Монгольское общество: религия, идеология, хозяйство

Систему верований, которой придерживались монголы в начале своих завоеваний, принято относить к шаманизму. Вряд ли существенно могло повлиять на религиозные представление монголов то обстоятельство, что в Великое Монгольское государство были включены племена племен кереитов, меркитов, онгутов и найманов, исповедовавшие христианство несторианского толка. Направление в христианстве, названное по имени Нестория, архиепископа Константинополя (428–431), было осуждено как ересь на третьем вселенском соборе в Эфессе в 431 г. Несторианство основывалось на учении Антиохийской богословской школы и главная его особенность заключалась в признании полной симметрии божественного и человеческого начала в Христе: в едином богочеловеческом лице Христа с момента зачатия неслитно соединены две ипостаси (две природы) Бога и человека. Нестория же обвинили именно в отрицании божественной сущности Христа. Изгнанные из Византии последователи Нестория ушли в Персию, где примкнули к Ассирийской церкви Востока. В итоге несторианство закрепилось в Персидской державе и сама эта церковь обособилась от остального христианского мира. Между тем миссионеры Ассирийской церкви Востока проявили завидное рвение, широко развернув пропаганду своего учения среди тюркских и монгольских племен, в Китае и даже в Японии. Но если первоначально несторианство охватило огромную территорию, превратившись в самую распространенную форму христианства, то постепенно его адептами осталась лишь небольшая группа населения, главным образом в Восточной Сирии и Индии. Однако существует мнение, что христиане-несторианцы могли оказать на монголов существенное воздействие, поскольку у многих представителей монгольской элиты жены были из племен кереитов и найманов и к тому же из этих племен происходили некоторые высокопоставленные чиновники.

Как бы то ни было долгое время монголы в большинстве придерживались своих традиционных верований. До принятия одной из мировых религий – ислама или буддизма – монголы придерживались системы верований, известных как шаманизм. При этом сама догматика, как и космогония, у монголов не были основательно проработаны; не был выработан подробный канон, который мог бы стать нравственным руководством или ограничить мировоззрение, исключающее инакомыслие и делающее акцент на загробной жизни. Для шаманизма был характерен больший прагматизм: большее значение придавалось тем сторонам духовности, которые были применимы к повседневным реалиям. Так, загробный мир оказывался схожим с земным миром. Не существовало в монгольских шаманистских верованиях и идеи о спасении души: душа была нужна в реальной жизни, а после смерти человек становился еще одним духом и не подвергался риску вечного проклятия. Часто обращается внимание на религиозную терпимость монголов. Действительно, монголы никогда не рассматривали другие религии в качестве идеологических противников своей веры и были открыты для других религий при условии, что их носители не претендовали на политическую власть. Завоевателей отличал вполне последовательный политический и духовный прагматизм: они готовы были пойти на уступки и даже наделись некоторыми привилегиями те силы порабощенного общества, которые способствовали закреплению их господства.

Наиболее важной чертой собственно монгольской религии была вера в абстрактный трансцендентный принцип «Вечного Синего Неба» (варианты: «Вечное Небо», «Высшее Небо», «Небо наверху»). К этому верховному божеству монголы обращались напрямую, без посредничества духовенства, харизматические же лидеры могли напрямую общаться с высшими божественными силами. Так концепция «Вечного Неба» оказывалась тесно связанной с концепцией священной власти. Еще задолго до выхода на мировую авансцену монголов у тюркских народов существовало представление о верховном небесном боге Тэнгри, который легитимизировал светскую власть (сохранилась надпись Кюль-тегина VIII в.: «Поскольку Небо согласилось и поскольку на меня самого снизошла благодать, я стал Великим Ханом»). В свою очередь, концепция царской власти, санкционированной Небом, могла быть заимствована кочевниками у оседлых народов, в частности под влиянием китайских представлений о Сыне Неба и о Мандате Неба.

[1] Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2004. С.4. – 546 с.