Рассказчик.

И он еще моления не кончил,А был уже надежно скрученКрепчайшими веревками.И рукиЗаведены за спину,И голова наклонена.На шумСбежался весь окрестный люд,И через целый городЁхэяС позором волокутНа место лобное - Сэннити. На месте казни - Сэннити,Сэннити - "тысяча дней",И в течение тысячи днейТысяча человек, И десять тысяч человек, И десять десятков тысяч,И, наконец,Все на свете узнаютО преступленьеЁхэя.И злая его судьбаПослужит зеркалом для поучения.И надолго, надолго - навекОстанется в памяти всех людей:"Ёхэй,Убийца Ёхэй" -Кровью запятнанное имя...

Примечания

Индия

Переводы произведений классической индийской драматургии на русский язык имеют почти двухвековую традицию. В 1791-1792 годах Н. М. Карамзин опубликовал в издававшемся им "Московском журнале" пролог и четыре действия драмы Калидасы "Шакунтала". Этот же перевод был опубликован еще дважды - в 1802 году в перепечатке "Московского журнала" и в 1818 году в журнале "Пантеон иностранной словесности". Оригиналом для перевода Карамзина послужил прославленный немецкий перевод Г. Форстера. Именно этот перевод стал началом широкого интереса европейской общественности к индийской классической литературе и вообще к духовной жизни Индии, но и он был выполнен с перевода, сделанного, правда, непосредственно с санскрита классиком английской индологии В. Джонсом.

Лишь в 1846 году появился первый перевод индийской пьесы на русский язык с санскрита. Выполнил его один из пионеров отечественной индологии К. И. Коссович, друг В. Г. Белинского. Это была аллегорическая пьеса Кришнамитры (XII в.) "Торжество светлой мысли". Коссовичу же принадлежит и первый русский перевод "Глиняной повозки" Шудраки, опубликованный им под названием "Васантасена" в 1849 году в журнале "Москвитянин".

Продолжала в течение XIX века издаваться целиком и в отрывках по немецким и французским переводам "Шакунтала" (1868, 1890, 1893-1894), но в 1879 году появился первый перевод прославленной драмы непосредственно с санскрита, а в 1898 году перевод первого действия другой его пьесы "Мужество и Урвэши". В 1915 и 1916 годах появились широко известные переводы драм Калидасы, выполненные К. Бальмонтом, редактировавшиеся выдающимся индологом академиком С. Ф. Ольденбургом.

До настоящего времени практически единственными древнеиндийскими драматургами, популярными у советского читателя, оставались Калидаса и Шудрака. Драмы первого в переводе К. Бальмонта были переизданы

в 1956 году; "Глиняная повозка" Шудраки появилась сначала в 1938 голу в переводе с немецкой обработки Л. Фейхтвангера, а затем, в 1956 году, в переводе с санскрита В. С. Воробьева-Десятовского и поэта В. С. Шефнера. Вполне правомерно рассматривать этот перевод, часть которого воспроизводится и в данном томе, как начало нового этапа в переводах классической индийской драматургии на русский язык. Кроме этой пьесы и части уже публиковавшегося перевода С. И. Липкина, все остальные произведения на русский язык переведены впервые.

Проблема художественного перевода с санскрита до сих пор решалась по преимуществу эмпирически и часто исходя не из объективных предпосылок, а из субъективных представлений о том, чем могла или должна быть жизнь общества, отразившегося в том или ином произведении. К сожалению, до сих пор теоретически эта область остается неосмысленной, хотя определенный опыт уже накоплен. Почти все публикуемые ныне переводы носят экспериментальный характер. Есть несколько наиболее важных в этой области проблем, которые еще предстоит решить переводчикам. Грамматический строй санскрита таков, что позволяет в минимальные рамки двухстрочной строфы укладывать весьма богатое - и идейно и художественно - содержание, требующее при переводе на русский язык значительно большего объема. С другой стороны, санскритский стих обладает такими формальными признаками, которые не могут быть воспроизведены пи по аналогии, ни в тех же самых объемах. Даже переводчики с санскрита на современные индийские языки вынуждены вместо четырехстрочной строфы обращаться к шести- или восьмистрочной, хотя, казалось бы, они наиболее близки к традициям древнеиндийской литературы. Следовательно, вопрос должен решаться не на путях эквилинеарности или искусственного приспособления русского языка к требованиям формы санскритского, а на путях наиболее полной передачи художественных и идейных характеристик переводимого с санскрита произведения средствами русского языка и стиха.