и человека и понять противоречивость двойственности власти. Почему власть играет двойственную роль, бывая то необходимым и целесообразным механизмом общения людей, управления обществом, то выступая в качестве злой и дегуманизированной силы, как это было несколько десятилетий назад в Кампучии, где «революционный режим» от имени народной власти уничтожил едва ли не треть или четверть населения страны? Еще в Древнем Китае Конфуций и Мо-Цзы обращали внимание на божественную и естественную стороны происхождения власти и на необходимость существования власти как механизма общения между людьми, регулятора отношений господства и подчинения между управляющими и управляемыми. Конфуций (551—479 гг. до н. э.) придерживался понимания власти как божественного («повеления неба») установления, давая ей при этом патриархально-патерналистскую трактовку и уподобляя иерархическую власть императора над подданными отеческой власти старшего, главы семьи или рода, над младшими его членами. Большинство идей и концепций, трактующих политическую власть, политической мысли в первую очередь связаны с порядком и управлением, целесообразным регулированием человеческих отношений. Мо-Цзы (479—400 гг. до н. э.) исходил из более рационалистической интерпретации природы власти, едва ли не первым в самом общем виде высказав идею о ее «естественном происхождении» и «общественном договоре», отмечая при этом, что в качестве властителя люди выбрали самого мудрого и добродетельного человека Поднебесной и сделали его «Сыном Неба» для того, чтобы создать систему управления и преодолеть социальный хаос, который наблюдался среди людей, живших подобно диким зверям. Аналогично рассуждал и Аристотель в «Политике». Он считал, что властный механизм необходим для организации и регулирования общения между людьми, поскольку «верховная власть повсюду связана с порядком государственного управления». Аристотель (в противоположность Конфуцию) отличал господскую и семейную власть от власти общественной или политической. В Новое время идея целесообразности механизма государственной власти находит более развернутое обоснование в теории «общественного договора». Из идеи «общественного договора» исходил Ж.-Ж. Руссо, наделяя, однако, властью не единоличного государя-суверена, а народную ассоциацию, выражающую волю всего народа как равнодействующую частной воли людей. Уже в ранние периоды истории политической мысли была замечена и вторая сторона феномена власти, а именно ее отчуждающая и отчужденная природа. Аристотель (а позднее Монтескье) отмечал опасность злоупотребления властью, отчуждения ее от рядовых граждан, когда обладающие властью используют ее для своей частной пользы вместо общего блага. Рецепты преодоления властного отчуждения предлагались самые разные: от идеи «смешанной» власти (Полибий, Макиавелли) и разделения властей (Локк, Монтескье, Гегель) до полной ликвидации государственной власти вместе с государством (Годвин и Штирнер, Бакунин и Кропоткин). Гегель, определяя государственную власть как «всеобщую субстанциональную волю», вместе с тем, для пользы гражданского общества и оптимизации управления, считал необходимым функциональное деление власти на законодательную, отражающую общие интересы, правительственную, связывающую общее с отдельными, особенными случаями, и, наконец, княжескую, объединяющую всеобщее, особенное и специфическое начала в единую систему государственного механизма, преодолевающего в силу этого узость эгоистических интересов. Новую главу в социологическом анализе власти открыл М. Вебер, который понимал под властью любую возможность проводить внутри данных социальных отношений собственную волю даже вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем такая возможность основана.
Большая заслуга в дальнейшем развитии теории власти принадлежит структурному функционализму. Так, подчеркивая ключевое значение власти, Парсонс утверждал, что она занимает в анализе политических систем место, во многих отношениях сходное с тем, которое занимают деньги в экономических системах. Функциональный подход получил конкретизацию в рамках «ролевой» концепции власти, предложенной сторонниками плюралистической теории демократии и различных вариантов демократического этатизма. По их мнению, власть — это способность или потенциальная возможность людей принимать решения, оказывающие влияние на действия других людей. Считая власть атрибутом ролей в социальной системе, плюралисты и этатисты отмечают, что в современном обществе власть, выполняющая функции контроля и руководства, немыслима без организационной и институциональной основы. При этом основное внимание уделяется формам осуществления власти, а вопрос о ее источниках зачастую отодвигается на задний план. Этот пробел пытается восполнить английский политолог Томпсон, утверждающий, что анализ феномена власти предполагает скрупулезное исследование взаимоотношений между действием, институтами и социальной структурой, поскольку те или иные аспекты власти проявляются на каждом из этих уровней. На уровне действия — это способность субъекта действовать в соответствии со своими интересами и целями, вмешиваться в ход событий и изменять его. На институциональном уровне власть означает способность предоставлять полномочия тем или иным группам людей или институтам принимать решения и осуществлять их на практике. В свою очередь пределы этой власти ограничиваются социальной структурой. Власть, таким образом, рассматривается как сложнейший механизм тотального социального общения, регулирующий отношения между управляющими и управляемыми, первые из которых получают потенциально «символическую власть» над вторыми, хотя последние также обладают «символическим капиталом», оказывая влияние и давление «снизу» на властвующих. В политической теории понятия «влияние» и «власть» и их соотношение еще в 40-е гг. XX в. разрабатываются Г. Лассуэллом. Он рассматривал их как соотносительные категории, выводя и определяя эту пару понятий друг через друга, поскольку в действительной жизни партии и группы давления активно влияют «снизу» на органы государственной власти с тем, чтобы установить над ними контроль, в то же время и руководители государства используют властные полномочия для того, чтобы регулировать в свою пользу ход партийной борьбы и контролировать процесс давления различных социальных групп. Такие достаточно сложные взаимоотношения между властвованием управляющих и давлением управляемых сложились в ходе длительного социального общения между ними, породившего регулятивные механизмы публичной власти. Для понимания как природы властного общения, так и специфики современных отношений между людьми по поводу государственной власти необходимо коснуться вопроса о ее происхождении и публичном характере. Нередко упускается из виду, что политическая власть в ее современной форме, как власть государственно-публичная, имеет не такую уж длительную историю по сравнию с дoгocyдapственными структурами управления и самоорганизации, существовавшими, начиная с появления в эпоху позднего (или верхнего) палеолита около 40 тыс. лет назад кроманьонского человека (Homo Sapiens). Кроме прочего, в пользу того, что видовое понятие государственной власти по объему значительно уже, чем родовая категория «власть», свидетельствуют и новейшие процессы, возникшие на рубеже третьего тысячелетия, создание органов «надгосударственной» власти в лице законодательного (Европарламент) и исполнительного (Комиссия Европейского Сообщества) институтов, властные полномочия которых распространяются на территорию почти полутора десятка европейских стран. Итак, можно сделать вывод о том, что в широком смысле категория «власть» включает и догосударственную и государственную (публичную), а возможно, и «надгосударственную» (постгосударственную) формы властной организации людей. Генезис власти как механизма, регулирующего социальное общение, интересен для анализа природы и феноменологии властных отношений. Политической этнографии известны примеры, когда общественные структуры, хотя и довольно примитивные, управлялись на началах относительно симметричного равенства, избегая при этом резкой асимметрии и отчуждения, присущих современным отношениям власти. Известны и такие случаи, когда общины и вовсе обходились без власти старейшины, существуя как бы на основе полного самоуправления (и в этом смысле самовластия), а также саморегулирования коллективной жизни при помощи традиций и обычаев, правил и норм. Движение общества к современной публичной власти начинается с постепенного нарушения этой природной симметрии и равенства, причем эта тенденция просматривается уже в самых примитивных обществах, в рамках сегментированных и автономных семейных и родовых общин. Уже на стадии политогене-за, т. е. процесса перехода общества к новому типу управления, к государственной организации и институтам публичной власти, мы сталкиваемся с так называемой потестарной властью и такими догосударственными формами ее организации как «линейный» и «конический» кланы — «линидж» (lineage) и «рэмедж» (ramage), «протогосударство-вождество», «чифдом» (chiefdom). Их изучение позволит проследить постепенное расслоение общества на властвующих и подвластных, усиление неравенства и асимметрии в отношении между ними, приведшее, в итоге, к господству и подчинению, и, наконец, перераспределение управленческих функций и формирование обычаев и регламентов, фиксирующих и закрепляющих властные отношения. Первоначально отношения власти и влияния локализуются в рамках кровно-родственных связей, основываясь на половозрастном разделении труда. Значительная часть управленческих функций осуществляется еще самим семейно-родовым коллективом, представляющим во многом и субъект, и объект управления. Затем начинается постепенное обособление властно-управленческих функций внутри изначально эгалитарного сообщества в пользу определенной группы лидеров. Особенно ярко это проявляется в отношениях внутри так называемого конического клана «рэмедж» (от англ. ramage — ветвь), в котором властный статус и сила влияния отдельного индивида при еще однолинейном варианте родства определяются как функция родственной близости и генеалогического старшинства по отношению к предку-основателю и линии его прямых потомков, являющейся старшей по властному рангу. В то же время лидеры-руководители клана в целом еще не стоят «над» рядовыми общинниками, являясь скорее исполнителями общественных обязанностей, т. е. «слугами общества», а не его «господами». Симметричность отношений между руководителями, вождями и рядовыми общинниками особенно наглядна в такой форме формирующихся властных отношений как потестарная структура «военной демократии». В этой племенной форме, изученной еще Л. Морганом и описанной им в работе «Древнее общество» на примере лиги ирокезов, власть и влияние находятся в достаточно сбалансированном состоянии, когда еще отсутствуют присущие государственным формам общения асимметричное неравенство и отчужденное противостояние управляющих и управляемых. Процесс принятия решений в совете лиги по процедуре и традиции должен учитывать волю как «властвующих» (совета старейшин и военного вождя), так и «подвластных» (народного собрания общинников), влияние которых в ряде важных вопросов было примерно равным по своему значению. В первых ранних государствах асимметрия в отношениях между властью управляющих и влиянием управляемых начинает резко усиливаться. Это прослеживается на примере государственной истории Древнего Египта, когда вчерашний вождь племени постепенно становится князем-номархом, а затем и фараоном, «живым богом», отношения которого с рядовым крестьянином образно можно выразить как отношения «между небом и землей». В результате процесса политогенеза формируется государственная власть как асимметричное отношение между управляющими и управляемыми, поставившее государство и его подданных в разные «весовые категории» с точки зрения их силы. Политическое общение близких по крови, еще относительно равных по потестарному статусу и влиянию людей, сменяется отчужденными отношениями господства и подчинения, опирающимися на административный аппарат принуждения и насилия. В современных разработках по политической антропологии обосновывается положение о существовании всего лишь трех основных форм становления этой властной асимметрии и отчуждения, другими словами, определяются три главных пути политогенеза в развитии человеческой цивилизации. Во-первых, это "военный путь, когда институционализация публичной власти происходит за счет возвышения и обособления института «военного вождя», а также его вооруженной дружины и административного аппарата, состоящих из его родни и приближенных (Древний Шумер). Во-вторых, существует аристократический путь, когда носителями публичной власти постепенно становятся представители родо-племенной аристократии («великие» воины, старейшины, охотники, жрецы и т. д.), которые концентрируют в своих руках военное, религиозное и административно-хозяйственное руководство. И, наконец, третий, плутократический, путь связан с накоплением отдельными общинниками материальных богатств (ресурсов), формированием вокруг патронов многочисленных клиентел (группировок сторонников), постепенной трансформацией авторитета и престижа богатого и сильного лидера (феномен «бигмена») в силу административной власти. Все эти пути приводят к формированию обособленного и отчужденного от общины административного аппарата управления, а также асимметричной структуры отношений публичной власти. Анализ генезиса политической власти позволяет сделать вывод, что наиболее обоснованным выявляется подход, согласно которому власть в социуме представляет собой скорее регулятор общественных отношений («отношение отношений» по М. Фуко), механизм тотального социального общения, способ человеческой самоорганизации и принцип коллективного саморегулирования, чем «вещь», кому-либо принадлежащая, как это трактуется в некоторых волевых и силовых концепциях. Источник: Общая социология. Конспект лекций (М.Ю. Горбунова) Государство — политическая структура особого рода, возникшая на определенном этапе общественного развития, представляющая собой центральный институт власти в политической системе конкретного общества. Вопрос о происхождении государства является дискуссионным, ибо этнографическая и историческая науки дают все новые знания о причинах его происхождения. В разных теориях высказываются различные причины возникновения государства: в теологической — Божественная сила; в договорной — сила разума, сознания; в психологической — факторы психики человека; в органической — биологические факторы; в материалистической—социально-экономические факторы; в теории насилия — военно-политические факторы и т.д. В литературе выделяются и некоторые другие условия, влияющие на образование государства: географические, этнические, демографические, информационные и иные. Таким образом, возникновение государственности обусловлено многими причинами, среди которых вряд ли можно выделить какую-либо одну в качестве главной, определяющей. Государство возникает, существует и развивается как результат усложнения, прежде всего социально-экономической жизни, как инструмент упорядочения совместного удовлетворения интересов общества, групп, классов, социальных слоев, отдельных личностей. Формирование государства — длительный процесс, у различных народов мира он шел разными путями. На Востоке наибольшее распространение получила такая форма возникновения государства, как “азиатский способ производства” (Египет, Вавилон, Китай, Индия и т.п.). Здесь устойчивыми оказались социально-экономические структуры родового строя — земельная община, коллективная собственность и другие. Первые государства, возникшие на Древнем Востоке, были доклассовыми, они одновременно и эксплуатировали сельские общины, и управляли ими, т.е. выступали организаторами производства. По другому историческому пути шел процесс в Афинах и Риме, где рабовладельческое государство возникло в результате появления частной собственности и раскола общества на классы. Афины — это самая чистая, классическая форма возникновения государства из классовых антагонизмов, развившихся внутри родового строя. В Риме образование государства было ускорено борьбой бесправных плебеев против римской родовой аристократии (патрициев). Возникновение древнегерманского государства в значительной степени связано с завоеванием обширных чужих территорий, для господства над которыми родовая организация не была приспособлена. Ряд ученых придерживаются мнения, что Германия, Россия и некоторые другие-государства возникли не как феодальные (с классическими признаками подобной государственности — закреплением крестьянства и крупной частной собственностью на землю), а как прафеодальные (с соответствующими признаками — знать еще не имела крупной частной собственности на землю, а крестьяне сохраняли как свободу, так и собственность на землю).
|
