And all I ever wanted was to be understood

 

Луи уже должен был привыкнуть просыпаться один. Гарри почти никогда не просыпался позднее его или в то же самое время, что и он. Но каждое утро, когда Луи поворачивался на другой бок, чтобы рукой ощутить пустое пространство около себя, он начинал паниковать. Особенно этим утром, потому что после вчерашнего разговора, когда он рассказал ему каково это – жить с его мыслями, когда он накричал на него и возвёл свои стены вокруг себя снова, Гарри, наверняка, понял, какую ошибку совершил, и ушёл.

 

Но когда Луи зашёл на кухню, Гарри был там: упругие завитки волос, голое тело. Он готовил завтрак и напевал песенку себе под нос. Всё, как обычно.

 

Это, наверно, было странно быть всё ещё очарованным его видом, особенно после такого длительного времени, но с каждым днём Гарри казался ему всё более и более изумительным. Кожа, усеянная татуировками, золотой летний загар, постепенно исчезающий с изменением погоды, идеальные контуры его мышц, и свет, переливающийся на них с его каждым движением, очертания его задницы и ноги, которые с каждым разом казались всё длиннее и длиннее.

 

Что-то ещё более соблазнительное было в нём этим утром. Может, это было то, что он теперь знал, как трудно было Луи вытаскивать себя из кровати, но по каким-то непонятным причинам, он всё же решил остаться.

 

Гарри повернулся, чтобы поприветствовать его улыбкой и поцелуем в лоб, затем снова отворачиваясь к плите. В этот простой момент Луи понял, что ему стоит перестать хандрить. Он знал, что это будет довольно трудной задачей. Он не мог просто взять и выключить депрессию у себя в голове щелчком переключателя, но он мог перестать подвергаться ей. Он мог перестать позволять ей держать его в состоянии подобном сну, даже когда его глаза были открыты. Перестать позволять ей вмешиваться в его жизнь, но более того, он мог перестать позволять ей расстраивать его до боли великолепного и понимающего парня. Гарри заслуживал того, кто смог бы оценить его старания. Кого-то, кто будет принимать участие в построении их отношений, а не лежать бревном в постели целыми днями и едва осознавать его присутствие. Тем более, когда Гарри всегда пытался помочь ему.

 

Луи вдруг почувствовал себя плохо, осознав это. Он должен был принимать больше усилий, чтобы отбить желание вылезти из своей кожи или плавно ускользать в небытие. Он не должен был позволять депрессии завладеть его жизнью. Если не для себя, то хотя бы для Гарри.

 

- Прости меня, - выпалил он спине Гарри, прося прощение за всё, что сказал раньше. Гарри повернулся к нему, и Луи продолжил, смотря ему в глаза. – Насчёт прошлой ночи. Прости меня.

 

- Всё в порядке, малыш, - успокоил его Гарри, и Луи почувствовал, как его сердце рухнуло куда-то вниз, потому что, конечно, всё было в порядке. Он был окружён людьми, которые постоянно доставали его с глубочайшего дна планеты только потому, что волновались за него. Он не знал, чувствовать себя утешенным или раздавленным от несправедливости.

 

- Я вёл себя как последний засранец, - признал он.

 

- Да, ты бываешь таким иногда, – согласился Гарри, слабо кивая, но мягко улыбаясь. – Но я всё равно тебя люблю.

 

Каждый раз, услышав эти слова, его сердце начинало трепетать. Признание звучало так легко и оживляюще, даже после того, что они прошли, поэтому было трудно не говорить его так часто, насколько они могли.

 

- Ты тоже, - надулся Луи.

 

- О, да. Ещё каким, - легко согласился Гарри, и Луи улыбнулся. – Но ты ведь тоже меня любишь несмотря ни на что?

 

Он сделал милые глазки, и Луи встал на носочки, чтобы соединить их губы в подтверждении. Гарри провёл пальцами по спутанным волосам, отрываясь от его губ, чтобы посмотреть на него взглядом, искренность в котором ярко переливалась в глубине сверкающих изумрудов.

 

- Мне так жаль, что я не могу тебе помочь. Мне действительно жаль. Я безумно хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы всё стало лучше. Мне больно видеть тебя таким, но раз ты сказал, что я не смогу ничего сделать, значит, я просто буду рядом, чтобы заставлять тебя улыбаться, как ты улыбаешься сейчас.

 

Гарри прикоснулся пальцем к губам Луи, и он опустил глаза вниз, потому что откровенная честность и количество эмоций за его словами действовали разрушающе, однако в то же время и трогательно.

 

- Ты действительно всё ещё хочешь быть со мной, хоть я бесполезный и плаксивый засранец, который даже не может показать, как ценит тебя? – Луи вывернулся из объятий и подошёл к плите, чтобы посмотреть, что у них было сегодня в меню.

 

- Ты не бесполезный, Лу, или плаксивый, - возразил Гарри. – Ты борешься с этим и имеешь полное право жаловаться на что-то. Это лучше, чем держать всё в себе, ведь так?

 

Луи ничего не сказал, просто кивнув в ответ. Он слишком долго боролся с собой, чтобы, наконец, рассказать об этом Гарри, и это было немного вредно для его гордости - признавать, что тот был прав. Луи чувствовал облегчение, что тяжёлое бремя, которое он нёс на своих плечах, больше не было таковым. Может быть, Гарри никогда не сможет понять: каково это, но он хотя бы выслушает, попытается понять, и это действительно всё, что Луи мог попросить у него.

 

- Просто знай, что я всегда буду рядом, в любой момент, когда ты снова захочешь высказаться, - снова сказал ему Гарри.

 

- Ты не должен был так легко меня прощать. Я ужасен. Я пропустил наше первое свидание, - вспомнил Луи, снова чувствуя вину.

 

- Ну, ужин был довольно плохой идеей, я просто хотел вытащить тебя из дома, - Гарри пожал плечами и подошёл к плите, чтобы проверить готовность еды. – Мы не будем считать это за свидание. Мы пойдём куда-нибудь ещё.

 

- Куда-то, куда тебе придётся надеть обувь? – поддразнил его Луи.

 

- Ты хочешь, чтобы я надел?

 

- Нет, я люблю, когда ты без неё, - он с обожанием уставился на татуировки на лодыжках Гарри.

 

- Серьёзно? Я не знал, что у тебя фетиш на босые ноги, - ухмыльнулся Гарри. – Это так пошло, Лу. Мне нравится.

 

- У меня фетиш только на твои ноги, - весело подыграл Луи. Это был не фетиш, он просто любил всё, что было связано с Гарри.

 

- Даже лучше. Это довольно романтично.

 

- В тебе полно романтичного. Ты заслуживаешь чувствовать себя принцессой.

 

- Ага, особенно, когда кто-то говорит, что преклоняется моим ногам.

 

Луи нравилось, когда Гарри отвечал ему с сарказмом, потому что, обычно, это было не в его стиле, и кудрявый понабрался этого от него и от их постоянного совместного времяпровождения.

 

- Ты выглядишь, словно тебе это нравится, - сказал Луи, улыбаясь.

 

***

 

 

Настроение Луи немного улучшилось после этого. Он ходил на работу, мало разговаривая с парнями и прилагая все усилия, чтобы общаться с клиентами, а тем более, чтобы флиртовать с ними. Но однажды утром он бросил конфету в Эштона, пока тот не видел, а затем перевёл всё на Калума (который уже давно его простил). Между ними завязалась битва едой, и каждый принял его обратно в компанию без всяких вопросов.

 

Следующие несколько дней заметно улучшились, но не были идеальными. Нацеплять улыбку каждый день до сих пор утомляло его, поэтому после работы он сразу же падал в постель и не чувствовал ничего, кроме усталости. Он старался не быть таким сварливым и угрюмым, как раньше, и этого было достаточно, чтобы его друзья были довольны его поведением. Всё, что хотел Луи в первую очередь, это то, чтобы они не беспокоились за него, и сам он стал чувствовать себя немного лучше. Они курили, пили пиво, смотрели телевизор и зависали вместе, как обычно, но Луи не выходил из дома и до сих пор не чувствовал сил, чтобы сделать уборку или затеять стирку, и он бы даже не ел, если бы Гарри не готовил для него. Даже кексы и печенье пропали бы зря, если бы не его солнечная улыбка, которая заставляла Луи удерживать еду у себя внутри.

 

Он пропустил три сеанса терапии, так что ему пришлось навёрстывать упущенное, и первый час его сеанса он провёл, обсуждая с психологом отношения с Гарри, и как депрессия начала снова овладевать им в последнее время.

 

- Из того, что ты рассказал мне, я понял, что вы двое практически живёте вместе, - заключил он, после того, как выслушал Луи.

 

- Да, это так, - закивал Луи, почувствовав, как забилось сердце на словах «живёте вместе». Он на самом деле не задумывался об этом, но Гарри проводил большую часть времени у него в квартире и оставался с ним каждую ночь. У него был собственный ключ, зубная щётка и собственный шампунь в ванной, его одежда потеснила одежду Луи у него в шкафу, и даже на кухне появились его странные вегетарианские продукты из магазинов. Выглядело так, что он действительно переехал жить к нему, и это было немного ошеломляюще признавать, как они зависели друг от друга.

 

- Как он справляется со всем этим? – поинтересовался доктор.

 

- Прекрасно, чёрт возьми, - подтвердил Луи, уставившись на пятнышко на полу и избегая зрительного контакта. – Он заботится обо мне. Он готовит еду, убирается, удостоверяется, что я сходил в душ или поел, и хожу ли я на работу. Это жалко смотрится, что он так ухаживает за мной, словно я какой-то младенец, или словно я не могу сделать ничего, кроме как лежать в своей постели, но он даже не жалуется. Я думаю, что он действительно рад помогать мне.

 

- Он уже знает, через что тебе пришлось пройти?

 

Луи съёжился, вспоминая разговор, который произошёл несколько дней назад.

 

- Да. Я имею в виду, что он всегда замечает, когда я в плохом настроении, - ответил он. – Но я не говорил ему ничего до той ночи.

 

- И как он отреагировал?

 

- Как и все. Он не знал, что сказать, но старался подбодрить меня в любом случае.

 

- И как это заставило тебя почувствовать себя?

 

Луи вздохнул, сомневаясь. Это был его самый не любимый вопрос, но его задавали почти на каждой терапии, и, скорее всего, поэтому он так не любил это место. Душная комната, плакаты на стенах, идиотское длинное кресло, в котором он отказывался лежать и столь же идиотская папка для бумаг, в который врач что-то быстро записывал. Всё это было другими, увеличивающими его ненависть, факторами.

 

- Любимым, в каком-то смысле, я думаю, - решил Луи. – Я чувствую, что ему не всё равно, но я уже это знал и также то, что он не сможет сказать что-либо, что мне поможет.

 

- Почему?

 

- Потому что ни у кого этого не получалось.

 

Доктор кивнул, и Луи захотелось врезать ему по лицу, потому что тот как бы подтвердил его слова, что никто не сможет ему помочь. Даже у специалистов не было для него слов.

 

- Кажется ли тебе, что разговоры с ним помогают улучшить ваши отношения? – продолжал доктор.

 

- И да, и нет, - Луи пожал плечами. – Это… Я чувствую себя лучше теперь, когда он знает, но… Он также хочет, чтобы я рассказал ему о своих попытках суицида, но я сказал ему, чтобы он отстал от меня. Я думаю, что ему до сих пор интересно, но он больше не осмелится спрашивать, так что это осталось некой недомолвкой между нами. Я иногда замечаю, как он пристально смотрит на меня, но всякий раз, когда я спрашиваю, что случилось, он просто отвечает, что я милый, пряча за этим правду.

 

- Это не нормально для него – делать тебе комплименты?

 

- Нет, нормально. Просто то, как он на меня смотрит, кажется мне странным, - объяснил Луи. – Это выглядит, словно он беспокоится, а не любуется мной.

 

- И почему бы тебе не перестать заставлять его беспокоиться о тебе?

 

- Я не могу.

 

Врач замолчал, записывая что-то в своём грёбаном блокноте, и Луи слушал, как тиканье часов заполняло тишину.

 

- Причина того, почему ты не хочешь с ним об этом говорить, заключается в том, что ты боишься, что он уйдёт от тебя, - врач сказал это, словно обвинение. Он не требовал подтверждения, потому что знал, что это правда, и Луи почувствовал себя прозрачным и разоблачённым. Он, вероятно, не должен был принимать своего терапевта за незнакомца, особенно учитывая то, сколько раз он виделся с ним, но вдруг почувствовал себя так, словно тот был ему чужим человеком, который почему-то знал его слишком близко. – Но если он знает, что с тобой происходит, и до сих пор остаётся таким внимательным и заботящимся о тебе парнем, как ты описывал, что заставляет тебя думать, что рассказать ему об этом будет плохой идеей?

 

Луи надолго замолчал, задумавшись. Он на самом деле не понимал, почему до сих пор не доверял Гарри, даже после того, что они прошли, и это было ещё одной проблемой, которую не смогла бы решить ни одна терапия в мире. Этот вопрос заставил его задуматься надолго, и Луи понял, что ему это совершенно не нравилось.

 

- Потому что это только лишь начало, - наконец ответил он, после бесконечно долгой паузы. – Конечно, он стремится быть со мной сейчас, но как только люди узнают, что то, что происходит со мной не просто нечто временное и это то, с чем приходится каждый раз иметь дело, они становятся не такими понимающими, какими были раньше. Это становится утомительным, и они просто сдаются.

 

- Твои соседи по квартире до сих пор с тобой, - напомнил ему доктор. – И твоя семья.

 

- У моей семьи нет выбора, - мрачно усмехнулся Луи.

 

- А вот и нет, - возразил доктор. – Семьи очень часто могут избегать друг друга. Они бы могли в любое время прекратить общаться с тобой.

 

Луи не хотел разговаривать о семьях, потому что тот был прав. Они любили его, хотели помочь, и он снова почувствовал вину за свой эгоизм и за то, что был так поглощён своими проблемами и даже не звонил им.

 

- То же самое и с твоими друзьями, - продолжил врач. – Я говорю это не для того, чтобы запугать тебя, но я просто не понимаю, чего ты боишься, когда у тебя есть настолько сильная поддержка, которая всегда была с тобой.

 

- Потому что они – это всё, что от неё осталось! – возразил Луи. – Я был популярен вроде как. В средней школе. У меня была куча друзей, я всегда был занят, и я действительно нравился людям. Но затем я стал таким, какой я сейчас. Я не хотел ничего делать или выходить куда-то, поэтому они все просто перестали беспокоиться обо мне и ушли. Я пытался поговорить с несколькими о том, что случилось, но никто не верил, что психические заболевания реальны. Они просто посмеялись мне в лицо.

 

Тишина и тихий шорох ручки о бумагу послужили ответом на его эмоциональный порыв.

 

- Никто не знает, насколько тот или иной человек задержится в твоей жизни, Луи, - сказал доктор, закончив записывать. – Даже если ты абсолютно уверен в ком-то сейчас, время меняет всё, и никто не знает, что принесёт нам будущее. В жизни не всегда случается то, чего мы ожидаем.

 

Луи просто смотрел на него и думал: «Да неужели, сукин сын, я же именно это и пытаюсь тебе сказать». Но он знал, когда лучше следовало держать рот на замке.

 

- Ты уверен, что твои друзья и семья по-прежнему будут с тобой, и теперь решать только тебе, достоин ли этого права Гарри.

 

Эти слова застряли в его голове на весь оставшийся день.

 

***

 

 

Вот то, что пропустил Луи в то время, пока был потерян в своих мыслях последние несколько недель: Лиам уволился со своей работы, чтобы работать с Зейном в тату-салоне, потому что его повысили до менеджера, главного художника и того, кто обладал полномочиями нанимать сотрудников. Найл нашёл себе девушку, такую же весёлую, как и он, и к тому же, тоже блондинку. Девушку звали Эмма, она была достаточно хорошенькой, и Зейн решил устроить поздравительную вечеринку в её доме, пока её родители уехали на выходные.

 

Луи не хотел идти на вечеринку, но её устраивал Зейн, и ему было бы обидно, если бы он не пришёл. Там была бесплатная выпивка, и Луи пообещал себе, что постарается ради людей, которые заботились о нём. Так что он решил выйти, наконец, из дома, прекратив избегать общество, если это сделает его друга счастливым.

 

Так получилось, что вечеринка из обычной превратилась в вечеринку, посвящённой тату. Она бы, вероятно, не была таковой, но учитывая то, что кожа Найла была чиста, словно попка новорожденного младенца, а у Зейна и его друзей было с собой всё их оборудование, дом постепенно превратился в тату-салон. Видимо, травка и алкоголь каким-то образом повлияли на художников так, что они почувствовали вдохновение, и комната моментально заполнилась жужжанием игл. Желающие мгновенно выстроились в очередь, чтобы получить глупые и корявые рисунки, набитые на их коже, о которых большинство, вероятно, будет жалеть утром. Почему все думали, что смешивать алкоголь и татуировки было плохой идеей, когда все были трезвыми, уже никто не понимал. Ведь под влиянием выпивки всё это начало казаться довольно безобидным.

 

- Луи, позволь мне набить тебе что-нибудь, - попросил его Зейн, пока заканчивал татуировку на пояснице какой-то девицы, сидящей в кресле. Луи сидел на диване под боком Гарри, его тяжёлая рука была перекинута через его плечо, пока они смотрели и восхищались его ремеслом. Лиам и Найл не были сильно заинтересованы в этом, так что они находились где-то в другом месте, бог знает, что делая.

 

- Блять, нет, - моментально отказался Луи. – После того то раза? Тем более, когда ты опять такой пьяный и думаешь, что я снова соглашусь.

 

- Пожалуйста, - надавил он, дорисовывая его последний шедевр. – Пожалуйста, только одну маленькую. Я обещаю, что не облажаюсь.

 

- Нет. Держись от меня подальше, - Луи был непреклонен.

 

- Давай, я сделаю даже лучше. Я теперь профессионал в этом деле. У меня же свой магазин и все дела, - он засиял.

 

- Да, я и очень горжусь тобой, - заверил его Луи. – Но ты не напиваешься, когда идёшь на работу.

 

- Ты же только что видел, что я сделал ей, - сказал Зейн, заканчивая свою работу и отправляя девицу к пьяной и танцующей толпе.

 

- Это было миленько, - признал Луи, но он уже выпил достаточно алкоголя, перемешавшегося у него в желудке, что наверняка подпортило его зрение, поэтому он не слишком доверял себе сейчас.

 

- Ты до сих пор хочешь таких же птиц, как у Гарри? Давай я тебе их сделаю, - проговорился Зейн, и Луи застыл под рукой Гарри, потому что он не должен был говорить об этом. Он просто сказал это в шутку однажды, пару месяцев назад, и этого никто не должен был слышать, потому что это было слишком глупо и банально. И вообще, это было плохой идеей - набивать татуировку, которая будет напоминать о романе, и в конечном итоге ты захочешь содрать кожу вместе с ней, когда всё полетит к чертям.

 

- Упс, - Зейн прикусил губу, когда понял, что он только что сказал.

 

Но Гарри словно засиял, услышав об этом, и посмотрел на Луи широкими и сверкающими глазами, пока столь же широкая улыбка расплывалась по его лицу.

 

- Серьёзно, Лу? Ты хочешь парные татуировки? – он настолько загорелся этой идеей, что Луи было трудно отказать ему.

 

- Я имею в виду, я просто… Думал об этом? Когда-нибудь. Я не знаю, - он пожал плечами, словно для него это ничего не значило, тем более большинство татуировок Гарри даже не имели для него значения.

 

- Может, тогда сейчас? – спросил Гарри.

 

- Я не знаю, хорошая ли это идея, Гарри, - засомневался Луи.

 

- Почему бы и нет?

 

- Я просто… Никогда не знаешь, что случится, верно? – он посмотрел вниз, большим пальцем поглаживая набитый замок на запястье Гарри. – Я не хочу иметь то, что напоминало бы мне, что… Я имею в виду, не дай бог между нами что-то случится, и мы расстанемся.

 

- Ты не думаешь, что мы с тобой навсегда, - Гарри нахмурился, и небольшая складочка залегла у него на лбу.

 

- Ты хоть понимаешь, о чём ты говоришь, Лу? Вы, парни, идеально смотритесь вместе, - начал убеждать его Зейн.

 

- Заткнись, ты просто хочешь снова испортить мою кожу, - отмахнулся от него Луи.

 

- Ты называешь это испорченным? – он указал на идеальный рисунок. Этот он сделал, когда был трезвый. А вот то, что было под этим рисунком, он сделал как раз таки на пьяную голову.

 

- Я бы не хотел переделывать её снова во второй раз, - очень метко подметил Луи, и Зейн отступил, не зная, что ответить на это заявление.

 

Он заметил, что Гарри замолчал и надулся, а обычно он редко бывал в таком состоянии, поэтому Луи понял, что это было из-за его нежелания.

 

- Это не то, что я не верю в нас, - он немного приврал, потому что хоть и надеялся на то, что у них получится, но отношения всегда были трудной вещью, и вокруг него до сих пор витал страх, что Гарри не будет находиться рядом с ним вечно. – Ты же знаешь, как я отношусь к татуировкам. Я не могу делать их так спонтанно, как их делаешь ты.

 

Он положил голову ему на плечо и успокаивающе поцеловал нежную кожу его шеи.

 

- Ну, это звучало, словно ты уже думал над этим… - напомнил ему Гарри. – Поэтому ты, может, обдумаешь это ещё раз, для меня? Мы не обязательно должны делать их сегодня, но мне действительно понравилась эта идея. Что-нибудь со смыслом, не птиц. Я просто набил их, потому что они круто выглядят.

 

Луи почувствовал, как что-то щекочет его внутри, когда он услышал, что Гарри хотел татуировку со смыслом, которых было немного на его теле.

 

- Ты действительно так хочешь это сделать? – спросил он, глядя ему в глаза, и не увидел в них ничего, кроме искренности.

 

- Да. Да, определённо, - закивал Гарри. – Я люблю татуировки, и я люблю тебя, и даже если по какой-то причине у нас ничего не получится, я знаю, что всегда буду заботиться о тебе. Это будет приятным воспоминанием о нас с тобой.

 

Как Луи мог отказать ему после этого?

 

- Ладно. Давай сделаем это, - согласился он.

 

- Серьёзно? – Гарри выглядел искренне удивлённым, и Луи внезапно почувствовал себя хорошо и безрассудно. Он любил Гарри, и эта маленькая речь впечатлила его, так что, да. Он хотел этого. Вечное напоминание о том, как Гарри повлиял на его жизнь.

 

- Серьёзно? – шокировано вторил Зейн.

 

- Да, - кивнул Луи, поднимаясь с дивана. – Но я до сих пор не позволяю тебе прикасаться ко мне. Я собираюсь найти Эда.

 

- Но ты никогда не разрешал набивать тату кому-то, кроме меня! – возразил Зейн.

 

- Прости, Зи. Но твои полномочия были отклонены. По крайней мере, пока ты пьян, - отмахнулся Луи, уходя на кухню, в поисках парня с рыжими волосами. Он обошёл несколько коридоров и разных комнат и именно тогда, когда у него закружилась голова, и он уже решил сдаться, он открыл дверь спальни и обнаружил Эда с сидящей на его коленях девицей топлес.

 

- Ой, Эд! – он позвал его, нисколько не смущаясь от увиденной сцены. Он был рад, наконец, найти его и был готов сделать татуировки себе и Гарри. – Пошли, порисуешь на мне.

 

- Ты серьёзно, Лу? – в комнате было темно, и сквозь темноту и поплывшего из-за водки взгляда было трудно разглядеть его лицо, но его тон казался совсем не дружелюбным.

 

- Да, мы с Гарри собираемся сделать модные парные тату, и ты мне нужен, чтобы сделать мою.

 

- Немного занят сейчас, прости, - возразил Эд.

 

- Кто тебе важнее: поклонницы или твои друзья?

 

- Поклонницы, - не сомневаясь ответил Эд. – Так что съебись? Ты портишь всю атмосферу.

 

- Ой, да я уверен, что тебе ещё перепадёт сегодня. Ты можешь разделить несколько минут со своими старыми фанатами.

 

- Блять, здесь куча художников. Найди себе кого-нибудь другого.

 

- Я придирчив, - захныкал Луи. – Я не пойду к тому, кому не доверяю.

 

- Блять, Луи! У меня сейчас нет на это времени! Проваливай!

 

Что-то пролетело через всю комнату, не долетев до него и упав прямо к его ногам, так что Луи не о чем было волноваться.

 

- Я думаю, я останусь на это шоу, - Луи не отставал. – Не торопитесь, я могу подождать.

 

- Мда, похоже, ничего не получится, - пожаловалась девушка, и Эд застонал в знак протеста, пока она поднималась и надевала свою кофточку.

 

- Позже, когда ты будешь никому не нужен, - пообещала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щёку, стремглав выбежав за дверь под пристальный взгляд Луи.

 

- Посмотри-ка, проблема решена, - улыбнулся Луи, замечая средний палец Эда в тени.

 

- Ты последний ублюдок, знаешь? Обломал мне такой секс, - пожаловался он, влезая обратно в свою футболку.

 

- Ну, спасибо, добрый человек, - Луи сделал реверанс, и Эд потрепал его за волосы, выходя из комнаты. Они пришли в главный холл, где Зейн уже делал что-то на тазовой кости Гарри, чуть выше кромки джинсов.

 

- Мы даже не договорились ни о чём, - Луи надулся, наклоняясь, чтобы посмотреть на рисунок. На коже было изображено несколько леденцов, правда лишь их контуры, но Луи представил себе результат, как они будут окрашены в розовый, жёлтый, оранжевый и зелёный цвета, переливаясь сахарным покрытием.

 

- Я знаю, что я хочу, - подтвердил Гарри.

 

- Да ты шутишь, - выдохнул Луи, но на его губах появилась улыбка.

 

- Ты обожаешь это, - улыбнулся Гарри, зная, что даже если Луи отзывался на него раздражённо, ему оно нравилось. Нравилось, что Гарри дал ему такое прозвище.

 

- Я надеюсь, что тебе нравится, потому что это навсегда, - сказал Луи, избегая точного ответа на последнее заявление Гарри.

 

- Ты имеешь в виду, что татуировки не смываются? О, нет, что же я наделал? – драматично вскричал Гарри, и Луи толкнул его в плечо.

 

- Съебись, Лу, ты сейчас всё испортишь, - прорычал Зейн, толкая его в ответ.

 

- Это будет только твоя вина, - заявил Луи. – Если ты так хорош, как говоришь, то ты должен уметь работать в любых условиях.

 

- Я, блять, не могу рисовать на чём-то движущемся, кретин, - со злостью сказал Зейн. – Поэтому я всё испортил в прошлый раз.

 

- Ты уже решил, что ты хочешь? – Гарри прервал их братскую перепалку, глядя на Луи зелёными, очаровательно невинными глазами, пока Зейн начал заполнять контуры цветами.

 

- Я не знал, но теперь, кажется, решил.

 

- Корону, да? – попытался угадать Гарри, ямочки появились на его щеках, и Луи кивнул в подтверждении. – Может, диадему?

 

- Откуда ты всё знаешь? – засмеялся Луи.

 

- Ну, это было довольно легко, но я слегка пьян, поэтому должен был спросить, - Гарри захихикал. – Корона мне тоже нравится.

 

- Ладно, давайте уже начнём, иначе у меня такое чувство, что я пришёл сюда непонятно зачем, - Эд взял машинку для татуировок, позабытую на одном из столиков.

 

В итоге корона выглядела больше похожей для принца, чем для принцессы, и Луи понял, что ни за что на свете он бы не набил чёртову девчачью диадему на своей коже навсегда. Это была просто небольшая золотая корона с пятью заострёнными концами и изумрудом в центре, но Эд каким-то образом вдохнул в неё жизнь, добавляя мелкие детали, как отблески солнца и несколько блёсток по краям. Татуировка находилась на том же месте, что и у Гарри, и как только Эд закончил свою работу, тот уже был давно освобождён из кресла Зейна. Он наклонился ближе к Луи, чтобы рассмотреть результат.

 

- Это прекрасно, - восхитился Гарри, слегка проводя пальцем по покрасневшей коже, заставляя её немного щипать.

 

- Спасибо, - довольно ухмыльнулся Эд, и Гарри наклонился ближе, крадя быстрый поцелуй с драгоценного камня. Его губы были мягкими и тёплыми, в животе Луи что-то затрепетало, но лёгкая боль всё ещё была ощутима.

 

- Ой, Хаз! – проворчал Луи, несмотря на то, что не сделал ни звука, когда ему делали татуировку.

 

- Прости, я должен был. Просто мне она так понравилась. Я люблю тебя.

 

Гарри был так восхищён, что поднялся для поцелуя, который был полон обожания. Его большие руки охватили обе стороны лица Луи, притягивая его к своим губам невероятно близко. Поцелуй углубился с угрожающей скоростью, быстро превращаясь в неотложный и крайне необходимый, пока Гарри вылизывал его рот, путаясь пальцами одной руки в его волосах, а другой, скользя ему на спину, чтобы прижать его тело к себе. Жар распространился по венам Луи, возбуждение ярко вспыхнуло где-то в его животе, когда он осознал, что Гарри действительно это очень сильно нравилось, и целовал его с тем же нетерпением, легко забыв об окружающих их людях.

 

- Ладно, хватит уже! – рявкнул Эд, заставляя их оторваться друг от друга. – Здесь полно свободных комнат для вас двоих, которые можно найти, но это только после того, как я оберну татуировку. Нам бы не хотелось видеть кровавых подробностей.

 

- Так у Гарри, оказывается, кинк на татуировки, - засмеялся Зейн, находясь в восторге от полученной информации.

 

- Конечно. Они же, блять, чертовски горячо смотрятся, - легко признал это Гарри, наблюдая, как Эд обрабатывал татуировку, затем плотно её оборачивая. Как только парни перестали на него смотреть, его губы нашли раковину уха Луи, а голос был низким и возбуждённым, пока он шептал:

 

- Спасибо. Собираюсь хорошенько оттрахать тебя буквально через минуту, малыш. Не могу устоять. Так сильно тебя люблю.

 

- Это только приветствуется, - ухмыльнулся Луи, не произнося эти слова громко, а вместо этого слегка сжав колено Гарри в одобрении. Он давно заметил, что тот тратил много времени на его татуировки в постели, но если бы он знал, как влияли на него свежие рисунки, возможно, он бы набил себе ещё несколько, просто, чтобы посмотреть, как это сработает.

 

- Просто напоминаю: держите их в чистоте несколько недель, пока они не заживут, - Эд многозначительно посмотрел на Гарри.

 

- Другими словами, не вздумайте, блять, кончать на них, - объяснил Зейн.

 

- Или целовать их, лизать и тому подобное. Не убирайте обёртку и не трогайте их, по крайней мере, до завтра, когда вы достаточно отрезвеете, чтобы позаботиться о них, - предупредил Эд.

 

- Да-да, мы знаем. Увидимся позже или когда-нибудь, - Гарри помог Луи встать с дивана и потащил его из комнаты. Его рука покоилась на заднице Луи, периодически её сминая, а сам он покусывал ухо Луи, беспрерывно шепча ему, какой он уже возбуждённый и как он собирается оттрахать его так, что утром ему будет больно даже ходить. Из-за этого Луи уже сам стал неприлично твёрдым и нетерпеливым в поисках свободной спальни для них двоих.

 

Оба были возбуждены до передела, когда они, наконец, нашли свободную комнату. Гарри захлопнул за ними дверь и прижал Луи к стене, неистово целуя. Руки бесцеремонно лезли под одежду, снимая её в считанные секунды. Гарри сразу же опустился на колени перед возбуждённым органом Луи, искусно делая ему минет и даже не испытывая рвотных позывов, когда взял так глубоко, что член упёрся в заднюю стенку его горла. Он отказался останавливаться или медлить, жадно глотая столько, сколько сможет. Луи забыл, как делать что-то, кроме как цепляться за кудри Гарри и стараться не кончить слишком быстро, но чёрт бы побрал эти блядские губы и этот блядский язык, и то, насколько Гарри обожал это делать, что даже ни разу не посмотрел на него вверх, чтобы убедиться, что он обожал это точно также.

 

Гарри разрешил ему кончить себе в рот, глотая всё до последней капли, моментально возвращаясь к поцелую, и Луи мог почувствовать собственный вкус на его языке. Он поднял его на руки, и Луи обернул свои ноги вокруг его талии, позволяя ему отнести его в кровать. Гарри был предельно жадным этой ночью, его губы и руки не упускали ни дюйма на коже Луи. Несмотря на то, что он всё ещё был немного чувствителен из-за того, что недавно кончил, Гарри облизал свои пальцы и начал растягивать его, чтобы возбудить его снова, шепча ему какой же он красивый и обещая, как он собирается абсолютно разрушить его этой ночью, зарабатывая в ответ тихие стоны и всхлипы.

 

Неудивительно, что Гарри последовал своему обещанию, выбивая из него весь разум сильными, грубыми толчками сзади, пока Луи отчаянно хватался за простыни и прятал лицо в подушках. Гарри схватил его за волосы, потянув его голову на себя, чтобы услышать, как он застонал ещё громче, умоляя о большем, вколачиваясь в него и живя только для этих восхитительных вздохов и стонов поощрения. Гарри обожал великолепный звук, звонко шлёпая рукой по чертовски привлекательной и вкусной заднице Луи, оставляя на ней красные следы. Он надавил пальцами на обёрнутую свежую татуировку, что вызывало болезненное, но такое приятное покалывание. Это ощущалось даже лучше вкупе с умелыми толчками, и Гарри случайно обнаружил скрытый кинк Луи (честно говоря, это можно было отнести и к его одержимости тоже, потому что этого хватило на два безумных раунда совершенно животного секса).

 

Когда они, наконец, были готовы ложиться спать, Луи лёг на липкую от пота грудь Гарри, и они тихо и счастливо обнимались, наслаждаясь теплом друг друга.

 

Руки Гарри поглаживали его по спине, вверх и вниз по позвоночнику, пока он слушал его ритмичное сердцебиение у своего уха и, наконец, был способен думать обо всём. Он вспомнил сегодняшнюю терапию. Размытые, омрачённые алкоголем слова о его поддержке, надежных людях и более того, надёжном Гарри.

 

До него дошло, что неважно, каким бы грустным или раздражительным он был, неважно, как часто он отталкивал от себя Гарри, тот всегда был рядом, наверно, потому, что ценил такие моменты, как сейчас. Луи не просто терпел это, потому что был обязан, а потому, что он искренне хотел находиться рядом с Гарри, тем более, когда тот был так уверен в нём, что даже набил на своей коже напоминание об их отношениях, которое останется с ним навсегда. Поэтому Луи был готов сделать то же самое и для него.

 

Его доктор был прав: невозможно сказать, как долго что-либо будет длиться, или насколько тот или иной человек задержится в его жизни. Но Гарри доказывал свою заботу и любовь снова и снова и то, что он не собирался покидать его в ближайшее время. Может быть, Луи был всё ещё немного пьян, чтобы принять это решение, но может быть, алкоголь был именно тем, что поможет ему чувствовать себя комфортно, когда он раскроет эту тайну для Гарри.

 

- Ты до сих пор хочешь узнать о моей попытке суицида? – сказал он, прежде чем смог себя остановить.

 

Голос Гарри был тихим и осторожным.

 

- Я не заставляю тебя говорить об этом, если ты не хочешь.

 

- Я знаю, но сейчас я спрашиваю тебя, хочешь ли ты это услышать.

 

- Конечно, я хочу.

 

- Что именно ты хочешь узнать?

 

- Почему? – тут же спросил Гарри. – Я имею в виду, что я помню, как ты говорил раньше… Что всё для тебя казалось бессмысленным, но если бы это была весомая причина, мы бы сейчас не разговаривали. Поэтому, что тебя заставило?

 

Луи глубоко вздохнул, думая, что, возможно, он слишком поторопился говорить на эту тему. Он не рассказывал никому об этом настолько детально и не думал об этом годами. Это отдавалось тупой болью где-то внутри него, когда он словно переживал это снова, а алкоголь только добавлял красочности воспоминаниям.

 

- Мне было всего пятнадцать лет, и я думаю, что тогда я ещё не привык к ощущению депрессии, - сказал он, и Гарри шокировано выдохнул, когда услышал о его возрасте, но Луи продолжал говорить. – Это было чем-то новым, чем-то зудящим в моём затылке. Большинство друзей оставили меня, обо мне начали ходить слухи, ну ты знаешь, школа в целом, огорчённая семья… Это было слишком для меня, и я почувствовал, что не смогу это выдержать.

 

- Но ты выдержал. Ты здесь, - напомнил ему Гарри.

 

- Да, но каждый год подряд мне казалось, что я не смогу, - ответил Луи. – И я думаю, что уже привык к этому чувству.

 

На секунду между ними воцарилась тишина, после чего Гарри спросил мягким и колеблющимся голосом:

 

- Что ты сделал с собой?

 

Луи зажмурился, вспоминая, как словно что-то ворочалось и рвалось в его желудке, своё дико колотящееся серд