Казалось бы, все приведенные выше примеры доказывают правильность
культурно-исторической школы, однако в них самих имеется одна деталь,
указывающая на правильность и обратной точки зрения. Ведь все разобранные
нами "культуры", несмотря на локальные особенности, развивались и гибли на'
столько единообразно, что здесь нельзя не усмотреть общего диалектического
процесса.
Но коль скоро так, то мы не только не решили поставленную задачу, но даже
усложнили ее. Неужели опять тупик? Нет, путь вперед есть, и он откроется
нам, как только мы обратимся за аналогиями к другим наукам. Начиная с XVII
в. в физике дебатировался вопрос - состоит ли свет из частиц (корпускул)
или представляет собой волны в эфире? Обе концепции имели столь серьезные
недостатки, что ни одна из них не могла возобладать. Спор был разрешен лишь
в середине 20-х годов XX в. с появлением квантовой механики. Современные
физики считают, что свет - не волна, не частица, а то и другое одновременно
и может проявлять обе группы свойств. На этой основе был сформулирован
широко известный принцип неопределенности, согласно которому при наличии
двух сопряженных физических переменных (например, импульса и координаты или
энергии и времени) может быть установлено значение той или другой, а не
обеих вместе.
В этнических феноменах тоже налицо две формы движения - социальная и
биологическая. Следовательно, тем или иным способом в том или ином аспекте
исследования может быть описана либо та, либо другая сторона сложного
явления. При этом точность описания и его многосторонность взаимно
исключают друг друга. Отметив это, применим принцип неопределенности к
нашему материалу.
Прежде всего сменим аспект: вместо объединения методов обеих школ
разграничим сферы их применения. Ясно, что наблюдаемые непосредственно
исторические явления группируются по культурно-историческому принципу, а
всемирно-историческая схема для фактов - прокрустово ложе. Но также ясно,
что сущность явлений, не доступная визуальному наблюдению, при отсеивании
локальных черт подлежит компетенции всемирно-исторической концепции, а
отмечаемая и доказанная культурно-исторической школой дискретность
(прерывность) развития - просто одно из свойств единого, но очень сложного
процесса.
Затем изменим подход. В прошлом веке история изучалась двояко: в гимназиях
совместно с географией, в университетах - с филологией. В наше время второй
способ восприятия предмета возобладал, и во главу угла стало ставиться
источниковедение. Однако тут есть большая опасность: историк рискует
оказаться в плену у автора источника и может попросту начать пересказывать
прочитанное, стараясь передать его содержание как можно ближе к тексту. Но
ведь древний автор руководствовался идеями, для нас неприемлемыми, и его
читатели, имея иную, чем мы, систему ассоциаций, воспринимали написанное им
не так, как читатель нашего времени. Это значит, что если бы Геродот или
Рашид ад-Дин писали для нас, то они те же мысли подали бы иначе. А при
буквальной передаче текста мы не улавливаем того смысла, ради которого
текст был написан. И, наконец, автор древнего источника, естественно,
опускал истины банальные, общеизвестные в его время. Но нам-то именно они
неизвестны и особенно интересны. Поэтому каждый источник для потомков -
криптограмма, и восстановление его истинного смысла - дело трудное и не
всегда выполнимое. Достаточно вспомнить споры вокруг "Слова о полку
Игореве". И нет никакой гарантии, что к существующим ныне гипотетическим
интерпретациям не прибавятся еще несколько, столь же обоснованных и
убедительных. Короче, для нашей постановки проблемы источниковедение - это
лучший способ отвлечься настолько, чтобы никогда не вернуться к
поставленной задаче - осмыслению исторического процесса.
Другое дело - гимназическая методика. Возьмем из источников то, что там
бесспорно - голые, немые факты, и наложим их на канву времени и
пространства. Так поступают все естественники, добывающие материалы из
непосредственных наблюдений природы. И тогда окажется, что факты,
отслоенные от текстов, имеют свою внутреннюю логику, подчиняются
статистическим закономерностям, группируются по степени сходства и
различия, благодаря чему становится возможным их изучение путем
сравнительного метода.
Этот подход целесообразен потому, что позволит осмыслить уже нащупанный
эталон исторического бытия - историческую целостность, но чего?.. Теперь
можно ответить: цепи событий и явлений, где связь между звеньями
осуществляется через каузальность. Прямое наблюдение показывает, что эти
цепочки имеют начала и концы, т.е. здесь имеет место вспышка с инерцией,
затухающей от сопротивления среды. Вот механизм, объясняющий все бесспорные
наблюдения и обобщения культурно-исторической школы.
Однако откуда берутся вспышки и почему инерционные процессы так удивительно
похожи друг на друга? На этот вопрос должна ответить всемирно-историческая
концепция, но, увы, те средства, которые имеются у исторической науки, дают
возможность только описать его. Для гуманитарной науки описание - предел, а
истолкование путем спекулятивной философии в наше время не удовлетворит
никого. Остается перейти полностью на базу естественных наук и поставить
вопрос о наполнении понятия "культура" (та или иная), о той материальной
субстанции, которая претерпевает описанные изменения.
