Происхождение государства. До появления государства существовал родоплеменной строй, начало появлению государства положил союз кочевых племен, затем произошло смешение племен, образование наций, "племена сливаются и сливаются, так что, наконец, исчезают в громадных государствах". Появление государства и права связано с появлением частной собственности, развитием имущественного неравенства и социальным расслоением. Чернышевский подчеркивает, что сущность, возникновение и будущее государства определяется в первую очередь экономическими факторами. Государство – это люди, составляющие нацию, рассматриваемые как единое целое. Но анализируя конкретные государства, он отмечает, что государство защищает интересы господствующего класса (различие между классами он проводит по имущественному признаку: трудящиеся, пролетарии, простолюдины - неимущий класс и капиталисты, буржуа - имущий класс).
Признаки государства: наличие особого аппарата управления, полиции, армии, суда.
Форма государства. Чернышевский считал, что абсолютная монархия, как не обеспечивающая естественные права человека, не имеет права на существование, и у народа есть неотъемлемое право на ее уничтожение. Однако и в республиканской форме он находил недостатки, приводя в качестве примера неудачный опыт Второй французской республики 1848-1851 гг.
Право. Чернышевский различал законы политические, гражданские и уголовные, считая, что они возникают, прежде всего, из-за несоразмерности между потребностями людей в материальных благах и средствами их удовлетворения. Законы - это правила, определяющие государственное устройство, отношения между людьми и охрану тех и других правил. Одновременно он обращал внимание на классовость права, отмечая, что в условиях, когда отсутствуют материальные гарантии равенства и прав личности эти права иллюзорны, они лишь декларированы, но реализовать их невозможно. Целью и задачей действительно разумного законодательства должны быть интересы народа
В своих рассуждениях о государстве и праве Чернышевский приходит к выводу о необходимости народной революции и перехода к социализму. Россия, по его мнению, может миновать стадию капитализма благодаря наличию общинного землевладения, однако только при условии коллективного ведения хозяйства. Власть при социализме перейдет к реальному большинству населения - земледельцам, рабочим, поденщикам. Он различал два периода в развитии социалистического государства: первый – распределение по труду и второй – распределение по потребностям. С наступлением второго периода произойдет переход к безгосударственному устройству и будет создано реальное общественное самоуправление.
Он достаёт из шкафа...
Больше всего Валера любит красную помаду. Дома, когда никого нет, он достаёт её из старой коробки из-под обуви, хранящейся в глубине шкафа рядом с давно никому не нужной одеждой, которую просто лень выкинуть.
Он приоткрывает рот и медленно красит губы, довольный, что отца нет дома и никто ему не мешает.
Потом он закрывает помаду, причмокивает губами, посылает своему отражению воздушный поцелуй и убирает её обратно в коробку, где отец точно не найдёт случайно. Валера долго стоит перед зеркалом, улыбается, не сводит взгляда со своих ярко-красных губ. В такие моменты он чувствует себя счастливым.
Если день выдаётся неудачным (в школе над ним смеются, кто-то из учителей ставит плохую оценку, за которую ему вечером обязательно попадёт от отца, мимо проезжающая машина окатывает его водой из лужи или в палатке у остановки нет его любимых сигарет), одной помады ему бывает мало. Кроме неё, Валера достаёт из коробки тушь для ресниц. Он всегда красится медленно, аккуратно, чтобы реснички не слипались, чтобы, когда он закрывает глаза, тушь не оставалась на коже.
Но иногда и макияжа ему бывает недостаточно. Тогда Валера достаёт из своей любимой коробки чёрные чулки с кружевными резинками, медленно надевает их, стараясь ни в коем случае не зацепить ногтями, чтобы не было стрелок, а то надо будет покупать новые, а денег у него немного, и придётся ограничивать себя в сигаретах.
Кроме чулок у него есть женское кружевное бельё. Валера купил его два года назад, жутко смущаясь и уверяя продавщицу, что это подарок для девушки. Продавщица не думала сомневаться, даже посоветовала самый сексуальный комплект белья («Девушка в нём будет просто потрясающе выглядеть!»). Валера поверил ей на слово. Конечно, он не девушка, но кружевные трусы смотрятся на нём, по его скромному мнению, просто восхитительно. Лифчик, набитый ватой, он надевает только в особо плохие дни. Тогда же Валера облачается в ярко-красное платье матери, которое ему поразительно впору.
Он не хочет расти, становиться выше, шире в плечах. Он не хочет, чтобы платье стало ему мало, ведь любое другое будет уже не тем, будет совсем не идеальным. К тому же, если он вырастет, станет мужественнее, то платье на нём будет смотреться так же смешно, как на трансвеститах мужиковатого вида из американских фильмов. Валера этого не хочет.
Его рост – метр шестьдесят. Он тощий настолько, что, когда вертится в одних трусах и чулках перед зеркалом, может увидеть и потрогать все свои позвонки, выпирающие лопатки, бедренные кости, рёбра и ключицы. У него острые локти и коленки. Он любит своё тело: кости, обтянутые кожей. Отец постоянно говорит, что Валера должен больше есть. Одноклассники зовут его карликом, соплёй и дрищом. Ему всё равно.
Волосы у него каштановые (он про себя в мыслях называет их шоколадными), отросшие по плечи. Отцу он говорит, что стричься нет времени из-за подготовки к экзаменам. На самом деле он хочет отрастить волосы как минимум до середины лопаток, чтобы стать ещё более похожим на девушку.
Глаза у Валеры карие (загадочные, как он считает). Черты лица мягкие, не истинно мужские, но и не женские. Щетины у Валеры ещё нет, чему он несказанно рад.
Ноги, подмышки и пах он бреет, потому что ему кажется мерзким иметь на теле явно лишние волосы. Тем более что волосы на ногах, обтянутые полупрозрачной тканью чулок, выглядят просто мерзко. Он никогда не надевает на физкультуру в школу шорты, как другие парни, чтобы никто ни за что не узнал про то, что он бреет ноги. А то мало ли что.
Валера думает, что со спины его не отличишь от девушки, даже когда он просто в кедах, зауженных джинсах и футболке в обтяжку.
Иногда ему хочется, чтобы какой-то парень окликнул его, подошёл сзади, решил с ним познакомиться как с девушкой. Конечно, Валера бы смутился. Да и парень заметил бы свою ошибку, стоило Валере сказать хоть слово: голос у него довольно низкий для девушки (он ненавидит свой голос). Парень бы ушёл как можно скорее, но Валера был бы доволен, что его заметили, что приняли за девушку.
Одноклассники в школе иногда дразнят его девкой или бабой, хотят ударить побольнее, обидеть. Валера никогда никому не признается, что ему на самом деле нравится это слышать.
Больше всех над Валерой смеётся Мишка, высокий, мускулистый, постоянно ухмыляющийся, с глазами как будто навыкате, с чёрными короткими волосами и с небольшим шрамом, пересекающим левую бровь.
- О, сопля, какая у тебя охрененная розовая ручка. Где ты только находишь эти бабские вещи? – Мишка резко выхватывает ручку и вертит в руках, хихикает.
Валере нравятся розовые мелочи вроде карандашей, ручек, блокнотов, брелков, ластиков, браслетов даже. Он покупает их изредка, хранит в коробке в шкафу, но иногда не может удержаться и приносит в школу. В них, по его мнению, есть что-то милое и чертовски женское. Мишка не пропустил ещё ни одной розовой вещи, все отобрал, обсмеял. Валера говорит сам себе, что его это раздражает, тем более что Мишка ничего не возвращает. Но на самом деле он даже рад. Иногда.
- Я вот думаю, ты педик или просто придурок? – ухмыляется Мишка и ломает розовую ручку.
Валере обидно. Он не считает себя геем. Он хочет быть девушкой, но только от большой любви к женскому полу. Ему нравится женская грудь (он хочет себе такую же), ему нравятся женские округлые формы (но себя он любит и в костлявом виде, модели же тощие). Валера не любит мужчин. Они слишком грубые, прямолинейные и скучные.
- Она, между прочим, денег стоит, мудак, - хмуро сообщает Валера.
Мишка закатывает глаза.
- А я думал, это говно бесплатно раздают таким ущербным, как ты.
Валере жутко неприятно, потому что Мишка никогда не может остановиться вовремя: сравнить его с девушкой и замолчать.
- Бесишь, заткнись, - говорит он, обиженно надувает губы.
- Что ты как девка опять, глазками ещё похлопай, - смеётся Мишка.
Валере становится ощутимее легче.
Но только до того момента, пока Мишка не начинает хвастаться перед всеми разломанной ручкой и громко говорить, что «у конченого педика Валеры, наверное, дома есть даже розовый вибратор». Одноклассники смеются.
Иногда Валера удивляется тому, что над ним только насмехаются, а не пытаются его избить, раз считают педиком. Хотя не так давно он понял, что одноклассники скорее думают, что он просто странный, чем реально педик. Они знают его с начальной школы, потому привыкли: Валера всегда был хилым, тощим, а в первом классе рыдал, не желая отходить от приводившей его в школу мамы. Просто он всегда был как девка.
Всегда только «как». Эта маленькая деталь безумно раздражает Валеру. Пару раз он даже плакал в подушку, понимая, что ему никогда не быть девушкой, что его мечты несбыточны. Он тихо давился слезами, чтобы отец, спящий в соседней комнате, не услышал, и про себя проклинал мать, которая родила именно сына, а не дочку. Ведь тогда всё было бы лучше. Было бы правильно.
Дома Валера включает громкую музыку (всё равно никто обычно не звонит и не приходит в гости). Достаёт из коробки помаду и тушь, медленно красится, покачиваясь в такт ритмичной музыке. Потом раздевается, смотрит на себя в зеркало: на тощее голое тело, такое неидеальное и ненавистное, на красные губы и длинные ресницы, на волосы, которые он даже укладывает по утрам, после того как отец уходит на работу.
Одевается он медленно, громко подпевая. Трусы. Лифчик. Чулки. И красное платье: сегодня его день. Валера не надевал его уже две недели и почти соскучился. Обычно оно висит в шкафу среди одежды его матери. Валера несказанно рад, что его отцу не приходит в голову мысль разобрать старые вещи и выкинуть. Валера понятия не имеет, как бы он объяснил отцу необходимость оставить платье во что бы то ни стало.
Он достаёт из шкафа последнюю деталь. Красные туфли на платформе. Их тоже носила мама. Нога у неё для женщины была довольно большая, но Валере они всё равно немного жмут, и потому он ненавидит свои большие ступни.
Валера встаёт перед зеркалом. Оглушительно орёт музыка. Он может представить, что его зовут Лера. Он счастлив, и ему кажется, что счастье ощущается физически, наполняет грудь, распирает её, туманит мозг и заставляет губы растягивается в глупую улыбку.
Валера тешит себя мыслью, что хоть немного похож на мать. Такую, какой она была, когда только встретилась с отцом, до того, как немного пополнела после родов. Родственники, к которым они с отцом иногда ездят по праздникам, говорят, что у него мамины глаза (такие же красивые), брови (такие же аккуратные) и нос («Да-да, если сбоку, прямо вылитая Света!»). Каждый раз, когда ему говорят что-то в этом роде, Валера становится по-настоящему счастливым, хотя иногда даже возмущается для вида, мол, мама же женщина, нечего говорить, что он на неё похож, он же парень!
Мама была идеальной. Красивой, доброй, нежной, умной. Валера хочет быть таким же, как она. Вызывать восхищение и трепет.
Мама всегда красила губы красной помадой. Отец улыбался и целовал её в яркие губы. Валера хмурился, потому что мама была только его, а отец зачем-то к ней лез.
Мама всегда медленно красила ресницы, разговаривая при этом с Валерой.
- Женщине не надо много макияжа. Естественность – это главное. Естественность всегда в моде. Только выделить губы и глаза. Чтобы было более выразительно. И всё. Никаких излишеств, понимаешь?
Валера кивал, хоть на самом деле ничего не понимал, потому что был маленьким. Но он любил смотреть, как мама красится. В этом зрелище было что-то завораживающее. Ещё он любил слушать её спокойный, слегка хриплый от курения голос.
Мама безумно любила чулки. Она аккуратно надевала их, чертыхалась, если замечала стрелку. Валера как-то спросил, почему она любит именно чулки, по его мнению, они вообще не должны были держаться на ноге, несмотря на резинку (она вообще не внушала ему доверия). Мама рассмеялась и сказала, что колготки надевают и на мелких мальчиков, и все девочки их носят, а вот чулки – прерогатива взрослых женщин.
- Это сексуально. Только не говори папе, что я с тобой разговаривала на эту тему. И ни в коем случае не повторяй при нём слово «сексуально», ладно?
Валера кивал, он никогда бы не сделал ничего, чего не хочет мама. К тому же ему нравилось иметь с ней совместные секреты от папы.
Мама любила кружевное бельё. Несмотря на то, что ей уже было за тридцать и она его родила, фигура у неё была красивая, и она любила танцевать по квартире под тихую музыку в одном нижнем белье и в туфлях на платформе. Отец в это время находился на работе, а Валера по идее должен был спать или делать уроки. Но он всегда за мамой наблюдал, только ни разу ей так в этом и не признался.
Мама расстраивалась, что не может надевать своё любимое красное платье: оно было ей мало. Она любила доставать его из шкафа и рассказывать Валере, где и когда она в нём была.
- Я его купила к свадьбе дяди Серёжи. Эх, весело там было, правда, все напились в хлам. Кстати, будет невеста, следи, чтобы на свадьбе она не напивалась. А то пьяная невеста – это мерзко.
- А когда твой папа пригласил меня в ресторан (это было, кажется, наше третье свидание), я надела это платье. Он тогда сказал, что я просто прекрасна.
- Я его ещё надевала на свой день рождения, мне тогда двадцать пять исполнилось. Так восхитительно я, наверное, никогда больше не выглядела.
Валера любил слушать рассказы мамы, безумно расстраивался, когда она замолкала и уходила куда-то. Валера обожал смотреть на свою маму, она казалась ему просто потрясающей.
И папа уступал ей по всем параметрам: был тощим, некрасивым, никогда не рассказывал ничего интересного, не гулял с ним за руку, не имел с ним общих секретов. Он только ругался время от времени на Валеру и маму, когда они одни уходили надолго гулять в лес неподалёку, или она подсаживала сына на дерево, чтобы сфотографировать, или, смеясь, красила ему губы своей красной помадой («А теперь чмокни губами, как я»). Валера искренне не мог понять, что его великолепная мама нашла в таком посредственном и скучном человеке, как его отец. Мама смеялась, целовала Валеру в щёку и говорила, что когда-нибудь он поймёт.
В любовь Валера не верил. И думал, что с каким-нибудь другим мужчиной - не с отцом - его маме возможно было бы куда лучше. А вообще идеально было бы жить вдвоём. Без кого-то, кто диктует свои правила, запрещает им веселиться, Валере дурачиться, не сделав уроки, а маме курить (а ведь ей это так нравится!).
Мама курила красные LD. Тогда на них не было больших белых наклеек с чёрными надписями: «Курение убивает», «Курение может являться причиной импотенции» или «Курение во время беременности причиняет вред вашему ребёнку», была только светлая маленькая подпись внизу «Минздрав России предупреждает: курение вредит вашему здоровью». Маме всегда было плевать на эту надпись. Она много курила. И отец на неё ругался, если она курила в туалете, а не на балконе. Сам он был некурящим. Но Валере, наоборот, нравилось, что его мама курит. Сигарета красиво смотрелась в её пальцах. И дым она выпускала просто чарующе.
Иногда стоя на балконе рядом с сыном, она подмигивала ему и произносила:
- Только папе не говори, что я опять курила. Я же вроде как бросаю. Ладно?
Валера кивал, довольный, что у них появился новый секрет от отца.
Маме всегда нравилось печь. Валера любил помогать ей размешивать тесто, вырезать печенье и делать пирожки причудливых форм. Никто, по его мнению, не умел готовить выпечку лучше, чем она. И он до сих пор пытается научиться делать такие же вкусные пироги и кексы, как и она. Отец доволен и хвалит хозяйственного сына. Валера каждый раз бывает очень рад этому, как будто он на шаг приближается к тому, чтобы стать в точности таким, как мама.
Валера знает ещё много маминых привычек. И он давно пытается сделать так, чтобы они стали и его привычками тоже. Он так же накручивает прядь волос на палец, когда волнуется. У него похожая походка. Он даже улыбается, как она: всегда открыто, обнажая зубы.
Он знает довольно много о маме, но ему всё равно мало. Ему кажется ужасно несправедливым, что она, такая потрясающая, такая родная, такая любимая, умерла, когда ему было восемь лет.
Иногда он думает, что лучше бы умер его отец, чем мать. Нет, его Валера тоже любит, но не так, как маму. Она же особенная. Никого невозможно любить так сильно, как её.
У неё нашли рак лёгких. Отец орал, что она не должна была много курить. Валера кричал на него, что он не должен ругаться на маму. Женщина вздыхала и только говорила:
- Чему быть, того не миновать.
Отец злился. Валера плакал. Мама, невзирая на запреты врачей, курила очередную сигарету.
Она умерла весной. Валера вскоре закончил второй класс. Отец нашёл новую более прибыльную работу. Ничего не изменилось. Только её больше не было.
Валера помнил все мелочи, связанные с ней, все её слова. Он боялся забыть её голос, её внешность и постоянно воспроизводил их в своём воображении. Он часто ругался с отцом, давился слезами и, скрючившись, вцепившись пальцами в подушку, молился, чтобы мама ему помогла. Чтобы в один прекрасный миг оказалось, что она жива. Конечно, этого не происходило, Валера разочаровывался в жизни, меньше плакал, только с грустью вспоминал слова мамы, то, какой она была. Он ею восхищался, уважал её. Иногда он поражался тому, что может жить без неё, что его сердце не остановилось тогда же, когда и мамино.
После маминой смерти отец убрал все её вещи в шкаф в гостиной. Немного покопавшись среди вещей, тринадцатилетний Валера нашёл коробку из-под обуви, куда отец небрежно скинул её косметику. Помада подсохла, и красить ею губы было не очень удобно. Тушь засохла не совсем, но ложилась на ресницы страшными комками. Но Валера всё равно остался доволен. Он смотрел на себя в зеркало и понимал, что это то, что нужно. Что в красной помаде, в туши, в чулках, в белье, в платье и в туфлях на платформе есть частичка мамы. Он решил, что может стать хоть немного таким же.
Помаду и тушь он купил в каком-то магазине косметики. С тушью проблем не возникло. А вот помаду он боялся купить не того цвета, потому, жутко стесняясь, показал продавцу-консультанту (симпатичной улыбчивой девушке) тюбик старой помады. Девушка почему-то решила, что он хочет сделать маме подарок, хвалила такую тщательность, потому что «худшее, что можно сделать, - это подарить кому-то помаду не того оттенка, ведь каждая женщина знает свой идеальный цвет». Валера тогда к этим словам прислушался и позже всегда сам покупал помаду, запомнив, какой именно фирмы и цвета ему нужна помада.
С чулками сразу проблем у него не возникло (до поры до времени): у мамы осталась запечатанная упаковка. Покупку подходящего нижнего белья Валера с трудом пережил. А когда выяснилось, что платье на нём сидит практически идеально, был просто счастлив. Он вспоминал слова мамы, он хотел быть таким же.
Прошло три года. Теперь Валера гораздо больше знает о том, где можно купить чулки. Знает, как надо брить ноги и как много крови бывает, если случайно неудачно порезаться бритвой. Умеет аккуратно краситься. Любит всякие розовые мелочи (мама тоже всегда от них была без ума). Ходит, немного виляя бёдрами. Обдумывает покупку новых туфель, раз старые ему стали жать. Печёт вкусные пирожки. Курит красные LD втайне от отца, который очень строго к этому относится и однажды, когда поймал четырнадцатилетнего Валеру с сигаретой, дал ему по лицу кулаком, орал:
- Тоже хочешь сдохнуть, как твоя мать?!
- Не в этом дело! - ухмыльнулся тогда Валера, прижав руку к покрасневшей, словно горящей щеке, на которой позже образовался большой синяк (позже папа даже извинялся). - И не смей о ней так говорить! Мразь!
- Это ты не смей на меня орать, выродок, - прорычал отец. - И чтобы больше я тебя с сигаретой не видел.
Валера понимает, что скрывать некоторые факты о себе нормально, не зря же у него с мамой были секреты от отца.
Но он совершенно не знает, чем это кончится. Он безумно боится, что когда-нибудь отец узнает о том, что он переодевается в женскую одежду. Или, что ещё хуже, об этом прознают одноклассники. Вот тогда точно засмеют и изобьют так, что мало не покажется.
Но Валера не хочет прекращать заниматься этим, выкинуть косметику, чулки и бельё и зажить простой жизнью парня-подростка, который смотрит футбол, матерится через каждые два слова и пьёт с друзьями пиво. Валера не видит в этом ничего привлекательного. Он не хочет что-либо менять в своей жизни, несмотря на дикий страх.
Валера двигается в такт музыке, подпевает, проводит руками по красному шёлку платья.
Может, Валера как девка. Может, это глупо. Может, действительно есть причина над ним смеяться.
Но Валере просто больно, потому что прошлого не вернуть. Потому что ничего не изменить.
Валера танцует, улыбается.
И плачет.
