Отмеченные адаптивные способности человека не просто повышены сравнительно
с его предками, а связаны с особенностью, отличающей человека от прочих
млекопитающих. Человек не только приспосабливается к ландшафту, но и
приспосабливает ландшафт к своим нуждам и потребностям. Значит, пути через
разные ландшафты ему проложили не адаптивные, а творческие возможности. Это
само по себе известно, но часто упускалось из виду, что творческие порывы
человечества, как и отдельного человека, эпизодичны и не всегда приводят к
желаемому результату, а следовательно, влияние человека на ландшафт далеко
не всегда бывало благотворным. Шумерийцы провели каналы, осушив междуречье
Тигра и Евфрата в III тыс. до н.э., китайцы начали строить дамбы вокруг
Хуанхэ 4 тыс. лет назад. Восточные иранцы научились использовать грунтовые
воды для орошения на рубеже новой эры. Полинезийцы привезли на острова
сладкий картофель (кумара) из Америки. Европейцы оттуда же получили
картофель, помидоры и табак, а также бледную спирохету - возбудитель
сифилиса. В степях Евразии мамонта истребили палеолитические охотники на
крупных травоядных[13]. Эскимосы расправились со стеллеровой коровой в
Беринговом море; маорийцы прикончили птицу моа в Новой Зеландии; арабы и
персы путем постоянных охот уничтожили львов в Передней Азии; американские
колонисты всего за полвека (1830-1880) перебили бизонов и странствующих
голубей [14], а австралийские - несколько видов сумчатых. В XIX-XX вв.
истребление живо-тных уже превратилось в бедствие, о котором пишут зоологи
и зоогеографы столько, что нам нет необходимости останавливаться дальше на
этом предмете. Отметим, однако, что хищническое обращение человека с
природой может иметь место при всех формациях и, следовательно, вряд ли
может рассматриваться как результат особенностей социального прогресса. При
всех формациях человек деформирует природу. Очевидно, это ему свойственно.
Хотя делает он это каждый раз по-разному, но различия касаются деталей, а
не направления процессов.
Природа умеет постоять за себя. Не только некоторые растения, разрушающие
своими стебельками каменную кладку и с милой непосредственностью
взламывающие асфальтовые дороги, но и отдельные виды животных используют
антропосферу для своего процветания. Так, истребление бизонов и замена их в
биоценозе прерии овцами и лошадьми (мустангами) повели к сокращению числа
больших серых волков, которые питались больными бизонами, оленями и
грызунами. Поэтому уменьшитесь поголовье оленей, среди которых стали
свирепствовать эпидемии, и увеличилось число грызунов, разделявших с овцами
оставшийся после бизонов корм, а это, в свою очередь, создало благоприятные
условия для размножения койотов, питающихся как грызунами, так и
беззащитными овцами. Природа прерий восстановилась, но с упущение структуры
биоценоза.
Распространение монокультуры картофеля дало толчок к размножению
колорадского жука, который победным маршем прошел от Кордильер до
Атлантики, пересек ее и бодро завоевал Европу. Английские торговые корабли
завезли на острова Полинезии крыс и, хуже того, - комаров, что ограничило
район обитания самого человека песчаными побережьями, где всегда дует
морской ветер. А эксперименты с переселением кроликов в Австралию или коз
на Мадейру столь трагична, что хорошо известны. Но и факты регенерации
природы не совпадают с переломными датами социальной истории человечества.
Так есть ли между этими двумя цепочками закономерностей каузальная или
функциональная зависимость? По-видимому, нет, ибо "наскоки" человека на
ландшафт называть "прогрессом" нельзя ни в обывательском смысле (стремление
к лучшему), ни в научном (развитие от низших форм к высшим). А если так, то
в частных искажениях природы повинны те самые динамические стереотипы
поведения, которые характеризуют разные этносы. Видимо, мы приблизились к
нашему сюжету, хотя и шли на ощупь.
