ТЕОРИЯ ЭКЛЕКТИЗМА

 

Для философии совершенно не важна систематичность. Неплохо, когда она изложена в систематичном виде, но если её задача критики культуры достигается иным путем, то мало что меняется. Иногда одна лишь статья, посвященная какой-то частной теме пере­ворачивает все мировоззрение.

 

Рассмотрение множества мнений философов по тому или иному вопросу обусловлено еще тем, что, располагая в определенном порядке высказывания тех или иных филосо­фов, можно дос­тичь «симфонического» единства следования логике исследова­ния, ибо каждый из фи­лосо­фов со своей спецификой мировоз­зренческих установок, располо­женный в определенном месте текста, на определенном отрезке размышления, позво­ляет «нарисовать» целостную картину понимания какой-либо проблемы, создать цело­стную картину понимания мира и феномена присутствия (Dasein) человека в нем.

Суть философии вообще не состоит в строгой до­казательности на базе формальной или «мистической» логики, а состоит в живой «размеченно­сти» смысла и свободной «прозрач­ной» топологии философство­вания.

Уместно, на мой взгляд, отметить, что употребление такого «дикого» языка еще обу­словлено тем, что логика движения к позитивному знанию, провозглашенная А. Сен- Симоном и О. Кон­том, действительно существует. Философия теряет свои позиции в ментальности современного общества. Чувствуя это и не видя новой формы философии в виде традициологии, они стараются оправдать свое предназначение и свой «паек», а потому стараются изобрести что-то «новенькое и сладенькое», показывая, что они что-то «открывают» и вообще что-то «делают». Но это «новенькое и сладенькое» представ­ляет из себя довольно уродливое и вредное для ума построение, вращающееся вокруг одной довольно банальной мысли типа – «сознание первично, а бытие вторично», «все есть ложь, а истина лишь известна Богу», «мир идет к концу» и «человек погряз во зле» - мыс­лям всем уже известным. А по­тому эту банальную мысль и уродливость скрывают за «дымовой завесой» «заумного» языка, за многословием бро­ских фраз, на которые может ку­питься только подросток недалекого ума. К слову сказать, это многословие ещё обусловлено тем, что гонорар идет именно от этого коли­чества слов и стро­чек, что для них крайне важно.

 

Но рассмотрение множества мнений философов по тому или иному во­просу более обу­словлено еще и тем, что, располагая в определенном порядке мысли тех или иных фи­лософов, я стремлюсь дос­тичь «симфонического» единства следования ло­гике исследо­ва­ния, ибо каждый из мыслителей со своей спецификой мировоз­зренче­ских ус­тановок, располо­женный на определенном отрезке раз­мышления, позволяет «нарисо­вать» цело­стную картину понимания какой-либо про­блемы, создать целостную картину понима­ния мира и феномена присутствия (Dasein) человека в нем. Многих может уди­вить, что берутся мысли философов со­вер­шенно разных направле­ний. Может создаться пред­ставление у поверхностно мыслящих фило­со­фов, что тут присутствует какая-то непо­следователь­ность и «эклек­тичность». Хочу за­ме­тить, что я считаю пози­цию ан­тич­ных эклектиков мудрой и глубокой. Как известно, осно­ватель эк­лек­тизма Филон из Ла­риссы считал, что все философы го­ворят об одном и том же, но ис­пользуют разный язык и разные по­люсы «высвечи­вания» Ис­тины. И именно «схваты­вая» Истину с этих различ­ных то­чек зре­ния можно выявить её во всей своей красоте и многообразии. Как из­вестно, понятие «эк­лектизм» про­исходит от греческого ek-legein, что значит – разо­брать и со­единить снова, произвести «деконструкцию». По моему мнению - это как нельзя более достойная по­зиция современного серьезного исследова­теля.

Далее, вся­кий мыслитель современно­сти, по моему мнению, должен быть собе­седни­ком «другого», вести диалог с «другим» миром, его философствование должно быть открыто для «другого». Это еще связано и с тем, что я являюсь сторонником но­вых систем рациональности, построенных на из­вестных принципах «констелляций» Т. Адорно и «ризомы» Ж. Де­лёза и Ф. Гваттари. Хотя, если быть точным, то эти прин­ципы имеют ос­новой «принцип дополнительно­сти» Н. Бора - прин­ципа, на котором по­строено все здание со­временной физики. А так как даже зда­ние современ­ной фи­зики строится на принципах «эквивалентных описа­ний» и «альтернатив­ных он­тологий», то требовать от современ­ных фи­лософов «древо­видных» сис­тем изложения, идущих от одного «начала», построенных на при­мер евклидовых «Начал», смешно. Тем более, что исто­рия филосо­фии дает нам образец та­кого «курьеза» на примере Спи­нозы, более «слабая» попытка такого типа построения у Гегеля тоже ни у кого не вы­зывает вос­торга. Ибо суть фило­софии не состоит в строгой до­казательности на базе формаль­ной или «мистической» логики, а состоит в живой «размеченно­сти» смысла и свобод­ной «прозрач­ной» топо­логии философство­вания.

В этом причина популярности диалогиче­ской и поэтической формы, ибо философские концепты антиномичны, значения концептов метафоричны и полисемантичны. По­тому расположение в симфоническом единстве различных философских мнений, объе­ди­нен­ных единой драматургией и сюжетом - это синтетическая форма философствова­ния, которая более совершенна, чем диалогическая и поэтическая, и наиболее соответствует современной культуре, в которой рационалистичность удивительным образом сочета­ется с её полифоничностью, является «спектаклем», о чем писал в свое время Ги-Эрнст Дебор - автор известной книги «Общество спектакля» (1968).

Многие понимают вышеуказанные принципы жи­вого фи­лософ­ствования своеобразно. Вместо сухой формалистики они отдают себя «буйству» иррацио­нальной игры сло­вами, свободной игре фи­лософствования, наводя «мистиче­ский» ту­ман на суть рас­сматриваемых фи­лософией проблем, окон­чательно все запутывая, на­громождая груды словесной эквилибри­стики.

Возникает странный парадокс - философия призвана прояснить людям смыслы сущест­вования, именно в этом суть этой сферы ментальной деятельности. Но путем словесной «эквилибри­стики» самоуслаждения философов, при употреблении разных форм «эзо­пового» языка она достигает прямо противоположного результата - смысл еще бо­лее затемняется, люди отворачиваются от такого рода «философии» и делают это совер­шенно правильно.

 

Философская мысль нонкогнитивна, она избегает когнитивной ошибки, которая со­стоит в редукции феноменов духа и мира к эпистемологическим формам, она содержит ценностные аспекты духовной жизни и некогерентные многообразия бытия. Философ­ская мысль учит не только мыслить, она учит жить и быть. Нонкогнитивная философ­ская мысль потому алогична и эклектична.

 

 

ВСТАВКА: Теперь в начале XXI века он приобретает перипатетическое измерение, и точка отсчета этих многомерных координат идет от того места Ландшафта, в котором на­ходится мыслитель – путешественник в данный момент в этом объемном простран­стве, т.е. от той точки зрения, которая формирует его «ментальную карту» и «гори­зонт понимания». Но это место его есть лишь временная стоянка, ибо место точки зре­ния постоянно меняется из-за того, что субъект путешествует, имеет определен­ную траекторию, скорость, ускорение и динамику движения своей мысли по Ланд­шафту. При изменении же местоположения субъекта-перипатетика меняется дис­танция между изучаемым объектом и перспектива его рассмотрения, что меняет его понимание; ме­няется также способ его рассмотрения, меняется ментальная карта са­мого субъекта-пе­рипатетика. Субъект-перипатетик потому эклектик. Современная философия Ланд­шафта является неоэклектизмом, подытоживающем опыт всей европейской и ази­ат­ской мысли прошлого.

Эклектизм пони­мается всегда в негативном смысле, как непоследовательность, но эк­лектизм – это высшая форма последовательности, ибо она следует не по прямым ро­кадным дорогам логицизма, а по извилистым тропам реальности. Эклектизм был выс­шей точкой развития древней философии, сам термин происходит от греческого ek-legein, что зна­чит – разобрать и соединить снова. И исходно оно понималось как учение синтези­рующее все известное античности многообразие человеческой мысли. В эклек­тизме был подытожен весь опыт античного философствования.

 

Я считаю позицию ан­тичных эклектиков мудрой и крайне глубокой. Как известно, осно­ватель эк­лек­тизма Филон из Лариссы считал, что все философы говорят об одном и том же, только ис­пользуют разный язык и разные полюсы «высвечивания» Истины. И именно «схватывая» Истину с этих различных то­чек зре­ния можно выявить её во всей своей красоте и многообразии. Вообще, как известно понятие «эклектизм» происходит от греческого ek-legein, что значит – разобрать и со­единить снова, произвести «декон­струкцию». По моему мнению - это как нельзя более достойная позиция современного серьезного исследователя. Далее, вся­кий мыслитель современности, по моему мнению, должен быть собе­седником «другого», вести диалог с «другим» миром, его философст­вование должно быть открыто для «другого». Это еще связано и с тем, что я являюсь сторонником новых систем рациональности, построенных на из­вестных принципах «констелляций» Т. Адорно и «ризомы» Ж. Делёза и Ф. Гваттари. Эти прин­ципы яв­ля­ются основой парадигм многополюсного рас­смотрения исследуемого предмета. Хотя, если быть более последовательным, то эти принципы имеют ос­новой «принцип допол­нительно­сти» Н. Бора - прин­ципа, на котором построено все здание со­временной фи­зики. А так как даже зда­ние современ­ной фи­зики строится на принципах «эквивалент­ных описа­ний» и «альтернатив­ных он­тологий», то требовать от современ­ных фи­лосо­фов «древо­видных» сис­тем изложения, идущих от одного «начала», построенных на при­мер евклидовых «Начал», смешно. Тем более, что история филосо­фии дает нам об­разец та­кого «курьеза» на примере Спинозы, более «слабая» попытка такого типа по­строения у Гегеля тоже ни у кого не вызывает вос­торга. И если брать примеры из фило­софии Нового времени, то тут ближе всего «антино­мичность» мышления Канта.

Расположение в симфоническом единстве различных философских мнений, объе­ди­ненных единой драматургией и сюжетом - это синтетическая форма философствова­ния, которая более совершенна, чем диалогическая и поэтическая, и наиболее соответствует современной культуре, в которой рационалистичность удивительным образом сочета­ется с её полифоничностью, является «спектаклем», о чем писал в свое время Ги-Эрнст Дебор - автор известной книги «Общество спектакля» (1968).

 

ФРАКТАЛЫ МЫСЛИ

 

Известна теория «фракталов» Бенуа Мандельброта, который в своей ра­боте «The fractal geometry of nature» (Сан-Франциско,1977) предложил новую неевк­ли­дову геометрию, отказавшись от подразумеваемой в евклидовой геометрии «гладко­сти» поверхностей. Он создал геометрию негладких, шероховатых, изъеденных ходами и отверстиями по­верхностей. К слову сказать, У. Хогарт (1697-1764), когда стремился найти образ со­вершенства, то одним из них была не прямая ли­ния или плоская поверхность, - одним из этих образов совершенства была S- образная линия, которую он считал «линией кра­соты».

РИЗОМЫ МЫСЛИ

 

ЛЕКТОН И СИМУЛЯКР

 

Симулякры постмодернистской иронии – игра различий и повторений

 

 

Фрактальные поверхности скольжения мысли

 

БАРОККО РАЗБИТОГО СОЗНАНИЯ

Субъект-перипатетик – это шизофреник, он живет в барочных, неправильных систе­мах, его сознание все время изгибается, варьируется и раскалыва­ется, но сохраняя при этом человечность князя Мышкина, ощущение несправедливости мира «по-макси­муму». Философия Ландшафта – это необарочная философия, что род­нит её с ба­рочной философией разнообразий, изгибов и гармоний Лейбница.

Разбитый и разломанный субъект-шизофреник всегда мучим вопросом: Куда идти, куда идти?

3. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЫ ФИЛОСОФСКОГО ОПЫТА

Человек отличается во многом от животных «разумом», но, прежде чем утверждать это, надо выяснить, что такое «разум». Наиболее существенной же чертой разума явля­ется не познание, а, как не странно это звучит от многих, умение создавать «химеры», т.е. обладание продуктивной способностью воображения. Человек создает разные кон­цеп­туальные искусственные схемы, которые имеют крайне отдаленную схожесть с ре­аль­ностью. Как бы сказал м. Хайдеггер, он выдвигается в «ничто». Вот эта способность и есть собственно человеческая способность. Человек «конструирует» и «изобретает» - он «философствует». Центральный вопрос кантовой критики: «Как воз­можны априор­ные синтетические суждения?» – это есть скрытая форма центрального вопроса антро­пологии: «Как возможен человек?» и одновременно центрального во­проса фило­софии: «Как возможна метафизика?».

Важный момент философского романа – это критика и достижение ясности. Главные функции философского романа – это прояснение прошлого, критический диагноз на­стоящего и прогноз будущего культуры. Критика и прояснение культурно-социальной ситуации не приемлет вычурного языка и словесной эквилибристики, она приемлет яс­ный и прозрачный язык. Философский роман – это «левый миф», который, если следо­вать Р. Барту, не приемлет строя мистико-запутанного строя языка «правого мифа». Потому он построен по поэтике реалистического романа. Хотя структуралисты счи­тают, что реалистический роман построен на таких же обманчивых системах, как и другие формы романа, я позволю себе не согласится с этим мнением. Собственно го­воря, семиотико - структуралистская теория литературы в наше время потерпела пол­ное фиаско.

Культурология – это разговор о сути человеческой культуры и человека, об их несура­зицах, проблемах и смыслах, а потому и её органично присущ обычный разговорный язык, в который синергично включены и религиозные символы, и научные термины, и художественные метафоры. А так как, культурология – это философская наука, то в ней присутствуют и формы философского концептуального языка.

 

Философия это «размытое» образование, которое надстроено над всеми мировоззрен­ческими формами: религией, наукой, искусством, над ментальными формами, которые проявлены в соци­альной (право, мораль) и хозяйственной (техника) сферах. Философия – это виртуальный «Град», блуждающий между «Градом небесным» и «Градом зем­ным». Её предмет максимально широк по своему объему рассматриваемых явлений. В истории наблюдаются разные типы философии, которые в то или иное время отдают предпоч­тение либо рефлексии над мифологией, либо над религией, либо над наукой, либо над искусством, либо над социальными или хозяйственными сферами человече­ской культуры. Сами философы никогда не были чистыми философами, – они были ре­лигиозными проповедниками, учеными, художниками, правоведами и политиками, поднимаясь в своих размышлениях на уровень философских обобщений. До уровня комплексной рефлексии над всей культурой философия поднималась крайне редко.