Зарождение эргономики в России в 20—30-х годах
После революции движение за научную организацию труда получает государственную поддержку. В середине 20-х годов в стране создается множество специализированных научных учреждений, проводятся многочисленные конференции, издается огромный массив литературы по научной организации труда. Впервые вопрос об изучении трудовой деятельности человека представителями разных наук, в каждой из которых она рассматривалась под определенным углом зрения, серьезно обсуждался в 1921 г. на Первой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства. С докладом по основным проблемам психологии, физиологии и гигиены труда выступил академик В.М.Бехтерев, который сформулировал принципиально новый подход к проблеме изучения труда человека: "Не в тейлоризации труда все дело, не в ней окончательный идеал проблемы труда, а в таком осуществлении самого труда, который бы давал максимум производительности при оптимуме или максимуме здоровья, при отсутствии не только переутомления, но и при гарантии полного здоровья и развития личности трудящихся" [31,с.25]. На выполнение человеком однообразных, механических операций в процессе работы мы смотрим, продолжил мысль своего учителя В.Н.Мясищев, как на временную меру, пока не создана соответствующая машина. "Нам представляется, — подчеркнул он, выступая на конференции, — совершенно неприемлемым стремление Тейлора сделать из человека машину" [32, с.24]. Многогранность и сложность изучения и организации трудовой деятельности с целью решения триединой задачи — повышение производительности труда, сохранение здоровья и развитие личности трудящихся — требуют комплексного подхода. Идея такого подхода, содержавшаяся в докладах В.М.Бехтерева и В.Н.Мясищева, имела теоретические и экспериментально-методические предпосылки для реализации. Такие предпосылки формировались в созданных в дореволюционной России и руководимых В.М.Бехтеревым многочисленных научно-исследовательских институтах и лабораториях. Среди них прежде всего следует назвать Психоневрологический институт, после преобразования которого в 1918 г. был организован Институт по изучению мозга и психической деятельности. Своими истоками указанные предпосылки исследований уходят к идеям И.М.Сеченова, с работами которого ("Физиологические критерии для установки длины рабочего дня", 1897; "Участие нервной системы в рабочих движениях человека", 1900; "Участие органов чувств и работа рук у зрячего и слепого", 1901; "Очерк рабочих движений человека", 1901) связывают зарождение физиологии и психологии труда в России. Комплексный подход к изучению трудовой деятельности явился характерной особенностью исследований, которые проводились в первые годы существования Института по изучению мозга и психической деятельности. Изучение различных видов трудовой деятельности отвечало основной направленности работ института, а именно задаче всестороннего изучения человеческой личности, условий ее развития и деятельности. Впервые в отечественной и мировой науке Бехтерев объединил деятелей различных наук для синтетического и комплексного изучения мозга и личности в интересах воспитания, организации труда и лечения человека. В 1918 г. в Институте по изучению мозга и психической деятельности был организован специальный отдел профессиональной психологии, который вскоре преобразовали в отдел труда с более широкими задачами и масштабами деятельности. Сотрудники отдела проводили исследования как на заводах и фабриках, так и в лабораториях института. В 1920 г. по просьбе Народного комиссариата труда и Военно-санитарного управления в институте под руководством В.М.Бехтерева специально созданные комиссии изучали трудовую деятельность радиотелеграфистов и врачей. В комиссии входили представители различных научных специальностей. Цель исследований состояла не только в разработке практических рекомендаций, но и в уточнении путей и форм научного изучения трудовой деятельности. Подвергнув анализу достижения отечественной и зарубежной практики и обобщив двухгодичный опыт собственных исследований, В.М.Бехтерев и его сотрудники пришли к убеждению, что для всестороннего изучения трудовой деятельности работников различных профессий необходимо создать научно-исследовательскую организацию по образу и подобию Института по изучению мозга и психической деятельности, в которой реализовалась бы идея единства различных направлений исследования трудовой деятельности. Развивая идеи В.М.Бехтерева о комплексном изучении трудовой деятельности, В.Н.Мясищев предложил создать особую научную дисциплину — эргологию. Он считал целесообразным синтезировать человеческие знания с точки зрения их отношения к труду и, "поскольку номенклатура есть орудие систематизации, объединить эту точку зрения единым термином эргологии, учение о работе человека" [32, с.24]. Аргументируя необходимость такой науки, В.Н.Мясищев указывал: "Выделение в особую дисциплину может быть обосновано, во-первых, тем, что деятельность не изучается в целом ни одной из существующих наук, во-вторых, тем, что она не умещается в рамки ни одного из существующих предметов,и, в-третьих, потому, что этот предмет является чрезвычайно важным, в чем, кажется, не возникает сомнения" [32, с.24]. При создании оптимальных условий труда необходимо учитывать, подчеркивал В.Н.Мясищев, весь комплекс сложных, а иногда и противоречивых требований. Синтетическая природа проблем эргологии обусловливает необходимость их глубокой методологической проработки: "...если мы хотим труд организовать, — говорил В.Н.Мясищев, — то мы должны в первую голову организовать изучение его: должен быть организационный центр методологии работы, которая должна быть строго разработана. Этот центр и есть эргологический институт" [32, с.29]. Положительно оценивая итоги работы первой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства, В.М.Бехтерев поддержал мысль В.Н.Мясищева о создании специальной научной дисциплины о труде и предложил назвать ее эргоноло-гией, понимая под этим термином учение о законах работы. Он высказал надежду, что наука о труде получит в нашей стране соответствующее развитие [33, с.23]. В.М.Бехтерев и его сотрудники разработали проект создания Эргологического института (Институт труда). Ученые настаивали, чтобы новый институт был создан при Институте по изучению мозга и психической деятельности, так как только при таком условии он мог в то время приступить к реализации идеи о комплексном изучении трудовой деятельности. Проект нового института в 1920 г. был представлен на рассмотрение Петроградского совета профессиональных союзов, который одобрил предложение о его создании. Однако проект и поныне не осуществлен. Идеи, развивавшиеся В.М.Бехтеревым и его сотрудниками, намного опережали реальные задачи и возможности того времени в области изучения и организации труда. В 20-е годы в Петрограде изучением человека в труде занимается А.А.Ухтомский с сотрудниками, организовав для этих целей лабораторию и проводя исследования непосредственно на заводах. Он стал одним из создателей физиологии труда. Исследования в области физиологии труда проводят также такие физиологи страны, как М.Н.Шатерников, Н.А.Бернштейн, И.Л.Кан, К.Х.Кекчеев, М.И.Виноградов и др. Созданный в 1921 г. Центральный институт труда ВЦСПС сосредоточил свои усилия на исследовании трудовых движений и разработке методов рационального производственного обучения. Характеризуя науку о че- ловеческом труде как своеобразную трудовую технологию, А.К.Гастев рассматривал инженерный расчет и анализ в качестве важных средств изучения человека в трудовом процессе. Разрабатывая концепцию трудовой "установки", Гастев понимал ее как способ организации движений, предваряющий, направляющий и стабилизирующий "цепи" реакций. Развивая идеи социальной инженерии, А.К.Гастев формулирует целый ряд положений, которые имеют явно кибернетическую направленность. Глубокая вера Гасте-ва в неограниченные возможности творческой инженерии стимулировали его на разработку идеи, созвучной современным положениям о проектировании конкретных видов трудовой деятельности. Однако максималист Гастев отрицал стойкие индивидуальные особенности человека и понимал трудовую деятельность как пассивный продукт объективной обстановки. Перспективные подходы к изучению и управлению трудовой деятельностью развивал Н.А.Бернштейн, который в 20-е годы заведовал лабораторией биомеханики ЦИТ (рис. 5-9), работал в Психологическом институте, где был начат замечательный цикл исследований физиологических механизмов регуляции и построения движений. Ученый понимал системную природу изучаемых объектов. "Производственный процесс, к какому бы виду производства он ни относился, — писал Н.А.Бернштейн, — выполняется системой, состоящей из: 1) орудия производства и 2) работника, обслуживающего это орудие. Деятельность такой системы, очевидно, тем совершеннее, чем лучше она рассчитана в целом и чем ближе соответствие между частями системы — орудием и работником" [34, с.З]. Н.А.Бернштейн неоднократно указывал на возможность биомеханического расчета систем, по точности не уступающего инженерному расчету их механических частей. Успехи биомеханики как научной дисциплины укрепляли также веру ученого в принципиальную возможность расчета системы "человек — орудие труда" с позиций человеческого фактора в целом. Термин "человеческий фактор" Н.А.Бернштейн употреблял в собирательном значении, довольно близком по содержанию современному значению, для обозначения психофизиологических характеристик человека, определяемых в конкретных условиях его взаимодействия с орудием труда. "Почему в Hutte нет таблиц его (человека. — В.М., В.З.) размеров, характеристик прочности, мощности, механической конструкции. И можно ли надеяться,— заключает ученый, — на безупречную работу системы, одна из составляющих которой рассчитана по всем правилам новейшей сложной техники, а другая взята без всякого расчета и даже без всякого знания" [34, с.З]. Оптимизация систем не может быть сведена только к решению задачи приспособления человека к орудию труда, машине. Бернштейн показывает ограниченность такого подхода к проблеме: "Профотбор — орудие далеко не гибкое; его применимость ограничена скромным размахом естественных биологических вариаций. Если нельзя приспособить работника к орудию и обстановке, — делает вывод Н.А.Бернштейн, — то следует приспособить орудие и обстановку к работнику" [34, с.З]. Принципиальные установки ученого реализовались в прикладных исследованиях. В 1926 г. Бернштейн разработал и передал в Управление московских городских железных дорог проект переустройства рабочего места вагоновожатого трамвая. Проект был принят и осуществлен. Профессиограмма трудовой деятельности вагоновожатого, выполненная Бернштейном, в методическом отношении не утратила своего значения и в наши дни. Она позволила выявить следующие недостатки в организации рабочего места вагоновожатого: "1) большая силовая нагрузка слабейшей (левой) руки; 2) неудобное расположение и силовая невыгодность ответственнейших траекторий; 3) необходимость менять рабочую позу и положение для работы ручным тормозом; 4) сюда присоединяется еще необходимость снимать руку с контроллерной рукоятки для работы с песочницей. С точки зрения статики вожатого к недостаткам существующего режима надо отнести и неудобство посадки" [35, с.280]. Указанные недостатки были устранены при разработке и воплощении проекта модернизации рабочего места вагоновожатого. Контроллер переставлен под правую руку и повернут под прямым углом. Воздушный и ручной тормоза перемещены под левую руку. Табурет заменен стулом на винте, с откидной спинкой. Сиденье имеет рациональный рельеф и размеры, соответствующие антропометрическим данным. В оборудовании рабочего места появилась подножка, на которой располагаются в виде педалей: справа — ударный и электрический звонки, слева — рычаг песочницы. Введены две удобные дверцы, при закрытом положении которых вагоновожатый вполне изолирован. Реконструкция рабочего места, отмечал Бернштейн, не могла быть более радикальной, так как ставилась задача найти решение, которое можно было бы легко и просто реализовать на практике при наименьших затратах. Рассматриваемый проект — один из первых в мировой практике. Однако в 20 —30-е годы целенаправленный учет возможностей и особенностей человека при организации рабочих мест не получил широкого распространения. Связывая надежды на реализацию в 30-е годы комплексного подхода к оптимизации систем "человек — орудие труда" с охраной труда, Бернштейн активно выступил против того, что она "часто становится бытовым компромиссом почти филантропического порядка, вместо того, чтобы лечь в основу норм и расчетов всей работающей системы в целом. Работник охраны труда,— подчеркивал ученый,— должен по-настоящему не вносить поправки в готовую конструкцию, сделанную без его участия, а участвовать как необходимый сотрудник в самом созидательном процессе" [34, с.4]. Предпосылки комплексного подхода к изучению трудовой деятельности формировались в 20 — 30-е годы в целом ряде других направлений исследований, прежде всего связанных с анализом ее сложных видов. Так, Н.М.Добротворский в 1930 г. сформулировал задачи изучения летного труда: 1. Изучение орудий производства должно вестись с точки зрения, с одной стороны, приспособленности их к тому человеческому материалу, которым мы располагаем, и, с другой стороны, с точки зрения подбора человеческого материала, вполне соответствующего тем требованиям, которые предъявляют орудия производства. 2. Изучение условий летного труда. При изучении условий летного труда нам важно не безотносительное влияние этих условий, как это рассматривается в гигиене, а значение влияния этих условий в зависимости от условий применения (форм тактического использования), дабы заранее учесть, какие люди будут наиболее подходящи для выполнения тех или иных боевых заданий, каким образом лучше осуществлять выполнение этих заданий, чтобы с возможно большей полнотой использовать те свойства, которыми обладает находящаяся у нас в части живая сила. 3. Изучение летно-трудовых процессов. Здесь наше внимание должно быть сосредоточено как на характере изучаемых трудовых процессов, так и условиях, повышающих их эффективность. 4. Изучение летного состава. Эта задача имеет в виду разрешение вопросов комплектования воздушного флота соответственного качества живой силой в соответственном летном виде" [36, с.З]. Развиваемый Н.М.Добротворским подход к изучению и оптимизации трудовой деятельности летчика сегодня называется комплексным. В нем присутствуют его элементы и взаимосвязи между ними. Обозначены два направления исследований — приспособление человека к технике и приспособление техники к человеку: "Мы считаем, что требования к человеку могут быть поставлены только лишь после того, как самолет будет приноровлен к требованиям, предъявляемым к нему средним человеком. Мы отнюдь не склонны ставить требование, чтобы самолеты имели разнообразные конструкции соответственно разнообразию групп людей, могущих быть использованными для работы на самолете — известные ограничения должны быть в отношении человека поставлены, но внутри этих границ самолет должен удовлетворять тем требованиям, которые предъявляются ему для полноценного использования этой средней группы людей" [36, с.10]. Характеристики человека учитывались конструкторами при создании летательных аппаратов и на заре развития авиации. Однако последовательный научно обоснованный подход к их учету, содержащийся в работе Н.М.Добротворского, далеко опережал научно-техническую мысль того времени. В методическом отношении проведенный Добро-творским анализ кабины летчика и приборной доски с позиций человеческого фактора не утратил своего значения и в наши дни. Рекомендации не противоречат современным, хотя отдельные детали, обусловленные конструкцией летательных аппаратов и приборов того времени, представляют лишь исторический интерес. Разработанная Н.М.Добротворским концепция комплексного подхода к изучению и оптимизации летного труда приобретает черты завершенности в период развития отечественной авиационной промышленности, когда создается ряд оригинальных конструкций самолетов, которые по своим летно-тактическим характеристикам соответствуют уровню лучших зарубежных образцов. Заслуживает особого внимания работа ученого "Комфорт в самолете как средство повышения боеспособности ", которая уже по своему названию свидетельствует об определенной научной смелости автора. Комфорт и боеспособность, как считают и сегодня отдельные специалисты, — понятия несовместимые. Работа посвящена вопросам, которые в настоящее время определяются как эргономическое обеспечение проектирования, создания и эксплуатации самолетов. Обращая внимание на все возрастающий технический уровень отечественных самолетов, позволяющий штурмовать мировые рекорды, Н.М.Добротворский выдвигает задачу: на основе учета человеческого фактора создать экипажу такие условия работы, чтобы не только рекордсмены, но и обычные летчики могли добиваться высоких результатов при самолетовождении. "Нам необходимо теперь добиться,— писал ученый,— чтобы все устройство и оборудование самолета было так сделано, чтобы каждый средний летчик смог полностью использовать даваемые самолетом возможности. Для этого необходимо максимально обратить внимание на комфорт в работе экипажа, на культурное оформление каждой мелочи, в той или иной степени влияющей на работу пилота, штурмана, механика, стрелка, радиста" [37, с.24 —25]. Обеспечение комфорта на самолете прежде всего предполагает определенную организацию рабочего места: рациональную посадку пилота, рациональное соотношение расположения рычагов управления и приборов. Ученый обращает особое внимание на необходимость рационализации деятельности пилота по считыванию показаний с приборов в кабине самолета. Обеспечение экипажу определенных климатических условий — важная составная часть комфорта на самолете. Этого можно достигнуть, указывает Н.М.Добротворский, путем оптимизации факторов внешней среды в кабине самолета и рациональным конструированием рабочей одежды. Удобные, ухватистые рукоятки на рычагах управления самолетом также являются не только вполне возможными, но и обязательными условиями комфорта на самолете. Ученый формулирует положение, которое в современных эргономике и дизайне приобрело аксиоматический характер, а именно: без внимания к мелочам нельзя обеспечить полноценного комфорта, удобства и безопасности работы человека. "Наконец,— писал Н.М.Добротворский, — сама отделка самолета; устройство облегчающих передвижных поручней, ступенек, мягкая обивка частей, представляющих опасность для ушиба, приспособления для крепления вспомогательного оборудования экипажа в виде переносимых приборов, планшетов, таблиц, карандашей, резинок и т.п. — значительно повысят работоспособность экипажа. Удобное их расположение под рукой ускорит выполнение лежащих на экипаже обязанностей... Эти простые истины требуют,— заклю- чает ученый, — чтобы отделка самолета была столь же высоко культурна, сколь высока и техника нашего самолета" [37, с.24]. Для этого необходимо, чтобы ученые и специалисты авиационной медицины приняли участие в работе конструкторов и консультировали их по всем вопросам оборудования самолетов в части, касающейся работы экипажа. "Обращение сугубого внимания на все эти «мелочи»,— заканчивает статью Н.М.Добротворский,— создающие приспособление самолета к требованиям среднего человека, должно быть задачей очередной совместной работы конструкторов, производственников и специалистов авиационной медицины и при этом задачей, не терпящей отлагательства" [37, с.26]. Концепция Добротворского оказала существенное влияние на развитие соответствующих исследований в авиации. В свете этой концепции не кажутся случайными и неожиданными выполненные Н.В.Зимкиным и И.А.Эппле в русле психотехнических исследований работы по изучению авиационных приборов, которые относят к первым инженерно-психологическим исследованиям. Н.В.Зимкин на основе результатов экспериментальных исследований дает рекомендации по оформлению лицевых частей авиационных приборов: 1) величина и расположение штрихов и цифр; 2) различное расположение штрихов; 3) расположение цифр на шкале и величина их; 4) разгрузка шкал от всех несущественных надписей; 5) место начального пункта шкалы; 6) улучшение читаемости шкал и различаемое™ приборов друг от друга; 7) указатели на приборах [38]. В русле исследований Н.М.Добротворского обосновывается необходимость стандартизации, связанной с человеческим фактором. Изучая кабину самолета, физиолог А.Перескоков уже в 1926 г. писал: "Что касается затронутых в настоящем изложении вопросов (сиденье летчика, ручки управления, приборы и пр.), то в этом направлении должны быть выработаны на анатомических и физиологических основах определенные стандарты в соответствии с требованиями авиационной техники, которые дали бы возможность конструкторам самолетов, наравне с достижениями на продолжительность полетов, создать условия для летчиков, при которых признаки утомления летчика наступали бы по возможности позже, и тем самым способствовать основной цели — обеспечить летчику возможность наиболее продуктивной работы при наименьших затратах энергии" [39, с.39]. Первую попытку обосновать комплекс психофизиологических требований к стандартизации приборной доски и самих приборов предпринимает авиационный врач С.П.Розенберг: "Скорейшая стандартизация приборов и именно стандартизация, проведенная во всем воздушном флоте и учитывающая не только технические требования к приборам, но и психофизиологические, может сыграть значительную роль в деле облегчения работы летчика в полете..." [40, с.22]. Особое значение стандартизация имеет при обучении пилотов. Все известные в то время попытки стандартизации приборной доски и приборов, подчеркивал С.П.Розенберг, в психофизиологическом отношении несостоятельны. Достаточно явно проявлялась тенденция к комплексному охвату многих проблем изучения и рационализации трудовой деятельности в психотехническом движении 20—30-х годов. Оно вышло за рамки лабораторных психологических исследований и сомкнулось с движением за научную организацию труда, реконструкцию и совершенствование производства, а также с нарождавшимся комплексом медико-биологических и психологических дисциплин. Природу этих многосторонних связей можно лучше понять, если иметь в виду синтетическую природу психологического анализа трудовой деятельности, отправного пункта многих психотехнических исследований. "Только...,— писал И.Н.Шпильрейн,— совмещая чисто профессиографические задачи с интересами биомеханики, охраны труда и НОТа, психологический анализ профессий приобретает теоретико-практическую значимость. В то же время, иллюстрируя единство в многообразии отдельных нотовских проблем, такого рода анализ вскрывает объективную ценность хотя и многопланового, но не эклектического..., и единство внутреннего содержания спаянного методического подхода к общей проблеме научной организации труда и производства" [41,с.172]. Рассматривая вопрос об участии психотехника в проектировании, а не только в осуществлении функций психофизиологического контроля и оценки уже сконструированных орудий труда, С.Г.Геллерштейн высказывает идеи, созвучные современным положениям в эргономике. "Психотехник устанавливает сравнительную целесообразность тех или иных типов машин, пользуясь психофизиологическими критериями. Но эта же самая проблема может быть поставлена так, что на долю психотехника выпадает более значительная роль: активного соучастника в построении основной идеи того или другого орудия труда... Однако такой переход может быть обеспечен в итоге сознательных усилий психотехников в направлении освоения всей совокупности производственно-технических факторов, от которых зависит производительность труда" [42, с.81]. Имея в виду исследования и разработки подобного типа, С.Г.Геллерштейн писал, что психотехника в данном случае уже перестает быть собственно психотехникой, она перерастает свои границы и должна будет изменить свое название [42]. И.Н.Шпильрейн также обращал внимание на перспективность тех психотехнических работ, в которых предпринимались попытки органического сочетания двух направлений исследований: 1) одновременный охват всех факторов, влияющих на эффективность трудовой деятельности; 2) выделение каждого фактора в отдельности и определение его влияния на эффективность трудовой деятельности [43]. Эти работы отражали потребность в междисциплинарных исследованиях. Предварительным условием эффективного участия психотехники в таких исследованиях являлось решение целого ряда методологических проблем, поскольку "наука философична до последних элементов, до слов, так сказать, пропитана методологией" [44, с.369]. В этой связи представляется существенным высказывание Л.С.Выготского о том, что в процессе сближения психотехники с экспериментальной психологией, генетической психологией и психопатологией происходят более углубленная проработка проблем психотехники, изменение ее задач и методов. На этом же пути намечалось решение теоретических проблем психотехники. "Разрыв между двумя основными формами психотехнического исследования, — отмечал Л.С.Выготский, — между аналитическим изучением отдельных, большей частью элементарных функций, на которые разлагается обычно та или иная сложная профессиональная деятельность, и имитативной подделкой всей профессиональной деятельности в целом с максимальным приближением к действительности — должен быть заполнен с помощью изучения высших, сложных синтетических интеллектуальных функций" [45, с.384]. Поиски форм и методов комплексных исследований велись в 20 — 30-е годы в русле работ по охране труда [46]. Формулировались также новые проблемы. "Самое содержание новой техники, — писал В.Строганов, — должно постоянно расширяться и обогащаться... Идеи оздоровления и безопасности труда должны у нас стать органической частью развивающейся техники, а не дополнять эту технику как некий посторонний, самостоятельный привесок" [47, с. 14]. В 20 — 30-е годы в стране действовала широкая сеть психофизиологических лабораторий непосредственно на фабриках и заводах, где сотрудничали психологи, физиологи, гигиенисты труда, инженерно-технический персонал предприятий, специалисты по организации, охране труда и технике безопасности. Совершенствование трудовой деятельности и улучшение условий труда на производстве и транспорте являлись той реальной основой, на которой укреплялись взаимосвязь и взаимодействие наук о трудовой деятельности. Такая работа проводилась, например, в научно-исследовательском секторе отдела техники безопасности и промсанитарии Горьковского автозавода, возглавляемого К.К.Платоновым, в психофизиологической лаборатории на Московском электрозаводе, руководимой А.Ф.Гольдбергом, и др. В 1932 г. в резолюции конференции по психофизиологии и организации труда отмечалось, что "результаты работы психофизиологических лабораторий подтверждают целесообразность и своевременность постановки изучения человеческого фактора и его влияния на протекание трудового процесса в производственной обстановке" [48, с.185]. На этой конференции всеобщее внимание привлек доклад А.Ф.Гольдберга. В руководимой им лаборатории сотрудники действовали в тесном контакте с рабочими, которые были не только испытуемыми, но и активными участниками всех проводимых мероприятий. "Проведя подробный производственно-психофизиологический анализ процесса работы на агрегатах,— говорил А.Ф.Гольдберг,— детально ознакомившись с санитарно-гигиеническими условиями цехов и основными психофизиологическими особенностями работающих на агрегатах, лаборатория дала ряд предложений, охватывающих рабочее место, сиденье, рабочие движения, режим рабочего дня, рациональный пищевой режим и т.д." [48, с. 185]. В практике рационализации трудовой деятельности и орудий труда в 20 —30-е годы важное место занимал вопрос о влиянии той или иной конструкции машины на удобство работы с ней и на соотношение "ручного" и "машинного" времени. Например, при анализе новой модели штамповочного пресса в обувном производстве было выявлено, что работать на нем может лишь человек высокого роста, подняв руки почти на уровень плеч. Использовать же высокое сиденье нельзя, потому что в рабочих операциях задействована нога, ударяющая по педали, расположенной у самого пола. Рационализаторские предложения рабочих позволили устранить эти недостатки. Психофизиологическое изучение психотехниками Г.Н.Скородинским и Е.Э.Менделеевой машин, применявшихся на Днепрострое, на заводе "Серп и молот" и электрозаводе в Москве, а также на новостройках в других районах страны в начале 30-х годов, завершилось разработкой предложений по совершенствованию подъемно-транспортных механизмов [49]. Для устранения выявленных недостатков были предложены следующие изменения в конструкции кранов: 1) сосредоточить рычаги управления на рабочем месте так, чтобы их сближение создавало наибольшие удобства для управления и не усложняло наблюдение за работой машины; 2) привести в соответствие направление движения рычагов управления с направлением движения рабочих частей подъемно-транспортных механизмов; 3) при конструировании рычагов управления предусмотреть автоматическое выключение того или иного из них, при котором в случае неправильной последовательности включения рычагов исключается возможность аварии; 4) снизить усилия, необходимые для перемещения рычагов из одного положения в другое; 5) ввести дифференцированные сигналы: когда кран находится на значительном расстоянии от обслуживающего рабочего, машинист должен подавать сигнал одной силы, когда близко — другой. В 1931 — 1932:гг. проводилось психофизиологическое изучение изменений работоспособности человека при длительной однообразной работе на конвейере. Психолог Н.А.Эппле сформулировал новые рекомендации относительно скорости движения конвейера: "Равномерная скорость конвейера не может считаться оптимальной формой движения. Наилучшей формой движения конвейера была бы такая форма, при которой график движения конвейера и график работоспособности были параллельными линиями. Если оказывается невозможным достичь этой параллельности за счет выпрямления графика работоспособности и превращения его в прямую, то остается лишь второе — придать конвейеру график скорости движения, подобной графику изменения уровня работоспособности" [50, с.273]. Другими словами, скорость движения конвейера должна изменяться в соответствии с закономерными изменениями физиологических функций человека на протяжении рабочего дня: постепенное увеличение темпа в первый, достаточно короткий период работы, относительно стабильная скорость выполнения операции после вхождения в работу, снижение темпа работы ко времени обеденного перерыва. Для послеобеденного периода характерна та же закономерность, но с понижением темпа работы. В конце рабочего дня — снижение и этого темпа. Содержание этого раздела — слабое отражение лишь вершины айсберга идей и практических решений в науках о труде человека, которые рождались буквально каждый день в 20 —30-е годы в нашей стране. При изучении истории эргономики в России не покидает ощущение, о котором глубоко и точно сказал В.Б.Шкловский, когда ему подарили первое издание "Психологии искусства" замечательного психолога Л.С.Выготского, вышедшее в свет в 1965 г., т.е. 40 лет спустя после ее написания и 30 лет спустя после его кончины: "Это как будто из-под обломков встает целая цивилизация, которую мы не знали'. Хотя эргономика не оформилась в 20—30-е годы в самостоятельное научное направление, однако были определены ее цели и задачи, намечены основные ее проблемы и организационные формы исследований, а также пути практического приложения, осуществлены практические работы. Возникает вполне естественный вопрос: "Породили эргономику и одновременно отстали в ее развитии. Почему?" Связано это с известными событиями в нашей стране, которые сегодня подвергаются обстоятельной критике. В 20-е годы нарекания е адрес советских психотехников по поводу их якобы некритического отношения к положениям буржуазной психологии о вне-классовости, внепартийности, методологической нейтральности психотехники привели к перечеркиванию ее достижений и к фактической ликвидации всей проблематики наук о труде. В начале 30-х годов в СССР не стало психотехники — расформированы ее учреждения и лаборатории, закрыли журнал "Советская психотехника", прекратилась деятельность Психотехнического общества. Закрываются лаборатории по психофизиологии труда, в значительной степени свертывается работа ЦИТ и институтов труда в различных регионах страны. Крупные ученые погибли, а многие из оставшихся в живых так и не смогли в полной мере реализовать свой талант. Формировавшаяся в то время система принудительного труда не допускала научного изучения и объективного анализа. Напрашивается зловещая параллель: в 1942 г. в нацистской Германии расформировали все психологические учреждения, отправили работавших там специалистов на фронт. Восстановление психологии труда в Германии началось в 50-х годах. Еще в начале 80-х годов публикация работ об исследованиях ученых, изучавших в 20 — 30-е годы человека в труде, встречала сопротивление. Так, после публикации в 1983 г. одной из статей на эту тему авторы получили письмо от дочери репрессированного ученого: "Самое плохое, вероятно, не в том, что их просто забывают (хотя это жгуче обидно), а в том, что пионеров зачеркивают, извращают, используют для их характеристики наиболее бранные слова (сама читала в учебнике по психологии труда и инженерной психологии). Обыватель высокомерно морщится, когда слышит слово «психотехник», так как уверен, что до него науки не было. Кому, как не Вам,— продолжает она,— знать, что их в свое время расстреливали, ссылали подальше, лишали права жительства в Москве, унижали непризнанием заслуг, неприсуждением научных званий...". Будущие исследования раскроют огромное значение достижений ученых, отдававших свои творческие силы заботе о человеке-труженике. Их вина состояла в том, что они искренне поверили в то, что "пролетарскую революцию" действительно совершили пролетарии в интересах пролетариата. За эту наивную веру им пришлось заплатить слишком дорогую цену. Из истории науки известно, что "энергия заблуждения" порой дает превосходные результаты. Это как раз такой случай. К науке нашей, как-то с болью заметил Даниил Гранин, мы относимся так же бесхозяйственно, как и к литературе. Не случайно, зародившись у нас, эргономика вернулась к нам... с Запада. Изучая позитивный опыт развития теории и практики эргономики за рубежом, ученые нашей страны все больше внимания уделяют освоению богатого наследия 20 —30-х годов, его значительному ду
|
