Детство. Старец схиигумен Алексий, в миру Михаил Иванович Шумилин, родился от благочестивых родителей Иоанна Григорьевича и Анны Алексеевны Шумилиных 10 ноября 1930

Старец схиигумен Алексий, в миру Михаил Иванович Шумилин, родился от благочестивых родителей Иоанна Григорьевича и Анны Алексеевны Шумилиных 10 ноября 1930 года. В семье после него родилось трое детей — Илья, Екатерина, Галина.

Проживала семья в селе Ломовка Лунинского района Пензенской области. Жили в очень большом пятистен­ном доме. Семья была верующая. В доме имелась своя молельня, в которую съезжались верующие.

Сестра старца Екатерина рассказывала:

— При "раскулачивании" у родителей все отняли: и дом, и корову, и лошадку. После этого семья некоторое время жила в землянке и у бабушки в селе Пелетьме.

Село Ломовка было большое. Церковь была очень хо­рошая. Потом ее переделали под клуб, а затем и вовсе разрушили.

Папу забрали на войну в 1941 году. Маму заставили хо­дить в колхоз. Там поблажек никому не давали. Все рабо­ты приходилось выполнять. Бывало, мама нас в ясли от­правит, а сама на покос идет.

Вскоре после начала войны мама получила похоронку,

что папа пропал без вести. А позднее пришло извещение с указанием, где он погиб.

У мамы на руках осталось четверо детей. Старший был Мишенька. За ним Илья 1934 года рождения, я, Екатери­на, с 1938 года и младшая, Галина, 1941 года рождения. Мишенька родился с тяжелейшим физическим недугом, из-за которого его ножки никогда не касались земли. Был он беспомощным и немощным. Самостоятельно ничего не мог делать. Кормить и то приходилось с ложечки.

Мама сначала пробовала возить его по врачам, но ник­то так и не смог помочь.

Один верующий врач ей сказал:

— Никуда не езди, никакое лечение не поможет. Он бу­дет такой всю жизнь.

И мама его больше никуда не возила.

У Мишеньки была колясочка с маленькими колесика­ми. Мы его на крылечко посадим, а сами убегаем. Мама в поле. А нам ведь играть охота. Но Мишеньке нужно бы­ло, чтобы около него хоть кто-то находился. И вот мы проходим мимо него по крыльцу, а он ручкой зацепит за юбку и крепко-крепко держит. Мне, к примеру было шесть лет, а ему уже двенадцать. Если не сможешь вы­рваться, то так и придется сидеть возле него.

В деревне над ним, бывало, нередко озоровали ребя­тишки постарше: палкой тыкали то в рот, то в глаза, обид­но дразнили, бросали в него грязью. Он ведь беспомощ­ный был, не мог от них защититься или уйти.

Но все равно часто Мишенька оставался один. Зато ничего уже не мешало ему предаваться уединенной мо­литве.

Он иногда мне говорил:

— Я видел сейчас на небе вот это и то.
Я смотрю на небо и ничего не вижу.

— Вот посидишь неподвижно, сколько я сижу, и тоже увидишь.

Наша семья очень голодала, особенно во время войны. Спасались только картошкой. Да еще пекли хлеб из лебе­ды. Я, правда, не могла его есть, он был как глиняный ком. Мама наша не один раз сильно опухала, так как ей было голоднее всех. В соседней деревне Пелетьме, откуда мама родом, кто-то дал ей овса, и она его отваром хоть не­много могла восстанавливать свои силы.

У мамы было три сестры. Она из них к вере была самая крепкая и прилежная. И нас старалась приучить. Без мо­литвы ничего в доме не делалось. К примеру, узнают, что в каком-то селе знамение произошло, и тотчас идут туда пешком. Помолятся там, а заодно и наберут воды из ис­точника или из колодца.

Мама брала тогда Мишеньку на руки или на шею и не­сла. На коляске не возили, она чуть-чуть только передви­галась из-за того, что колесики были маленькими. Ми­шенька любил ходить в такие места. А мы, остальные де­ти, частенько и не ходили. Нам хотелось играть.

Мишенька всегда был с мамой. И мы, неразумные, не­редко ревновали, что мама с ним чаще находилась. Нам казалось, она его больше любит.

Мама, бывало, скажет:

— Глупые, у вас ручки и ножки есть, а он ведь ничего не может.

Он так на руках у нее и вырос. Обхватит, бывало, ее ручками и ножками. Даже трудно сейчас это представить, как она одна с нами со всеми управлялась.

У Мишеньки очень рано обнаружились духовные да­рования: и дар рассуждения, и постоянная устремлен­ность к Богу, и любовь к молитве.

Однажды Мишенька зовет маму:

— Мама, иди зажги лампадочки, я буду молиться.

Она тогда с чем-то задержалась, а когда пришла зажи­гать, то увидела, что лампадки уже горят. Мишеньке тог­да было не больше семи лет.

Уже с этих лет он начал давать советы людям, прихо­дившим к нему с вопросами. Мишенька вместо обузы становился опорой в семье.

После войны Мишеньке было уже около пятнадцати лет и многие приезжали и приходили к нему за помощью. Приезжали даже и из областного города. Просили помо­литься, дать совет. Желали получить от него наставление. Много людей приезжало и приходило.