Глава 13

 

Молодой человек взял плащ и кепку Лайама. Мильтон провел гостя через гостиную, потом по длинному коридору с зеркалами вниз, в свой кабинет.

Сквозь стеклянные двери было видно красное послеполуденное солнце, низко висевшее над обнаженными деревьями.

– Мильтон, да у тебя здесь собственный лес! – воскликнул Лайам.

Он остановился, чтобы поздороваться с двумя ассистентками в коротких юбках. Они улыбнулись и подняли рюмки с вином, словно собирались выпить за его здоровье.

– Мне нравится, что ты устроил вечеринку без особого повода, – сказал Мильтону Лайам.

– Это здесь своеобразная традиция. Декан по работе со студентами каждую осень устраивает вечеринку. Я подумал, что будет лучше собраться здесь, чем в душной комнате административного здания.

Трое студентов‑официантов обходили гостиную, предлагая всем пластмассовые стаканчики с красным и белым вином и крекеры с намазанным на них белым сыром.

Мильтон придержал Лайама за локоть.

– Иногда я готов часами наблюдать за лесом. И все ради того, чтобы заметить малейшие изменения.

Лайам усмехнулся.

– Такое впечатление, что у тебя уйма времени!

Мильтон не ответил на его улыбку. Он поправил большой воротник темно‑бордового свитера.

– Я рад, что мой дом стоит в таком месте. И что вся его задняя часть стеклянная. Моя спальня тоже выходит в лес. Я могу лежать в постели и чувствовать себя так, словно я в лесу.

Лайам кивнул опиравшемуся на палку пожилому человеку, стоявшему в углу. Потом снова повернулся к Мильтону.

– Далековато от колледжа. Как только ты взбираешься на эти холмы зимой?

– К счастью, минувшей зимой снегу было немного. Это был мой первый год здесь. К тому же у моей машины все четыре колеса – ведущие. Так что все не плохо.

Лайам остановился полюбоваться висевшим на стене плакатом.

– Это что, Британская железная дорога?

Мильтон кивнул.

– Я собираю плакаты Британской железной дороги. У меня есть чудесные экземпляры тридцатых годов, – он вздохнул. – Но для них у меня не достаточно места. Все мои коллекции требуют места.

Лайам проследил за взглядом хозяина. Мильтон смотрел на противоположную стену. В укрепленных на ней стеклянных витринах отражались красные лучи заходящего солнца.

– О, да! Ты уже рассказывал мне о своей коллекции ножей!

– У меня есть несколько редких экземпляров, представляющих историческую ценность, – сообщил ему Мильтон. – Я тебе потом покажу.

Фортепьянная музыка из проигрывателя доносилась даже в кабинет. Один из официантов просунул голову в дверь.

– Не хотите ли вина?

– Пока нет, – ответил Лайам.

Молодой человек исчез.

– Мильтон, я и не знал, что ты такой страстный коллекционер!

Мильтон покраснел.

– Ты многого обо мне не знаешь, друг мой!

Хозяин дома внимательно оглядел костюм Лайама. Сегодня на нем была наглухо застегнутая черная рубашка без воротника, заправленная в свободные черные слаксы.

«Наверное, это своего рода стиль. Но он выглядит, как священник, – подумал Мильтон. – Когда Лайам подходил поздороваться с гостями, мне показалось, что он вот‑вот начнет всех благословлять».

Мильтона всегда забавляли люди, стремившиеся одеваться в определенном стиле. Какой в этом смысл? Разве не достаточно иметь просто удобную одежду?

«Лайам – привлекательный парень, – решил он. – Могу поспорить, что большинство женщин считают его красивым. Так зачем ему еще и специально одеваться?».

Хозяин дома обратил внимание, что Лайам смотрит на две скрещенных сабли над камином. Он видел, как гость с любопытством окинул взглядом книжные полки – множество книг о старинном и современном оружии. А также книги, повествующие о реальных преступлениях – слабость Мильтона. Одна из его слабостей.

Взгляд Лайама упал на человеческий череп в углу каминной полки.

Прищурив глаза, он обернулся к Мильтону.

– Настоящий?

Мильтон хихикнул.

– Ну да! Это моя бабка. Я оставил его себе после похорон.

Лайам недоверчиво посмотрел на него. Пристально оглядев приятеля, он решил, что тот шутит. Они оба рассмеялись.

– Я приобрел его на блошином рынке, – признался Мильтон. – Знаешь, я назвал его Морисом. В честь моего прежнего декана в Бингхэмптоне.

– Очень мило. Придает комнате определенную атмосферу, – Лайам взял в руки белую коробку. – Ох, я совсем забыл!

Коробка была обвязана розовой лентой с цветочком из того же материала.

– Мне очень жаль, что Маргарет не смогла прийти, – сказал Мильтон. – Какая досада!

Лайам сунул коробку в руки Мильтону.

– Мне тоже очень жаль. Но у Маргарет жуткая головная боль. Приступ мигрени. Ничем нельзя помочь. Ей ничего не остается, как лечь в постель и уснуть.

Мильтон посмотрел на подарочную коробку.

– Ты не должен был приносить никаких подарков. Ты же знаешь, это не день рождения!

Лайам улыбнулся.

– Это совсем небольшой подарок. Просто, чтобы в доме было уютнее. Ну, давай же! Открывай!

Из прихожей донесся смех. Громкие голоса заглушила фортепьянная музыка. Мильтон понял, что прибыли новые гости. Он задумался о том, придет ли Лейла Шумахер с кафедры французского языка. «Я бы не прочь преподать ей несколько уроков французского», – подумал он.

Прошлый раз женщина прошла мимо, покачивая такой великолепной попкой, что Мильтон едва удержался, чтобы не шлепнуть по ней.

Мастурбируя в душе перед вечеринкой, он мечтал о Лейле Шумахер. И это уже не в первый раз. Мильтон представлял ее в душе рядом с собою. Представлял, как по ее коже течет горячая вода. Как вода течет по ее расставленным ногам. Льется вниз. О, Господи! Временами желание было просто невыносимо. Может быть, ему удастся уговорить ее остаться после того, как все уйдут. Показать ей вид на лес из спальни...

– Давай же, Мильтон, открывай!

Мильтон сражался с розовой лентой. Он почувствовал, что его мужская плоть напряглась и отошел за письменный стол. Снял крышку с коробки. Сорвал два слоя оберточной бумаги... И уставился на кусок каменного угля размером с футбольный мяч.

– Уголь? Ничего не понимаю!

Карие глаза Лайама вспыхнули. Он не улыбнулся.

– Это совершенно особенная вещь, Мильтон! Я хочу, чтобы она принадлежала тебе. Этот кусок упал с тележки с углем, когда мне было девять лет.

– Прости, не понял?

Мильтон вынул уголь. Коробка упала на стол.

– Уголь принято дарить детям на Рождество, когда они плохо себя ведут, не так ли?

Лайам взял массивный кусок угля из рук Мильтона и погладил его.

– Он принесет тебе удачу. Это шотландское суеверие: если с тележки с углем падает кусок, и тебе удастся первым схватить его, нужно перебросить свою добычу через правое плечо.

Лайам протянул уголь Мильтону.

– Я делал так, когда мне было девять лет. Я тогда жил на родине. Я бегал за грузовиком с углем до тех пор, пока он не разбился. Я смотрел, как из него вываливается уголь. Это было очень увлекательно! Я хватал уголь и швырял его через правое плечо. Я с тех пор всегда так делаю. А теперь я отдаю его тебе.

Мильтон недоверчиво посмотрел на Лайама.

– Ты уверен, что хочешь расстаться с этим сокровищем?

– Приходя в новый для меня дом, я всегда приношу что‑нибудь такое, что приносит удачу, – он сказал это совершенно серьезно, без всякой иронии.

– Ты что, и в самом деле во все это веришь? – проворчал Мильтон.

На губах Лайама появилась легкая улыбка.

– Приходится. Это моя работа.

Мильтон подержал черный, как смола, кусок в громадной ручище.

– Некоторые из твоих студентов считают, что старинные предания, которые ты им рассказываешь – редкая чушь.

Лайам удивился:

– Ты разговаривал с моими студентами?

Мильтон усмехнулся.

– Приходится. Это моя работа.

– Некоторые из них имеют наглость утверждать, что фольклор сегодня не актуален. Я стараюсь разубедить их в первые же несколько недель. Я делаю это так...

– Привет!

Дверь кабинета настежь отворилась и в комнату вошла хорошенькая молодая женщина с каштановыми волосами, завитыми колечками. На ней было свободное вылинявшее платье из джинсовой ткани. Три верхних пуговицы были расстегнуты, открывая нежную кожу цвета слоновой кости.

Мильтон перевел взгляд с ее груди на лицо и тотчас узнал женщину.

– Девра! Привет!

Молодая женщина удивленно смотрела на Лайама.

Хозяин дома повернулся к Лайаму.

– Ты знаком с Деврой Брукс? Она у нас преподаватель ораторского искусства.

Мильтон обратил внимание, что Лайам замер от удивления. Затылок его неожиданно покраснел.

– Доктор О'Коннор! – воскликнула пораженная женщина, бросилась вперед и протянула Лайаму руку.

– Ты так неожиданно покинул Чикаго, что я не успела с тобой попрощаться!

– Ну... В таком случае, прощай и здравствуй!

Лайам взял ее руку двумя своими.

Такая сердечная улыбка.

– Рад снова видеть тебя, Девра! Какой сюрприз!

«Черт побери его ирландское обаяние! – с горечью подумал Мильтон. – И как только он умудряется включать и выключать его по своему усмотрению? Но есть и гораздо более интересный вопрос: откуда Лайам знает нашу маленькую Девру? Почему он покраснел и встревожился, когда увидел ее?»

Могу поспорить, что они были близки. Там, в Чикаго.

– Я приехала сюда в середине семестра, в прошлом году, – объяснила Девра, отбирая руку у Лайама и засовывая обе руки в карманы платья.

– После Чикаго это совершенно другой мир. Мур‑колледж гораздо меньше. Это все равно, что перейти работать в деревенскую среднюю школу!

– Ну уж нет! Мы не средняя школа!

– Для меня это тоже большая перемена, – признался Лайам, ласково улыбаясь собеседнице. – Так приятно встретить знакомое лицо. Где ты живешь, Девра?

– У меня квартира на Тремонт‑стрит, – она поморщилась. – В ней две спальни, но у меня также три соседки по квартире. К счастью, мы друг другу симпатичны.

– А как твоя собака?

– Спарки остался с моими родителями. Они его жутко балуют!

Они принялись болтать.

«Скучный разговор», – подумал Мильтон.

Лайам не отрывал глаз от Девры, словно его интересовали мельчайшие детали ее жизни. Женщина была очень рада его вниманию.

Мильтон оглядел Девру с ног до головы. Хорошее крепкое тело. Неплохие груди. И эта кремовая кожа, которую так и хочется лизнуть!

«Я бы не сделал тебе больно, – подумал Мильтон. – Я знаю, я слишком большой. Ты могла бы быть сверху, Девра». Он представил ее на себе, совокупляющейся. Зеленые глаза широко раскрыты.

Каштановые волосы женщины падают ему на лицо. Щекочут его. Ему нравятся рыженькие. Он представил себе слаженное ритмичное движение их влажных тел. Ее кремовая попка двигается вверх и вниз. Вверх и вниз... Медленно, медленно...

О, Господи!

Мне следовало пойти в монахи. Ну почему мне приходится работать рядом с такими обольстительными молодыми женщинами? Как вообще можно с ними работать?

Лайам снова держит руку женщины. Мильтон прислушивается.

– Так приятно снова тебя увидеть!

– Ты не заглянешь ко мне после занятий? Пойдем куда‑нибудь выпить кофе?

– Это было бы замечательно! Я не могу поверить, что ты здесь! На целый год?

– Да. Я преподаю две дисциплины и занимаюсь исследованиями для моей книги. Библиотека здесь действительно приличная. И компьютеры есть. Я могу работать в режиме реального времени. Захожу в Интернет и роюсь в библиотеках по всему миру.

Женщина нахмурилась.

– В отношении компьютеров я все еще неграмотная. Думаю, мне следует поучиться.

Лайам кивнул.

– Это не так трудно, как кажется. Если уж я смог научиться, то и кто угодно сможет.

«Как скучно! – нетерпеливо подумал Мильтон. – Такая хорошенькая и такая скучная! Прежде, чем уложить ее в постель, пришлось бы залепить ей рот пластырем. Я бы обязательно так и сделал!».

Он уставился на рот женщины. Представил, что ее губы сухие и распухшие.

– Пойду пообщаюсь! – сказал в конце концов Лайам. – Всего хорошего. До скорой встречи, дорогая!

Он кивнул Девре и Мильтону и вышел в шумную гостиную.

В коридоре раздался смех. Громкие голоса. Гости приветствовали Лайама.

Девра повернулась к Мильтону. Она снова засунула руки в карманы платья.

– Большое спасибо за приглашение, доктор Кон!

– Пожалуйста, зовите меня как все – Мильтоном!

– Пойду поищу чего‑нибудь выпить. У вас очень симпатичный кабинет. Вы здесь работаете?

Мильтон кивнул.

– Здесь очень удобно. Мне нравится, когда рядом лес.

Он прочистил горло. Сделал два шага по направлению к женщине.

– Так Лайам покинул Чикаго совершенно неожиданно?

Мильтон постарался, чтобы его вопрос прозвучал небрежно.

Девра подняла руку и откинула назад прядь волос.

– Да. Однажды он просто исчез. Как один из его гномов.

Мильтон поджал губы.

– Он интересный человек. Вы хорошо его знали?

Девра вспыхнула.