У каждого человека есть свои проблемы, переживания, терзающие его. И со всем этим надо учиться справляться самому, потому что не всегда кто-то будет рядом, чтобы поддержать, или, что гораздо страшнее, не всегда тот, кто рядом и вроде бы близок, будет готов поддержать и помочь.
Трижды Валера пытается поговорить с Виталиком об их отношениях, о том, интересует ли он его как личность или только как дырка, прилагающаяся к чулкам. Но каждый раз Виталик мастерски уходит от разговора посредством поцелуев в шею. Трахается он охрененно. Уже за это Валера его любит и готов простить то, что Виталик явно не создан для серьёзных разговоров. Но иногда Валере кажется, что разрыв их глупых и непонятных отношений неизбежен.
Виталик опять жалуется на сестру Любу, а ещё на мать, которая спит и видит, что он поступит в институт в том городе, где она живет, и будет жить с ней, а не с отцом. Валера уважает Виталика, понимает, что у того проблемы, он и так на нервах. Он не лезет лишний раз к Виталику, позволяет только целовать себя и трахать. Наслаждается, лёжа с ним на кровати, смотря какой-нибудь фильм. Виталик тоже понимает, что что-то не так, что отношения их трещат по швам, но, разрываясь между проблемами в семье и личной жизни, не может разобраться в себе и своих чувствах, боится даже поговорить с Валерой, боится, что тот его просто пошлёт, потому что Виталик уделяет ему мало времени.
Виталик – трус. Он никогда не ищет решения проблемы. Он просто сбегает или приспосабливается. Сидит с сестрой, мысленно проклиная и её, и отца, и тётю Галю. Поддакивает матери, когда она опять начинает говорить про институт. Он никуда не хочет уезжать. Ведь тут Валера. Но даже с ним он не может нормально поговорить. Разобраться в проблемах самого Валеры. Исправить этот чёртов трансвестизм, чего он изначально хотел. Виталик думает, что всему своё время, что потом он обязательно всё сделает. Хотя на самом деле он понимает, что ничего не сделает. Для того чтобы быть в состоянии разобраться с чужими проблемами, надо уметь разбираться со своими. А Виталик не в состоянии это сделать. Он только с виду взрослый и умный, на самом деле он такой же ребёнок, как и Валера, отчаянно делающий вид, что он взрослый, потому что после развода родителей у него не было выбора, таким пришлось стать.
- Виталь, всё нормально? - спрашивает как-то Валера.
Он сидит на кровати рядом с Виталиком в одних розовых трусах и в чулках. Губы у него накрашены любимой маминой помадой.
- Всё охрененно, - говорит Виталик и лезет к Валере целоваться.
- Нет, послушай. Нам, чёрт побери, надо поговорить! - отстраняется Валера.
- Разве?
- Да! Потому что мы только трахаемся, как кролики, и всё!
- А чего тебе надо? Песен под гитару под окном? Надписи на асфальте «Лера, я люблю тебя, твой Виталик»? - хмыкает он.
- Придурок! - верещит Валера, бесясь от такого отношения, от шуток над своими чувствами. - Задрал уже, может, посмотришь на меня как на человека?!
- Чего ты как долбанутая истеричка? Как баба, блин!
- Да я как баба, а ты не знал? Трахал в этих чулках и не знал? – язвительно говорит Валера. - Вали отсюда, мудак! Меня бесит это! Меня бесит твоя зацикленность на себе!
- А вот и свалю! Заколебали меня твои истерики, тупая сучка!
- Свалил! - орёт Валера уже в коридоре, когда Виталик надевает кроссовки и накидывает куртку на плечи.
- Да валю я, валю! А ты рыдай в одиночку, что я, сука, козёл, скотина, тебя обесчестил, - пискляво передразнил он Валеру.
- А ты дрочи там на меня! Всё равно твоим бабам до меня еще пилить и пилить! - кричит Валера раздражённо.
Виталик открывает дверь.
- Ага, как же! Они хотя бы адекватны, - говорит он и, выходя, неожиданно сталкивается с Мишкой.
- А я тут диск принёс, - говорит он и больше обычного таращится на злого Виталика, на Валеру в женском белье и чулках.
- Уже завёл себе нового трахателя? - злобно спрашивает Виталик.
- Тебе везде мудло, как ты, мерещится! Свалил нахрен! - кричит Валера.
- Слышь, чувак, я понятия не имею, кто ты, но раз Валера тебя прогоняет, а он вроде бы мой друг, то свали-ка ты, правда, пока я тебя не спустил с лестницы, - миролюбиво предлагает Мишка.
Он выше Виталика и шире в плечах. Да и Виталик не настроен препираться дальше. Он сплёвывает Мишке под ноги, фыркает и молча уходит. Мишка заходит в квартиру к Валере.
- Молчи, - говорит Валера, закрывая лицо руками. – Да, я педик, я конченый трансвестит и лох, которого только что бросил парень. Я даже платье ношу. А знаешь почему? Потому что его носила мама. А я люблю свою маму. А она умерла давно. Она была потрясающая. А я тупой неудачник. Галимый педик, трансвестит. Никому нахрен не нужный. И я сам виноват, что меня кинули, потому что я вечно требую слишком многого. А всё из-за этих грёбаных женских шмоток!
- Платье где? - спокойно спрашивает Мишка.
- Что? - Валера убирает руки от лица и пораженно смотрит на Мишку.
Тот невозмутим.
- Платье твоей мамы где, спрашиваю.
- В шкафу, в гостиной, - недоуменно поднимая бровь, сообщает Валера.
Мишка, не разуваясь, идёт в комнату, распахивает дверцы шкафа.
- Ты бельё и чулки тоже сними. Можно не тут, если ты меня стесняешься, кто вас гомиков знает.
Валера почему-то не хочет перечить Мишке, стягивает у себя в комнате чулки и розовые трусы, быстро надевает узкие джинсы и футболку.
Тем временем Мишка выкидывает из шкафа красное платье, а за ним ещё запечатанную пачку чулок, кружевное бельё и старую коробку из-под обуви.
- Хренасе, у тебя тут запас! - восклицает он. - Принеси какой-нибудь большой плотный пакет.
Валера повинуется как-то на автомате. Ему не до действий, не до размышлений. Валере больно оттого, что он расстался с Виталиком, которого всё ещё любит дико просто. Каким бы придурком и мудаком он ни был.
Только когда Мишка запихивает в пакет платье, а за ним Валерино белье, он, наконец, приходит в себя, начинает верещать, чтобы тот вернул всё на место.
- Хрен тебе, - заявляет Мишка. - И не визжи, как сучка. Я знаю, что ты педик. Но какой ты нахрен трансвестит? Что за пургу ты гнал про мать? Забудь обо всём этом. Сам же сказал, что все проблемы из-за бабских шмоток. Да и вообще нахрена такое страшилище в чулках этому парню твоему сдалось? Парень в бабских в розовых трусах, писец просто! Он долбанутый наглухо, что ли? Пусть трахает кого-то другого. А ты себе нормального найдешь. У которого на тебя стоит, а не чулки и платье.
Валера вцепляется в его руки, но Мишка всё равно запихивает вещи в пакет.
- А это тот брелок уродский? Этот, что ли, реально подарил? - Мишка замечает среди вещей в коробке странную розовую полу-белку полу-зайца.
Валера кивает, кривится и боится расплакаться. Мишка – не Виталик. При нём точно нельзя. Странно, что он ещё не ушёл, не посмеялся над ним, не ударил. Мишка очень хороший, он никогда не бросает друзей. Может, иногда он подкалывает Валеру или смеётся над ним, но он не со зла ведь, у него просто стиль общения такой. Валере кажется, что Мишка – просто идеальный друг, что он сам не заслуживает такого друга.
- Выкинуть давно пора. Ты же говорил, что выкинул. Нахрена такой стрём хранить? Ещё и розовый, фу. Он бы решил, что ему надо: мужик или баба. Если баба, то пусть эти все чулки носит. А если мужик, то нахрена всё это?!
- Какой из меня мужик?
- Нормальный. Мелкий, но мужик.
Валера внезапно успокаивается, садится на ковер рядом с Мишкой и молча смотрит, как тот убирает все его женские вещи в чёрный пакет с надписью «BMW». Валера думает, что Мишка в чём-то прав. Именно это его и заботит последние месяца два. Он почти смирился с тем, что навсегда останется парнем, почти поверил, что он нужен таким, какой есть, почти полюбил себя и почти перестал мечтать о том, чего никогда не будет. Только эти чёртовы женские шмотки стояли между ним и Виталиком.
А теперь Виталика нет.
Ну и что, возвращаться к тому, что было? В одиночку танцевать в красном платье? В платье мамы, которая умерла восемь лет назад? Это даже звучит глупо и нелепо. И как только Валера раньше этого не понимал? Тем более что раньше он жил, как мог, тонул в своих глупых несбыточных мечтах и не думал о том, что реально можно что-то изменить. А сейчас Валере это уже не подходит. Ему нужна не только музыка, не только женские шмотки и танцы перед зеркалом. Когда мама умерла, он искал спасения в одиночестве, жалея себя, рыдая. Виталик явно не достоин того, чтобы из-за расставания с ним превращать жизнь опять в ад одиночества, зациклившись на одежде, и вспоминать о том, что было, но чего больше никогда не будет, мечтать о том, что точно не сбудется.
Валера и Мишка выходят на улицу. Валера достает сигареты из кармана тёплой куртки. (У Виталика почти такая же: они ездили перед новым годом покупать вместе новые; отцы были заняты, а тётю Галю отправили с ними, и она торчала с Любой в «детском мире». Они чуть не трахнулись в примерочной и выбрали эти похожие куртки). Вместе Мишка и Валера выкидывают пакет с женской одеждой в мусорный контейнер. Валера провожает его тоскливым взглядом.
- Пошли ко мне, - предлагает Мишка.
Валера согласно кивает. На фильтре сигареты остаётся красный след от помады, которую он так и не смыл. Но он этого не замечает.
Оказывается, что Мишка живёт только с матерью. Отец давно ушёл от них, не появлялся и не платил алименты. Мишке на него плевать.
- Я бы выпил чего-нибудь, - с намеком тянет Валера, снимая куртку.
- Не разувайся. У нас всё равно грязно, - говорит Мишка и, тоже стянув куртку, проходит куда-то вглубь квартиры. - Залить несчастную любовь?
- А то, - хмыкает Валера.
- У нас ничего алкогольного нет. Мать пару лет назад завязала. До этого была запойной алкоголичкой. Теперь дома ни грамма. А если я пьяный, она это за пару метров чует и орёт дико. Так что никакого алкоголя. Мы будем играть в плейстейшн, - спокойно сообщает Мишка. - Проходи в гостиную.
Валера послушно проходит, садится на диван, Мишка раскручивает какие-то провода, даёт Валере один джойстик, включает телевизор, вставляет в плейстейшн диск, потом устраивается рядом с Валерой с ещё одним джойстиком в руках.
- Так что это за мудак был? - как ни в чем не бывало спрашивает Мишка, пока игра загружается.
«Мортал комбат». Однажды, на каком-то скучном семейном празднике, Валера играл в неё. С Виталиком. Ему становится грустно.
- Парень мой. Бывший. Виталик.
- Да понял я. Что случилось хоть? - спрашивает Мишка, пока они выбирают персонажей.
- Не важно.
- Окей. А он отцу твоему не расскажет ничего? Из вредности или из мести?
- Не-а. Он трус. Да и не мразь.
- Это хорошо.
- А ты как-то не особо удивился тогда... - неуверенно начинает Валера после небольшой паузы.
- Так я ж знал, что ты педик, - пожимает Мишка плечами.
- А ничего, что я сам об этом не так давно узнал? Да и вообще я думал, что ты шутишь так... Просто смеёшься надо мной... А не реально думаешь, что я гей.
- Да хрен знает. Сначала шутил, наверное. А потом я на тебя посмотрел внимательно. И знаешь, в тебе что-то такое есть... м-м-м... бабское, что ли. Да и вещи ещё эти розовые. Вот я и подумал, а может, ты реально педик. А потом я как-то тебя видел в обнимку с вот этим вот Виталиком вечером в парке.
Валера с Виталиком действительно пару раз гуляли вечерами. И кажется, позволяли себе объятия, полагая, что в темноте никто не заметит.
- Трындец. Какое палево, - вздыхает Валера.
- Да мне срать, с кем ты трахаешься, - говорит Мишка.
Играет он гораздо лучше Валеры: опыта явно больше.
- Хотя увидев тебя в чулках, я на самом деле прихерел.
- И решил спасти меня от окончательного превращения в бабу?
- Не, от помутнения рассудка, - спокойно говорит Мишка. - Какой ты трансвестит? Ну, подумай сам. Манеры у тебя не женские ведь. Ты как рявкнешь матом, так мне стрёмно становится. Голос не женский. И характер не совсем бабский.
- Но чулки мне нравились.
- Купишь, если поймешь, что они тебе реально нужны.
- И то правда.
Несколько раундов они играют молча. Мишка увлечён, а Валера продолжает думать о Виталике, о том, что он мобильник забыл дома, и именно в этот момент возможно Виталик ему звонит, чтобы извиниться и помириться.
Хрен ему.
- Откуда ты такой добрый взялся? - вздыхает Валера.
- Я не добрый. Просто люди разные. Вот моя мать сколько пила и трахалась направо и налево. И ничего, я пережил. И мне похрен, если честно, на неё. Пашка постоянно рисует грёбаную обнажённую натуру. Как-то просил нас с Катькой попозировать даже. Мы его, правда, послали. Пусть мы втроём и друзья детства, и нам с Катькой срать на любовь Пашки к эротике, но на такое мы не готовы. Может, просто он нас свести решил таким образом? Художник же. Творческий человек. Они часто бывают со странностями. А Катька как-то вены резала из-за несчастной любви к девушке. Прикинь. Хорошо, что откачали. И я тебе это по секрету говорю. А сейчас она говорит, что любовь - туфта, жизнь - тлен, и читает сказки братьев Гримм в оригинале. У меня странные друзья, да. Наверное, потому ты меня не удивляешь особо. Просто я подумал, что надо всё старое забывать. Я не думаю больше о том, какой была мать раньше. Пашка не собачится почти с родаками, которые как-то запалили его эротику в папке; потому что он на них наплевал, и ему срать на их мнение. Катька забыла глупую первую несчастливую любовь. Вот так и выходит, что надо тупо жить сегодняшним днём, не цепляясь за прошлое. Я об этом недавно думал. Песню ещё одну слушал как раз про это. Всё ко времени. И ты вот сказал о матери. И о том, что все проблемы из-за шмоток. Вот я и подумал, что все эти шмотки надо выкинуть. И всё.
- Шмотки, да-а-а, - тянет Валера. - Но Виталик-то не прошлое.
- А его ты выгнал, а не я, - качает головой Мишка. - Я просто помог немного.
Они ещё долго играют в «Мортал комбат», разговаривая о чём-то мелком и незначительном. И Валера постепенно успокаивается. Даже тоска уходит.
- Мне идти надо, я телефон не взял, отец уже с работы вернулся, волноваться будет, - говорит через пару часов Валера.
Мишка соглашается. Выключает телевизор, убирает джойстики. В коридоре, прежде чем уйти, Валера его целует в губы. Мишка на поцелуй не отвечает.
- Чувак, я не педик, - говорит он и вытирает рукой губы.
- Я знаю, - хихикает Валера. - Просто любопытно было, как ты отреагируешь. До завтра?
- Ага. В школе встретимся.
Валера думает, что надо пойти домой. Порыдать над мамиными вещами и любовью к Виталику. Но вместо этого решительно идёт к метро. Он думает, что просто кое-что прояснит и сразу вернётся домой.
Валера понимает, что Мишка ему не указ. Он благодарен ему даже за то, что он резко выкинул его вещи. А то Валера бы от них никогда не избавился. Хоть сам понимал, что надо. Что не сможет он быть женщиной. Что не сможет ходить в красном платье по улице. Разве что надевать его ради какого-то извращенца вроде Виталика, а потом думать, что надругался над памятью матери. Конечно, некоторые привычки никуда не денутся. Да Валера и не хочет их менять. Те дорогие черты, делающие его похожим на маму, ему нравятся. Ему нравится брить ноги и быть гладким. И причина этого не столько желание быть как женщина, сколько природная аккуратность. Ему нравятся волосы длиной до плеч, и ему кажется, что такая прическа ему идёт. И узкие джинсы, и женские футболки. Он нравится себе в этом виде. Валера не думает, что это плохо. И он прекрасно понимает, что в раз не вытянуть из него это дикое, изматывающее желание стать как мама. Стать женщиной.
Дорога кажется ему бесконечной. А от воспоминаний о совместных детских поездках с мамой в метро почему-то только тепло, а не тоскливо. Может, даже мама счастлива где-то там, на небесах. Он тогда тоже должен быть счастливым здесь. Она бы точно этого хотела.
Валера звонит в домофон. Тётя Галя удивляется его приходу и открывает дверь, но он быстро говорит, что ненадолго, что только к Виталику, и если он не против, то пусть спустится. Валера дико боится, что Виталик его проигнорирует, что вместо него выйдет тётя Галя, кутаясь в шубу, и скажет, что Виталик отказался выходить, но пусть Валера на чай зайдет хотя бы, раз уж приехал. Мол, к чёрту этого Виталика, которому словно вожжа под хвост попала.
Но, кажется, не проходит и минуты, как из подъезда выбегает запыхавшийся Виталик. Почему-то в своей любимой толстовке, а не в куртке. Да и на ногах у него тапочки. Наверное, выбежал, как был.
- Я тебе звонил. А ты не отвечал... - говорит Виталик, отдышавшись.
- Страшно стало, что меня кто-то в зад пялит?
- Нет, страшно стало, вдруг что-то с тобой случилось. Помнишь, ты мне рассказывал, что иногда на тебя паника накрывает, типа, а вдруг с близкими что-то случилось? И ты тогда места себе не находишь, потому что боишься узнать, что они мертвы? И вот я тебе позвонил, и мне почему-то страшно стало оттого, что непонятно, почему ты не поднимаешь трубку. И я эти твои слова вспомнил ещё.
- Какой же ты глупый, - улыбается Валера.
- Да, наверное.
- А я недавно Мишку поцеловал.
Виталик на него смотрит со смесью удивления и чего-то ещё. Ревности? Боли?
- Да он натурал и мой друг. Просто так, любопытно было, как это - целоваться с кем-то, кроме тебя. Хреново, Виталь.
Некоторое время они оба молчат, стоят рядом под козырьком подъезда, а вокруг словно клубится темнота.
- Уже девять. Твой отец будет волноваться. Он уже звонил тёть Гале.
- Тогда сейчас она ему отзванивается как раз. Так что будет ему спокойствие. А мы с Мишкой мои женские шмотки выкинули, - гордо сообщает Валера.
- И как ты?
- Нормально. Скажи, а я тебе такой нужен? Просто Валера. Неодинокий больше. Несуразный. Педантичный. Джинсы в облипку. Чулки не носит. Кружевное бельё тоже. Даже красное мамино платье не надевает и вообще его выкинул. Так нужен?
Валера смотрит на Виталика и понимает, что начинает плакать, но ничего не может с этим поделать. Люди быстро не меняются.
- Придурок, - вздыхает Виталик, подходит к Валере, обнимает его, прижимает к себе, целует в макушку. - Конечно, нужен. Мне же не платье нужно, а ты.
Валера плачет, уткнувшись в Виталикову толстовку. Такую мягкую и привычную.
- Я больше плакать не буду, - обещает он. - Я же взрослый. И вообще, мужчины не плачут. Просто решают проблемы и справляются со всем сами.
- Прости, - говорит Виталик.
- Не извиняйся. Я, знаешь, благодаря тебе понял, что нельзя всегда на других полагаться. Ты же меня не просишь за тебя решать твои проблемы. Вот и я должен сам справляться со своими закидонами. А мы друг друга просто поддержим, ладно? Обнимем, когда надо. Скажем пару слов. Этого достаточно. А может, мы научимся вместе со всем справляться когда-нибудь.
Валера думает, что они оба просто ещё дети. И боятся довериться из-за страха всё потерять. Оба понимают, что люди уходят: уезжают куда-то или умирают. Оба вцепляются в своё прошлое. Оба не умеют справляться с проблемами. Им просто надо вырасти. Научиться отпускать и забывать, как сказал Мишка.
- Думаю, да. Лер, я столько говна тебе наговорил... Извини. Я так не думаю. Просто вырвалось. Я в последнее время сам не свой. Чёрт, я не должен был тебе всё это говорить. Ты такой хороший, а я на тебя за то, что ты ко мне с добротой. Я, правда, мудак.
- Понимаю. Я тоже вспылил ведь. Мы с тобой два дебила просто.
- Идиота.
- Педика.
- Вот это в точку.
Они оба смеются.
- Тебе не холодно? - спрашивает Валера, шмыгая носом.
- Нормально, - отмахивается Виталик.
- А знаешь, что у меня есть? - Валера достает из кармана куртки тюбик красной помады. - Мама всегда такой губы красила. Мишка из шкафа всё выгреб, а она у меня в комнате была, я её в карман сунул и так и не смог выкинуть. Пусть остаётся. Как память.
- Конечно, пусть остаётся.
- Может, иногда я буду ей губы красить. На мамин день рождения или смерти.
- Я не против.
- Вот и хорошо.
Валера убирает помаду обратно в карман, прижимается к Виталику, чувствует привычный поцелуй в макушку.
Конечно, у них с Виталиком не всё резко станет замечательно. А может, они вскоре рассорятся в пух и прах. Валера это понимает. Но он не боится и готов быть с Виталиком столько, сколько получится.
«Мам, я, наверное, счастлив. Я больше за тебя не буду цепляться, ладно? Прости, что я выкинул твоё любимое платье. Но тебе оно не нужно. И мне теперь тоже. Так правильно. Спасибо тебе за всё. А я буду жить дальше. Как могу. Как хочу. Как обычный парень».
