ИгрушкиИгрушки нужны детям, и, если им их не хватает, они способны находить и делать их сами. Так и было раньше. Из палочек, глины, травинок, шерсти, шкурок, тряпочек дети создавали нечто, в чем только их особое воображение могло увидеть куклу, козлика, зайчика, медвежонка. Современного ребенка окружает гигантский мир игрушек, которые поставляет весьма прибыльная производственная индустрия игрушек. Десятки тысяч опытных специалистов ищут и находят пути к сердцу ребенка, создавая все новые модели, перед которыми ему не устоять. Они знают массу секретов, далеко не очевидных. Прежде всего, если речь идет об игрушках, изображающих продукты деятельности человека — инструменты, машины, оружие, домашнюю утварь, — то чем натуральнее они, чем точнее воспроизводят «всамделишные» вещи, тем они больше нравятся малышу. Но с игрушками, изображающими животных, это не так. Точная копия животного меньше привлекает ребенка, чем искаженная, но искаженная определенным образом. Как же? Голова должна быть большая и круглая, конечности укорочены, нос приплюснут, уши большие, округлые и топорщиться, глаза смотреть вперед, живот большой и округлый. В таком исполнении ребенок одинаково хорошо принимает и мышь, и зайца, и собаку, и медведя, и тигра. Его не смущает, что некоторые из них — хищники. Но, если, наоборот, сделать голову меньше и удлиненной, нос и конечности длинными, уши прижатыми и острыми, а глаза сдвинуть на бока головы, дети избегают таких игрушек, особенно изображающих хищников. Очень хорошо, если игрушка покрыта шерстью (мы уже знаем, почему) и шерсть эта мягкая и длинная. Мастера давно обнаружили этот секрет, но этологи только недавно поняли, в чем тут дело. А дело в том, что детям нравятся игрушки, несущие общие для многих животных признаки детеныша. Это не зайцы, псы, медведи, козлы, тигры, а зайчата, щенки, медвежата, козлята, тигрята. С ними можно играть, они будут играть. А со взрослыми играть нельзя, они играть не будут.
Укороченное лицо, выпуклый лоб, пухлые щеки, круглые глаза, нос пуговкой — это общие для многих видов сигнальные стимулы детеныша. Они вызывают у детей желание поиграть, а у взрослых — родительское чувство. Опыты с животными показали, что многие из них узнают в показанной им модели детеныша по этим же признакам. Поэтому они узнают детенышей не только своего вида, но и многих чужих видов. И если в их программах есть табу обижать детеныша или обижаться на него, это табу часто срабатывает и на детеныша чужого вида. Суровый пес терпеливо сносит заигрывания ребенка, козленка, гусенка, потому что пес не может обижать щенка. Мы тоже испытываем теплое чувство, жалость, умиление к детенышам с ярко выраженными детскими признаками. А виды, сохраняющие их всю жизнь, нам очень симпатичны. В играх, как известно, игрушки оживают. Для ребенка противоречие между тем, что они заведомо не живые, и тем, что они должны быть живые, так как изображают животных, преодолимо. Первое есть знание разумное, второе — инстинктивное. Такая же двойственная реакция на модели живых объектов обнаружена у многих животных. Но не смейтесь над ними. Для разумного пришельца с иной планеты не меньшей загадкой было бы то, что взрослые люди в кино всерьез переживают заснятые на пленку надуманные события, давно сыгранные актерами (которые все живы-здоровы и сейчас заняты совсем другим). Сила искусства. Она не только в умении создать (лепкой, рисованием, игрой) модели, действующие сильнее, чем реалии, но и в нашей способности реагировать на модели, как на реалии. На одном из рисунков мы покажем, как наше врожденное представление о силуэте самки своего вида, повторяясь в любых изделиях, делает их для нас чем-то притягательными. Наш коллективный разум давно разделил предметы окружающего мира на живые и неживые. И мы заранее знаем, что можно ожидать от тех и других. Но с инстинктами все иначе: в природе полно хищников, притворяющихся неживыми предметами и даже съедобными объектами, и поэтому правильное для животного поведение — подозревать в каждом предмете живое и всякий раз тщательно проверять — не живое ли это? Лучше на всякий случай считать живыми и незнакомые кусты, и камни, и пни («Стреляная ворона куста боится», — гласит пословица). Мы тоже в состоянии недостатка информации от органов чувств (в тумане, сумерках и т. п.) начинаем оглядываться в кусты с опаской. Дети же в отношении игрушек остаются долго в сладком плену инстинктивных программ: игрушки живые, они живут самостоятельной жизнью.
|
