Глава XXXII

КАМУФЛЯЖ. «РАЗРЕШИТЕ ВЗГЛЯНУТЬ»…

 

 

Паскевич явно переборщил. В таких случаях, мы, друзья, знающие его характер и любовь к эффектам, говорили: «Фантомас разбушевался». На этот раз он разбушевался всерьез и я стал опасаться, что наш, так хорошо начавшийся камуфляж раскроется. Что за этим последовало бы — не вызывало сомнений. Конечно, не могло быть и речи о подчинении бредовым планам выживших из ума генералов. Мы могли бы переселиться дальше и уйти от столкновения. Свободное пространство позволяло это сделать, но жаль было бросать налаженное хозяйство, припасы. Вооруженное же столкновение неизбежно должно было закончиться нашим поражением, принести большие жертвы.

Кто-то сказал, что полководец должен быть то львом, то лисицей. Нам предстояло рядиться в лисью шкуру, но так, чтобы из-под нее выглядывал львиный хвост. Пусть нас заподозрят в хитрости, коварстве, но только не в слабости! Надо было вести такую игру, в которой наша «сила» обнаруживалась бы противником невзначай, по упущению. Поэтому я с некоторым неудовольствием и тревогой наблюдал за деятельностью Паскевича.

Еще прошлой осенью, когда стало известно о существовании армейской группы и о том, что ее командование засекло наше расположение, мы решили, на случай такой инспекции, использовать для камуфляжа пустующий санаторий «Лесная сказка» и приспособить его внушительное центральное здание под «штаб» или, как говорил Фантомас, под «президентский дворец». Свое место по сценарию я должен был занять там утром.

Уже в седьмом часу под окном раздался гудок автомобиля. За рулем черной «Волги» сидел Вася. Рядом с ним, на переднем сидении, находился Александр Иванович в своей генеральской форме. Два дня назад в Совете разгорелся спор о том, сколько рядов колодок должно красоваться на груди нашего генерала. Учитывая его сравнительно молодой возраст, решили ограничиться тремя, хотя сам Паскевич настаивал на шести.

— После отъезда Голубева можешь надеть хоть двенадцать, — насмешливо предложил Алексей. — А пока терпи.

Паскевич было надулся, но тут же весело рассмеялся. Надо сказать, что он полностью вошел в свою роль и отлично с нею справлялся. Я немного замешкался, одеваясь в свой парадный костюм из дорогой серой английской шерсти.

Евгения критически осмотрела меня с ног до головы и, по-видимому, была не совсем удовлетворена. Она порылась у себя в ящике и подала мне булавку для галстука. В ней сверкал небольшой бриллиантик.

— На, заколи!

— Это еще зачем? — возмутился я.

— Одиссей! — услышал я крик своего друга снизу. В период душевного подъема он всегда называл меня этой студенческой кличкой.

— Ты еще долго будешь? Пора ехать!

Он оказался в дверях.

— Скажи ему, чтобы надел! — потребовала Евгения.

— Слушайся жену, она больше тебя разбирается в таких вещах.

Они еще минут пять крутили меня словно манекен, сменили галстук на более светлый и, наконец, удовлетворенные, решили, что «в таком виде» я уже могу предстать перед инспектором.

Въезд в санатории преградил шлагбаум. Возле него стояли трое солдат с автоматами. У каждого из них было переговорное устройство. Все так, как на охраняемых объектах.

От ворот к главному зданию вела широкая двухкилометровая дорога, по левую сторону которой высились длинные стандартные двухэтажные дома. Раньше в них жил обслуживающий персонал санатория, а часть использовалась для отдыхающих среднего и низшего рангов. Более высокопоставленные гости отдыхали в люксах главного здания. Теперь на углу у каждого дома стоял грибок, возле которого расхаживал часовой. На спортивной площадке у волейбольной сетки, голые по пояс, но, как принято в этих случаях в армии, в сапогах, играли солдаты. Возле кафе сновали сержанты и младшие офицеры. Из дверей магазина то и дело выходили, нагруженные авоськами «офицерские» жены. Далее стояла, готовая отправиться в путь, колонна из пятнадцати ЗИЛов, крытых брезентом, которую тоже охраняли часовые.

На площади у самого штаба стояло с десяток легковых машин, шоферы которых, собравшись в кучку, шпарили анекдоты.

— Ну как? — обернулся ко мне Паскевич.

— Не много ли легковых машин? Такое их число у штаба соответствует, пожалуй, дивизии. А так — довольно натурально. Особенно хорошо ты придумал с «женами». Что они тащат в авоськах?

— Кирпичи, наверное!

— Сколько людей ты задействовал?

— Почти всех.

Мы поднялись на крыльцо и вошли в вестибюль. У входа за столом сидел дежурный лейтенант с красной повязкой на рукаве. На столике стоял телефон.

— А это откуда? — указал я на телефон.

— А ты сними трубку. Я снял. Сейчас же послышался женский голос: «Коммутатор!»

— Это главный сюрприз! Но из своего кабинета ты теперь можешь позвонить домой. Сейчас там ставят телефон. Наверное уже поставили.

— Та-а-а-к!

Я еще раз оглядел вестибюль. Лестница, ведущая на второй этаж, была покрыта ковровой дорожкой. По ней вверх и вниз сновали офицеры и девушки с папками в руках. Девушки были одеты одинаково — в черные юбки и белые блузки.

На втором этаже находилась приемная и мой кабинет. Мы вошли. Пол приемной был устлан толстым ковром. У самой двери кабинета, за столом, заставленным телефонами, сидел молодой капитан с аксельбантами.

— Твой адъютант! — представил мне его Паскевич. Тут же поодаль, за другим столом сидела миловидная секретарша и что-то печатала на машинке. В креслах вдоль стен, у окон, завешанных прозрачными шторами, сидело несколько человек в форме и гражданской одежде.

— Это «посетители» на прием, — пояснил мой спутник.

Мы прошли в кабинет, дверь в который предусмотрительно открыл мой «адъютант».

За длинным столом, стоящим торцом к большому письменному, сидело несколько человек в форме. Здесь были наши «поляки» и еще один генерал, лицо которого показалось мне знакомым.

— Кандыба? — наконец узнал я его.

— Никак нет! Генерал Павлов, — ответил он, подавая руку.

— Едут!!! — сообщил вошедший адъютант. Итак, камуфляж вступал в главную фазу. Я сел за стол. «Генерал Павлов» подошел к висящей на стене карте и стал делать «доклад». Его голос, низкий и громкий, должен был приглушенно доноситься в приемную. Зазвонил телефон.

Я снял трубку и услышал голос Алексея.

— Уже пришел?

— Сидит в приемной.

— Я буду звонить, а ты только слушай и отдавай распоряжения.

Я повесил трубку. Мы еще выждали десять минут. Затем «совещание» закончилось и участники его во главе с генералом Павловым покинули кабинет. Вместе ними ушел и Паскевич. Через приоткрытую дверь я слышал как он, словно со старым знакомым, обменялся приветствиями с Голубевым.

Через минуту вошел адъютант. Я кивнул ему головой.

— Президент ждет вас!

Вошел полковник. Я встал из-за стола и, выйдя ему навстречу, сделал ровно три шага, предоставляя ему пройти остальное расстояние.

— Рад вас видеть, полковник! Прошу, — указав ему кресло, я сел напротив, подчеркивая неофициальный характер встречи.

— Ну, как охота? — поинтересовался я.

— Благодарю, прекрасно! Мы убили лося.

— Да, в этом году их стало больше. Вы, — я принял озабоченный вид, — ни в чем не нуждаетесь? Как вас устроили?

— Все очень хорошо. Благодарю вас. Я непременно доложу командующему о теплом приеме, которым вы меня удостоили.

Он явно хотел перейти к делу, но я притворился что не понял намека.

— Как вам понравилось наше хозяйство?

— Я поражен! Прекрасные стада и посевы. Как вам удалось избавиться от нашествия собак?

— Мы их перестреляли.

— Мы их тоже стреляли, но пока особого результата не видно. Возможно, ваш регион меньше пострадал от эпидемии? — бросил он первый камень.

«Тут главное — не промахнуться и постараться утвердить его в этом мнении, но так, чтобы он заподозрил, что я стараюсь это скрыть».

— Как не пострадал? Некоторые районы области понесли большие потери. А у вас?

— У нас тоже, — он хотел мне также внушить мысли о своем относительном благополучии. — Общая беда должна способствовать объединению усилий в восстановлении организации общества.

— Несомненно.

— Что я могу передать главнокомандующему? — теперь он назвал своего начальника уже главнокомандующим, тем самым дав заявку на признание руководящей роли того в предлагаемом объединении.

— Самые добрые мои пожелания!

— Мне поручено договориться с вами о координации действий и уровне взаимных отношений, — решил он, что называется «взять быка за рога».

— Я думаю, мы пока ограничимся взаимным обменом наблюдателей с приданными им средствами связи.

Это был рискованный шаг. Если он согласится, то значит, что наш камуфляж где-то дал трещину. Я внутренне напрягся. Это не ускользнуло от его внимания. Но он принял мое волнение по-своему.

— Решение таких вопросов не входит в мои полномочия.

— Почему? В письме командующего вашей частью подтверждаются ваши полномочия вести переговоры по всем вопросам, представляющим взаимный интерес. Мне кажется, что обмен такими наблюдателями был бы существенным шагом к нашему сближению и со временем — объединению, — демонстрируя свое разочарование, я ликовал.

Полковник побледнел:

— Если это является вашим главным условием, то я доложу командующему.

— Непременно. Постарайтесь его убедить в целесообразности такого шага. Кстати, почему вы не откликнулись на первые наши предложения вступить в контакт?

— Первые? Какие?

— Мы выслали к вам двух ваших солдат, случайно освобожденных нами от бандитов. С ними мы передавали вам волну радиоприема.

— К нам они не дошли. По-видимому, погибли в пути, — солгал полковник.

— Странно. Мы доставили их почти к вашей базе, — добил я его.

Полковник молчал. Я вытащил трубку, набил ее и закурил.

— Курите.

— Спасибо, — он вытащил сигарету и стал разминать ее.

Он явно хотел что-то спросить, но не решался. «Сейчас он спросит про „поляков“, — решил я и поспешил его предупредить:

— У нас есть положительный опыт обмена такими наблюдателями. Это помогает нам координировать свои действия и вовремя применять меры к различным бандам, которых, к сожалению, расплодилось довольно много. Они терроризируют население и, я думаю, что совместные действия против них могут принести существенную пользу в восстановлении порядка. Вы так не считаете?

— Да, конечно. Я обязательно доложу своему начальству о вашем пожелании.

— Непременно. Единственная цель, которую мы при этом преследуем — иметь возможность прийти вам на помощь в случае опасности!

— На какие силы мы можем рассчитывать? — живо спросил полковник.

— Ну, много не обещаю. Сами понимаете, положение тревожное. Но роту-другую всегда сможем высвободить. Но это, если вы войдете в нашу систему коллективной безопасности, — поспешил предупредить я. — Видите ли, у нас есть обязанности перед союзниками. Без их согласия мы не можем оказывать существенную помощь организациям, не входящим в нашу систему. Это, конечно, связывает руки, но и имеет ряд преимуществ.

— Да, я понимаю, — пробормотал полковник. Я решил добить его окончательно:

— Мы пока еще слишком слабы. Учтите, что три четверти мужчин должны заниматься сельским хозяйством, чтобы прокормить себя, армию и большой избыток женщин, которые, как понимаете, не могут выполнять тяжелую работу. Со временем мы вынуждены будем еще больше увеличить это соотношение, так как в полевых работах все больше и больше приходится использовать конную тягу. В будущем году мы намечаем расформировать две воинские части из-за этого. Если учесть еще, что часть молодежи будет учиться в университете, то Вы понимаете, что сверх обещанного я не могу дать ни одного солдата.

— Вы сказали «университет»?

— Ну, это — число условно. Небольшая группа молодежи изучает медицину, технику и агрономию. Надо успеть передать будущим поколениям хотя бы часть знаний бывшей цивилизации.

— У вас и школы есть?

— Конечно. Пока, правда, мы ограничились обязательным начальным образованием. Дальнейшую учебу продолжают только наиболее способные дети.

— Интересно. А можно взглянуть?

— Школу? Пожалуйста. Но сейчас каникулы.

— Ах да, я совсем забыл! Но мне просто хотелось взглянуть. Поверьте, это самое замечательное, что я здесь услышал!

Я взглянул на полковника и поразился. Глаза его смотрели по-другому. Он был абсолютно искренен в своем интересе. Мне даже показалось, что лицо его вдруг стало более симпатичным.

Я нажал кнопку сбоку стола. Появился адъютант.

— Распорядитесь, капитан, чтобы полковнику дали провожатых для осмотра школы и предупредите директора.

Это было непредвиденное отклонение от «сценария», но я был спокоен. Школу мы еще в июне привели в порядок. Заново отремонтировали, снабдили наглядными пособиями, соорудили прекрасную спортплощадку, на которой сейчас, скорее всего, полно ребятишек.

Мне показалось, что в настроении полковника сейчас происходит какой-то перелом и я поспешил этим воспользоваться:

— Сегодня вечером у нас будет небольшой бал. Прошу вас быть моим гостем! — я встал и протянул ему руку.

Он ее крепко пожал и направился к двери. Первая часть нашего сценария закончилась.