Глава 1. Розмари словно ожила: в ее действиях и всей жизни появился новый смысл, она почувствовала себя полноценной

 

Розмари словно ожила: в ее действиях и всей жизни появился новый смысл, она почувствовала себя полноценной. Делала она то же самое, что и раньше — готовила еду, убирала квартиру, гладила белье, заправляла постель, бегала по магазинам, ходила стирать в подвал и посещала кружок скульптуры, — но теперь все это делалось по-другому, с сознанием того, что каждый день Эндрю-или-Сюзан (или Мелинда) был уже чуть больше, чем вчера, на день ближе к рождению.

Доктор Сапирштейн оказался прекрасным человеком: он был высокий, загорелый, с белыми волосами и пушистыми светлыми усами (где-то она уже видела его раньше, но никак не могла вспомнить, где именно — может быть, по телевизору?). И, несмотря на то, что в его кабинете стояли старинные дорогие стулья и холодные мраморные столы, сам он был приветливым и открытым.

— Пожалуйста, не увлекайтесь никакими книгами, — попросил он. — Каждая беременность протекает по-своему, и вы будете волноваться, если начитаетесь таких пособий, где говорится, что вы должны ощущать на такой-то неделе или на таком-то месяце. Ни одна беременность не протекает так, как это описано в популярной литературе. И подруг тоже не надо слушать. То, что чувствовали они, может быть, совсем непохоже на то, что будет у вас, но на этом основании они могут начать убеждать вас, что их беременность прошла нормально, а ваша — нет.

Она спросила про таблетки с витаминами, которые посоветовал ей доктор Хилл.

— Не надо никаких таблеток, — ответил он. — У Минна Кастивет есть прекрасная оранжерея трав и миксер; я дам ей инструкции, и она будет готовить вам ежедневный напиток — более свежий, полезный и насыщенный витаминами, чем все аптечные таблетки. И еще одно: не стесняйтесь удовлетворять ваши прихоти в еде. Некоторые считают, что беременные женщины сами себе выдумывают разные причуды, потому что им так положено. Я с этим не согласен. Если вам среди ночи захочется маринованных огурчиков, пусть ваш бедный муж просыпается и достает их где угодно — как в старых анекдотах. Чего бы вам ни захотелось — ешьте, не задумываясь. Вы и сами удивитесь, как много новых вкусов появится у вас в эти месяцы. И по любому вопросу звоните мне — хоть днем, хоть ночью. Но только мне, а не своей маме или тетушке. Я здесь для этого и сижу.

Они договорились, что Розмари будет приходить каждую неделю. Конечно, это было более тщательное наблюдение, чем у доктора Хилла. К тому же Сапирштейн сказал, что место в больнице для врачей он займет сразу же в любой момент и без всякого заполнения бланков. Наконец-то все встало на свои места, и это ей понравилось. Розмари сделала себе стрижку «сэссон», подлечила зубы, проголосовала на выборах за Линдсея и поехала в Гринвич-Вилледж смотреть натуральные съемки телесериала, в котором играл Ги. Она часто садилась на корточки, болтая с маленькими ребятишками, и приветливо улыбалась беременным женщинам. «И я тоже беременна», — говорила ее улыбка.

Розмари обнаружила, что соль — даже несколько крупинок — делает для нее пищу совершенно несъедобной.

— Это вполне нормально, — успокоил доктор Сапирштейн, когда она пришла к нему во второй раз. — Как только организм потребует, все это прекратится. Ну, а, пока, значит, никакая соль вам не нужна. Доверяйте своему организму во всем. И отвращениям, и новым потребностям.

Но потребности не появлялись. Аппетит у нее пропал. На завтрак она ела всего один ломтик поджаренного хлеба и кофе, на обед хватало маленького кусочка мяса с кровью и немного овощей. Каждое утро в одиннадцать часов Минни приносила стакан с напитком фисташкового цвета. Он был холодный и кислый.

— А что туда входит? — как-то поинтересовалась Розмари.

— Кидаю, что попало, — ответила Минни и улыбнулась. — Даже винтики и пружинки — для мальчика.

— Это прекрасно! — засмеялась Розмари. — А что, если мы захотим девочку?

— Девочку?

— Ну, нам, конечно, и то и другое неплохо, но все же лучше, чтобы первым оказался мальчик.

— Пей поскорее, — приказала Минни. Закончив пить, Розмари спросила:

— Нет, а если серьезно, что входит в этот напиток?

— Сырое яйцо, желатин, травы…

— Таннисовый корень?

— Немного и его, и других трав. Каждый день Минни приносила напиток в одном и том же стакане — он был большой, с синими и зелеными полосками — и ждала, пока Розмари опорожнит его.

Как-то раз Розмари разговорилась около лифта с Фил-лис Капп, матерью маленькой Лизы, которая пригласила ее и Ги на обед в воскресенье, но Ги сумел вежливо отказаться. Он объяснил, что скорее всего в воскресенье он уедет на съемки, а если нет, то ему надо будет отдохнуть и поучить свою роль. Они вообще в последнее время стали мало встречаться с друзьями. Ги позвонил Джимми и Тайгер Хенигсен и отменил встречу, о которой они договаривались за несколько недель до этого, а потом попросил Розмари, чтобы она не ходила больше в ресторан с Хатчем. И все это из-за съемок, затянувшихся на более длительное время, чем предполагалось.

Но оказалось, что они очень вовремя отменили свои визиты к друзьям, потому что у Розмари неожиданно начались боли в животе, и это ее очень встревожило. Она позвонила доктору Сапирштейну и договорилась о встрече. После обследования он заверил ее, что волноваться не следует: боли происходят из-за того, что началось расширение тазовых костей. И они обязательно пройдут через день или два, а пока можно принимать простой аспирин.

Розмари облегченно вздохнула.

— А я-то подумала, что у меня может быть неправильное размещение плода.

— Что? — переспросил доктор Сапирштейн и укоризненно посмотрел на нее. Розмари покраснела.

— А я-то подумал, что вы не будете читать всякую чепуху, — улыбнулся он.

— Но эта книжка так и смотрела на меня в магазине, — попыталась оправдаться Розмари.

— И только взволновала вас понапрасну. Когда придете домой, выкиньте ее, пожалуйста.

— Обязательно. Я вам обещаю.

— Боль пройдет через пару дней, — убеждал доктор. — Неправильное размещение плода, надо же!.. — и покачал головой.

Но через два дня боль не прошла, а, наоборот, усилилась; как будто внутри нее что-то медленно стягивалось проволокой и уже готово было вот-вот разорваться. Боль продолжалась по несколько часов, затем на какое-то время наступало затишье, после которого приступ возобновлялся с новой силой. Аспирин помогал плохо, и, кроме того, Розмари боялась, что он может повредить ребенку. Когда сон одолевал ее, то начинали сниться кошмары: сражения с огромными пауками, которые загоняли ее в ванну, или же тщетные попытки вырваться из объятий маленького черного куста, выросшего прямо из ковра в гостиной. Розмари просыпалась измученная, и снова начинались боли.

— Иногда это встречается, — говорил ей доктор Сапирштейн. — Но теперь это может пройти в любую минуту. А вы не обманули меня насчет своего возраста? Обычно такое бывает у женщин постарше — у них кости таза не такие подвижные.

Минни, принося напиток, старалась успокоить ее:

— Бедняжка моя! Не волнуйся, у моей племянницы в Толедо были точно такие же боли, и еще у двух моих знакомых. А зато роды — легкие, и дети выросли здоровые.

— Спасибо, — отвечала Розмари. Минни начинала сердиться.

— Что ты хочешь этим сказать? Это же чистейшая правда! Клянусь Богом!

Лицо у Розмари стало бледным, изнуренным, под глазами залегли глубокие тени. Выглядела она ужасно. Но Ги с этим не соглашался.

— О чем ты говоришь, — негодовал он. — Если хочешь правду, то ты испортила свой вид этой прической, а все остальное прекрасно. Эта стрижка — твоя самая большая ошибка за всю жизнь.

Боль надежно обосновалась в ее теле, не давая больше никаких передышек. Постепенно Розмари свыклась с ней, спала всего несколько часов в сутки и принимала по одной таблетке аспирина, хотя доктор Сапирштейн разрешил ей по две. Теперь она уже не встречалась с Джоан и Элизой, перестала ходить на занятия и по магазинам. Продукты заказывала по телефону, а сама оставалась все время в квартире, шила занавески для детской и наконец начала читать «Крушение Римской империи». Иногда к ней заходили Минни с Романом, чтобы просто поговорить или спросить, не надо ли купить чего-нибудь. Один раз пришла Лаура-Луиза и принесла поднос с пряниками. Она еще не знала о том, что Розмари беременна.

— Как мне нравится твоя стрижка, Розмари! — сказала она. — Ты с ней очень симпатичная и современная. — Она очень удивилась, когда узнала, что Розмари плохо себя чувствует.

Наконец съемки закончились, и Ги большую часть времени стал проводить дома. Он перестал заниматься с Домиником вокалом и не ходил больше на просмотры и прослушивания. Ему предложили сняться в двух рекламах — для «Пэлл Мэлл» и «Тексако», а репетиции пьесы «Мы с вами раньше не встречались?» теперь уже совершенно точно откладывались до середины января. Он помогал Розмари убирать квартиру, и они часто играли на время в скрэббл по доллару за партию. Ги сам подходил к телефону и, если спрашивали Розмари, придумывал правдоподобные отговорки.

Какое-то время она собиралась устроить в честь Дня Благодарения обед для друзей, у которых семьи были далеко, как и у них с Ги, но из-за сильной боли и волнений за Эндрю-или-Мелинду, решила все отложить, и они просто пошли в гости к Минни и Роману.