That's what you get when you let your heart win

 

Луи дал себе два полных дня. Два дня для того, чтобы оставаться в кровати, позволяя слезам свободно литься и избегая разговоров об этом и обо всём остальном в мире. И хотя на третий день он проснулся и немедленно захотел дать себе ещё несколько дней, недель, месяцев, даже лет, продолжая мучать себя воспоминаниями о невыполненных обещаниях, которые звучали так сладко и искренне когда-то, и рыдать, пока не останется больше слёз, пока он не выдохнется и не зачахнет, чтобы соответствовать тому, каким крошечным и мёртвым он чувствовал себя внутри, он не позволил бы себе этого сделать.

 

Он подумывал над тем, чтобы вернуться к тому, кем он был до Гарри: безразличным к миру и не принимающим участия даже в своей собственной жизни, не говоря уже о чьей-либо, но внезапно он понял, что чувствовал себя совсем иначе. Раньше Гарри всегда был рядом с ним в его плохие дни, но теперь он, вероятно, делал то, что раньше, до того как они встретились, а именно: курил, общался с друзьями, трахался и продолжал жить. Луи не хотел сидеть дома и рыдать над ним, пока он пихал свой член в какую-нибудь девицу, или делая что угодно, что его душе придётся. Луи больше не хотел, чтобы о нём заботились, а уж тем более, чтобы о нём заботился глупый Гарри с его грёбаными глупыми кудрями, глупой улыбкой с ямочками и его чёртовыми совершенными руками, которые он использовал, чтобы держать его в безопасности, когда мир становился полным дерьмом. Луи хотел научиться заботиться о себе сам хоть раз в своей никчёмной жизни, и он был полон упорного стремления добиться этого.

 

Поэтому, когда он проснулся рано утром на следующий день и поплёлся на кухню, где поймал взглядом своих троих друзей, которые ещё даже не пытались собираться на работу, его встретили три пары широко распахнутых глаз и одна отвисшая в удивлении челюсть.

 

- Ладно, давайте просто покончим с этим, - простонал Луи, ожидая тонну любопытных вопросов. Он тактично избегал парней последние пару дней, покидая свою комнату только для того, чтобы воспользоваться ванной, да и то только в те моменты, когда он был абсолютно уверен, что никого из них не было рядом. Каждый обеспокоенный крик через дверь либо полностью игнорировался, либо заменялся на стандартное: «Оставьте меня в покое». Луи понимал, что вёл себя как ребёнок. Ему нужно было плакать и валяться в кровати, не желая никого видеть. Хоть он снова захотел поддаться своему естественному инстинкту, чтобы скрыться от охвативших и изучающих его любопытных взглядов, он сделал всё возможное, чтобы проглотить свои страдания и нацепить на своё лицо храброе выражение.

 

- Луи, ты хорошо себя чувствуешь? – мгновенно спросил Лиам.

 

- Хорошо.

 

- Ты не покидал свою комнату несколько дней, - возразил Найл.

 

- Всего лишь два дня, - Луи пожал плечами. – Бывало и хуже.

 

И это действительно было так, даже когда Гарри был рядом с ним. Два жалких небольших дня едва могли сравниться с тем, что могло было быть.

 

- Именно поэтому мы и задаёмся вопросом: каким это, блять, образом ты сейчас стоишь перед нами, когда судя по твоим привычкам, ты не должен быть даже близко к тому, чтобы вылезти из кровати? – объяснил Зейн.

 

- Ну, я просто… - Луи вздохнул, затихая, потому что он вновь подумал об этом: о том, как было ужасно кричать Гарри в лицо, чтобы увидеть, как он плачет, и, в конце концов, заставить его уйти. Он почти решил снова вернуться в постель и продолжать пить свои таблетки, пока Гарри находился, бог знает где, и бог знает с кем, ведь они больше были не вместе. Но возвращение в кровать никогда ничего не делало лучше. Может быть, желание избегать всего вокруг и довело его до таких результатов. Может быть, если бы он не пренебрегал Гарри так часто, тот бы не чувствовал надобности, чтобы ему кто-нибудь отсосал, пока они ещё были вместе.

 

- Я стараюсь, ладно? – наконец ответил Луи после длительной паузы. – Я больше не хочу быть таким. Я хочу быть тем, кто может справиться с трудностями, потому что, ну, вы же знаете, это просто жизнь, и мне нужно к ней приспособиться. Иногда люди изменяют. Иногда люди расстаются. И я, и Гарри просто люди, и это только моя вина, что я думал, будто бы мы какое-то исключение, но я просто не могу прятаться в своей комнате до конца своей жизни. Я устал от этого. Это всё равно не работает. Это только лишь ещё больше угнетает меня и заставляет думать о том, как же сильно я хочу умереть.

 

- О, Луи, - конечно же, Лиам был одним из первых, чтобы выразить свою симпатию к нему, подходя и сгребая его в объятия, поглаживая по волосам. Лиам не был Гарри, но он был тёплый и сильный. Голова Луи покоилась на его груди, что послужило напоминанием, как он обнимался с Гарри, и ему нужно было вырваться из этих объятий, чтобы не начать плакать снова, потому что он пообещал себе, что больше не будет. Луи решил, что уже выделил себе достаточно времени для слёз из-за глупого парня с глупыми цветами на его глупых волосах.

 

- Ну, так что ты нам скажешь? – осторожно спросил Зейн. – Ты собираешься… Собираешься больше не грустить?

 

- Я скажу: сходите со мной кто-нибудь в магазин, пожалуйста? Потому что шоппинг-терапия лучше, чем настоящая терапия. А если я останусь один, то я снова заползу в кровать и потрачу ещё больше слёз на моего глупого бывшего парня, - Луи выпятил нижнюю губу для дополнительного эффекта.

 

- Я пойду, - моментально согласился Найл, и Лиам тоже одобрительно кивнул.

 

- Я всё равно уже дал Лиаму выходной, - Зейн схватил свой телефон со стола и начал набирать сообщение. – Я просто заставлю кого-нибудь заменить меня. Быть боссом – охуенно.

 

- У тебя что-то запланировано? – решил проверить Луи. – Если эти двое уже идут со мной, я не хочу, чтобы ты бросал всё из-за меня.

 

- А если бы они не пошли, так это было бы нормально? - поддразнил его Зейн. – Некоторые не будут возражать повидаться с кем-нибудь другим, и я к тому же могу всё перенести. Перри будет ненавидеть меня за то, сколько ей звонков придётся сделать, но она может засунуть своё недовольство куда подальше. Я не собираюсь пропустить эту прогулку с вами.

 

У Луи, на самом-то деле, не было лишних денег, которые можно было потратить, потому что он пропустил достаточно много дней работы, и он никогда не был обходителен со своими финансами. Но пульсирующая боль в его груди могла быть успокоена только сумками, полными новой одежды, и временем, проведённым с его лучшими друзьями. За целый день ему пришлось лишь однажды сдерживать свои слёзы, когда они решили перекусить в «Subway». Он уловил запах девушки, которая заказывала сэндвич прямо перед ними, и она пахла искусственными цветами, что было достаточно похоже на запах Гарри. Его мозг отбросил его в прошлое, когда он впервые спал с ним, прижавшись к его голой груди. Гарри был везде, а его кожа пахла так чисто, свежо и прекрасно. Луи пытался не думать об этом, но было уже поздно, и слёзы уже грозились стекать по его щекам, и единственный способ, чтобы остановить их, был вытереть глаза, чтобы его друзьям не о чем было беспокоиться.

 

Луи мог почувствовать их взгляды на себе, пока они получали свой заказ и искали свободный столик, и прежде чем как они успели открыть свои сэндвичи, Лиам начал делать то, что получалось у него лучше всего: проявлять заботу и интерес.

 

- Лу, я знаю, что ты не хочешь говорить об этом, но ты любил его, - он положил тяжёлую руку на его плечо для успокоения. – Ты должен давать волю чувствам. Это не очень хорошо – держать их всё время в себе.

 

Луи привык быть именно таким человеком, который держал свои чувства и эмоции внутри, и часть его до сих пор хотела оставаться такой и заставить всех замолчать, потому что он уже понял, что раз за разом, позволяя людям узнать всё о себе, они не только делали ему больно, они разрушали его. Но сейчас с ним сидели те, с кем он практически вырос, и если он собирался улучшать свои навыки в том, чтобы позволять своим эмоциям и чувствам выливаться наружу, кто его выслушал бы лучше, чем эти три парня?

 

- Ладно, хорошо. Хотите знать, что действительно выводит меня из себя? – начал Луи, и три пары глаз выжидающе уставились на него. – Я не знаю, делает ли это меня сумасшедшим, грустным или раненым, да что угодно, хотя я думаю, что все эти три чувства подходят ко мне. Но то, что я не понимаю, так это то, что он, блять, знал меня лучше, чем кто-либо другой. Даже лучше, чем вы, парни. Я, вроде как, на самом деле позволил ему войти в мою жизнь, я рассказал ему всё о себе и о моей больной голове, и каково это – хотеть умереть каждый день. И он знал, он точно знал, как ужасно это чувствовалось, а сейчас всё выглядит так, словно он просто наплевал на это.

 

Луи думал об этом в течение нескольких дней, но, наконец, произнеся это вслух, его слова звучали гораздо хуже. В груди снова возродилась колющая боль от осознания того, как всё было чертовски ужасно. Это ощущалось, словно кто-то вытащил неправильный брусочек в игре «Дженга», и Луи смотрел, как эта башня рушилась на него волной ярости и боли.

 

- Ну, он, вроде как, знал, что я находился на грани психического срыва, который мог произойти в совершенно любой момент, и он должен был заботиться обо мне и постараться не сделать мне больно или то, что сделает мне только хуже, например, я даже не знаю… Не трахаться с моими друзьями и разбить мне сердце затем. Но нет, определённо, нет, - бормотал Луи, кипя от злости. – И затем, когда всё стало явным, он вёл себя как грёбаный раненый щенок, мёл всякую чушь, вроде: «Ой, я так сожалею, я так люблю тебя, я никогда не хотел причинить тебе боль». И к тому же, он, блять, рыдал передо мной, как будто он никогда даже не представлял себе, как дерьмово я себя чувствовал. Если он не хотел причинять мне боль, так почему он не остановил себя от ошибки? Он, блять, знал, что поступал неправильно, но он всё равно это сделал! И это выглядело как огромное «пошёл ты» в мою сторону. Это заставило все его слова выглядеть враньём и полнейшей чушью. Он также мог вырвать моё сердце из грудной клетки и разорвать его на части, и, знаете, даже это было бы не так больно, чем то, что я чувствую сейчас.

 

Эти воспоминания были всё ещё слишком свежими и острыми для него, и он был готов к любому совету или мнению, но к счастью, все парни, кажется, поняли его и дали ему то, в чём он нуждался. Каждый из них сказал, что Гарри был абсолютным придурком, что он заслуживает лучшего и подобные фразы, применимые в таких ситуациях.

 

- Вы же знаете, что я не так легко начинаю доверять людям, но я подумал… - Луи замолчал, вздыхая. – Я действительно подумал, что всё было по-настоящему. Даже вам он понравился, и он, ну, идеально подходил к нам и к моей жизни. Я мог рассчитывать на него так же, как я рассчитываю на вас. Вы всегда хорошо ко мне относились. Вы всегда рядом, чтобы понять и помочь мне бороться со всем дерьмом. Я хочу сказать, что, конечно, мы ссоримся иногда, но никто из вас не сделал ничего из того, что бы так чертовски расстроило меня. Это всё, о чём я просил его, и я действительно не думаю, что это было так много, особенно для того, кто якобы заботился обо мне.

 

- Хотя, мы тоже раньше совершали ошибки, - напомнил ему Найл. – Помнишь, когда Зейн первый раз нашёл твои таблетки, подумал, что ты наркоман и смыл их в унитазе, пытаясь оторвать тебя от этого занятия?

 

- Ты серьёзно, Найл? Ладно, что насчёт того, когда Джей напекла нам печенья для школьной вечеринки в седьмом классе, а ты съел их все за ночь до этого, за что Луи был наказан на две недели? – принял Зейн ответные меры.

 

- Эй! А что насчёт того, когда Зи остался без машины, и он одолжил машину Луи, разбив её? – напомнил Найл.

 

- Я заплатил за ремонт! – начал защищаться Зейн. – И не забывай тот случай, когда ты притащил к нам в квартиру девчонку и потрахался с ней на кровати Луи, потому что был слишком пьян, чтобы понять, где чья кровать, а закончилось всё тем, что её вырвало прямо на простыни.

 

- Ладно, ладно, мы поняли. Вы оба делали ошибки весь год, - прервал их Лиам.

 

- О, нет, ты не отделаешься просто так, - Найл втянул в воспоминания и его тоже. – Помните, когда Лиам решил, что это будет прикольно нарисовать на лице Луи огромный член, пока он спал, а затем разослал эту фотку всем его контактам в телефоне, включая его маму и бабушку?

 

Четверо из них расхохотались, вспомнив этот случай, включая даже самого Луи, потому что, оглянувшись назад, он был изрядно пьян в ту ночь, и это было довольно хорошей шуткой, за исключением того, что его мама прочитала ему лекцию о «знай свой предел» на следующий день, что вскоре превратилось в довольно громкие слова о вождении в нетрезвом состоянии. Его бабушка даже не знала, как читать сообщения на своём телефоне, так что он, к счастью, удалил их, прежде чем она смогла прочитать их.

 

- Может быть, вы, парни, вовсе не мои лучшие друзья… - предположил Луи, дразнясь.

 

- О, ты привнёс и свою долю ущерба, - сказал Найл, будучи экспертом в том, чтобы начинать говорить, когда все снова были включены в разговор. – Я до сих пор жду новые наушники, которые ты мне должен, после того как взял мои в душ, блять, всего лишь через месяц, как они у меня появились, засранец ты этакий.

 

- Я не знал! Они могли блокировать внешние звуки и усиливать музыку, словно ты находился на первом ряду грёбаной концертной арены, а они даже не были водостойкими! Всё сейчас водостойкое! Даже макияж сейчас водостойкий, хотя, по-моему, от этого нет пользы. Грёбаные технологии, - огрызнулся Луи.

 

- А как насчёт того случая… - Лиам засмеялся, прежде чем смог закончить предложение, остановившись на мгновение, чтобы взять себя в руки и продолжить. – Когда Луи позаимствовал джинсы Зейна в десятом классе, и они так плотно облегали его задницу, что, в конце концов, прямо там же и порвались.

 

Это воспоминание вновь заставило всех рассмеяться. Луи должен был ходить с толстовкой, обвязанной вокруг его талии весь оставшийся день, а Зейн даже не разговаривал с ним в течение целой недели.

 

- Или когда он налил клея в ботинки Лиама, и тот даже не заметил этого, пока не пришёл домой и не снял обувь прямо вместе с носками, - сказал Найл, и каждый из них начал пересказывать самые смешные случаи и подставы, которые они делали друг другу в течение этих лет, и достаточно скоро Луи уже держался за бока, громко хохоча. Он сдерживал свои слёзы горечи по уважительным причинам, ведь это были его друзья, и у них была целая история, было много взлётов и падений, над которыми они теперь были в состоянии просто посмеяться, и всё это только укрепляло их дружбу, проверенную временем. Для Луи все они были как братья, серьёзно, потому что они прошли вместе через многое, и он немного успокоился, понимая, что сможет пройти через всё, пока они будут рядом, понимая и поддерживая.

 

Несмотря на то, насколько он хотел, чтобы Гарри был частью группы людей, которым он доверял всю свою жизнь, чтобы тот помогал ему, всякий раз, когда он падал вниз, чтобы давать ему пространство, когда он в нём нуждался и чтобы смеяться вместе с ним, когда ему захочется, Луи понимал, что трое из его друзей являлись большим, чем он ожидал от этого мира. Он был настолько благодарен им за это, что почти не чувствовал себя так, словно ему было из-за чего расстраиваться.

 

- Я люблю вас, ребята, - выпалил Луи. – Я не чувствую себя так, словно достаточно говорил это, так что вы лучшие парни, которых каждому парню ещё стоит поискать.

 

- Парни, вы лучшие парни, которые только могут быть у парня, - выражение лица Найла оставалось каменным, пока он говорил это нелепое предложение.

 

- Парни, парни, давайте! Мы лучшие парни из всех парней, вот поэтому мы парни друг друга, - подключился Зейн.

 

- Хватит, парни! – утихомирил их Лиам, и все они широко улыбнулись друг другу. Это было так просто - от валяния дурака и опускания тупых шуточек, снова перейти к тому, чтобы быть серьёзными и понимающими.

 

Найл опустил голову на плечо Луи, затем посмотрев на него глазами с ярко-голубой радужкой.

 

- Если серьёзно, мы тоже тебя любим, приятель.

 

Пауза повисла между ними, поскольку все они воспользовались моментом, чтобы молча понять, как они ценили друг друга, и ощутить невидимую связь внутри их небольшой компании, но затем Найл сказал: «Слово «парень» звучит действительно странно сейчас», и трое из них засмеялись, согласно кивая. Луи почувствовал себя, словно его ноги застряли в зыбучих песках, но существовала целая команда парней, чтобы вытащить его, прежде чем его не затянуло слишком глубоко. Это было опасно и страшно, но они помогали, и хоть это и могло занять некоторое время, но они все упорно боролись за его жизнь так, как боролся за неё он.

 

***

 

 

Оставшаяся часть его недели прошла слишком легко. Луи по-прежнему избегал работы, потому что не был готов увидеть Майкла, но, тем не менее, он был занят. Найл попытался обучить его игре на гитаре на следующий день, но Луи был слишком упрям и нетерпелив, чтобы приложить к этому хоть какие-то усилия вместо суеты, поэтому они сдались и играли в футбол целый день, а затем четверо из них пошли на студенческую вечеринку этой же ночью. Он посетил салон Зейна и Лиама, но затем до него дошло, что Гарри тоже мог там появиться, поэтому он просто держался от него подальше и старался найти другие вещи, чтобы себя занять.

 

Луи предложил посидеть с близняшками, пока его мама встречалась со своими друзьями. Дейзи и Фиби спросили его о Гарри, но он просто ответил, что тот был больше не рядом с ним (добавив, что Гарри очень скучал по ним, потому что не мог смотреть на совершенно подавленные выражения на их крошечных одинаковых личиках). Он рассказал о том, что произошло Лотти, даже позволив себе порыдать немного снова, и она вытирала его слёзы и говорила, какой он сильный, и как она им гордится. Луи ответил взаимностью, гордясь тем, что из неё рос такой замечательный человек, и затем она сменила тему, рассказывая о более позитивных событиях. Она рассказывала, какие телешоу она смотрела по телевизору, и как, уложив близнецов спать, она до двух часов ночи смотрела повтор «New Girl».

 

Но плохие дни не исчезли насовсем. Однажды будильник разбудил его утром с напоминанием о том, что у него и Гарри сегодня должно было быть пять месяцев, как они начали встречаться. Луи вспомнил, как они однажды лежали на его кровати, одурманенные травкой, любовью и друг другом, и Гарри дотянулся до его телефона и поставил на нём напоминание на второе число каждого месяца, чтобы они не смогли забыть об этом, потому что тот мог быть чертовски и по-глупому романтичным дурачком иногда. Затем он вспомнил, как Гарри приносил ему завтрак в постель в его особенно плохие дни, даже когда он не хотел вылезать из кровати. Он бы пожаловался на крошки на простынях, но Гарри бы просто улыбнулся, поцеловал его и заверил, что он сменит их позже. Тогда бы Луи расслабился, потому что он был болен, и позволил бы Доктору Гарри заставить его почувствовать себя лучше.

 

Внезапно он не захотел вылезать из кровати. Он просто хотел лежать там, он хотел чувствовать теплоту тела рядом с ним, но не просто какого-нибудь тёплого тела. Он хотел тело Гарри. Его стройные ноги, красивые руки, сливочную кожу, бабочку на животе, и как она опускалась и поднималась с каждым его небольшим сонным вдохом и выдохом. Но Гарри больше не было рядом с ним, и никогда не будет снова, так почему же бездонная пропасть не могла разверзнуться прямо у него в полу и не могла проглотить его целиком в другую вселенную, где парни не едят твои внутренности на ужин, а монстры не превращают задворки твоего разума в свой дом?

 

Луи выполз из кровати около половины четвертого, когда услышал, как кто-то звонил в дверь. Он был потный, на нём была его ужасно старая футболка, и он только мог себе представить, какой ураган творился на его голове, но ему было плевать. Он не заботился об этом ровно до тех пор, пока не открыл дверь, и стоявший там Эштон заставил его челюсть отвиснуть, а щёки покраснеть, пока его рука непроизвольно потянулась к волосам, чтобы их пригладить.

 

- Что ты здесь делаешь? – поинтересовался Луи слабым голосом.

 

- Мы беспокоились о тебе, - Эштон раскрыл свои руки, чтобы притянуть его к себе для медвежьих объятий. Он был такой большой, высокий и сильный, что напомнил Луи слишком много о мальчике с цветами в волосах и пустоте в его сердце.

 

- Я в порядке, - он выскользнул из его объятий.

 

- Мы привыкли, что ты не приходишь иногда, но сейчас тебя не было слышно целую неделю. Ты словно пропал с лица Земли. Мы думали, что что-то случилось.

 

- Что ж, я в порядке, - нетерпеливо повторил Луи.

 

- Серьёзно? Выглядишь кошмарно.

 

- Вау, спасибо. Ты проделал сюда такой путь только лишь для того, чтобы сказать мне об этом?

 

Эштон замялся, нервно прикусив нижнюю губу, мысленно подбирая более аккуратные слова.

 

- Лу, ты в порядке? Ты ведёшь себя по-другому в последнее время, и я скучаю… Я хочу сказать, мы все скучаем по тебе.

 

Эштон был таким добрым и искренним, придя к нему с лучшими намерениями. За всё это время он не сделал ему ничего плохого, а только был хорошим и понимающим, и именно в этот момент Луи осознал, что он был его настоящим другом. Луи не вёл себя с ним, как с Гарри, когда ему приходилось действовать осторожно, анализировать и задаваться вопросами: мог ли он ему доверять. Что-то в Луи просто знало, что Эштон был безопасен для него, потому что это было совершенно не в его правилах: обижать или расстраивать кого-то. Он всегда мог предложить своё плечо, на котором можно было поплакаться. Луи понял, что ему в любом случае нечего было терять, поэтому он решил, что это было нормально – позволить себе немного расслабиться.

 

- Мы расстались с Гарри, - сказал Луи, губы и брови Эштона сразу изогнулись в выражении сочувствия и заботы, которые просто не могли быть поддельными.

 

- Чёрт, мне так жаль.

 

Луи всегда подозревал, что Эштон до сих пор питал чувства к нему, но сейчас он не показывал этого, пряча их в пользу того, чтобы быть по-настоящему заботливым и понимающим другом.

 

- Он сказал почему? Или ты… Я имею в виду, что случилось?

 

- Я бросил его. Он изменил мне, - Луи шмыгнул носом, стараясь не допустить очередного потока слёз из-за нахлынувших воспоминаний.

 

- Оу, - каким-то образом выражение лица Эштона стало ещё более расстроившимся.

 

- Я не могу работать с Майклом. Я не хочу его видеть, - объяснил Луи.

 

- Ты имеешь в виду только тот единственный случай с Майклом?

 

- Ты знал об этом? – спросил Луи, тут же вспоминая, почему он считал Эштона хорошим другом.

 

- Ну, да. Он рассказал мне, когда это случилось, - Эштон выглядел обеспокоенным.

 

Ложь, ложь, ложь. Почти все знали, что Гарри был грёбаным грязным лжецом. Все хранили секреты, а Луи, оказалось, ужасно разбирался в людях.

 

- Какого хрена ты не рассказал мне об этом? – зло выплюнул Луи.

 

- Луи, да ладно тебе, - начал успокаивать его Эштон. – Я не хочу сказать, что не хотел, но… Парень из твоей бывшей интрижки, которому ты до сих пор нравишься, говорит тебе, что парень, из-за которого ты его бросил, изменяет тебе… Ты бы в это поверил?

 

Луи задумался на мгновение, а его сердце не упустило возможности встрепыхнуться на словах «которому ты до сих пор нравишься». Он знал, что не поверил бы ему, даже не захотел бы верить. Наверняка он даже исключил бы Эштона из своего списка друзей и начал бы избегать его за то, что он так вмешивался между ними. Луи понял, что Эштон знал его достаточно хорошо, чтобы предсказать его поведение в той или иной ситуации.

 

- Я бы сказал ему об этом, по крайней мере, - сказал Луи, упрямый как никогда.

 

- Я не хотел вмешиваться. Твои отношения теперь не моё дело, - начал защищаться Эштон. – И я думал… Я не знаю, вы, парни, были… Не так ужасны вместе, я думаю.

 

Неохотно подтвердив это, Эштон пожал плечами.

 

- Мне нравилось видеть тебя счастливым. Я не хотел рушить это.

 

Луи вспомнил, как Гарри говорил что-то подобное, когда они только начали встречаться. Он говорил, что видел, как счастлив был Луи с Эштоном, но просто не мог позволить им быть вместе. Он должен был разрушить всё для своих собственных желаний. Тем не менее, когда у Эштона был шанс вернуть его и разорвать их отношения, он просто прикусил язык, чтобы Луи был счастлив.

 

- У тебя до сих пор есть чувства ко мне? – почти прошептал Луи.

 

- Прости, я старался не говорить этого, - щёки Эштона мягко порозовели. – Я неплохо справляюсь просто с дружескими чувствами, да? Надеюсь, я не сделал ничего, что было бы странно.

 

Луи кивнул.

 

- Нет, ты никогда не делал ничего подобного. Я, вроде как, предполагал, что у тебя до сих пор есть чувства ко мне, но я не был уверен в этом и не хотел, чтобы это было странно, когда я задам такой вопрос. Хотя я до сих пор не понимаю, чем тебе нравлюсь. Я… - яркая вспышка всех отношений с Гарри промелькнула перед его глазами в одну секунду. Как часто он отталкивал Гарри от себя, как часто он подозревал его, и вообще всё, что он делал, заставило Гарри изменить ему. Луи почувствовал себя маленьким птенчиком, оставленным матерью потому, что не умел летать. Жалким, грустным, одиноким и никому не нужным.

 

- Ты удивительный, - заверил его Эштон, протягивая руку, чтобы погладить его по щеке так, как привык делать это Гарри. – Каждый раз, когда ты заходишь в комнату, вокруг становится светло, а когда ты улыбаешься или смеёшься, всё становится ещё ярче. Ты очень весёлый, потрясающий и красивый, и ты заслуживаешь того, кто это оценит.

 

Всё это напомнило Луи слова Гарри, которые он привык произносить, и это наполнило его смесью задумчивой тоски с теплом от едва заметных бабочек в животе. Эштон говорил это даже несмотря на то, с чем ему пришлось справиться. Он справился с их расставанием, когда они даже не успели влюбиться друг в друга. Он наблюдал, как Луи встречался с кем-то ещё, всё это время скрывая свои чувства к нему. Он справился со всеми его жалобами и перепадами настроения в плохие дни. И после всего этого Луи был для Эштона на том же самом пьедестале, на котором он когда-то был для Гарри. Это чувствовалось потрясающе, когда тебя так почитали. Он был настолько опустошён и ранен, что не мог не тяготеть к этой любви, идущей от Эштона.

 

Прежде чем Луи смог обдумать то, что он делает, он подскочил к Эштону, соединяя их губы вместе, и тот мгновенно растворился в нём, целуя его в ответ со всей страстью и желанием, которых он никогда не чувствовал в течение всех их встреч на кухне в кафе, в автомобиле или же на кушетке во время репетиций. Всё, что было раньше, веселило Луи, и ему это нравилось, но сейчас было только желание и отчаяние. Горячая лава чувств заполняла все его трещины, оставленные Гарри в его сердце. Это было притягательно, сладко и знакомо, потому что он помнил, как целовал эти губы несколько десятков раз, но так же дико и захватывающе, потому что он никогда не чувствовал такого раньше.

 

Это не заняло много времени, когда Луи услышал протестующий стон Эштона в его губы, и тот легко оттолкнул его от себя, разрывая поцелуй.

 

- Нет, я не могу, - сказал Эштон, облизывая нижнюю губу в противоречащем искушении.

 

- Почему? – Луи почувствовал, как слёзы начали жалить уголки его глаз, и, блядь, он ненавидел себя за то, что больше не мог их сдерживать, и за то, что такие жалкие вещи заставляли его рыдать и прятать лицо от всего мира. – Ты сказал, что я нравлюсь тебе.

 

- Конечно, нравишься, боже, конечно. Ты мне так нравишься, что сводишь меня с ума порой, - заверил его Эштон, взяв руку Луи между своими, огромными. – Я даже не смогу сказать, сколько раз я представлял себе этот момент. Я имею в виду, что ты снова меня захочешь… Но я не хочу, чтобы это происходило таким образом. Тебе больно, Луи. Тебе нужно время, чтобы залечить свои раны, и я счастлив быть твоим другом, который пройдёт с тобой через это, неважно, сколько времени это займёт. Но я не хочу быть твоим побочным эффектом. Я хочу быть с тобой, когда я действительно нравлюсь тебе, а не потому, что тебе одиноко.

 

- Ты нравишься мне, - смущённо признался Луи. Чувства, которые он испытывал к Эштону, никогда не исчезали на самом-то деле. У него просто был Гарри, который заботился о нём больше, чем кто-либо, но чувства к Эштону всегда были внутри. Каждый раз, когда он пропевал своё приветствие; облизывал губы, перед тем как говорить; когда глубокие ямочки, словно кратеры, появлялись на его щеках, или когда они утирали слёзы в приступе смеха. В такие моменты Луи всегда чувствовал ноющую боль в груди, вроде: «Ой, ты такой замечательный, я бы хотел поцеловать тебя прямо сейчас». Но это было невозможно, поэтому он зарыл эти чувства где-то глубоко внутри себя, где они не смогли бы выйти из-под контроля. Луи почувствовал горячую вспышку гнева на Гарри за его неспособность держать себя в руках.

 

- Ну, если ты до сих пор будешь испытывать ко мне те же чувства спустя некоторое время, тогда мы и поговорим об этом, - Эштон легко улыбнулся, возрождая свои ямочки к жизни, и это заставило сердце Луи трепетать в самых грустных смыслах. – Но сейчас, я здесь для тебя только как друг и ничего больше. Неважно, как безумно сильно я хотел поцеловать тебя, и как сильно я стараюсь не сделать этого сейчас.

 

- Не старайся, - взмолился Луи, поддразнивая Эштона, когда тот слегка улыбнулся. – Я знаю, что ты не сможешь противостоять моим сладким, сладким губам.

 

Луи процитировал его, вспоминая вечеринку у бассейна и те времена, когда всё было необычайно хорошо между ними, и когда Гарри ещё не начал вмешиваться, разрывая их отношения и его мир на куски.

 

Эштон засмеялся, вспоминая.

 

- Двойная сладость – это, конечно, хорошо, но ты не знаешь моей силы. Я как грёбаный Геркулес, когда дело касается моей силы воли.

 

- Забавно, но я всегда был тоже в него влюблён, - усмехнулся Луи.

 

- Он счастливчик, - усмехнулся Эштон в ответ.

 

***

 

 

Первый раз, когда он снова увидел Гарри, произошёл несколько дней спустя.

 

Луи вернулся на работу только после разговора с Кристен о том, чтобы она не ставила его работать вместе с Майклом, потому что он по-прежнему не был готов иметь с ним дело. Он согласился на дневную смену с Эштоном, вновь подшучивая друг над другом как и раньше. Хотя этого было заметно меньше, в основном, из-за его паршивого настроения. Луи усердно пытался быть в порядке, потому что он не мог позволить себе вести себя так с людьми, которые этого не заслуживали. Он держал это в основном для себя, его терапевта и уединения в своей комнате, когда все уже давно спали.

 

Однажды ночью Луи понял, что вещи Гарри были повсюду: в ванной, на кухне, в его спальне. Они послужили словно неоновой красной вывеской перед его глазами, заставляя его задыхаться, потому что они занимали слишком много места в его сердце, голове и доме, поэтому ему было необходимо избавиться от них и как можно скорее.

 

Он собрал всю одежду Гарри из шкафа и запихал их в коробку, бросая туда другие вещи, такие как его странная вегетарианская здоровая еда, его цветочные шампуни (как будто он хотел пахнуть этими грёбаными цветами), и позаимствованные диски с фильмами. И просто для себя, и для того, чтобы представить себе лицо Гарри, когда он заглянет в коробку и увидит их, потому что Луи, вроде как хотелось, чтобы его это задело, он бросил в коробку все дурацкие диски с музыкой вплоть до диска «Луи №24» сверху остального барахла. Он подумывал над тем, чтобы поставить эту коробку на балкон, и дать ветру позаботиться об этих вещах, но вместо этого он поставил её на стол, потому что решил, что так будет более вежливо. Неважно, насколько он хотел увидеть Гарри, он оттягивал их встречу как можно дольше.

 

Ты можешь прийти и забрать свои вещи завтра, пока все будут на работе. Оставь ключ на столе. Не отвечай на это сообщение.

 

Он отправил этот текст и тут же увидел надпись «прочитано в 22:30» прямо под окошком сообщения, как будто Гарри всё время сидел у телефона и ждал от него чего-то. Гарри начал набирать что-то в ответ, но тут же поменял своё решение, и три маленькие точки внизу экрана исчезли. Когда Луи лёг спать, он чувствовал себя, словно его переполняло всё и ничего одновременно.

 

Когда он пришёл домой на следующий день, коробка всё ещё была там, как и Гарри, и Луи мог поклясться, что его сердце на самом деле остановилось, когда он поймал его взглядом. На его голове покоились розовые и белые цветы, вероятно, розы, потому что Гарри знал, что они были его любимыми. Зимой было слишком холодно для футболок и босых ног, так что Гарри был одет в белый свитер, который плотно прилегал к его широкой груди. Он даже надел тёмные заношенные ботинки, которым, должно быть, было около тысячи лет, и, вероятно, это была единственная пара обуви, которая у него имелась. Он выглядел великолепно, а Луи был просто Луи, как и всегда. Его сердце сжалось от мысли о том, что кто-то, как Гарри, хотел встречаться с таким, как он.

 

Гарри просто сидел на столе, держа в руках один из дисков «Луи №17» и взглянул вверх, когда он зашёл. Когда Луи встретился взглядом со сверкающими изумрудами, он вдруг почувствовал, как сжались его лёгкие, не давая ему дышать.

 

- Я сделал их для тебя, ты же знаешь, - голос Гарри был всё таким же глубоким, медленным и таким же полным значимости, как он и помнил. Он разжёг огонь в его сердце, сжигая его дотла в считанные секунды. – Ты не должен мне их отдавать. Они твои теперь.

 

- Я не хочу их, - каким-то образом Луи удалось заговорить, но его голос звучал ломано и странно, словно принадлежал кому-то другому. – Если ты не возьмёшь их, я их просто выкину.

 

- Выкидывай, - сказал Гарри. – Ты можешь сделать с ними всё, что захочешь.

 

- Почему ты до сих пор здесь? – Луи чувствовал, как гнев нарастал в его груди сильнее, чем когда-либо. Он чувствовал себя несчастным, увидев, насколько был ярок и совершенен Гарри, зная, что всё это было простой уловкой, чтобы влюбить в себя людей, затем разбивая их сердца.

 

- Я пришёл только несколько минут назад, - ответил Гарри. – Пришёл сразу же, как только освободился с работы. Выбрал плохое время, я полагаю. Прости.

 

- Ну, теперь тебе нужно уйти. Я же сказал, что больше не хочу тебя видеть, - приказал Луи, медленно и искренне.

 

- Мы можем поговорить об этом, пожалуйста? – попытался Гарри, звуча подозрительно, отвратительно, нежно и сладко, и Луи почувствовал, как его словно заманивали в ловушку, но он никогда бы не осмелился больше попасться на эту приманку, рискуя потерять всё, что у него было.

 

- Разве нам есть о чём разговаривать? – с вызовом спросил Луи. – Ты лжец, ты изменил мне и доказал, что я больше не смогу тебе доверять. Что есть, то есть.

 

- Всё, что я прошу – это ещё один шанс. Это убивает меня, что я разрушил наши отношения, что я расстроил тебя. То, что теперь тебе больно – это всё моя вина. Пожалуйста, дай мне это исправить, - взмолился Гарри. – Я так сильно тебя люблю, и я знаю, что ты тоже всё ещё меня любишь, и я просто хочу, чтобы мы снова были вместе. Я просто хочу быть причиной твоих улыбок снова.

 

Его слова играли на невидимых струнах сердца Луи, и он тоже безумно этого хотел. Он представил себе, откинув на мгновение все сомнения, как эти хаотично татуированные руки вновь обнимут его. Он хотел почувствовать его мягкие горячие губы на своих губах, позволяя обнажённой коже и нуждающимся вздохам вернуть его к этому прекрасному, дикому существу, которое так легко раздавило его в своей ладони. Луи на самом деле считал так на мгновение, но мимолётно вспомнив их последнюю встречу, их слёзы, боль и безумие, он понял, что не сможет так