Сетевая теория

Представители данного научного направления (например, Harrison White, 1992; Wasserman & Faust, 1994; Wellman & Berkowitz; 1988/1997) настаивают на том, что их подход отличается от социологических подходов, названных Рональдом Бертом «атомистическими» и «нормативными» (Burt, 1982; см. также: Granovetter, 1985). Последние направления изучают принятие действующими субъектами решений изолированно от других акторов. Иными словами, они рассматривают «личные характеристики» субъектов (В. Wellman, 1983). Атомистические подходы не при­нимаются потому, что они сосредоточены на мелких элементах и не учитывают отношения, складывающиеся между акторами. Согласно формулировке Барри Уэлмана, «лучше оставить задачу объяснения индивидуальных мотивов психоло­гам» (Wellman, 1983, р. 163). Конечно, это подразумевает отрицание ряда социо­логических теорий, которые, так или иначе, изучают мотивы.

По мнению адептов сетевой теории, нормативные подходы сфокусированы на культуре и процессе социализации, благодаря которому обеспечивается общность норм и ценностей. Согласно этому отрицаемому подходу, людей объединяют об­щие идеи. Сетевые теоретики, не принимая и это положение, утверждают, что следует изучать объективную модель связей, объединяющих членов общества (Mizruchi, 1994). Вот как Уэлман пишет об этом:

Аналитики сетей стремятся изучать упорядоченный характер поведения людей и со­обществ, а не регулярный порядок убеждений о том, как им следует себя вести. Следо­вательно, они пытаются избежать нормативных объяснений социального поведения. Они отвергают любое положение, трактующее социальный процесс в качестве суммы персональных характеристик индивидуальных акторов и интернализованных норм как не являющееся структурным (В. Wellman, 1983, р. 162)

Подчеркнув категорическое неприятие отдельный идей, теоретики сетевого подхода не менее ясно указывают на отстаиваемые ими принципы и предметы анализа, в том числе и главный — социальные отношения, или объективную мо-

[343]

дель связей, объединяющих членов (индивидуальных и коллективных) общества (Burt, 1992). Уэлман таким образом формулирует данную позицию:

Приверженцы сетевой теории отталкиваются от простой, но внушительной посылки, что первейшим делом социологов должно быть изучение социальной структуры... Наи­более непосредственный способ исследования социальной структуры заключается в том, чтобы проанализировать модели связей, объединяющих членов общества. Анали­тики сетей выискивают за сложной структурой социальных систем глубинную — упо­рядоченные сетевые модели... Действующие субъекты и их поведение рассматривают­ся с учетом ограничений, которые на них накладывают эти структуры. Таким образом, упор здесь делается не на свободно действующих субъектах, а на структурных ограни­чениях (В. Wellman, 1983, р. 156-157)

Одной из отличительных черт сетевой теории является то, что она рассматри­вает широкий круг структур — от микро- до макроуровня. Согласно ей, в качестве акторов могут выступать люди (Wellman & Wortley, 1990), группы, корпорации (W. Baker, 1990; Clawson, Neustadtl, & Bearden, 1986; Mizruchi & Koenig, 1986) и общества. Связи возникают как на глобальном социально-структурном уровне, так и на относительно мелких. Марк Грановеттер описывает такие микроуровне-вые связи, как действие, «вписанное» в «конкретные личные отношения и струк­туры (или "сети") таких отношений» (Granovetter, 1985, р. 490). Но фундаменталь­ная идея в любом случае остается одной: любой «актор» (индивидуальный или коллективный) может обладать различным доступом к ценным ресурсам (благосо­стоянию, власти, информации). Как следствие, структурированные системы стра­тифицированы, и одни их элементы зависят от других.

Пожалуй, одна из главных тенденций в развитии сетевого анализа — его сме­щение от рассмотрения социальных групп и социальных категорий к исследова­нию связей, которые существуют между действующими субъектами, не «в доста­точной мере связанных между собой или сплетенных, чтобы именоваться группами» (В. Wellman, 1983, р. 169). Хорошей иллюстрацией данного тезиса служит работа Гра-новеттера (Granovetter, 1973,1983), посвященная «силе слабых связей». Исследова­тель различает «сильные связи» — например, связи между субъектами и их близ­кими друзьями — и «слабые связи» — например, с просто знакомыми. Социологи исследуют, как правило, первое явление, или социальные группы. Они считают их значимыми, не видя в слабых связях какого-либо большого социологического значения. Однако Грановеттер убедительно показал, что последние способны сыг­рать весьма значительную роль. Например, слабые связи между двумя действую­щими субъектами оказываются порой мостом между двумя группами, внутренние связи в которых сильны. Без этого дополнения две группы оказались бы совер­шенно изолированы друг от друга. А изоляция, в свою очередь, ведет к большей раздробленности социальной системы. Индивид, не имеющий слабых связей, ока­зался бы отделенным, пребывая лишь внутри одной группы, где существует силь­ная взаимосвязь, и не располагал бы информацией о том, что происходит в других группах, равно как и обо всем обществе. Следовательно, слабые связи предотвра­щают изоляцию и обеспечивают индивидам лучшую интеграцию в обществе. Гра­новеттер подчеркивает важность слабых связей, однако уточняет, что «сильные

[344]

связи также обладают ценностью» (Granovetter, 1983, р. 209; см.: Bian, 1997). На­пример, их наличие ведет к усилению мотивации помочь друг другу и готовнос­ти пойти навстречу.

Сетевая теория относительно новая и еще недостаточно разработанной. Как говорит Берт, «в настоящее время существует аморфная совокупность подходов, именуемая сетевым анализом» (Burt, 1982, р. 20). Однако этот подход развивает­ся, о чем свидетельствует ряд вышедших статей и книг, а также тот факт, что в на­стоящее время существует специализированный журнал («Социальные сети»). Даже несмотря на то что сетевая теория складывается из разрозненного числа работ, она базируется на ряде согласованных принципов (В. Wellman, 1983). При­чем их несколько.

Во-первых, связи между действующими субъектами симметричны как в плане содержания, так и по степени интенсивности. Действующие субъекты предостав­ляют друг другу разного рода вознаграждения, при этом интенсивность такого свершения различна. Во-вторых, связи между индивидами следует анализировать с учетом структуры более крупных сетей. В-третьих, структурирование соци­альных связей ведет к появлению устойчивых сетей различного рода. С одной стороны, сети обладают свойством транзитивности: если есть связь между А и Б и между Б и В, то, вероятно, существует связь между А и В. В результате, весьма возможно, наличествует сеть, включающая А, Б и В. С другой стороны, число та­ких связей и степень их интенсивности ограничены. Следовательно, выявятся сетевые скопления, у которых отмечаются четкие границы, отделяющие один кла­стер от другого. В-четвертых, между кластерами, как и между индивидами, может быть образована перекрестная связь. В-пятых, между элементами системы суще­ствуют асимметричные линии связи, что приводит к неодинаковому распределе­нию редких ресурсов. Наконец, оно, в свою очередь, обусловливает как сотрудни­чество, так и конкуренцию. Некоторые группы объединены, чтобы в совместной деятельности добыть редкие ресурсы, тогда как в случае с другими превалирует конкуренция относительно ресурсов и даже вероятны конфликты. Таким образом, сетевая теория учитывает динамику (Rosenthal et al., 1985), поскольку структура системы меняется вследствие изменения моделей сотрудничества и конфликта.

Приведем пример. Мизраши (Mizruchi, 1990) задается вопросом о сплочен­ности корпораций и роли власти. Он утверждает, что исторически сплоченность определялась двояко. Во-первых, с субъективной точки зрения, «сплоченность — это ощущение членами группы своей идентификации с ней, в частности того, что их индивидуальные интересы связаны с интересами группы» (Mizruchi, 1990, р. 21). Очевидно, что упор сделан на нормативную систему, и сплоченность возника­ет благодаря всеобщему утверждению системы норм или под давлением группы. Во-вторых, с объективной точки зрения, «солидарность можно рассматривать как объек­тивный, наблюдаемый процесс, не зависящий от чувств индивидов» (Mizruchi, 1990, р. 22). Поскольку Мизраши — приверженец сетевой теории, ясно, что он придержи­вается объективного взгляда на категорию сплоченности.

Мизраши считает сходство поведения следствием не только сплоченности, но также структурной эквивалентности: «Это те действующие субъекты, чьи связи с другими акторами в рамках социальной структуры тождественны» (Mizruchi,

[345]

1990, р. 25). Таким образом, структурная эквивалентность существует, скажем, меж­ду корпорациями, даже если между ними отсутствует коммуникация. Они ведут себя одинаково, поскольку имеют одинаковые отношения с некой третьей реально­стью в социальной структуре. Мизраши пришел к выводу, что учет структурной эквивалентности позволяет так же, как и категория сплоченности, объяснить сход­ство в поведении. Исследователь вообще придает этому аспекту, предполагающе­му существование сети социальных отношений, огромное значение.