Переезд в Пензу. Жизнь в Терновке

Когда ему исполнилось 22 года, Мишенька решил уе­хать из дома. Мать не хотела отпускать его от себя, плака­ла. Переживала, как он будет там, без ее заботы, на чужих руках? С детства не ходит, чашку в руках не удержит, в чу­жие руки дитя беспомощное. Защитить сам себя никогда не сможет: ни рукой не заслонится, ни словом не отгонит.

Но разве удержишь? Отпустила. Десять лет жил без матери. Когда позже спросили, зачем уехал от матери, он ответил:

— Я выехал по Божиему гласу.

И через некоторое время добавил:

— Я выехал на проповедь.
Батюшка после рассказывал:

— Повезли меня на лошадке. Мою коляску поставили на телегу и я ехал как царь на троне. В то время Господь давал мне много говорить людям.

По приезде в Пензу батюшке негде было жить. Из цер­кви после службы его приглашали пожить то одни люди, то другие. Кто на неделю, кто на месяц.

Постоянного места, где бы он смог спокойно помо­литься и отдохнуть, у батюшки не было. Спать приходи­лось на чужих кроватях, лавках, а иногда - сидя в своем кресле. Кресло в те годы у него было тяжелое и жесткое, грубоватой работы, с малоподвижными маленькими ко­лесиками, которые всегда застревали, ломались и скри­пели.

Батюшка очень переживал, что приходилось часто просить о помощи. Но мужчин поблизости было мало, в основном окружали пожилые люди, которые сами нужда­лись в какой-либо помощи.

Нина из Терновки, знавшая его долгие годы, рассказы­вала:

— Со старцем отцом Михаилом мне посчастливилось познакомиться в молодые годы - 50 лет назад. Батюшке тогда не было и тридцати лет. В те годы мы, все окружаю­щие, называли его ласково Мишенькой. Так называла его матушка Ангелина. Всех своих детей она называла ласко­выми именами: Мишенька, Галенька, Илюшенька, Катенька. К нам тоже всегда обращалась ласково.

Однажды батюшка остановился в Терновке у одних до­брых людей, живших на нашей улице. После одного по­сещения батюшки мама стала уговаривать папу, чтоб он разрешил батюшке построить келью на нашей усадьбе. Все жили в те годы сравнительно тяжело. Денег никогда не хватало даже на самое необходимое. Папа был разно­рабочим, мама часто лежала в больнице, у нее был тубер­кулез. Одно время была корова, но ее пришлось продать. Вот на месте коровника и стали строить батюшке келью.

В Терновке раньше жили в основном местные, у кото­рых прабабушки, прадедушки здесь родились. Все были верующие, в каждом доме было много икон. Многие от­кликнулись, чтоб помочь в постройке кельи. У батюшки совсем не было денег, чтоб приобрести получше материал для постройки. Помню, в неглубоком озере на дне мы дергали траву мелкую, потом ее сушили, она как бы заме­няла паклю. Потом стены обмазывали глиной. Крышу покрыли толью. Другие люди, у кого более умелые руки, сделали рамы. Окна были маленькие. Когда строили, ба­тюшка всегда сидел неподалеку, с ним советовались. Всех помощников он старался всегда накормить. Всегда были щи и каша, все было очень вкусное.

Келья состояла из одной небольшой комнаты и ма­леньких сеней. Стояла маленькая русская печь, неболь­шой столик, за которым ели и готовили еду, две табурет­ки и лавочка у печки. У батюшки была маленькая желез­ная кровать с досками и соломенным матрацем, позже кто-то подарил ватный.

Батюшка был несказанно рад, когда построили келью. Это была его первая келья после жительства по разным углам. До поселения в Терновке батюшке приходилось жить в разных районах города Пензы: на Шуисте, в Рай­ках, около парка Белинского, в районе завода медпрепаратов.

Начал он благоустраивать келью, прежде всего с расста­новки икон. Сначала у него их было мало. Помню, осе­нью поехали мы вместе с ним в его родную деревню Ломовку Лунинского района. В дом, где он родился, где жи­ла его матушка Ангелина. Была у нее коровка (как она ла­сково ее называла) и курочки. Дом у них был небольшой, стояла русская печь, длинная лавка, стол. В углу были старинные иконы. Помню, за огородом был дубовый лес, в котором мы собирали белые грибы. Пробыв три дня, батюшка взял несколько икон, и мы вернулись в Терновку.

Часто приносили иконы, которые были в плохом состоянии, но батюшка ни от каких не отказывался. Просил других умельцев реставрировать, иконы приобретали начальный вид. Через некоторое время в келье уже было много икон, висело много лампадок.

В келье я была частым посетителем, а если долго не заходила, батюшка посылал за мной. Крыльцо в келью было рядом с нашим. Почти все время он молился.

Вставал очень рано. В келье не было ни электричества, ни воды, надо было ходить на колонку. Печь надо было истопить. Вечером тоже молились допоздна при керосиновой лампе, которая давала неяркое освещение.

Пищу у батюшки в келье готовили скромную: щи, каша, горох, картошка. В пост пища совсем была скуд­ная. В те годы я не видела у батюшки на столе ни яблок, ни каких-либо других фруктов. Смолоду Мишенька очень мучился из-за болей в желудке, но никогда не пил лекарства и всегда соблюдал пост.

Посещали батюшку разные люди, встречал он их не всегда одинаково, кого и не принимал. После некоторых он становился молчаливым и задумчивым, так мне каза­лось. Часто я чувствовала, что он смотрел и как бы видел насквозь. И не по себе становилось, если скажешь не­правду или сделаешь что-то недостойное.

В общении с батюшкой дни проходили быстро, легко и беззаботно. Батюшка всегда выслушивал всех терпеливо и внимательно. Он учил нас бороться со своими страстя­ми, благословлял делать добрые дела. Позже поняла, что это было самое полезное время для моей души. У него в келье часто читали духовные книги. Иногда приходили живущие поблизости девушки, вместе пели духовные песни. Они батюшке говорили, что замуж выходить не будут, но он улыбался и говорил:

— Выйдете, выйдете.

Мама у нас была слабенькой, часто лежала в больнице. Но когда поселился у нас батюшка, мама стала поправ­ляться по его молитвам. Ей с каждым месяцем было луч­ше и лучше. Я помню, этому очень многие удивлялись. Я спрашивала:

— Мама, как батюшка тебя вылечил?

Но она всегда уклонялась от ответа и только улыбалась.

В те годы машин никто не имел, батюшку возили на большой коляске. Она была такая громоздкая, с больши­ми колесами, в деревнях раньше на таких возили траву. На нее ставили батюшкино кресло, укрепляли веревка­ми, а потом усаживали батюшку. Было очень высоко, приходилось всем тяжеловато.

Зимой батюшку возили на деревянных с длинными полозьями салазках, на которые устанавливали кресло. На коляску сшили чехол, а со всех сторон нашили из ат­ласных лент кресты. Бывало, выезжали и в пургу, и в мо­роз. Батюшка весь укутан — шапка, шарф, только видны были улыбчивые глаза в инее и борода в сосульках. Под гору ехали веселее. Я стояла сзади на подножках санок, впереди никого не было, сзади торопливо догоняли нас матушка Ангелина с другими помощниками.

В Пензе тогда были две действующие церкви. Чаше всего батюшка ездил в Митрофаниевскую. Он очень лю­бил ходить в церковь, но часто везти было некому. В цер­ковь дорога была все время в гору, и нужно было не мень­ше четырех помощников. Часто меня просили помочь. Бывало, что я с неохотой соглашалась. В то время училась я в старших классах, везти надо было с бабушками. Но больше всего смущало, что надо проезжать мимо школы. Все видели, подсмеивались. Молодые тогда стеснялись ходить в церковь. Если и приходили, то прятались за спи­ны взрослых, чтоб не увидела какая-нибудь бабушка зна­комая, которая, придя домой, поставит в пример своим внукам. Ну, а те в свою очередь в школе старались зло подшутить.

Когда везли батюшку в церковь, проезжали и мимо здания, где располагался райком партии. Сейчас уже мо­лодежь и не знает, что это такое, но в те годы это была власть, которая не признавала церковь. Батюшка их раз­дражал. Вначале еще жилось ему терпимо, но спустя не­которое время в наш дом все чаще стал приходить участ­ковый. Делал папе замечания:

— Зачем поселил батюшку?

Стали редко выезжать в церковь. Но гонения не пре­кращались.

К батюшке потоком шли люди, но иногда ему прихо­дилось отказывать во встрече. Посетителей просили, чтоб приходили ближе к вечеру в сумерках. Батюшка терпели­во переносил все тяготы и никогда не обижался ни на ко­го. Пришло такое время, что батюшке категорически за­претили выезжать из кельи. Ничего не оставалось, как искать новое место жительства. И он уехал в Саранск.

Мне и там пришлось пожить у него в келье.

Меня направили в Саранск на практику. Батюшка ме­ня встретил радушно. Там они жили в маленькой келье, как и у нас, но в этом же доме через стену жил мужчина неверующий, который, проходя мимо единственного ок­на, все время что-то ворчал.

Батюшка на него никогда не обижался, только улыбал­ся. Келья там была очень маленькая, была печь русская, столик, два стула и узкая железная кровать. Комната бы­ла старая, стены покрывались плесенью. В свободное время я помогала батюшке добираться до церкви. Там ме­ня никто не знал и я везла тележку уже не с опущенными глазами. Батюшку и там посещали много добрых людей и помогали ему.

Но и в Саранске батюшке было неспокойно, и он вер­нулся в Пензу.

И после Саранска батюшке пришлось несколько раз менять место жительства. Но всегда находились верую­щие люди, которые давали ему приют. Как только батюш­ка заканчивал обустраивать себе келью для молитвы, к нему вновь начинали приходить люди со своими бедами и скорбями.

Это не нравилось органам власти, и они вынуждали

хозяев выселять батюшку со своей земли. Они это делали либо сами, либо через милицию. И так, со слов самого старца, ему семь раз приходилось начинать все сначала.

Мама батюшки Анна приехала в Пензу позднее, до­ждавшись, когда сын Илья пришел из армии и женился. С того времени она уже всегда была рядом. В 1982 году она приняла постриг. В схиме получила имя Ангелина.

Для всех, кто ее знал, она была, как мать. Всех любила и привечала, давала советы. Много и хорошо пекла. Кто бы ни пришел, она кормила и с собой гостинцы давала. Все ей были как дети. Без дела никогда не сидела.

Была она ласковая, терпеливая, спокойная. Жить все­гда старалась по заповедям Божиим, была богобоязнен­ная. Она никогда не возвышалась перед людьми, а всегда ниже всех себя держала, хотя была схимницей. Ей тоже многое Господь открывал, но она всячески старалась скрыть свою прозорливость и всех отправляла к сыну:

— Мишенька научит.

Вскоре, после приезда матери, добрые люди помогли Мишеньке приобрести дом в Пензе по улице Революци­онной, в котором он постоянно проживал до самой своей праведной кончины.

С этого времени потянулись к нему непрерывным ру­чейком страждущие люди со всех уголков России.

3. Пастырь добрый

"Пастырь добрый душу свою полагает за овцы..." Эти евангельские слова полностью применимы к ба­тюшке. Он жил не для себя, а только для Бога и ради при­ходящих к нему людей. Любовь батюшки щедрым и неистощимым потоком изливалась в мир. Все люди, приходящие к нему, чувствовали на себе эту благодатную

силу и буквально преображались на глазах.

Любовь имеет свойство пробуждать в сердцах ответное чувство. По-разному выражали ее духовные чада батюшки. Но главной радостью для него было, когда совсем неверующие люди воцерковлялись и начинали приносить посильное покаяние.

Любвеобильно сердце батюшки не могло не скорбеть, видя, как многие люди живут беспечно и стоят на краю геенской бездны. И его любовь совершала чудеса. Сотни людей, благодаря единственной встрече с ним, резко меняли свою жизнь.

Однажды измученная мать привезла к старцу свою дочь, которая в 16 лет усвоила почти все порочные привычки. Батюшка ей сказал:

— Если ты не переменишь свою жизнь, то через не­сколько лет ты заболеешь раком и умрешь в молодом воз­расте. Хочешь ты этого?

После встречи со старцем эта девушка стала другим че­ловеком. Она познакомилась с выпускником семинарии и вышла за него замуж. Сейчас он уже служит дьяконом.

Батюшка привлекал к себе и согревал. Он дарил людям свою любовь и вместе с ней способность меняться, силу возрастать духовно. Люди видели в батюшке такого пас­тыря, которому можно верить, безусловно. Они вслуши­вались в каждое его слово, даже в тон голоса. В нем все было чисто и свято.

Люди, увидев его любящий и внимательный взгляд, проникавший в самую душу, излучавший тихую радость и покой, падали на колени. Они плакали, а он радовался этим слезам как знаку начавшегося пробуждения их душ. Батюшка, конечно, не относил этого поклонения к себе, зная, что это Дух Святой действует через него.

Батюшка был духовным стержнем. Все вокруг него вя­залось, все к нему тянулось. Вокруг него все кипело.

Батюшку всегда окружали разные люди. Были и образованные, и состоятельные, часто маловерные,

 

 

 

которых привела к старцу личная беда. Но в первую очередь бро­салось в глаза, что около него много болящих, убогих, бедных, далеко не ученых людей. Их влекла к батюшке надежда на облегчение в их многотрудной жизни, но главное, его искренняя любовь к ним. Батюшку можно было смело назвать отцом больных и несчастных.

Он имел дар утешать скорбящих. И хотя скорби не все­гда оставляли людей после встречи со старцем, но то об­легчение, которое они получали, давало им новые силы нести свой крест. От его лица, от глаз, от улыбки струи­лась такая нежность и любовь, что уже одно это утешало и ободряло человека.

Всегда поражала способность батюшки плакать с пла­чущими и радоваться с радующимися.

Простое присутствие Богоносного старца приносило мир и покой. Люди были счастливы беседовать с этим святым человеком и каждый раз, когда уходили от него, в душах их воцарялся покой, который охватывал все их су­щество. Его доброе сердце всегда согревало своим теплом тех, кто приходил к нему...

Он был так участлив к людям, что сразу отзывался на каждую боль и старался помочь. Радовался, когда у людей было все хорошо, и смеялся, как ребенок. Исцелял боль­ные страдающие души, отвечал на самые сложные, самые мучительные вопросы в жизни. Многим супружеским па­рам он помог разрешить споры и рассеять искушения бе­совские...

Он тихим словом изумительного смирения, великой любви проникал в душу и открывал ей путь ко спасению. Никто не уходил от него неутешенным. Любовь его была так велика и глубока, что это напоминало человека апостольских времен...

Сам батюшка говорил:

— Я неученый, такой же, как апостолы. Двери моего дома всегда для всех открыты, только не все в них попадают.

Когда батюшка говорил с кем-либо, он всецело принадлежал этому человеку, служа ему своим участием, своей любовью. Тот открывал ему раны своей души. Они не вызывали у батюшки ни ужаса, ни раздражения, ни желания наказать. Напротив, он испытывал жалость и сострадание. Любовь не сосредотачивает своего внимания на грехе. Батюшка видел прежде всего не грех, а муку согрешившего. Она его глубоко трогала, и он стремился помочь этому человеку, поддержать его.

Батюшка никогда не допускал ни малейшего насилия над свободой человека. Он страдал за человека вместе с ним, боролся за его душу. Но свободу решения вопроса оставлял за ним, чтобы тот не остался незрелым, зависящим только от своего духовного отца.

Слово старца было всегда краткое, точное и весомое, а самое главное, оно было благодатное. Батюшка говорил не от себя, а как ему открывал Святой Дух. Он видел ду­шу человека и знал, какие слова говорить и сколько она может вместить. Батюшка приходил на помощь тому, кто был готов услышать и вместить в себя его слово.

Он был воплощением всех христианских добродете­лей: мирный, кроткий, тихий, жалостливый и участли­вый ко всем.

За непрестанное служение Богу и людям, за огромную любовь к пастве и всему человеческому роду, за смирение и кротость, за неосуждение — за все свое честное, правед­ное житие он был сподоблен дара прозорливости, чудотворения и исцеления.

Не было такого дела, которого он не мог бы разрешить. Не было вопроса, на который у него не нашлось бы отве­та. Старец знал, делать ли человеку операцию или нет. Ему было открыто, что будет в том или ином случае. Если человек занимался не своим делом, то батюшка называл

его призвание. Так, он многим задолго открывал, что они будут в священном сане или в иноческом чине. Невестам говорил, выходить ли им замуж за сделавшего предложе­ние, или у нее будет другой жених.

Ему было открыто, в каком месте находится душа умершего человека. Батюшке была известна участь про­павших людей. Он знал, послушает ли его спрашиваю­щий человек или нет. И этот перечень можно еще долго продолжать...

Прозорливость батюшки поражала. Он все знал о жиз­ни каждого человека и кто из них чем занимается в любое время. Однажды батюшка приехал в Кургановку к своим духовным чадам. Хозяйка дома Валентина пожаловалась, что беспокоится о муже, тот лежал в Каменской больни­це с переломом руки. Она просила, чтобы батюшка бла­гословил ее мужа в пост есть все, что дают в больнице. Ба­тюшка ей ответил:

— Его уже благословил отец Питирим. А твой Костя там телевизор смотрит и учительствует.

Вечером того же дня Константин позвонил из больни­цы и говорит:

— У меня был отец Питирим, он благословил, есть ско­ромное. В палате у нас стоит телевизор, так что я теперь
все новости знаю. И еще я тут проповедую среди больных и врачей.

В книге приведено много и других случаев, свидетель­ствующих о прозорливости батюшки.

Батюшка исцелял лучше самых искусных врачей. Ока­зывал помощь безнадежно больным, от которых уже от­казались врачи.

Одну женщину, почитательницу старца, положили в больницу на обследование. Врачи признали у нее обост­рение да вскрыли живот, то там все оказалось воспаленным и уже загнившим. Врачи сказали, что ей уже ничего не по­может, и жить ей осталось буквально несколько дней. Наскоро зашили живот и выписали домой умирать.

Родные уже стали запасаться продуктами для поминок. После этого к ней приехал батюшка. Та лежит чуть живая, а старец ее дергает за рукав и приговаривает:

— Ты что разлеглась? Ну-ка, вставай, у тебя еще много дел. И облачение мне еще не доделала. Давай
поднимайся.

Батюшка помазал ее маслицем и уехал. А недели через полторы эта женщина приходит уже самостоятельно и говорит:

— Вот принесла облачение батюшке, уже доделала.
После этого она прожила еще пятнадцать лет.

Вода из батюшкиного колодца обладает чудодейственной силой и многим по его благословению приносит исцеления.

Один мужчина счищал снег с крыши гаража, где проходили высоковольтные провода. Вдруг неожиданно произошел сильный удар током, так что ботинки и одежду разорвало. В тяжелом состоянии увезли его в реа­нимацию, и по заключению врачей состояние его было безнадежным, так как 70-80% кожного покрова пораже­ны ожогом.

Родные слезно просили батюшкиных молитв. Вода из его колодца была доставлена в другой город больному. Состояние больного было ужасное, он лежал на специ­альной сетке, и на его глазах с таким процентом ожога увозили людей в морг. Вдруг в палату заходит лечащий врач и ставит на тумбочку воду со словами:

— Срочно велели передать из Пензы от батюшки. Старец сказал, что больному станет полегче.

Больной стал пить воду, и начался процесс заживления. К удивлению врачей, пострадавший вскоре попра­вился и вернулся на прежнюю работу, следов от ожогов почти не осталось.

И таких случаев исцеления невозможно сосчитать. Об­реченные люди, вопреки прогнозам врачей, возвраща­лись к жизни. Многие больные отказывались от назна­ченных операций и по батюшкиным молитвам продол­жали полноценно трудиться.

Скольким же людям он помог! Но батюшка всегда ста­рался скрыть себя. Не открывал, что это по его молитвам Господь совершает исцеления. Как правило, он всегда го­ворил:

— Полегче будет, — и всегда благословлял пить водичку
из своего колодца.

И всегда проходило. Становилось полегче. И исчезали болезни щитовидной железы, и куда-то "уползал рак", и возвращалось зрение.

Старец помогал всем, только ничего не мог сделать для себя.

Если батюшка видел, что некоторые люди приезжали к нему или стремились приехать в поисках чуда, то это очень огорчало его.

Когда старца просили об исцелении, то он неизменно отвечал:

— Я не лечу, а только молюсь. Господь — Целитель и Врач. И если Он по молитвам исцеляет вас, то благодари­
те Его за эту милость к вам.

Сотни людей получили исцеление по молитвам ба­тюшки. Но он не любил, когда его начинали благодарить или хвалить. Старался перевести разговор на другое или смиренно говорил:

— Какие там святые молитвы. Я и не молюсь вовсе. Сам все время болею. Ем и сплю.

Батюшка был склонен воспитывать не словом, а своей жизнью, опытно зная, как легко произносить слова о любви, но как трудно пребывать в ней. Когда его спраши­вали, чтобы он научил, как надо жить, он отвечал:

— Живите, как я.

Вспоминается один случай из жизни подвижников. К одному старцу приходили трое монахов, двое о чем-ни­будь спрашивали, а третий все время молчал. Когда ста­рец решил узнать, почему он ни о чем не спрашивает, тот ответил:

— А мне достаточно на тебя смотреть.

То же самое вполне совершалось и в присутствии ба­тюшки. К нему приходили разные люди, задавались разные вопросы. Но здесь не было сногсшибательных ответов, не происходило явных чудес.

Зато никто не слышал, чтобы батюшка кого-нибудь осудил или плохо о ком-нибудь отозвался. Хотя он видел всяких людей и много натерпелся от них. К нему приходили разные люди, которые после выхода из его дома друг на друга не хотели смотреть. Но он относился ко всем с одинаковой любовью, всех умел объединять. Это тоже одно из свойств святости.

Многие потом говорили, что они слушали его ответы, наблюдали за ним, и этого было для них достаточно.

Они, и не спрашивая, получали ответы на свои вопросы, и их "неразрешимые" проблемы вскоре благополучно разрешались.

Батюшка никогда не учился, но несмотря на это зна­ния его просто поражали. Казалось, не было такого, чего бы он не знал. Дух Святый, источник всякой мудрости, научал его.

К нему приезжали люди разных профессий: и просте­цы, и ученые, и с каждым он знал, как разговаривать. Об­щение с простым и необразованным старцем восхищало простотой и мудростью. Он открывал людям то, что они

не могли понять с помощью науки. Всех поражало то, что он мог давать даже научные советы. Беседуя с ним, люди чувствовали исходящую от него благодать, ту особую му­дрость, которая не только знает, но и видит.

В то же время батюшка не был ласкательным и все раз­решающим. Он был очень требовательным к духовному состоянию своей паствы. Он наставлял вверенные ему души к спасению, побуждал бороться с грехом и находить его причины. Батюшка знал, с какой строгостью к кому относиться. Как знает гончар, по какому сосуду с какой силой можно ударить.

Обличал батюшка также всех по-разному. Кого-то мяг­ко и бережно, а кого-то с большой строгостью. А если ви­дел, что человек осознал свой грех и внутренне принес покаяние, то и без его слов обличения становилось по­нятно: батюшка все видит в твоей душе, переживает с то­бой и прощает. Старец говорил:

— Я вижу ваши души лучше, чем вы их сами видите.

Требовательный к себе, батюшка всегда снисходил к нашим немощам и душевным недугам:

- Если бы я стал спрашивать с вас как положено, то вы бы все разбежались.

Он не настаивал на своем мнении, а говорил, что жела­тельно бы сделать вот так-то. Люди свободны в проявле­нии своей воли, и батюшка никогда не препятствовал ее проявлению. Если человек упрямился и настаивал на своем, он отвечал:

— Тогда поступай, как хочешь.

Однажды несколько специалистов что-то строили в обители. Батюшка дал им совет, но они его не послушали. У них ничего не получалось, так как каждый настаивал на своем и дальше споров дело не двигалось. Когда батюшку спросили, почему же он им не скажет, то он ответил:

— Они все равно не послушают. Господь Сам управит и всё построится, если не с первого раза, так с третьего. А
смирение дороже.

Батюшка и нас всегда учил уступать друг другу и не на­стаивать на своем мнении. Он говорил:

— Вы не можете как следует ни молиться, ни поститься. Не можете исполнить никакую добродетель. Но вам
легче спастись, чем в каком другом месте. Несите послу­шание и спасетесь.

Кажется, все просто. Слушайся духовного отца. Один из подвижников православия сказал так:

— Если ты погрешил перед Богом, то духовный отец вымолит тебе прощение, а если ты обидел своего
духовного отца и не слушался его, тогда уже будет некому примирить тебя с Богом.

Но, бывало, и не слушались, и обижали. То, что шло от батюшки к людям помощью и радостью духовной, нередко возвращалось неблагодарностью и злыми словами. А батюшка не помнил зла, постоянно жалел заблудших и все прощал. Он говорил:

- Если бы вы слушались с первого слова и все исполняли, то у нас давно было бы все построено и все бы преуспевали.

Батюшка сам всегда подавал пример послушания. Он говорил:

— Я у всех вас нахожусь в послушании.

На исповеди батюшка редко подсказывал грехи. Хо­тел, чтобы человек сам потрудился, вспомнил свой грех и осознал его. Но было и наоборот. Многие духовные чада старца рассказывали, что он называл множество грехов, совершенных ими в раннем детстве или вовсе забытых.

Он называл такие, которые они и за грехи-то не считали. Но, нераскаянные, они стояли преградой между челове­ком и Богом.

Несмотря на обличение и полученную епитимию, все от батюшки выходили радостные и обновленные. После исповеди у духовного отца было особое ощущение чисто­ты души. Душа, как белая птица, вырвавшись из трясины греха, радостно трепетала в груди. Господь с помощью старца поднимал нас из ада страстей, очищал от скверны греха, придавал душам первозданную чистоту.

Многие говорили, что после батюшкиной исповеди им хотелось летать, а в душе воцарялось чувство мира и дет­ской безмятежности.

Батюшку как-то спросили:

—Как же без греха прожить. Хоть и стараешься не гре­шить, а все равно, то сказал не так, то сделал не так. А
страсти и вовсе не утихают.

—Без греха мы не можем: Но на каждый грех есть по­каяние. А стараться не грешить это надо, чтобы не погиб­нуть. И страсти так скоро не утихнут. А будете нести послушание и все открывать на исповеди, то они и станут утихать.

Все святые умели познавать свою греховность видени­ем святости Божией. Нам иногда кажется, что познать свои грехи можно только постоянной мыслью о них. Не­которых это доводит до уныния и отчаяния, и они без борьбы становятся легкой добычей темных сил. Рядом с батюшкой люди начинали познавать свою греховность и правильно к этому относиться. Одна монахиня открыла свои помыслы, что она отчаивается о своем спасении и стоит на краю погибели. Батюшка ее строго вразумил:

— Ты что, не надеешься на Бога? Разве не знаешь, ка­кой Он милостивый и милосердный. Господь все наши
грехи простит, если мы искренне каемся. Чтобы я этого больше от тебя не слышал.

Батюшка все время пребывал в молитве. Молитвой была освящена вся его жизнь. Когда он молился, вери­лось, что Господь его слышит. Старец обращался к Нему с такой естественной интонацией, какая бывает в непо­средственной беседе с близкими.

Батюшка сочетал созерцательную жизнь с деятельнос­тью и жизнью людей, нуждающихся в его помощи. Он имел молитву сострадания о всем мире. Все люди вошли в его жизнь, вместились в его сердце, память о них была у старца живая и ежедневная. Многие его духовные чада свидетельствовали, что батюшка молится всю ночь, и только под утро забывается коротким сном.

Молитва батюшки, искренняя и сердечная, имела сильное действие, была чудотворна. Однажды на батюшку бросился с ломом наперевес разгневанный сосед. Он уже с яростью замахнулся и хотел ударить старца ломом по голове...

Но не смог. Остановился. Руки опустились, и лом выпал.

Батюшка все это время оставался спокойным. Даже не шелохнулся, как будто это его и не касалось. Позже батюшка скажет:

— Молитесь за него. Особенно поминайте за чтением псалтири. Как кто открывает псалтырь, так на 200 метров все нечистые духи вокруг разбегаются.

Впоследствии, узнав, что этот сосед находится на смертном одре, батюшка посылал своих послушниц убедить того исповедоваться и причаститься.

Достигнув вершины внутреннего сокровенного делания, батюшка не оставлял повседневного правила и всегда с большим желанием молился со всеми чадами и в келье, и в храме. Его молитва, глубокая и сильная, преображала всех находящихся рядом с ним, они чувствовали себя духовно обновленными.

Всем своим чадам батюшка наказывал молиться Мате­ри Божией:

— Чаще молитесь Пресвятой Богородице. Не обяза­тельно по молитвослову или перед иконой. Молитесь в любое время и в любом месте. Просите Ее своими слова­ми во всех своих бедах и печалях. Называйте Ее по-детски мамочкой. Любите ее больше всех на свете. Она самая близкая наша заступница и ходатаица пред Господом.

Батюшка даже в дальней дороге не оставлял молитвен­ного правила. Все знают, как дальний путь выматывает и любого здорового человека, а что про батюшку говорить.

Все окружающие его знали, что когда они, уставшие от длинной дороги, наконец-то доберутся до дома, то ба­тюшка, такой немощный и чуть живой сидящий в своей коляске, скажет:

— Давайте молиться.

В этом он никогда не давал послаблений, и так было всегда. Когда бы ни спросили:

— Где батюшка?

Ответ был неизменно один:

— Батюшка на молитве.

Батюшка очень много ездил. Сам всегда болевший, ед­ва становилось полегче, спешил туда, где он нужен, где его с нетерпением ждут. И утешал, и помогал, и исцелял. А самое главное, он привозил с собой мир и радость. В присутствии батюшки все умиротворялось, потому что он был наполнен Божией любовью. Когда его спрашивали, мол, зачем вы, батюшка, опять едете, сами больнее их всех, он отвечал:

— Хоть и не могу, а надо ехать. Они зовут, им плохо.

В осеннее время батюшка нередко ездил по деревням собирать милостыню. Конечно, целью поездок было другое. Как он сам говорил:

— Едем будить спящих. Не мне эта милостыня нужна, а им самим и их близким. Может, этой милостыней чело­век и спасется.

Как-то батюшка сказал:

— Я езжу кому во спасение, а кому на осуждение.
Скольких же людей он спасал и продолжает спасать!

Подобно другим верным избранникам Божиим, ба­тюшка на протяжении всей своей жизни нес тяжелый крест: тяжкие болезни, клевету и укорения. Жизнь его, таким образом, уподобилась жизни распятого Христа.

Батюшка всю жизнь болел, но особенно его здоровье ухудшилось в последние 3-4 года. Он совсем перестал ви­деть. У него все время болел желудок, в груди была, посто­янная боль и как комок стоял. Пища почти совсем не проходила. В основном его болезни были следствием не­подвижного образа жизни. Даже трудно себе представить — всю жизнь просидеть в "деревянном ящике", как сам батюшка называл свою коляску.

Когда батюшку поднимали с коляски, уже только одно прикосновение к его телу причиняло ему сильную боль. Он прилагал большие усилия, чтобы не застонать. На его лице было написано, какие он испытывал муки. Он уже не мог сдерживать себя, чтобы его страдания не видели окружающие.

Батюшка уже почти совсем не мог держать свою голо­ву, она теперь всегда лежала запрокинутая на спинку ко­ляски.

Одним ухом он не слышал. Приходилось по нескольку раз громко повторять свой вопрос. Чтобы лучше услы­шать, батюшка старался приподнять свою голову, но это ему удавалось лишь на несколько мгновений. Потом он ее обессиленно ронял.

Многие приходящие, видя, как тяжело дается батюшке отвечать на вопросы, посмотрев некоторое время на его мучения, со слезами уходили, так ничего и не спросив. Они боялись лишний раз причинить ему боль.

Батюшка сильно уставал от посетителей, но если по­зволяли силы, всегда старался выходить к людям. Видно было, что он себя до конца отдает в самопожертвование. Какое у него было изможденное лицо, особенно после "отчиток" над болящими.

У батюшки с рождения был сильный дефект речи. Го­лос был очень слабый. Слова он произносил с большим трудом. Речь его была очень лаконична, он никогда не го­ворил пустых слов. Кто слышал его в первый раз, часто не могли понять его ответов. Но удивляло то, что если чело­веку очень нужно, то он и с первого раза все понимал и без помощников.

В конце его жизни приходилось очень близко подстав­лять ухо к его едва шепчущим губам и затаивать дыхание, чтобы услышать его ответ. Было видно, что для ответа ба­тюшка собирал последние свои силы и как бы выдыхал свои слова. Казалось, что слова слетали уже не с языка, а с его души.

Люди, знавшие батюшку с малых лет, рассказывали, что еще в детском возрасте ему явилась Пресвятая Бого­родица и сказала, что он будет настоятелем большого мо­настыря. И старец по повелению Божьей Матери создает обитель. Сначала на этом месте стоял просто жилой дом. Потом к нему был пристроен храм. Батюшка наладил в нем жедневное богослужение. Под его водительством собрались искренне ищущие монашеского жития и спа­сения.

Многие приходили, но не многие оставались. Где боль­ше благодати, там и большие искушения. Батюшка всегда сильно переживал, когда покидали его святую обитель. Он говорил:

— Лучшего места для спасения вы не найдете. Здесь вам и Дивеево, и Иерусалим, и Почаев. Если бы люди знали, какое у нас святое место, то ползли бы на коленях, а не то что пешком шли. Когда начнутся гонения, то здесь будут спасаться тысячи человек.

Батюшка много говорил о грядущих событиях, тем са­мым подготавливая своих чад к тому, что их ждет. Многим он предсказывал их кончину. Приведем несколько наибо­лее серьезных предсказаний старца.

Будет война. Но она будет как благо, как Божия ми­лость. А если войны не будет, то будет очень и очень пло­хо. А так люди своей кровью очистятся и не доживут до печати.

Во время последних гонений на земле прольется мно­го христианской крови. Кровь будет доходить до лошади­ных ноздрей. Мучения и гонения начнутся с Украины.

Православного царя в России не будет. Время сокра­щено. Народ не хочет царя.

На Россию грядет католичество, и оно уже близ...

Китай пойдет с Востока и с Севера и займет почти всю Россию, но до Пензенской области не дойдет.

Батюшка предсказывал и многое другое... Но кроме тревожного, он своим духовным чадам говорил и много утешительного:

— Вам не нужно ничего бояться. После моей кончины вам не надо искать другого духовного отца. Сама Матерь
Божия будет иметь попечение о вас. После меня не разбегайтесь. Я буду с вами. Будете приходить ко мне на могилку, и я буду вам давать советы, как поступить. И еще больше буду помогать, чем при жизни.

Батюшка был избранником Божиим, продолжателем и носителем традиций старчества. В наше время старчество просто уникально, его уже почти нигде не осталось.

И ни на что так не восстает враг рода человеческого, как на старчество. Старческим окормлением разрушают­ся все его сети.

Поэтому враг старался воздвигнуть гонение на батюшку.

Чем больше батюшка помогал людям, тем больше вос­ставали на него темные силы и возводили клевету и поно­шения... Но он всем все прощал.

Кроме поношений и физических немощей, старец еще терпел и от ближних. Всю свою жизнь он страдал. Но мы видели только малую часть его страданий. Как-то батюш­ке посочувствовали, сколько же ему приходится терпеть, а он ответил:

— Вы многого не знаете. Через ближних меня искуша­ет сам сатана.

Где бы мы сейчас находились, если бы батюшка нас не вымолил. Вот за то, что он наши души спасал и спасает, ему сатана и мстил. Он до самой своей праведной кончи­ны терпел страдания.

Но батюшка все