Влияние научно-технического прогресса и социальных противоречий на динамику столичной культуры 2-ой половины XIX века

Освобождение крестьян в 1861 году стало решающим шагом на пути к созданию условий для широкого развития капиталистического производства – оно обеспечивало промышленности необходимую рабочую силу. Это не могло не иметь грандиозных последствий для развития культуры в России, и прежде всего в её столице. Город рос, менялся его облик: строились фабрики, заводы, жилые районы, появлялись новые типы архитектурных сооружений – промышленных, финансовых, торговых, развивалась строительная техника, на ее основе сформировался новый стиль в архитектуре.

С 1861 по 1902 г. Здесь было основано 505 фабрично-заводских предприятий, то есть почти 4/5 всех существовавших в городе к началу XX века. Развитие промышленности зависело не только от рынка рабочей силы, которой обеспечивала освободившаяся от уз крепостничества деревня, но и от овладения современной культурой производства.

Учёный и истинный петербуржец Д. Менделеев высказывал мнение, что Россия входит «в историческую эпоху, которая наступила давно для Запада», и ей следует всемерно расширять промышленное производство. «Без заводов и фабрик, развитых в большом количестве, Россия должна стать или Китаем, или сделаться Римом, а то и другое по приговору истории опасно».

Вторая половина XIX в. – время второго рождения Петербурга, ставшего не только художественно-эстетическим, но и научно-техническим центром страны. Во второй половине столетия достижения наук, техники и технологии умножаются и одно за другим приобретают мировое признание. В 1866 г. И.Сеченов опубликовал свой труд «Рефлексы головного мозга», в 1869 г. Д. Менделеев открыл периодический закон химических элементов, в 1873 г. здесь зажглась первая электрическая лампочка накаливания Ладыгина. В последних десятилетиях развернулась деятельность И. Павлова, принесшая ему в 1904 г. Нобелевскую премию.

Яркий пример ориентации на самый высокий уровень материальной культуры – развитие в Петербурге электротехнической промышленности и обеспечивающих ее отраслей науки и высшего образования.

В образовании Петербурга происходит всё большая ориентация на изучение технических наук. Лекции издаются в виде брошюрок, широко распространяются. В 1869-1874 гг. в Петербурге был издан трехтомный «Настольный энциклопедический словарь по всем отраслям знания», дополненный затем приложением. В 1889 г. известный петербургский издатель П. Сойкин основал еженедельник «Природа и люди» и в виде приложения стал выпускать «целую библиотеку популярной естественнонаучной литературы». Это направление научно-популяризационной деятельности отвечало существенно выросшей по сравнению с прошлым потребностью в знаниях, причём преимущественно естественнонаучного и технического характера.

Точно сформулировал такую ориентацию культуры К. Тимирязев: «Если меня спросят, какая область знания наложила неизгладимую печать на весь умственный облик XIX в., я отвечу смело: естествознание». Град Петров, в этом отношении, претворив в жизнь замысел своего создателя, к концу XIX в. представлял «умственный облик» столетия.

Это не могло не иметь серьезных последствий для характера всей духовной жизни столицы, в частности, для развития философской мысли.

В конце 1870-х гг. один из пропагандистов позитивизма в России В. Лесевич отметил, что русская мысль «не могла не оценить великого значения» философии О. Конта, которая «была первым опытом осуществления научной философии». И действительно, уже в 1860-е гг. позитивизм стал весьма популярен в Петербурге: журналы всех направлений помещали материалы, излагающие, анализирующие, критикующие идеи О. Конта, Д. С. Милля, Г. Спенсера.

Так, опережающее развитие научно-технического прогресса в столице России порождало в ней повышенный интерес к философии позитивистского типа – начиная от Д. Писарева и кончая на рубеже веков А Луначарским.

Сложность столичной жизни второй половине XIX в. определялась именно тем, что одновременно с концентрацией научно-технического развития страны Петербург стал центром революционного народничества., пришедшего на смену декабристскому движению. Значение этого, казалось бы, чисто политического процесса для культуры состояло в том, что петербургская ментальность требовала разностороннего обоснования политической практики народовольцев – обоснования философского, социологического, этического, эстетического, психологического, а затем и художественного осмысления.

Центральной проблемой идеологической жизни в Петербурге стала необходимость выбора способа разрешения «проклятых вопросов» социального бытия: радикальное изменение существующего строя или его постепенное совершенствование, насилие или воспитание, социальность или духовность, европейский путь или самобытность?…Всё это были, в конечном счете, разные повороты одной и той же проблемы направленности действия конкретной личности. Поведение человека уже не диктовалось жестко сословной принадлежностью и местом в социальной иерархии, а стало определяться в прочно вставшей на буржуазный путь развития России свободным выбором. Выбор же этот чаще всего приводил человека к преодолению эгоистических интересов его собственного существования, к соотнесению своей жизни с судьбами народа и к стремлению посвятить себя улучшению бытия «униженных и оскорбленных». В столице также зарождалась, в противопоставление практики народовольцев, позитивистскому сциентизму и зарождающемуся марксизму, духовная программа, приближенная к славянофильству.

И всё же характерным для Петербурга был сложный диалогический контрапункт, образованный столкновением почвенничества с сциентистско-техницистскими и революционными идеями, обладавшими сильнейшим влиянием на умы молодежи.