ЗА ЧТО ЭТОЛОГОВ РУГАЛИ, А КОЕ-ГДЕ И ЗАПРЕЩАЛИ

За многое. За открытие природы агрессивности, за открытие иерархии, за открытие первичной морали... (обо всем этом мы поговорим позднее). Но больше всего — за объяснение расовой и национальной неприязни на основе действия механизма этологической изоляции.

Читатель уже догадался сам. Ну конечно же, при контакте с непохожими на нас людьми срабатывает та же программа, что и у животных на близкий вид или свой подвид: неприятие. Расы человека по поверхностным признакам различаются больше, чем многие близкие виды. У человека и внутрирасовые различия, связанные с традицией, культурой, одеждой, прической, религией, могут быть столь заметны, что генетическая программа принимает их за межвидовые. А различия в языке?! Ничтожные по биологическому существу, но достаточные для полного или частичного непонимания по форме, они точно укладываются в программы поведенческой изоляции: многие виды птиц внешне неотличимы, но разделены разной формой песен. В отношении языка даже виден весь градиент реакций на видовые и подвидовые различия: если совсем непонятный язык (для русских эстонский, китайский

А ведь есть среди приматов очень даже милые зверьки. Да вот беда: это все самые отдаленные наши родственники.

Этологическая изоляция близких видов, не позволяющая им скрещиваться. Слева — обыкновенная чайка, справа — малая. Нам они кажутся одинаково красивыми и очень похожими. Но друг для друга эти виды так же противны, как нам человекообразные обезьяны. У чаек при встрече самца и самки полагается сначала лицом к лицу приветствовать друг друга криком, затем встать параллельно и смотреть вперед, а затем приветствовать друг друга движением головы. Две птицы одного вида проделывают весь ритуал одинаково и заранее ждут от партнера следующей позы. Но в деталях каждой позы виды сильно различаются (и крик у них тоже разный). Поэтому, если встретятся две птицы разных видов, у них ничего не получится. Ключи не подойдут к чужим замкам. Пароли не совпадут. Карикатурные действия птицы другого вида вызывают неприязнь.

или чукотский) нам непонятен, то более близки' (литовский, таджикский, немец кий) уже вызывает неприятие в отношении «не того» употребления знакомых корней и слов а совсем близкие языки (сербский, польский, болгарский и тем более украинский и белорусский) воспринимаются просто как смешные, как пародия на русский. Многие писатели — от Гоголя до Шолохова — одним включением украинизмов в русский текст успешно вызывали и вызывают приступы зоологического смеха у миллионов читателей.

Поэтому настороженная реакция на чем-то непохожих людей неизбежна и биологически нормальна. И настороженность людей к образованию смешанных пар тоже. У расовой и национальной неприязни есть врожденные корни. Тут деться некуда. Какой по этому поводу более 50 лет назад поднялся крик! «Этологи подводят естественно-научную базу под расизм!» Как раз наоборот. Этологи показали, что расовое и национальное неприятие

имеет в основе своей ошибку генетической программы, рассчитанной на другой случай — видовые и подвидовые различия. Расизм — это ошибка программы. И мы знаем, что, совершив ее, эта программа будет теперь любым, даже совершенно ничего не значащим различиям придавать громадное и всегда отрицательное значение. Значит, слушать расиста нечего. Он говорит и действует, находясь в упоительной власти все знающего наперед, но ошибающегося

инстинкта. Все что он наговорит, напишет или наделает,— заведомо ложно и абсурдно. Спорить с ним бесполезно: инстинкт не признает. Его следует просто пресекать, а если он очень активен — то и изолировать от средств воздействия на других людей. Весь последующий опыт человечества, к сожалению, подтвердил, что этологи были правы. К расизму нельзя относиться, как к точке зрения, имеющей право на существование. К нему нужно относиться, как к заразной болезни. Получив в свои руки созданные в XX веке средства массовой информации, расисты умудрялись бросать в пламя расовых конфликтов даже самые культурные и уравновешенные народы — столь эта ошибка заразна. Биологи всегда твердили и твердят: как и у всех других видов на Земле, генетическое разнообразие человечества, включая все его внешние формы, в том числе и ненаследуемые (вроде культуры, языка, одежды, религии, особенностей уклада),— самое главное сокровище, основа и залог приспособляемости и долговечности. В перспективе биологического времени существования вида нам не дано знать, кто «прав», а кто — нет, кто отстал, а кто зашел в тупик или идет не туда. Только максимальное разнообразие, сохранение всего, что способно сохраниться,— надежный путь к устойчивости вида. Неприятие расизма не в том, чтобы отрицать его естественные корни, а в том, чтобы обуздывать ошибки в наших программах поведения, развивать в себе благожелательный интерес к непохожим людям, то есть «на всю катушку» раскручивать программу, которую еще Аристотель назвал «общительной природой человека».