ГЛАВА 3 ФИЛОСОФИЯ КАК ИДЕОЛОГИЯ

§1 ФИЛОСОФИЯ ЛАНДШАФТА – НАРОДНИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

Прав «бунтарь-Фи­лософ» Жан-Поль Сартр, говоря, что истинный Фи­лософ все­гда «ле­вый». Скажу даже более: пока существует «левая» идея», выражаемая в раз­ных формах, – до тех пор и существует философия. Проявленная в разных формах филосо­фии XIX-XX вв. «левая идея»: в марксизме, в анархизме, в русской философии народ­ничества (и в разных аналогах его в развивающихся странах XX в.), в экзистенциа­лизме, неомарксизме, постмодернистской философии, - теперь ждет своего нового во­площе­ния в фило­софии эпохи Мировой Ста­биль­ности, в Философии «Тревоги» - в фи­лосо­фии времен вступления Человечества в тре­вож­ный век глобальных потрясений.

Что такое левая идеология? Левая идеология – это идеология, не «опускающая руки», не признающая, что мир «безнадежно погряз во зле», левая философия создает утопии, хочет усовершенствовать человеческое общество, и часто ошибается, но ис­тину по­знает только идущий. Левая идеология обращена в будущее, она дает правой консерва­тивной идеологии право сетовать на то, «а мы ведь говорили». Но консерва­тор не соз­дает, он только сохраняет, и сохраняет при этом не только старое доброе прошлое, но и старые мерзости, левый с этим не согласен. Пусть он с созданием но­вого, создает и но­вые мерзости, но он стремится к лучшему. Истоки левой идеологии лежат в самом ис­токе философии. Первый «левый» – это Сократ. «Царя философов» Платона тоже можно отнести к «левым», ибо он первый создал коммунистическую утопию устрой­ства справедливого общества, хотя эта утопия воплотила в себе все ошибочные мо­менты «левой» идеи.

Традиционно носителями «левой» идеи считались социал-демократы различных от­тенков, анархисты и марксисты. В наше время все эти традиционные левые направле­ния потеряли своё влияние и начинают вырабатываться новые формы – это разного рода гуманистические политические организации, во многом возрождающие идеи рус­ских народников, это движение зеленых и «антиглобалистов». Прежние же «левые» партии в большинстве стран выродились и находятся в стагнирующем состоянии, что более явственно стало видно после окончательного краха коммунистической идеологии в бывшем СССР.

Фило­софия Ландшафта – это народническая идеология. Именно как народническая идеология сло­жилась по преимуществу античная философия в противовес замкнутой храмовой муд­рости египетских, вавилонских и дельфийских жрецов. Идеал западноев­ропейской тра­диции философствования - первый философ-народник - Сократ, пропо­ведовал на пло­щади среди людей, был проникнут духом и заботами современной ему народной куль­туры, выступая в этом отношении антиподом софистам. Потому фило­соф Ландшафта - это фи­лософ, возрождающий стилистику философствования рус­ских на­род­ников, он - на­род­ник: он погружен в жизнь, он расположен в непосредствен­ной массе бытия как мыслящее, пе­реживающее и действующее «тело».

Истинная Философия – это знание и переживание жизни: её текстов, её обществен­ного устройства и хозяйственной деятельности, погруженных в ре­альный «Жизненный мир», это еще реальная (а не «хайдеггеровско-профессорская») Забота об этой жизни. Философ культурного Ландшафта – это бытоописатель «Жизнен­ного мира», ибо «Жиз­нен­ный мир» и есть истина всех культурных форм, норм и тради­ций, погружен­ных в этот «Жизненный мир». Потому истинный философ - это на­родник, а Философия Ландшафта, продолжающаятрадицииподлинногофилософствования, – это народни­ческая идеология. Философотправляетсяв « народ », изучает «нравы Расте­ряе­вой улицы» и пропитыва­ется «Властью земли»; он выявляетреальныепрактики « Жиз­нен­ногомира », во­площаясвой опыт в Фе­номенологический Роман «Жизненного мира». Более того, он еще и личностно переживает за судьбу этого мира.

Народничество как широко развитое интеллектуально-общественное движение наи­более ярко проявилось в российской культуре второй половины XIX века. На базе на­роднических идей сложилась классическая русская литература, которая дала миру Тол­стого и Достоевского. Именно народничество сформировало русская интеллигенцию, дала вообще понимание того, что такое интеллигент. Народничество – это широкое движение, которое играло свою роль, как в ментальной, так и в социально-экономиче­ской области культуры. В основном работы народников – это публицистика, не подни­мающаяся до уровня философских обобщений, и это верно, ибо истинная философия – это публицистика мировых проблем-событий. Но тем не менее в их среде резко выде­лялся П. Л. Лавров, которому удалось сформировать философию народниче­ства. К со­жалению, его роль недостаточно оценена, но так бывает со всеми, кто своими идеями переживает века.

1. ЛАВРОВ – СОЗДАТЕЛЬ ФИЛОСОФИИ НАРОДНИЧЕСТВА

 

Петр Лаврович Лавров – «Сократ» русской философии. Он первый серьезный и само­бытный русский философ, предыдущие же русские философы были либо шеллин­гиан­цами, либо гегельянцами, либо философами «между делом». Его фи­лосо­фия совер­шенно неверно понимается, как и неверно понимается его место в рус­ской философии. Как правильно подчеркивал один из немного­численных исследовате­лей творчества П.Л. Лаврова В. Богатов: «.. в исследованиях о Лаврове мы на каждом шагу сталкива­емся с субъективизмом и произволом авторов» (Богатов В.В. Философия П.Л. Лаврова. М., 1972. С.6).

Первой попыткой изменить ситуацию в отношении оценки роли философии П.Л. Лав­рова был вы­пуск соб­раний сочинений П.Л. Лаврова (в отдельных выпусках небольшого формата) в 1918 году, кото­рый так и не был завершен; сборника статей «Вперед!» в 1920 году и «П.Л. Лавров» в 1922 году. Представляет большой интерес именно послед­ний сборник. Для характери­стики направления и уровня этого сборника достаточно пе­речислить его авторов: Н.И. Ка­реев, П. Сорокин, Г. Шпет, Д. Овсянико-Куликовский, П. Кропоткин, А. Гизетти и т.д. Авторы этого сборника ставили задачей сделать этот сбор­ник статей введением в изучение творчества Лаврова, ибо, по их мне­нию, вряд ли «…есть надобность доказывать, что Лавров более чем кто-либо из русских пи­са­телей принадлежит к числу тех, которых давно уже пора изучать самым тщательным и внима­тельным обра­зом. В истории нашей общественности Лавров явля­ется как бы уз­ловой станцией, от которой идет целый ряд веток и линий чуть ли не по всему необъят­ному полю на­шего духовного развития» («П.Л. Лавров» Сб. ст. Пг.,1922, С. II). Была попытка выпустить собра­ние сочинений Лаврова в 8-ми томах в 1934 году, кото­рое тоже было не закончено. Был выпу­щен двухтомник сочинений Лаврова в 1965 году, ко­торый не вызвал интереса, ибо в то время все отечественные философы были увлечены сциентистски ориентированной философией. К сожалению, до сих пор не удается пере­ломить си­туацию и в отношении совершенно ошибочной интерпрета­ции русской фило­софии второй половины XIX века, в которой философская антропология П.Л. Лаврова занимает центральное место. В новых учебниках по­следних лет философская антропо­логия П.Л. Лаврова вообще не рассматривается или же ей уделяется максимум одна - две страницы.

Автор самой толковой работы по истории русской философии В.В. Зеньковский пи­сал, что Лав­рову «…очень не по­везло на русской почве. Высылка в Вологду, бегство его за границу, где он скоро стал во главе революционного издательства, членство в «Интернацио­нале», - все это долго де­лало самое имя его в Рос­сии запретным» (Зень­ковский В.В. Ис­тория русской философии. Т.1,ч.2. С.155). К слову сказать, Зень­ков­ский в силу своих клерикальных взглядов так оценивает Петра Лав­ровича: «Его (Лав­рова – С.Г.) можно сблизить с Г. Спенсером, с В. Вундтом по ши­роте син­теза и ос­нова­тель­ности его по­знаний, - но в его «полупозитивизме» очень оп­ределенно выступает и его философский дар, стесненный, но не подавленный поклонением науке» (там же т.1,ч.2; С.156). По­нятно, что отцу Василию Зеньковскому, как богослову и ир­рацио­нально мыслящему фи­лософу, ближе околонаучная «бравада» Белинского и «бывшего семинариста» Чер­нышевского, которая похожа на религиозную проповедь, а не на серьезную фило­соф­скую рефлексию, коей отличался П. Лавров.

Большевики безуспешно старались после революции сделать из него революционный «сим­вол», но в 30-х годах полностью убедились, что этот уникальный рус­ский мысли­тель для этой роли не подходит и не «вкладыва­ется» в «прокрустово ложе» их идеоло­гии, а потому, на­шли вполне под­ходящие для этой цели другие «идолы»- Белин­ского, Чернышевского и «иже с ними». В этом они в чем-то схожи со своими «антиподами» - Бердяе­вым и Зеньковским, как это ни странно. Тут сыграл свою роль «неблагодарный ученик» Лаврова – Г. Плеханов, которому Петр Лаврович всячески помогал в эмигра­ции, буквально спасая его от го­лодной смерти от­крыл дорогу в лите­ратуру. Плеханов же в своей работе «Н.Г. Чернышев­ский» всемерно возвышая этого философа низкого уровня, в такой же степени принижал значе­ние П.Л. Лаврова. Как говорится, «отблаго­дарил по полной программе». Но тем не ме­нее, в начале этой ра­боты о Чернышев­ском он вынужден признать факт, что в обществен­ном мнении России того времени призна­ние роли и значения П.Л. Лаврова как философа пер­вого плана было неоспоримым, во что он пи­шет: «.. до сих пор, если вы спросите среднего рус­ского «интеллигента» были ли философами Лавров и Владимир Соловьев, вы тотчас услышите: конечно были. А если вы скажете такому «интеллигенту», что Чернышев­ский тоже был фило­соф и при­том гораздо более глубокий, не­жели Лавров и Соловьев, то вы приведете его в нема­лое изумление» (Пле­ханов Г.В. Избранные философские произведения. В 5 томах. Том IV. М.,1958 С.289). Меня, как среднего «интеллигента» средних способностей, также при­водит та­кое мне­ние в изумление.

Лаврова считают то «позитивистом», то «идеалистом», который «своей эк­лектиче­ской и на­сквозь идеалистической позицией» дискре­дитировал революционно-демократиче­ское движение. Себя же он считал марксистом и «реалистом» (я же думаю, что быть ему просто Петром Лавро­вичем Лавровым - это более чем достаточно). Лавров был близ­ким другом К. Мар­кса и Ф. Эн­гельса, они его называли «наш друг Петр». Но он всегда занимал нейтральную по­зицию в споре между марксистами и народни­ками.

Если стараться определить место П. Лаврова в историко-философском процессе, то я склонен его связывать с неокантианством; неокантианством, которое более при­ближа­ется к неокантиан­ству в марксистской интерпретации данное ближайшим другом Ф. Энгельса Э. Бернштейном (1850-1932) в западноевропейской традиции. Собственно именно так считал, к примеру, Карл Форлендер (1860-1928), ко­торый в своей работе «Кант и Маркс» говорит о том, что Лавров близок к неокантианству. Переход неорто­доксальных марксистов к неокантианству - это зако­номерное и естественное движение западноевропейского марксизма, которое потом привело эту традицию к не­омарксизму второй половины XX века – самого влиятельного направления в западноевропейской философии. Сам Лавров именно таковым «неокантианцем» себя и считал. Когда он уз­нал, что осуществляется перевод Вл. Соловьевым работы известного неокантианца Ф.А. Ланге «История материализма и кри­тика его значения в настоящем» (1865, рус. пер. 1899), с работ которого (и работ О. Либмана) начался из­вестный «поворот к Канту», он с чувством удовлетворения за­метил что, на­конец-то, перевод этой книги быдет сделан, замечая при этом, что идеи, ко­торые развивал Ф.А. Ланге в этой книге в 1865 году, он развивал в это же время, и даже раньше Ф.А. Ланге.

Многие, с достаточным на то основанием, считают его не только первым русским са­мобытным философом, но и первым русским социологом, основа­те­лем субъективной «русской» социологической школы. Я же в абсо­лют­ном со­гласии с вы­дающимся рус­ским социологом Н.И. Кареевым считаю его культуро­логом, - пер­вым русским культу­рологом и первой величиной в рус­ской философии по таланту, разделяя это первое ме­сто только с Вл. Соловьевым.

В отношении этого мнения о «ранге» П. Л. Лаврова, хочу привести высказывание од­ного из ав­торов сборника «П. Л. Лавров», выпущенного в 1922 году, А.А. Гизетти (1888-1938), умершего в сталинских лагерях под г. Куйбышевым (ныне Самарой): «.. Лавров в основных трудах своих выступает перед нами, как мыс­литель не менее само­стоя­тельный, своеобразный и, пожалуй, даже более систематиче­ский, чем Вл. Со­ловьев. Влияние Лаврова именно как фи­лософа на последующую ис­торию русской мысли тоже, по­жалуй, не менее зна­чительно, чем влияние Соловь­ева» (П.Л. Лавров. Сб. ст. Пг., 1922. С.385). Гизетти пишет далее: «Лавров и Соловьев – крупнейшие пред­ста­вители и, можно ска­зать, почти основатели двух основных течений русской философии - антропологизма позитивного «гуманистического» и антрополо­гизма хри­стианского. Одно течение идет ближайшим обра­зом от западников- социалистов Гер­цена и Белин­ского, другое от Чаадаева и славянофилов. В Лаврове и Соловьеве оба те­чения впервые становятся строго философскими. «Школы» Лаврова и Соловьева до­ныне относятся друг к другу резко враждебно» (П.Л. Лавров. Сборник статей. Пб.,1922. С.387)

А. Гизетти, подводя итог сопоставления равновеликих по таланту русских филосо­фов Лав­рова и Со­ловьева, говорит: «Разные, друг друга не знавшие, может быть, пред­взято враждебные; они оба бесконечно нужны и дороги нам сейчас. Именами Лаврова и Со­ловьева начались но­вые главы в истории русской филосо­фии….Начались и оборва­лись… Но теперь, через откровение нового Ада и Чистилища истории - Рос­сия поймет, что они шли к одной цели раз­ными путями, и сохранит вме­сте зерна до дня, когда все оживет и воскреснет» (там же. С.403).

Время Вл. Соловьева пришло – он «воскрес». Теперь, по всей логике, время за Пет­ром Лавровичем Лав­ро­вым. Но, к сожалению, «воз и ныне там». Это обусловлено тем, что идеологам «криминальной революции» чуждо интеллектуальное и граждан­ское подвижничество Лаврова. Этих новоявленных «софистов» раздражает сократиче­ский стиль его философствования, смущает высокий уровень требований, который он предъ­являет к интеллигенции

 

1. ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ ПО ЛАВРОВУ

 

Мнения о философии Лавров высокого, что для философа довольно порази­тельно. В «Трех беседах…» он говорил, что «…философия, и она одна, вносит смысл и человече­ское значе­ние во все, куда она входит. Мы осмысливаем нашу деятельность на столько, на сколько вно­сим в нее элемент философии. На сколько человек обязан себе отдавать ясный отчет в каж­дом своем слове, в своих мыслях, чувствах и действиях, на­столько он обязан фи­лософство­вать. Пренебрежение философией есть искажение в себе челове­ческого сознания. Требование созна­тельной философии равнозначительно требованию развития человека» (Лавров П.Л. Философия и социология. Избранные произведения в 2х т. Т.1. М.,1965. С.517). Звучит как услаждающая слух и душу по­эзия. Можно только позавидовать, что Лавров родился в 1823 году, а не спустя полтораста лет. Он бы так уже не сказал, обогатившись опытом современных «философов». С мно­гими он, ес­те­ственно, не согласился, ибо для него философия есть настолько «существенно-про­грес­сивная» форма, насколько опирается на достижения научной мысли. Но он не «карди­нальный сциентист». П.Л. Лавров не считал, что философия наука. Вообще все мысли о научной философии давно пора забыть. Еще Кант убедительно показал, что метафизика как наука невозможна.

Лавров в своих «Исторических письмах», которые читала и пла­кала над которыми вся обра­зованная Россия того времени пишет: «Философские идеи важны не как проявле­ние процесса развития духа в его логической отвлеченности, а как логические формы сознания человеком более высо­кого или более низкого уровня своего достоинства, бо­лее обширных или более тес­ных целей своего существования; они важны как форма протеста против настоящего во имя желания луч­шего и справедли­вейшего обществен­ного строя или как формы удовлетворения на­стоящим» (Лавров П.Л. Философия и со­циология. Избранные произ­ведения в 2 т. Т.2. М.,1965. С.22). Вот бы всем философам на каком-нибудь очередном международном конгрессе зачитать эти слова Петра Лав­ровича в назидание, особенно сторонникам абстрактного философствования «в-себе –для-себя».

В связи со своим видением философии П.Л. Лавров критикует гегелевскую филосо­фию, подчеркивая: «Философия Гегеля не обнимает процесса жизни: она только обни­мает мышление о жизни. Она есть частная философия, а не вся философия. Она обни­мает лишь все сущее как мыслимое и мыслимое од­ним способом принимая действи­тельным лишь процесс мышления; она не обнимает мышления всего сущего как дейст­вительного вне процесса мышления. Но мышление не есть единственный про­цесс, со­единяющий сознающее Я с реальным ми­ром: остается еще процесс реализова­ния, как творчество и как жизнь. Обе эти отрасли, в их реальности, вне философии Ге­геля, ко­торая их только мыслит. Поэтому истинная философия нашего времени должна вклю­чать в себе ге­гелизм, но не заключаться в него» (Лавров П.Л. Ответ г. Страхову \\ Оте­чественные записки 1860 №12. С.107)

Но он критикует также материализм Бюхнера и Молешотта, которому Лавров первый посвятил серию работ в русской печати. Тогда их имена в России были «за семью печа­тями». В Германии «Сила и мате­рия» К. Бюхнера вышла в 1855 году, а уже в «Отечест­венных за­писках» в 1859 году появилась статья П.Л. Лаврова «Механическая теория мира». И вот что он пишет о материализме: «..материализм (и всякий догматизм), вы­ходя из начала отдельного человека в его це­лостности, из начала подчиняющего себе человека, неиз­бежно приходит к необходимо­сти всех поступков человеческих, к при­зрачности всех поступков человеческих, к при­зрачности нравст­венной оценки и к тре­бованию (безнравственному и невозможному), чтобы человек из­бегал нравственной оценки, от­выкал от нее, страшился к полному ин­дефферентизму и тем самым от­рицал всякое по­буждение к деятельности» (П. Л. Лавров Моим кри­тикам \\ Русское слово 1861 июль VI. С.68).

Он, в отличие от «идеалистов» и «материалистов», считает: «Задача будущей, еще не существующей философской системы, должна заключаться в стройном уяснении всего человека в его тройном отношении: к своему познанию, к внешнему миру и к преда­нию. Все видоизменения сознания, все законы природы, весь процесс предания истори­ческого должен построиться в этой системе в единое целое. Но, по всей вероятности, ис­ходной точкой должно будет служить не наблюдение чув­ственное, а сознание, по­тому что оно обуславливает знание внешнего мира и преемственность пре­дания. Оно есть необходимое звено, связывающее все сущее; потому что оно есть су­щественная особенность всего мыслящего» (Лавров П.Л. Механическая картина мира \\ Отечест­венные записки 1859. №4. С.491-492). И это зачатки антропологической фило­софии и культурологии – единственно возможной формы современной философии.

Он это понимал: «Насколько методы естествознания и их приложения к вопросам всех областей мышления со­ставляли главную характеристическую черту первой половины нашего века, связывая его не­разрывно с великими начинаниями эпохи Галилея, Декарта и Ньютона, настолько же едва ли не следует признать характеристической чертой вто­рой половины того же века приемы сравни­тельно – социологические и исторически-эволюционные» (Лавров П.Л. (Арнольди С.С.) Задачи понимания истории. Проект вве­дения в изучение эволюции человеческой мысли. М.,1895. С.XI). Конечно надо учиты­вать, что начало перестройки ментальности в русло культурологической парадигмы шло болезненно, оно продолжается и сейчас.

Его понимание философии как носительницы смысла прекрасно и уникально, как нельзя актуально для нашего времени «постмодерна». Для него философия есть некое целостное образование, которое объединяет смыслы человеческой культуры. Вот что он писал: «.. каждый имеет свою философию, но, рассматривая вместе ряд замечатель­нейших личностей данного периода, мы улавливаем характеристические черты, отли­чающие стремления эпохи, дающие ей образ и позволяющие нам оживить её в её осо­бенностях в нашем воображении. Религиозный элемент указывает связь мысли дан­ной эпохи с минувшим; научный элемент измеряет силу этой мысли; эстетический – её при­влекательность; философский элемент составляет её жизнь.

Из этих четырех элементов строится человеческая мысль, из их развития состоит и ис­тория мысли. Традиция предъявляет свои требования; наука и знание завоевывают но­вые области; искусство украшает путь своими нестареющими, бессмертными созда­ниями; философия организует воспоминания минувшего, заботы настоящего и стрем­ления в будущему в одно целое» (Лавров П.Л. Собрание со­чинений. IV серия. Вып.1 Пг.,1918. С.37)

 

Интересна точка зрения Лаврова: «Философское доказательство – это доказательство единства в человеке теоретической и практической деятельности, т.е. доказательство единства личности» (Энциклопедический словарь. Т.V. Спб., 1862. С.7)

Философия есть везде. На вопрос: что такое философия, П.Л. Лавров отвечает сле­дующим образом: «Философия в знании есть построение всех сведений в стройную систему, понимание всего сущего как единого, единство в понимании. Философия в творчестве есть внесение понимания мира и жизни в творческую деятельность, вопло­щение понятого единства всего сущего в образ, в стройную форму, единство мысли и формы. Философия в жизни есть осмысление ежедневной деятельности, вся­кое пони­мание всего сущего как единого в нашу деятельность, воплощение понятого единства всего сущего в практический идеал, единство мысли и действия. Довольно сблизить эти выражения, чтобы в них прочесть отдельные термины одного понятия, отдельные при­знаки одной деятельности.

Философия есть понимание всего сущего как единого и воплощение этого понимания в художественный образ и в нравственное действие. Она есть процесс отождествле­ния мысли, образа и действия» (Лавров П.Л. Философия и социология. Избранные про­изведения в 2-х томах. М., 1965. Т.1. С.571).

 

ЛАВРОВ И ДЕЛЁЗ

 

Невольно возникает мысль, уже не получилось ли так, что современные француз­ские философы Ж. Делез (1925-1995) и Ф. Гваттари (1930-1992) тайком «оп­ри­ходовали» па­рижский архив Петра Лаврова? В их последней работе «Что такое филосо­фия?» (1991), мы читаем следующее: «..у Хаоса есть три дочери, от каждого из пересекающихся его планов - это Хаоиды: искус­ство, наука и философия как формы мысли или творчества, Хао­идными называются реально­сти, об­разующиеся в планах, которые пересекают хаос. Стыком (но не единством) этих трех планов является мозг» (Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? СПб. С.266). И далее: «Философия, ис­кусство и наука- это не ментальные объекты мозга-объекта, но три аспекта, в кото­рых мозг становится субъек­том Мыслью - мозгом; это три плана, три плоти, на кото­рых он ныряет в пучину хаоса, чтобы победить её» (Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? СПб., С.268). «Хаос» – это есть первозданный «мозг», естество сознания, которое еще не подверглось коди­ровке ментальными формами: «Мысль в своих глав­ных формах - искусстве, науке и философии – характеризуется одним и тем же: противостоянием хаосу, начертанием плана на хаос. Но философия стремится сохранить бесконечность, придавая ей конси­стенцию, - она чертит план им­маненции, который увлекает в бесконечность* со­бытия или консистентные концепты под воздействием концептуальных персонажей. Напро­тив, наука отказывается от бес­конеч­ности, чтобы завоевать референцию, - она чертит лишь план индефинитных коор­динат, которым в каждом конкретном случае оп­ределя­ются состояния вещей, функции или референциальные пропозиции под воздей­ствием частичных наблюдателей. Искусство стремится создать такое конечное, которое вновь дает бесконечность, - оно чертит план композиции, который сам несет в себе па­мят­ники или составные ощущения под воздействием эстетических фигур» (Делез Ж., Гват­тари Ф. Что такое философия? М.-Спб. 1998. С.253).

И далее: «Три вида мысли пересекаются, переплетаются, но без всякого синтеза или взаимоото­ждеств­ления. Философия вызывает события с помощью концептов, искус­ство воздвигает памятники с помощью ощущений, наука конструирует состояния ве­щей с помощью функций. Между этими планами может образоваться плотная ткань соответствий. Но в этой сети имеются и высшие точки, в которых ощущение само ста­новится ощущением концепта или функции,* концепт – концептом функции или ощу­щения, функция- функцией ощущения или концепта» (Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.-Спб. 1998. С.254-255)

Нет необходимости рассматривать как понимали вышеуказанные авторы специфику ментальных форм (форм кодировки), ибо их анализ специфики частных форм менталь­ности – философии, религии, науки и искусства мало чем принципиально отли­чается от анализа специфики ментальных форм, данных П. Л. Лавровым еще в 1860 году, и кото­рая была развита далее в его последующих работах.

 

Философия – это шизофрения культуры. Шизофреник – это человек будущего.