Глава восемнадцатая. Накануне так умаялись на сборе артефактов, что даже ужинать не стали

 

Накануне так умаялись на сборе артефактов, что даже ужинать не стали. Едва Псих привел спутников на ночлег – в пустой коллектор рядом с железнодорожной насыпью, – повалились спать. Предварительно надежно закупорив люк. Коллектор был глухой, во всяком случае, никаких труб или узких отнорков Кекс не обнаружил, и для чего предназначался – иди знай. Просто бетонная полость в почве. Люк хоть и ржавый, но крепкий. Что еще нужно? Нормальное место, можно ночевать. На разговоры сил тоже не осталось, отрубились все моментально, понадеявшись на датчик движения и звука, оставленный у входа.

Наутро перекусили, Кекс проверил оружие и заодно привел в божеский вид подобранный ПМ снорка Довжука, свернулись и двинули на запад, мимо Янтаря.

Озеро оставалось левее, научный лагерь тоже. Псих вел спутников по краю жиденького леска, что тянул к серому небу Зоны корявые сучья и упорно цеплялся корнями за бесплодную почву. Травы и подлеска тут не было – только перекрученные стволы да коричневые сучья, кое-где усеянные крохотными, с копеечную монету, жесткими листиками. Спасибо, что колючек на этих деревцах не наблюдалось, но что-то подсказывало: ветви у них ничем не лучше колючек. Жесткие, поди, неподатливые. Лучше не трогать.

Сталкеры и не трогали.

Вдоль опушки шли минут сорок, потом лесок постепенно сошел на нет, а перед Психом, Кексом и Батоном открылось плоское, как дно гигантского тазика, поле. В его центре торчала одинокая водонапорная башня. Что делала она в чистом поле и для каких целей была некогда воздвигнута – неизвестно. Скорее всего под землей прятались какие-то сооружения, иного объяснения Кекс не мог придумать. Знаменитые агропромовские подземелья, по идее, располагались дальше к западу. Но теоретически они могли быть гораздо обширнее, чем принято считать. Много в окрестностях ЧАЭС настроено, много. И через один – секретные военные объекты.

Но Псих к башне не пошел. Пошел заметно правее, причем на башню периодически опасливо косился. Кекс это приметил. Объяснять свои опасения Псих не спешил, а спрашивать Кекс счел неуместным. Лучше по сторонам внимательно поглядывать да оружие держать наготове – больше пользы, нежели от пустой болтовни.

Они благополучно миновали башню и почти уже подходили к дальней границе поля, как Псих вдруг насторожился, замер и взялся за «калаш». Метрах в пятидесяти прямо по курсу просматривались какие-то окопчики, что ли. Неровности почвы, словом. На пологих и невысоких холмиках росла даже на взгляд жесткая трава. Остроконечная, как чуб на Симпсоне.

– Что такое? – шепотом справился Кекс, встав рядом с Психом и тоже взявшись за автомат.

Псих напряженно молчал, глядя вперед. Кексу показалось, что он не только глядит, а также и слушает и, леший его дери, принюхивается да плюс пытается как-то с расстояния «прощупать» окопчики, непонятно, как именно, но пытается. Похоже на то, как вычисляют препятствия летучие мыши и дельфины. Кекс понятия не имел, откуда у него возникла эта странная уверенность, но чувствовал ее однозначно и отчетливо. Он еще подумал, что они с Батоном около Психа выглядят словно слепцы рядом со зрячим. И еще – чувство это было внезапным, нахлынуло сразу и мгновенно, причем дополнялось смутным ощущением, что пришло оно не само, а было подсунуто кем-то сторонним.

Кекс страшно не любил подобных моментов – когда начинает казаться, что твоими мыслями и чувствами управляет кто-то невидимый и могучий. Но в Зоне время от времени такое случается, и с этим ничего не поделать. Специфика аномальных мест.

– Там что-то есть, – тихо сказал Псих через некоторое время. – Там, в траве.

– Что-то или кто-то? – уточнил Кекс, подбираясь, словно кот перед решительным броском к беспечной мыши.

Псих снова «прощупал» окопчики, Кекс ощутил это удивительно явственно, аж мурашки по коже пошли.

– Не знаю, – ответил Псих. – Не могу понять. И это странно.

– Может, обойдем? – осторожно предложил Кекс. – Ну его…

– Нельзя, – пробормотал Псих. – Это важно! Я чую.

Он, держа «Калашников» перед собой, медленно двинулся вперед. На полусогнутых ногах, тщательно выбирая место, куда ступить. Кекс взглянул на Батона, матюкнулся про себя и пошел за Психом, но не след в след, а чуть правее. Он знал: Батон сейчас пристроится еще чуть правее и позади.

К окопчикам они крались минут пять. С Кекса семь потов сошло. Он заранее приготовил себя к какому-нибудь дурацкому сюрпризу, вроде шумно вспорхнувшей птицы или писка крысиного семейства – в напряженные моменты обязательно происходит подобная ерунда, из-за которой легко можно друг друга перестрелять. И отмычек своих натаскал соответственно. Во всяком случае, за Батона Кекс сейчас не переживал. А вот за Психа…

«Ничего, – успокаивал себя Кекс. – Псих парень опытный. Проявил уже себя, проявил…»

На краю центрального окопчика Псих остановился, потом присел. А потом тихо, но так, чтобы напарники услышали, выругался. Но автомат при этом опустил, значит, непосредственной опасности пока не было.

Кекс подошел. Сначала ему показалось, что в окопчике лежит большая детская кукла, облаченная в живописные лохмотья. Потом сообразил, что это никакая не кукла, а труп, высохший и сморщенный. Мумия. А еще секундой позже опознал в мумии По лоза. Сталкера Шуру Полозенко. Бывшего сталкера.

– Вот и все, – пробормотал Кекс тоскливо. – Прощай, Полоз…

– Да уж, – подал голос Псих. – Были надежды – нет больше надежд.

У Кекса особых надежд, говоря начистоту, и не было. В глуби не души он был готов к этой невеселой встрече. Но все равно столкновение с мумией Полоза резануло по нервам. Зона наибольшая. Сколько было шансов набрести на останки пропавшего несколько дней назад сталкера? Объективно говоря – не шибко много. Но они тем не менее вышли точно на этот злополучный окопчик, словно вел их троицу кто-то. Целенаправленно и неутомимо.

– Может, я и ерунду предлагаю, – сказал вдруг Батон. – Но давайте тут посидим, а? Замочим кровососа, в три ствола-то? Точно замочим.

Псих мрачно покосился на отмычку. Батон и сам знал, что ему сейчас возразят – мол, из Зоны ходит не кровосос, и мстить ему – все равно что вымещать злобу на колесе сбившего тебя автомобиля. Ну проколешь шину, и что изменится? Колесо и заменить недолго. Устранять нужно причину, а не следствие.

– Слушай, Саня, – обратился к спутнику Кекс, – ты не находишь это странным? Шли мы, шли и вышли точно к трупу Полоза. Как в кино прямо.

– Не нахожу, – зло проговорил Псих. – Я ожидал чего-нибудь в этом роде. Влипли мы, Кекс. Зона взялась за нас, взялась плотненько. И недвусмысленно об этом оповещает. Теперь мы в стороне точно не отсидимся. Теперь наша очередь.

Кекс, невзирая на ситуацию, был далек от паники. Сознание сделалось кристально чистым, и на секунду Кекс уверовал в собственную готовность противостоять любым сюрпризам Зоны. Он зыркнул по сторонам, ибо мишенью они в данный момент являлись великолепной. Но вокруг было пустынно.

«Хоть бы кровосос показался, что ли, – с досадой подумал Кекс. – Разрядиться надо. Пострелять, стравить напряжение и ненависть. Не стравишь – перегоришь».

Низкие тучи ползли над головами, слабый ветер шевелил траву над окопчиками.

– Слушай, Саня или как там тебя, – чужим голосом сказал Кекс, сам несколько удивленный собственной прытью. Вновь кто-то посторонний управлял им, мыслями, голосом и поступками. – Если ты не скажешь, куда и зачем мы идем, я тебя пристрелю. И плевать мне на Покатилова и его тайны. Покатилов далеко. Мы сейчас тут, в Зоне, и мне никогда еще не было так страшно. Колись, Псих. Я очень не люблю, когда мне страшно.

Псих повернулся к напарнику, демонстративно отведя ствол «калаша» в сторону.

– Имеешь право, – процедил он. – Жаль, не вовремя, но когда же еще? Тут неподалеку есть бывший пост автоинспекции. На втором этаже там комната, а в комнате сейф. Это и есть наша цель. Заглянем в сейф – и назад. Доволен?

Вообще-то Псих мог рассказывать любые сказки. Кекс это ясно понимал. Как его проверишь? Не писать же Покатилову срочную депешу. Но тот факт, что Псих без затей ответил на вопрос Кекса, слегка успокоил. Напарник не хотел конфронтации, он по-прежнему был склонен работать в команде, это было понятно и это безмерно радовало.

«Наверное, надо извиниться, – промелькнула мысль. – Боже, ну что за дурь происходит…»

– Кровосос, – спокойно и очень буднично произнес Батон. – Стрелять?

В другое время Кекс за подобные вопросики отмычку бы лично придушил. А сейчас ничего не успел сделать.

Псих завалился на бок, в окопчик, в падении выпустив короткую очередь. Скорее всего он промахнулся. Кровосос, долговязый детина с вытянутой по вертикали головой, утробно воркнул и растворился в воздухе, перейдя в состояние невидимости. Кекс впервые наблюдал это. Теоретически он знал, что кровососы способны впадать в режим «стеле» (а как еще назовешь?), но на практике никогда до этого не доходило. До сего дняшнего дня Кекс успевал выстрелить первым. И подозревал, что о тех, кто не успевал выстрелить первым, обычно узнают и.ч сетевых сообщений – погиб, мол, сталкер такой-то там-то и там-то.

– Мама, – просипел Батон и принялся палить веером, от бока, не целясь. Неrstal его изверг долгую очередь и вскоре поперхнулся, растратив весь боезапас. Кекс это отметил совершенно автоматически, потому что телом его, не иначе, тоже завладел кто-то посторонний. В данный момент этот посторонний скомандовал

отбежать к соседнему окопчику и юркнуть туда.

Упал Кекс неудачно – вроде бы должен был спружинить выставленной левой рукой, но за секунду до касания на что-то наткнулся. Окопчик не был пуст. Кекс похолодел, продолжая действовать словно по чьей-то указке.

Ладонь скользнула к бедру. Кекс выдернул из узкого кармашка нож, кажется, оборвав застежку с кнопкой, коротко размахнулся и всадил куда придется, а в следующий миг чуть не оглох от пронзительного нечеловеческого визга. Из окопчика его попросту выбросило. Странно, но Кекс не упал на спину, а приземлился на ноги и сумел устоять, не упал. Руки продолжали действовать автономно – он прицелился, но раньше успел Псих, очень удачно возникший рядом. «Калашников» коротко протарахтел. Неrstal Кекса тоже, но Кекс бесцельно пальнул в сторону, а вот Псих попал именно туда, куда стремился.

На дне окопчика скрючился кровосос, выпавший из режима невидимости. Голова его была алой от крови, а из левой глазницы торчал нож Кекса. Кровосос приподнялся на руках, щупальца у его рта дрогнули и безвольно обвисли, а сам он харкнул кровью на землю и упал мордой в лужицу, загнав нож еще глубже в глазницу.

Кекс был взвинчен дальше некуда, в крови бурлил адреналин, а руки ни в какую не желали расстаться с автоматом. Он пальнул бы еще, если бы не Псих, ошеломляюще спокойно произнесший:

– Все. Остыли.

Кекс явственно ощущал пальцем хлад спускового крючка и почти уже нажал его снова. Но голос Психа отрезвил. Окончательно.

– Батон, – произнес Псих все с тем же убийственным спокойствием. – Если ты еще и обосрался, заставлю стирать штаны.

Батон довольно длинно объяснил Психу, куда тот может идти со своими предложениями, из чего можно было заключить: штаны стирать не придется.

– Отлично. – Псих на глазах повеселел. – А то как ты маму помянул и принялся палить, я решил – с катушек парень съехал.

– Что делаем? – перебил его Кекс. – Как-то неохота тут торчать. Мумия, кровосос… Как бы суперконтролер (или кто там сталкеров в Зону уводит?) не пожаловал.

– Не пожалует, – с непонятной уверенностью заявил Псих. – Поблизости никого нет. Один раз я лопухнулся с кровососом, но теперь уж точно – никого.

– Лопухнулся? – переспросил Кекс.

– Ага. Не почуял кровососа. Думаю, из-за мумии. И еще: мне кажется, кровосос спал. Поэтому я и не ощутил присутствия кого-нибудь живого. Чувствовал – кто-то или что-то есть, а кто или что именно, сообразить не успел.

– Саня, – решился пойти в атаку Кекс. – Да как ты мог почувствовать кровососа, а? Ты что, сам мутант? Шестое чувство прорезалось?

– Можно сказать и так, – спокойно ответил Псих. – Я чувствую существ Зоны на расстоянии. Не могу объяснить как, но чувствую. Думаю, они меня тоже. Так что, наверное, ты прав. Я мутант

То, что Псих не стал запираться, неожиданно сменило настрой Кекса на кардинально противоположный. Еще секунду назад он готов был давить на Психа сколько нужно, пока тот не сознается в собственной необычности. Но то, что Псих согласился, легко и сразу, почему-то моментально поколебало решимость Кекса, а вместе с этим пришли и вполне объяснимые сомнения.

– Ну, вот, сразу мутант, – пробурчал Кекс, несколько тушуясь. – Куда ни плюнь – кругом мутанты. А чем докажешь?

– Я должен тебе что-либо доказывать? – угрюмо переспросил Псих. – С какой стати?

– Мы все-таки команда. Пока. Или уже нет?

– Команда, – вздохнул Псих. – Но вообще ты прав, лучше отсюда уйти. Кинь, пожалуйста, сообщение в сеть: мол, нет больше Полоза.

Кекс быстро исполнил просьбу, надо сказать, уместную и своевременную. И лишь потом сообразил, что Псих снова ловко ушел от предметного разговора.

Они миновали край поля и вышли к старой дороге, делавшей тут достаточно крутой поворот с севера на запад. Далеко на западе виднелся и обещанный пост автоинспекции – отсюда он казался парой детских кубиков, поставленных вертикально один на другой.

По дороге, насколько мог судить Кекс, можно было безбоязненно пройти – никаких признаков аномалий не угадывалось. Псих явно решил так же, потому что вышел на центр дороги, туда, где кое-где еще виднелась осевая линия, и пошел вперед, к кубикам далекого поста.

– И все-таки почему ты мутант? – Кекс рискнул вызвать спутника на откровенный разговор.

– Я родом из Припяти, – буркнул Псих. – И мне скоро шестьдесят лет.

Кекс даже запнулся.

– С-сколько?

– Шестьдесят. В двадцать шестом как раз исполнится. Когда в апреле восемьдесят шестого чернобыльская рванула в первый раз, мне было двадцать, и я только-только вернулся из Афгана. Двадцать пятого апреля я попал под грузовик, дома, в Припяти. Это последнее, что я помню из прошлой жизни. По всей видимости, я шел в кому, а когда рванула атомная станция и объявили эвакуацию, меня просто бросили в больнице. Я лет сорок провалялся тут, в Зоне! Понимаешь? Не сдох, как должен был, и даже не постарел. Года два назад, чуть больше, я почему-то очнулся. Понятное дело, не дождался врачей, поэтому посдирал с себя датчики, дыхательную маску и вышел в город. Прикинь, каково мне было, а? Людей нет, мертвяки одни. Город в запустении. Я чуть с ума не сошел! А потом чуть не сошел с ума вторично, когда узнал, какой на дворе год, уже когда из Зоны впервые выбрался. Так что сам решай, мутант я или нет.

Кекс, вполне предсказуемо ошеломленный этим признанием, даже не нашелся сразу что сказать.

– Ни фига себе, – пробормотал он и умолк.

«Вот что значило – воевал, только не в Чечне, а немного дальше… – подумал Кекс. – В каком году из Афгана войска выводили-то? В девяностом, что ли? Вроде даже раньше. Кто там воевал, почти все уже пенсионеры…»

– Наверное, вам следует знать, – продолжил Псих. – Меня не трогают существа Зоны. Никакие. Ни кровососы, ни псевдоги ганты, ни даже химеры. Если бы не это, я бы недалеко от больни цы под Припятью ушел, сами понимаете. Без оружия-то.

«И еще один ответ», – в голове Кекса складывалась четкая картина, объясняющая все несуразности, связанные с Психом и теперешним выходом. И почему Псих не берет в Зону много па тронов, и как они умудрились дойти до Агропрома, практически не стреляя по собакам и прочей местной живности, и даже причи на, по которой Псих легко узнает давно забытую всеми певичку ‹ плаката конца прошлого века.

История Психа, безусловно, странная и невероятная, все это идеально объясняла. Но поверить Психу все равно было очень и очень трудно.

«Зона, – подумал Кекс с неожиданным ожесточением. – Вес она…»

По дороге они шли минут сорок. Пост автоинспекции прибли зился, вырос в размерах; теперь стало отчетливо видно, что в нем целы все до единого стекла, зато электрические провода, тяну щиеся от ближайшего столба, густо поросли рыжим мочалом. Под его тяжестью провода провисли, рыхлая бахрома свисала чуть не до самого асфальта и лениво шевелилась на легком ветру.

– Под проводами не ходить, – буркнул, не оборачиваясь, Псих. – В прошлый раз тут Чижик гробанулся. Я с другой стороны шел, не успел предупредить. От него даже пылинки не осталось.

Кекс мрачно промолчал. Если сама дорога все еще казалась безопасной, то обочины перестали ему нравиться минут пять назад. Справа, где располагалась их цель, угадывалось какое-то смутное дрожание воздуха, как над недавно сработавшим разло мом, но это был точно не разлом. Из разлома такого размера пых-нул бы такой факел, что асфальт размяк бы и до сих пор оставался горячим. А тут ничего, прохлада, как и везде вокруг. Псих на это дрожание даже бровью не повел, прошел мимо, как будто и нет ничего. Кекс опасливо покосился и принял было левее, но Псих, опять-таки не оборачиваясь, велел:

– Вернись на осевую. Вдоль нее безопасно.

И Кекс не посмел ослушаться. Батон, ясное дело, тоже.

Они прошли мимо проводов с мочалом. Кексу почудилось, что длинные рыжие нити чуть-чуть качнулись в их сторону, как подвешенная железка к поднесенному магниту. Но было ли это в самом деле так или только казалось – неизвестно.

Теперь двухэтажный пост был справа от них. Псих остановился, по-прежнему не сходя с середины дороги, повернулся к посту лицом и принялся что-то пристально разглядывать. Скорее всего он одновременно и «прощупывал» окрестности, по-своему, но на сей раз Кекс не ощутил этого. Совсем.

– Так, – сообщил Псих вскоре. – Вход вообще-то справа, но там мочало висит. Туда не пойдем. Пойдем слева. Придется бить стекло.

– А тебе стекла жалко, что ли? – удивленно буркнул Кекс.

– Стекла мне не жалко. Но лучше бы все-таки в дверь, – ответил Психи по-простецки шмыгнул носом.

«Шестьдесят лет, мамочки мои! – подумал Кекс о спутнике. – Он ведь Брежнева должен помнить! И перестройку, и дикие девяностые… Хотя стоп, перестройку и девяностые он не помнит, потому как в коме валялся. А вот Брежнева все-таки должен помнить. Спросить, что ли?»

Решил не спрашивать. Не очень удачный момент, как ни крути. К тому же Псих начал действовать.

– Так, – решительно сказал он. – Батон, ты пушку свою перезарядил?

Отмычка нечленораздельно промычал, но по интонации можно было не сомневаться – да, перезарядил.

– Молодца. Как я дойду до угла, двигаешь следом. Только медленно, медленно, мочало резких телодвижений не любит.

– А то я не знаю, – огрызнулся Батон.

Одергивать его Псих почему-то не стал. Вместо этого крадущимся шагом пересек дорогу, достиг угла и прижался к стене с западной стороны, если смотреть с дороги – то слева. Мочало, соответственно, росло справа, и от опасности Психа отделяло здание поста.

– Батон, пошел! – скомандовал Псих.

Отмычка переместился к стене и встал рядом с Психом, даль ше от дороги.

– Теперь ты, Кекс!

Кекс повторил маневр, но ему к стене прижаться было про блематично: между углом здания и боковым окном помещались только Псих с Батоном, Кексу места уже не хватало.

– Батон, ступеньку! – продолжал командовать Псих.

Отмычка послушно согнулся. Псих мигом вскарабкался ему на спину коленями, потом встал в рост – было видно, что Батон ощутимо напрягся. Но в следующую секунду Псих переступил со спины на подоконник, и Батону сразу полегчало.

– Ух ты, – сообщил сверху Псих. – Да тут открыто!

Он толкнул форточку до упора, по пояс влез внутрь, дотянулся до нижнего запора и повернул его, а затем и окно распахнул, словно дверь. И вошел внутрь, ступив на пыльный стол, покрытый полуистлевшей бумажной скатертью.

Им повезло: в старом здании стояли старомодные деревянные окна. Будь здесь обычные стеклопакеты, так легко внутрь поста они ни за что не проникли бы.

– Кекс, за мной! Батон – остаешься снаружи у окна. Только за углы не суйся, целее будешь.

– Ступеньку! – вздохнул Кекс и полез отмычке на закорки.

Пока Кекс забирался в окно, Псих осмотрел комнатную дверь,

немного выждал и медленно отворил ее. Открылся темный и такой же пыльный, как и комната, коридор. Добыв фонарик, Псих выскользнул за дверь, предварительно поманив Кекса за собой.

Коридор был совсем короткий и упирался в крохотную лестничную площадку. Псих явно стремился на второй этаж.

Лестницу миновали благополучно. Перед дверью в верхнюю комнату Псих замешкался. Кекс понял почему: верхняя комната занимала почти всю площадь этажа; обращенная к дороге стена была полностью стеклянной, и прилегающие к ней стены большею частью тоже. Кирпичной оставались лишь задняя, противоположная от дороги стена, да два простенка, образующие углы с нею.

Со скрипом отворилась дверь. Дневной свет просочился в коридор, делая его еще более пыльным и унылым, чем в свете фонари. Псих заглянул в комнату.

Даже из коридора было видно, как у левой стены, у самого отекла, рыжеет мочало. Кекса аж передернуло – вид мочало имеет кесьма неприглядный, а уж воспоминания навевает…

– Вот зараза! – произнес Псих с досадой, и в виду он имел новее не мочало. Он глядел направо, в дальний от дороги каменный угол.

– Что там? – почему-то шепотом спросил Кекс.

– Нету сейфа. Был, да сплыл. Сам погляди.

Кекс заглянул в дверной проем, над плечом напарника. В углу, между вешалкой на три крючка и краем большого стола-пульта, оставалось пустое место, примерно метр на полметра. Именно тут пыль лежала гуще, чем в центре комнаты и образовывала на полу правильный и ровненький прямоугольник.

– Опа, – пробормотал Кекс. – А ведь я такое уже видел!

– Не понял, – протянул Псих и покосился на напарника. – Что видел?

– Пыль на полу, – пояснил Кекс охотно. – Причем именно там, где ожидал увидеть сейф.

– Значит, – пожал плечами Псих, – Покатилов рассказывает нам далеко не все. Хотя чему тут удивляться?