ХОД ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ХОД ТВОРЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИДЕБЮТ Часть 1
Внимание
Ключевой момент 1
Часть 2
Размышление над информацией
Внимание
МИТТЕЛЬШПИЛЬ Часть 1
Внимание
Часть 2
Ключевой момент-2
Ключевой момент-3
Внимание Часть 3
Ключевой момент-3 (продолжение)
Ключевой момент-3 (окончание)
Размышление над информацией
ЭНДШПИЛЬ Часть 1
Размышление над информацией
Внимание Часть 2
Ключевой момент-4 Внимание ПОСТЭНДШПИЛЬ Часть 1 Внимание
Часть 2
46.КИМ. Удары сыпались беспорядочно. Каждый раз, когда тупой носок ботинка с хрустом спружинивал о рёбра, тело дёргалось. Когда попадало по левому боку, переворачивалось и сгибалось; когда по правому, послушно перекатывалось на другую сторону. После очередного пинка всё стихло. Он приоткрыл один глаз. В поле зрения попали тени ближайших кустов, чёрное небо, угол кирпичного дома. Сознание вяло выбиралось из глубин обморока. Чик! Открылся второй глаз. Стал виден жёлтый фонарь и груда чего-то битого. Кто он? Где он? Глазные яблоки слегка сдвинулись и он увидел новые подробности: растущую половинку луны и дощатое строеньице прямо под нею. Выходит, он уже… Это не Бездна? Всё хорошо, всё прекрасно. Так и должно быть. Родилось удивление и тараном долбануло стену безразличия. Тр-р-р! Стена треснула и в уши ворвался, словно пройдя через усилитель, стрёкот сверчка. Да, да… Так и должно быть. Память возвращалась. Его зовут Солнце. Хорошо… Он отметил, какой неприятный привкус имеет кровь. Чего-то в её букете было много. Сахара. А может быть, соли. С языком что-то, кончик словно откушен. Дощатый сортир магнитом притягивал взгляд. Созерцание его доставляло странное, тягучее удовольствие. Строительный мусор и холодное небо исчезли, уступив панораму солнцу и вьющейся сквозь лопухи тропинке. Одна её развилка упиралась в покосившийся туалет, другая убегала в огород и через него – к озеру, в котором он купался ещё мальчишкой. Зашелестел воздух, пыль расступилась, сохраняя на тропинке следы босых ног. Что-то беспокоило его и, стремясь оторваться от растущего беспокойства, бежал всё быстрее… Вынырнув из… озера? он поморщился, тихо застонав от боли в лице. Оперся на локоть, ощутил позади вертикальную опору и, преодолевая ломоту в суставах, привалился к чему-то твёрдому… Словно армия древесных мурашек прошлась по спине. Озноб охватил грудь, перебрался на живот и скатился к ногам, замерев где-то в пальцах стоп… Человеческих стоп. Придерживаясь за бетонную плиту, он встал на ноги. Жёлтая луна потемнела, голова закружилась. Он зашёлся в кашле, потерял равновесие и судорожно ухватился руками за прут арматуры… Человеческими руками. Повернувшись спиной к фонарю, Солнце окинул взглядом территорию стройки, крепко зажмурился, проверяя, прочно ли сидят контактные линзы. В этом квартале должна быть остановка; троллейбусы ходят до полуночи. Часов с собой у него не было, оставалось надеяться, что до утра ждать не придётся. Шагая по тротуару, Солнце старался не обращать внимания на неприятные ощущения. Болели рёбра, болело лицо. Не спасал даже холод. Зато в голове прояснилось, лишь донимал свербящий звон в ушах. Но мысли были чёткими. Он знал, главное сейчас – вернуться в зону Огненного Мира. …Повезло, ждать троллейбуса не пришлось. Двери раскрылись, Солнце ухватился за изогнутый клык поручня, взобрался по ступенькам в салон и рухнул на холодное сиденье. Деревья за окном поплыли назад. Толчок отозвался болью в груди и его снова сотряс приступ кашля. В окне мелькнул жёлтый глаз светофора, троллейбус повернул и с гудением набрал скорость. Солнце поднял голову, прислонился лбом к запотевшему стеклу и устало закрыл глаза… Человеческие глаза.
По стеклу окна бесшумно ползли капли дождя, переливаясь под светом фар далёких автомобилей. Будильник на столе пикнул, отмечая прошедший час. Тишина звенела. Проснувшись, Солнце некоторое время отдыхал от кошмара, который, он не сомневался в этом, был вещим. Затем заземлился, раздвинув по сторонам мешающие мысли и, соединившись коричневым шнуром с ядром Планеты, принял спустившийся сверху золотистый свет. По его лучу взлетел к звёздам и растворился в движении.
Размахнувшись вполоборота, Солнце бросил на землю батарею парового отопления, которую зачем-то держал в руках. Увесистая железяка беззвучно погрузилась в каменистую почву. Когда воронка затянулась, он поднял голову. Вершина скалы, вздымавшаяся перед ним, лениво струилась в потоке восходящего воздуха. Сзади ярко светило солнце, но жарко не только не было, свет словно огибал тело, не поглощаясь. Сбоку что-то шевельнулось, Солнце обернулся. Рядом стоял его двойник: русые волосы, спокойный взгляд. Кивнув, он присел на плоский камень. Солнце устроился на соседнем. Двойник внимательно изучал его. Солнце ждал, смотрел на горизонт, на небо, которое не резало глаз, искоса поглядывая на двойника, который усмехнулся, побарабанил пальцами по колену и, не здороваясь, спросил: - Проблемы? Солнце осторожно улыбнулся в ответ, но промолчал, пожав плечами. - Ты вот молчишь, - двойник перестал улыбаться, - а ведь это и мои проблемы. - А вы кто такой вообще?.. Двойник качнулся вперёд. - Что не похож на Пилота? Солнце прищурился. - Не более чем похожи. - Верно. Молодец, что настороже. Однако ты облажался. Выдать психиатрам конфеденциальную информацию о всей своей жизни!.. Ты точно одурел от одиночества. - И что вы предлагаете? Искать светлых в интернете? - Я предлагаю поискать ошибку в прошлом. - И где, по-вашему, я ошибся? - Ты поклоняешься женщине. - Я поклоняюсь высокой культуре! - И ради культуры ты показываешь сочинения психологам? Идиот! Ты понимаешь, что можешь потерять?! - Знаю. Сердце. - Сердце ты уже потерял, по крайней мере на это воплощение. Но ты и душу можешь потерять! Вместе со своим сочинением!! И хуже всего, что ты не сможешь защитить авторские права на своё творчество. - Почему это? - Потому что тебя лишат дееспособности, вот почему! Солнце улыбнулся странной невольной улыбкой, а двойник закинул ногу на ногу и хмуро почесал подбородок. Солнце отметил соответствие расположения родинок его собственным. - Вообще-то пока все страхи ограничиваются неврозом, - ответил Солнце. - Ага, ага, - закивал двойник. – Тебе мало? Тебе настоящий диагноз нужен?.. - Мне нужна доброта, - сказал Солнце неуверенно. - По результатам, Солнце. По следствиям судят о добре… Вот почему ты убегаешь из дома – реально и виртуально. Тебе хотят добра, но не понимают, в чём оно для тебя, а потому их добрые намерения ведут к злым следствиям. - Он подкинул невесть откуда взявшийся на ладони камешек. – Если бы ты всегда поступал разумно, то жил бы на Уране. Предательство высокой идеи ведёт к утрате Сердца. Запомни, Солнышко. И не доверяй психологам. Впрочем, в Мире трудно сделать что-либо, не пожалев потом об этом. Добро и зло до такой степени связаны, что нельзя коснуться одного, не задев при этом другого. Понимаешь? Отвечай! Понимаешь? - Солнце угрюмо кивнул. – Тебе нужно на Уран. Там ты восстановишь утраченное Сердце. Солнце снова кивнул. - Ну вот и прекрасно! – двойник ободряюще улыбнулся. – Будем дружны? - Будем дружны, - грустно усмехнулся Солнце. – Клянусь сердцем Розы! Пилот тряхнул головой и знойная картинка исчезла.
К Киму Солнце двинулся через сосновую рощу, сокращая время пробега до необходимых ему двадцати минут. Он бежал трусцой, с наслаждением вдыхая чистый прохладный воздух, и любовался золотым нарядом деревьев. Голова очистилась от остатков дремоты и наполнилась чудесным ощущением расслабленного полёта. Казалось, так можно бежать всю жизнь, блаженная волна несла всё дальше и выше, к единению со всем Миром. Перед глазами начали рождаться образы. Чтобы не отвлекаться, Солнце слегка прикрыл глаза, настолько, чтобы разбирать дорогу и не споткнуться о какой-нибудь булыжник. …Море море море миллионы тонн воды. Вселенная: круглый горизонт и серебро небес со всех сторон. Движение. Полёт. Острова, трава, деревья и отблеск солнца на крылышках стрекоз. И это Я. Всё это Я. И Мир. Мой Мир. Земля – Я вижу Тебя! Вода – Я чувствую Тебя! Воздух – Я слышу Тебя! Твой запах, вкус и звук. Я слышу музыку Твою! Это Мой-Твой-Наш Мир!
Слушай Сердце, Чувствуй Сердце! Кроме Сердца – никого. Кроме Сердца – ничего. В Сердце Свет и в Сердце Тьма. В Сердце вся Вселенная! Камней не бойся, синяки пройдут. Инерция Нас вынесет к звёздам. Много препятствий на нашем пути. Осторожнее, друг! Этот камень ты обойди…
Таймер наручных часов подал сигнал об окончании пробежки. Солнце послушно сбавил темп и дальше двигался быстрым шагом. Завернув за угол, образованный двумя рядами гаражей, пересёк двор и вошёл во двор. Сверкнув на него круглыми изумрудами глаз, между ног юркнула чёрная кошка. По выщербленным ступенькам она бесшумно скользнула за угол дома. Солнце набрал мобильный номер Кима. - Привет, я возле дома. Щёлкнул затвор замка. Рок-музыкант, приветственно взмахнув рукой, отступил в сторону, приглашая войти. Солнце вошёл, прикрыл за собой дверь. Поддев левый кроссовок носком правого и сбросив его с ноги, так же поступил со вторым. Стащил с себя куртку и бросил на стоящий в прихожей стул. Они поднялись на второй этаж. - Я стих хороший написал. Хочешь услышать? Ким кивнул, поудобнее устраиваясь в кресле, но встрепенулся, вспомнив что-то. - Чай будешь? - Давай. Он скрылся за дверью, ведущей на первый этаж, где располагалась кухня. Солнце осмотрелся, отмечая перемены, произошедшие за время его отсутствия. У дальней стены появились новые колонки, под плазменной панелью стоял большой ламповый усилитель. Похоже, Ким изобретал домашний кинотеатр. Хозяин вернулся с подносом, на котором парили две чашки кипятку, стоял чайник с заваркой и печенье. Пододвинув табуретку к дивану, музыкант поставил на неё поднос. Взглянув на друга внимательнее, спросил: - Ты чего потный такой? Опять тренировки на ходу?.. - Ага, - Солнце шмыгнул носом и достал платок. - Иди в ванную, я тебе дам полотенце. Ополоснувшись, Солнце почувствовал себя готовым к работе. - Ты обещал что-то прочесть, - напомнил Ким. - Да. Слушай. Я по дороге к тебе видел кое-что… …Он бежал трусцой, с наслаждением вдыхая чистый прохладный воздух и любовался золотым нарядом деревьев. Перед глазами начал рождаться образ. Чтобы не отвлекаться, Солнце прикрыл глаза. Море. Море – миллионы тонн воды. Вселенная: круглый горизонт и серебро неба со всех сторон. Движение. Полёт. Острова, деревья, трава, отблески света на крыльях насекомых. И это всё – Он. Это всё – часть Его Мира. Вода, земля, воздух – Он видел это, чувствовал запах, вкус, звук – всё объединилось в одну вибрирующую мелодию. Он мог сосредоточиться и окунуться в жизнь одной-единственной молекулы – и её Он чувствовал. Он любил её. Она была Его частью, Его миниатюрным подобием, исчезающим и вновь рождающимся в великом круговороте. Он жил этим. Это был Его Мир… Радужный горизонт дрогнул. Серебро небесной сферы исказилось гримасой Хаоса. Новый образ – Он сидит у ручья. В воде, обгоняя льдинки, кто-то плывёт. Кто-то очень маленький. Никто не говорит, кто это, но ответ Он знает сам – это Мир. Нужно очистить Ему Путь. У Него своя, важная Цель! Несколько рук указывают на красную точку, прерывисто двигающуюся по течению. Кто-то, смеясь, делает шаг, расплющивая Вселенную ребристой подошвой. Океан, небо – всё рушится, пытается обрести равновесие и снова падает. Мир дробится на кусочки, остаётся лишь мозаика цветных пятен как в калейдоскопе. Он любил свой калейдоскоп. К сожалению, не помнит, что с ним сталось. Что-то плохое?.. Вода бурлила, свежий поток заполнялся поднятыми со дна илом и грязью.кто-то ушёл. Солнце медленно приходил в себя. Поток очищался. Вселенная оживала. - Это закономерная эволюция твоих переживаний, - пояснил музыкант. – Рождение, перестройка, новое рождение. Из чего и строить как не из грязи, не из праха земного… Но чем вызваны такие образы, хотел бы я знать? - …Ты большой ребёнок, - сказал Ким после того, как Солнце рассказал ему о своей проблеме. – Зачем ты откровенничаешь с людьми, которые самое творчество считают болезненным симптомом? Ты настолько одинок? Солнце кивнул. - Что же тебе мешает жить полноценной жизнью? - Я могу жить только для кого-то. И творить. - И тебе это мешает? - Мне мешает диагноз. - Твой диагноз спецы ставили. – Солнце, до этого внимательно смотревший на друга, вздохнул и устало прикрыл глаза. – К тому же, если я правильно понял, твоя главная проблема – утрата Анахаты. А это не лечится тем более. И всё же ты пришёл за советом. Что же тебе нужно? - Мне нужны друзья, - тихо проговорил Солнце. - Всем нужны друзья, Солнце. Это нормально. - А ещё мне нужна Семья. С большой буквы. - Где же эта Семья? – Солнце пожал плечами. – Хорошо бы почитать твою книгу... - Ким махнул рукой. - Сколько у тебя уже компьютер? Солнце почесал затылок. - Два года… Может, три. - И ты до сих пор не познакомился?.. - Познакомился. - И что? - Она забрала мои мысли и отчалила. - Да… Общение вживую и общение в интернете это как живой концерт и звук в динамиках. Солнце кивнул, соглашаясь. А Ким продолжал: - Мы подумаем над этим, а пока у меня для тебя есть сюжет. Продолжим после чая и твоего стиха. Ты ведь стихи хотел мне прочесть? - Да, - Солнце улыбнулся снова и облегчённо вздохнул – обсуждение печальных проблем его угнетало. - Допивай, допивай, - тоже улыбнулся музыкант. – Нечего домовых откармливать. - Что за сюжет? – спросил Солнце, откусывая кусочек печенья. - Я хотел бы всё же знать, кто нас сюда отправил и куда катится этот мир. - А, глобальный вопрос, - согласился Солнце. – Мои стихи именно об этом. Строчки уже всплывали в памяти и он читал их, на восточный манер растягивая слова. - Живыми существами переполнен Мир. Их поглотил водоворот страстей, От смертных скрывший звёзды. Но стоит ли тонуть и стоит ли страдать, Мучительно теряя то, что от рожденья умереть должно? Не лучше ли, влюбившись в Вечность, исцелиться навсегда, Отбросив от себя оковы смерти? Да будет так! – пусть Дух полюбит то, Что свойственно его природе. Телесное же мы оставим телу. Аум.
АУМ. Эхо созвучия завибрировало в пространстве. Ким цокнул языком. - Очень хорошо. И очень в тему. Ты ведь описал в книге свои тонкие восприятия? Солнце твёрдо посмотрел на музыканта. - Так я и знал, - удовлетворённо произнёс тот. – Ты должен понимать, что всё, что с тобой происходит, будет известно. Не далёкому Богу, а детям. Но и психиатрам тоже, предупреждаю. А для стихотворения твоего предлагаю название: Параматме. То есть – Сердцу. Они помолчали. Солнце, звякнув ложечкой, помешал горячий напиток, добавил холодной воды из бокальчика и отхлебнул немного. Зажмурившись от удовольствия, расслабился. Ким отпил из своей чашки. Он сидел напротив и, подперев кулаком щёку, смотрел, как Солнце потягивал из чашки горячее содержимое. Допив, Солнце с сожалением глянул на дно чашки, поворошил ложечкой осевшие чаинки и потянулся. - Скажи, - медленно проговорил музыкант. – Каково это – без сердечного центра? Что ты чувствуешь? - В груди пустота, - Солнце грустно покачал головой. – Эхо прежних чувств. - А может ты ошибаешься?.. - Я отлично знаю, как ощущается сердечная сила. Сейчас её нет. Ким глубоко вздохнул. - Угораздило тебя… Ты влюбляешься, пока у тебя есть энергия. Энергия-то в тебе есть. Может, и полюбить получится. Готов? - Готов… Только это не творческая энергия. - Сейчас увидим, - рок-музыкант ободряюще подмигнул. Солнце легко улыбнулся. …Троллейбус ехал по асфальту, нарушая тишину улиц гулом электромотора. Скользящие мимо постройки выглядели очень контрастно на фоне чёрного неба. Проплывающие за окном серебристые скелеты деревьев меняли оттенок от ядовито-зелёного до желтоватого, откликаясь на свет фонарей. Солнце потёрся лбом о холодное стекло, голова прошла насквозь. Сделал шаг, обернулся, разглядывая обшивку. Следов на покрытии не осталось. Убедившись в этом, отлетел немного в сторону, завис над тротуаром и постепенно замедлил полёт. Посмотрел вниз, на асфальт, покрытый трещинами и буграми – следами нескончаемой борьбы камня и жизненной силы молодых лип, культурно посаженных между тротуаром и проезжей частью. Когда ноги начали погружаться в землю, картина переменилась. Руки оказались лежащими на коленях, церемонные пиджак и брюки, бывшие на нём до этого момента, уступили место специфическим штанам и куртке из овечьих шкур. Солнце взглянул вверх. Взгляд его утоп в небе, но спустя секунду «…зацепился за звездящийся снег, отразился в зеркале льда и упал на извилистый путь среди утёсов, по которому двигались люди, устремляясь наверх, туда, где ледяная красота орнаментом очерчивала багровое полотно заката…» - Не плагиатствуй, - строго шепнул Солнце. – Я это уже читал. Ким усмехнулся. - Заметил… теософ, - и продолжил: на высоте не хватало кислорода и люди продвигались молча, оберегая силы. Посреди растянувшейся цепочки шёл юноша, одетый в такую же изношенную одежду, как остальные, едва двигавший ногами от усталости. Именно он привлёк внимание Солнца… - Кадрируй, - указал музыкант. …Совершенство внутреннего зрения позволяло рассмотреть мельчайшие подробности и сейчас Солнце ясно видел, что в глазах юноши кроме усталости пряталось глубокое духовное страдание. Он делал Выбор. В тот момент, когда два взгляда встретились, решение было принято. Идущий по тропе, не останавливаясь, в одну секунду нарушил космический закон равновесия. Где-то в настоящем случилась авария, где-то в прошлом столкнулись планеты, где-то в будущем взорвалась сверхновая, но идущему среди льда предательство высших ценностей казалось самым простым выходом. Ландшафт заволокло туманом, скудеющие остатки дня всосались в Ничто, уступая Мир ночному мраку. Сквозь мглу проступили смутные очертания зданий, тёмные контуры заборов. На западе проявился красноватый закатный отблеск. Когда невидимый художник сделал последний мазок, раздался стук копыт по булыжникам мостовой. Из-за поворота выехал закрытый экипаж с четвёркой лошадей, остановился у обочины. Повисла тишина, двери оставались закрытыми. Лошади топтались, скребли подковами о камень и слегка хрипели после быстрой езды. Время словно застыло, однако Солнце знал, что, скрытый сумерками, в экипаже находился он – юноша. Уже немолодой… Как по условленному знаку из тени выступили три щуплые фигуры. Подростки. Почти такие же, каким был и он тогда, в ледяных горах. Солнцу не было нужды вмешиваться, чтобы уловить суть таинственного дела, решающегося под покровом темноты и, хотя события до этого ещё не дошли, он уже видел – мальчишки отдавали пожилому господину процент с пожертвований, а тот пересчитывал столбики монет при свете масляного фонаря, прикрытого ситцем. Вот расчёт закончен. Подростки бесшумно исчезли в разных концах улицы. А сквозь экипаж изнутри пробился свет фонаря… нет, не его. Свет разгорался всё сильнее, оставаясь невидимым глазу. Чистота осветила стены зданий. Свет ЕГО духа заглянул в окна домов, коснулся спящих обывателей и легонько пощекотал им в носу. Проснитесь! нельзя же спать! нельзя – СПАТЬ! скоро родится иной день, с радостью искренней, и ваши земные сны растворит сияние Правды… Свет внезапно померк. Сполохи страха сбили мечты, страсть перегорела и стало темно… - Сердце… - Задумчиво сказал Ким. - Это была она?.. Музыкант помолчал, затем ответил: - Ты вряд ли переделаешь Четвёртую Расу. Эгоизм – духовная болезнь… Лучше вспомни о своих друзьях в культуре и журналистике. - Это только я считаю их своими друзьями. Музыкант с силой выдохнул. - Ты действительно меланхолик, Солнце. Найди в интернете всех своих друзей. Все эти виртуальные йоги – туфта. У тебя есть друзья, поверь мне! Солнце смотрел в глубокие как у ведуна глаза Кима и думал о множестве сценариев, заложенных в его памяти. Он не сомневался – во всех добро одерживало победу над злом. Вот чем они занимались – создавали будущее, прямо здесь, за чашкой чая. - Мне нужно побывать в школе, - сказал Солнце. - Школа изменилась с тех пор как отменили Мировую Художественную Культуру. - Я хочу зайти в кабинет, где преподавал отец. - Это сейчас кабинет истории, насколько я знаю. Солнце посмотрел на рок-музыканта с надеждой. - Но ведь можно восстановить то, что было? Ким покачал головой. - Я не Бог. Ты рассказывал про Пилота. Может быть, он?.. – Солнце печально прикрыл глаза; музыкант тихо закончил: - Молись и воздастся. Можно ли менять жизнь, без насилия идти вперёд? Можно ли жить, исцеляя Мир, если сам Он о себе позаботиться не в состоянии? Пунктир ответов исчезал вдали. Это и был – Путь. Закрыв внешнюю дверь, Солнце прислонился к косяку и глубоко втянул в себя острую свежесть осеннего воздуха, он расстегнул куртку и радостно улыбнулся, наблюдая за падающими с деревьев листьями. Я – это Мир. Мир – это Я. Мы – это радость! Я люблю тебя! Солнце упруго шагал навстречу ветру.
47.НИКА. Чтобы пройти к автобусной остановке, выйдя из подъезда, тропинкой миную живую ограду, пересекаю баскетбольную площадку, стоянку для машин и проезжую часть. На остановке обхожу каменную будку, держусь в стороне от людей. За будкой – тополиный сквер, канализационный люк, трава и мусор. Под деревьями валяются обломки пластиковых стаканов, винные пробки, фантики от конфет, ветошь. Есть и уникумы: аккуратно сложенная сигаретная пачка серебристой изнанкой наружу, окурок «Чёрного капитана» цвета застывшей олифы и рыжая кошка на цементном подиуме канализации. Сквозь листву на неё попадает пятно света и кошка нежится в лучах утреннего солнца: вытягивает лапки, зевает, показывая нежно-розовый язычок. Повернувшись на спину животом кверху, катается по тёплому цементу. Повернув голову, замечает меня. Некоторое время мы наблюдаем друг за другом, потом кошка отворачивается. Подкатывает оранжевый автобус – «муравей». Выхожу из своего укрытия, поднимаюсь по ступенькам в салон. Дверные створки за спиной хлопают, слева вижу билетёршу, достаю из брючного кармана заготовленные заранее деньги, беру билет. Вокруг много людей и предметов, думаю же о своём, - о том, как буду описывать лабораторию в школе. Остановка у магазина, я на тротуаре, дальше к школе пешком. Замечаю муравьиную тропинку на асфальте, рыжие свечи подорожника на обочине. Рябина за забором желтеет, липа уже наполовину жёлтая. Вишни пунцовые, яблони светятся наливными яблоками, урожай будет обильным, как в позапрошлом году. На щёку садится божья коровка. Осторожно снимаю, раскрываю ладонь. Она улетает… Лаборантская в классе искусств. Четыре на десять шагов, окно справа от двери, возле стен четыре книжных шкафа, ряд парт. В дальнем шкафу от окна, на нижней полке, геометрические фигуры из гипса, фрукты и овощи из парафина, игрушки; на второй – репродукции художественных произведений; на третьей – рисунки и запасы пластилина; на четвёртой – изделия из пластилина и папье-маше; на пятой – снова детские рисунки; пластмассовые игрушки и керамика; сверху – снятые на лето плафоны и коробка с тюнером. В шкафу рядом – репродукции, бумага, объёмные изделия из неё и, под самым потолком, загрунтованные планшеты. Третий шкаф заполнен красками, книгами и папками с текущими записями. Четвёртый – в основном керамикой, стеклом и объёмной геометрией из картона; наверху – цветы. На ходу запоминаю: цветы снять и поставить на подоконник (наверху должны быть звёзды!). Парты напротив шкафов загружены планшетами, на стене висят орудия труда: расчёска для льна (скорее всего она называется по-другому), корытце из цельного дерева, соломенная плетёнка, соломенный же паук, лыковый рог для зова скота. В углу – запас полиэтиленовой плёнки в рулонах, свёрнутый киноэкран, листы картона. Посреди комнаты, ближе к окну, - стол. За ним сижу я. До обеда обрабатываю черновики. Около десяти гуляю по школе. У подъезда две девочки играют в бадминтон: ракетки с синей ручкой, чёрной рукояткой, чёрным ободом и сеткой из жёлтой лески. Играют на малом расстоянии – волан, возможно, с камешком. Подумал, что ракетки для игры в бадминтон и волан – хороший подарок ко дню рождения… Ухожу после полудня; ожидая автобус, рассматриваю стоящий у дороги жёлтого цвета «Кировец»: колёса до подбородка, на бампере сено, на радиаторе символ зубчатки… Я доволен собой: тремя штрихами нарисовать машину – это класс. В автобусе, заплатив за билет мятыми рублями, думаю: купюры нужно покрывать пластиком. Дорожную разметку тоже. Вернувшись домой, обедаю, засыпаю на час, затем ещё час пишу черновики, оформляю рисунок интерьера, начиная со своей комнаты. Затем сочиняю продолжение книги о Солнышке – путешествие в Систему Розы. Страшновато, но отказ от творческой работы ещё страшнее. Поэтому всё, что можно, обдумываю мысленно, обходясь без бумагомарания. Экономит здоровье. Выхожу на площадку, спускаюсь по лестнице на первый этаж, проверяю почту… и обнаруживаю письмо от сестры! «Привет, Солнце! Знаешь, легче писать чем не писать, но выжимать слова словно краску на палитру – для меня это нечто неестественное. Я, знаешь, привыкла писать красками. Рисовать могу много и долго: до умопомрачения, до волосовыпадения и рёбровыпирания. Увлекает как хорошее чтение. Могу увлекать этим людей. Звуками и красками. А говорю мало. Надеюсь, в тебе проснётся аппетит на моё маленькое письмо? На этакую эпистолярную мазню а ля твоя сестричка 2002. Шучу. Пиши больше ты. У тебя хорошо получается. А я буду рисовать, хорошо? Устала. От этого набитого дизеля, липких скамеек, от тропической жары… Чувствуешь по манере письма, да?.. Купила подарок Киму. Подарок с далёкой жаркой Кубы. А может, только дерево кубинское. Деревянный идол. Искала по городу что-нибудь идолоподобное, чтобы глаз радовало и врагов отпугивало. Сначала с подругой бродила по базару, потом из заднего кармана моих джинсов утащили двадцать тысяч – половину наличных денег. Потом мы остановились у лотка с заморскими диковинами. Ты знаешь всё это: статуэтки нэцке из костной муки, руны на деревянных кубиках, стеклянные глобусы для гадания. И этот идол. Что это за божок, ты лучше разберёшься. Я, кстати, покрыла его чёрным лаком. Смотрится стильно. После этого остались деньги на одну пластинку, я купила «Уранополис» АТЛАНТИДЫ. На обложке – красивый солнечный город с летающими машинами, статуя величественного короля, а на диске надпись, что к нему прилагается буклет с описанием города. Вернее, должен бы прилагаться, поскольку на фирменный диск у меня денег бы не хватило. А жаль. Было бы интересно прочесть. Например, там есть красивенькая композиция «Ритм моря»: дельфины, морские черепахи, памятники затонувшей Атлантиды… Ну, расписалась, на себя непохожа. Солнце, извини! Надо бежать. Пиши, звони. Целую, твоя любимая сестричка. 24.06.2002. P.S. Прилагаю марку с изображением божка и обложку (с возвратом!), - за тобой легенда!»
«Привет, сестрёнка! Спасибо за письмо! У нас тоже жара, хотя последние три дня погода сжалилась над нами. Задул северо-западный ветер, принёс влагу с Атлантики… С Кубы. Напоил высохшую землю дождём. Поникшие было редис, свекла, клубника воспряли духом, расправили упругие листья и принялись в рост. Усохшая сорная травка тоже поднялась и комитет немедленно выделил автобус на прополку колхозных полей. Я уже забыл, когда последний раз выходил в поле с мотыгой. Учился орудовать ею у подшефных мне детей – трёх девочек и двух мальчиков шестых классов. Они проходят летнюю практику. Мальчики сбивали мотыгами лебеду и осот, девочки за ними рыхлили почву,
|
