Студопедия — Файл с контрольной работой должен быть сохранен в формате .doc 3 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Файл с контрольной работой должен быть сохранен в формате .doc 3 страница






Итак, нет, видимо, никаких оснований для историцистского убеждения в том, что вариабель­ность исторических условий делает эксперименталь[112]ный метод неприменимым к проблемам общества, или для утверждения, что с этой точки зрения изучение общества существенно отличается от изучения природы. Другое дело, что на практике социальному исследователю часто очень трудно выбрать требуемые экспериментальные условия или изменить их по своему желанию. Физик находится в лучшем положении, хотя и он иногда сталкивается с подобными трудностями. Так, возможности прове­дения экспериментов в различных гравитационных полях или в условиях предельных температур весьма ограниченны. Мы не должны, тем не менее, забывать, что многое из того, что сегодня доступно, совсем недавно казалось нереальным, и не из-за физических, а из-за социальных трудностей, т. е. потому, что мы не готовы были пойти на риск и вложить в исследование необходимые средства. И все же, в отличие от физических исследований, многие из которых проводятся сегодня в самых благоприятных экспериментальных условиях, состояние социальных исследований нельзя назвать блестящим. Многие эксперименты надолго останутся мечтами, несмотря на то, что они вовсе не являются «утопическими». На практике социальному исследователю остается только опираться на мысленные эксперименты и на анализ политических действий, хотя и то и другое с научной точки зрения оставляет желать много лучшего.

 

26. Ограничены ли обобщения рамками исторических периодов?

Тот факт, что проблема социальных эксперимен­тов была рассмотрена нами прежде сколько-нибудь подробного обсуждения социологических законов, [113] теорий, гипотез или «обобщений», вовсе не означает что наблюдения и эксперименты предшествуют им логически. Напротив, именно теории предшествуют наблюдениям и экспериментам, и последние значи­мы лишь в связи с теоретическими проблемами. К тому же, чтобы наблюдение или эксперимент помогли нам тем или иным путем найти ответ, должен быть сформулирован сам вопрос. Другими словами, в терминах метода проб и ошибок, проба должна предшествовать ошибке; и как мы видели (в разделе 24), теория или гипотеза, которая всегда носит предварительный характер, есть не что иное, как часть пробы, а наблюдение и эксперимент помогают в своего рода «прополке» теорий, показы­вая, в чем они ошибаются. Поэтому я не верю в концепцию «метода обобщения», согласно которой наука начинает с наблюдений, из которых далее посредством процесса обобщения или индукции выводятся теории. Функция наблюдения и экспери­мента скромнее — с их помощью мй проверяем теории, устраняя те, которые не выдерживают проверок; этот процесс «прополки» не только сдерживает, но и стимулирует теоретическую спеку­ляцию, направляя ее к новым ошибкам, которые, в свою очередь, опровергаются новыми наблюдениями и экспериментами.

В этом разделе критике будет подвергнуто историцистское утверждение о том, что в социальных науках истинность обобщений, или по крайней мере наиболее важных из них, — ограничена конкретным историческим периодом, в котором делались соответствующие наблюдения. Я не буду обсуждать вопрос, насколько оправдан сам «метод обобщения», — с моей точки зрения, он несостоятелен; [114] думаю, что историцистскую позицию можно опро­вергнуть и не доказывая ложности этого метода. К его обсуждению и к обсуждению отношения теории и эксперимента мы вернемся в разделе 28.

Начну с того, что большинство людей, живущих в определенный исторический период, склонны к ошибочному мнению, будто наблюдаемые ими регулярности являются универсальными законами социальной жизни и справедливы во всех типах общества. И действительно, только попав в чужую страну, мы замечаем, что наши привычки в отношении пищи, наши ритуалы приветствия и т. д. вовсе не столь общеприняты, как мы ранее полагали. Следовательно — и многие другие наши обобщения, сознаем мы это или нет, носят такой же характер, хотя и остаются неоспоренными, потому что совершить путешествие в другой исторический период мы не в состоянии. (Этот вывод был сделан, например, Гесиодом) Другими словами, существу­ет множество регулярностей, характерных только для нашего исторического периода; но мы склонны не замечать этого. Так что, к своему сожалению (особенно в периоды, когда происходит резкое социальное изменение), мы узнаем, что опирались на законы, которые утратили свою истинность[11]. [115]

Если бы речь шла только об этом, мы могли бы обвинить историциста в тривиальности, не больше того. Но он утверждает нечто большее. Он настаива­ет, что, в отличие от естествознания, в социальных науках мы никогда не уверены в универсальности открываемого закона; неизвестно, всегда ли он был истинным (ибо наши сведения могут оказаться недостаточными) и всегда ли он будет истинным.

Отвергая такие притязания, я не считаю эту ситуацию специфичной для социальных наук, не думаю также, что она порождает какие-то особые трудности. Напротив, очевидно, что изменение в физической среде может дать нам опыт, аналогичный тому, что переживается при изменении в нашем социальном или историческом мире. Какая регуляр­ность более очевидна и общеизвестна, чем смена дня и ночи? Однако за полярным кругом она не выполняется. Думаю, что такая неувязка столь же поразительна, как те, что происходят в социальной сфере. Возьмем еще один пример. Наверное, историческая или социальная среда на Крите в 1900 году и три тысячи лет тому назад отличаются друг от друга не в меньшей степени, чем географическая или физическая среда на Крите и в Гренландии. И внезапное, неподготовленное перемещение из одной физической среды в другую вызвало бы роковые последствия скорее, чем изменения подобного рода, но произошедшие в социальной среде.

По-моему, историцист переоценивает значение [116] различий между историческими периодами и недоо­ценивает научную изобретательность. Обнаружен­ие Кеплером законы истинны, конечно, только для планетных систем, но их истинность не ограничива­ется Солнечной системой, в которой Кеплер жил и которую наблюдал[12]. Ньютону не было нужды удаляться в ту часть Вселенной, где он мог бы наблюдать движущиеся тела, свободные от влияния гравитационных и других сил, чтобы оценить значимость закона инерции. С другой стороны, несмотря на то, что ни одно тело в Солнечной системе не движется согласно этому закону, он остается для нее значимым. Подобно этому, навер­ное, нет оснований полагать, что мы не способны построить социологические теории, которые были бы значимы для всех социальных периодов. Существова­ние различий между этими периодами не означает, что таких законов нет, подобно тому как различия между Гренландией и Критом не доказывают отсутствия физических законов, общих для них обоих. Напротив, различия эти, по крайней мере, в некоторых случаях, носят сравнительно поверхностный характер (разли­чия в обычаях, приветствиях, ритуалах т.п.); примерно так же дело обстоит и с регулярностями, характерными для определенного исторического пери[117]ода или определенного общества (некоторые со­циологи называют их principia media)[13].

В ответ на это историцист скажет, что различия в социальной среде более фундаментальны, чем различия в физической среде; изменяется общество, изменяется и человек; а это означает изменение во всех социальных регулярностях, поскольку они зависят от природы человека, этого атома общества. На мой взгляд, с изменением среды изменяются и физические атомы (например, под влиянием элект[118]ромагнитных полей и т. п.), и не вопреки законам физики, но в соответствии с этими законами. Кроме того, изменения человеческой природы — вещь со­мнительная, и оценить их очень трудно.

Перейдем теперь к обсуждению историцистского взгляда, согласно которому в социальных науках мы не можем быть уверены в истинности универсальных законов, простирающихся за пределы тех периодов, в рамках которых мы наблюдали их действие. Однако это справедливо и в отношении естественных наук. Мы никогда не можем быть совершенно уверены в том, являются наши законы универсально истинны­ми или же они действуют только в какой-то определенный период (например, в период расшире­ния Вселенной), или — только в определенном регионе (возможно, в зоне действия слабых гравита­ционных полей). Несмотря на то, что удостовериться в их универсальной истинности невозможно, в формулировке естественных законов мы не оговари­ваем специально, что утверждение верно в рамках того периода, когда мы наблюдали его действие, или — в «нынешний космологический период». Та­кая оговорка свидетельствовала бы не о похвальной научной добросовестности, но о непонимании харак­тера научной процедуры[14]. Один из важнейших постулатов научного метода состоит в том, что сфера истинности наших законов должна быть неограни[119]ченной. Если бы наши законы сами были подверже­ны изменению, то изменение никогда нельзя было бы объяснить с помощью законов. Следовало бы допустить, что изменение является чудом. И тогда научному прогрессу наступил бы конец, ибо новые и неожиданные наблюдения не ставили бы нас перед необходимостью пересматривать наши теории: ad-hoc — гипотеза, что законы изменились, заранее «объясняла» бы все что угодно.

Для социальных наук эти аргументы справедливы не в меньшей степени, чем для естествознания.

На этом мы завершаем критику наиболее фундаментальных антинатуралистических концеп­ций историцизма. Разберем теперь одну из пронатуралистических концепций, суть которой состоит в том, что следует заниматься поиском законов исторического развития.

 

IV КРИТИКА ПРО НАТУРАЛИСТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ

 

27. Существует ли закон эволюции? Законы и тенденции

У концепций, которые я назвал пронатуралистическими, много общего с антинатуралистическими концепциями. Например, на них влияет холическое мышление, и возникают они из ложного понимания методов естественных наук. Поскольку это попытка плохой имитации методов естествознания, их можно назвать сциентистскими теориями (в смысле профес­сора Хайека[15]). Пронатуралистические концепции характерны для историцизма в той же степени, что и антинатуралистические; возможно даже, что они для него более значимы. Например, центральным для историцизма является убеждение в том, что в задачи социальных наук входит открытие закона эволюции общества, позволяющее предсказать его будущее. Именно та идея, что общество в своем историческом развитии проходит через ряд периодов, с одной стороны, заставляет противопоставлять изменяю[121]щийся социальный мир и неизменный физический мир и тем самым ведет к антинатурализму. С другой стороны, из этого взгляда рождается пронатуралистическая и сциентистская вера в так называемые «естественные законы последователь­ности», — вера, которую во времени Конта и Милля поддерживал успех долгосрочных предска­заний астрономии, а в не столь отдаленные времена — дарвинизм. Так что недавняя мода на историцизм — лишь отзвук моды на эволюцио­низм — философию, которая стала влиятельной во многом благодаря скандальному столкновению блестящей научной гипотезы об истории земных животных и растений и древней метафизической теории, оказавшейся частью господствующей рели­гии.

Эволюционная гипотеза есть не что иное, как объяснение множества биологических и палеонтоло­гических наблюдений, например подобий, существу­ющих между различными видами и родами, с помощью допущения об общем происхождении родственных форм[16]. Эта гипотеза — не универсаль[122]ный закон, даже если она использует для своих построений некоторые универсальные законы приро­ды, такие, как законы наследственности, отбора и изменчивости. Скорее, это частное (единичное или отдельное) историческое утверждение. (Такое же по статусу, как утверждение: «Дедом Чарлза Дарвина и Фрэнсиса Гальтона был один и тот же человек».) Это так, несмотря на то, что термин «гипотеза» употребляется для описания универсальных законов природы. Не следует забывать, что довольно часто мы используем этот термин в совершенно другом смысле. Например, гипотезой можно было бы назвать предва­рительный медицинский диагноз, хотя такая гипотеза носит единичный и исторический характер и не относится к разряду универсальных законов. Иначе говоря, гипотетический характер законов природы не означает, что все гипотезы являются законами. Исторические гипотезы, как правило, — не универ­сальные, а единичные утверждения об индивидуаль­ном событии или ряде таких событий. [123]

Но существует ли закон эволюции? Может ли существовать научный закон в смысле Т. Хаксли, который писал: «Только равнодушный философ... может усомниться в том, что закон эволюции органических форм рано или поздно завоюет науку, — закон неизменного порядка в той великой цепи из причин и следствий, звеньями которой являются все органические формы — и древние, и современные»[17].

Полагаю, что на этот вопрос следует ответить отрицательно. Поиски закона эволюции не имеют никакого отношения к научному методу — ни в биологии, ни в социологии. Доводы мои очень просты. Эволюция жизни на Земле или человеческо­го общества — уникальные исторические процессы. Предположим, что такой процесс происходит по всякого рода причинным законам — например, зако­нам механики, химии, наследственности и изменчи[124]вости, естественного отбора и т. д. Однако описание этого процесса будет не законом, а единичным историческим утверждением. Универсальные же законы, по словам Хаксли, касаются некоего неизменного порядка, т. е. всех процессов определен­ного рода; и хотя возможно, что наблюдение одного-единственного случая приведет нас к форму­лировке универсального закона или, если повезет, мы случайно натолкнемся на истину, ясно, что сформулированный таким или любым другим спосо­бом закон должен быть проверен прежде, чем он будет принят наукой. Однако мы никогда не сможем проверить универсальную гипотезу или найти закон природы, приемлемый для науки, если ограничимся наблюдением одного уникального процесса. Наблю­дая один уникальный процесс, мы не сможем даже предвидеть его развитие в будущем. Самое тщатель­ное наблюдение за одной развивающейся гусеницей не позволит предсказать ее превращения в бабочку. В применении к истории человеческого общества — а именно она нас здесь интересует — этот аргумент был сформулирован, например, Фишером: «В истории видят план, ритм, предначертание... Я вижу лишь смену одного явления (emergency) другим... лишь один огромный факт, в отношении которого, в силу его уникальности, не может быть обобщений...».

Что можно на это сказать? В принципе те, кто верит в закон эволюции, могут занимать две позиции. Можно (а) отрицать точку зрения, согласно которой [125] эволюционный процесс уникален, или (б) утверж­дать, что в эволюционном процессе, даже уникальном, есть направление, тенденция или вектор, и что мы можем сформулировать гипотезу о характере этой тенденции и проверить эту гипотезу на опыте. При этом позиции (а) и (б) не исключают друг друга. Позиция (а) восходит к очень древней идее жизненного цикла — рождения, детства, юности, зрелости, старости и смерти, — применимого не только к животным и растениям, но и к обществам, расам и даже «миру в целом». Это учение использовано Платоном [в «Политике»] в его интерпретации заката и упадка греческих городов-государств и Персид­ской империи. Им также воспользовались Макиавелли, Вико, Шпенглер, а совсем недавно профессор Тойнби в своем внушительном сочинении «Постижение истории». С его точки зрения, история повторяется, и законы жизненного цикла цивилизации можно изучать так же, как мы, например, изучаем жизненный цикл опреде­ленного вида животных [См.: A. Toynbee. A Study of History, vol. V, p. 414]. Из этой концепции [126] следует (хотя ее творцы вряд ли об этом догадывались), что возражение, обращающее вни­мание на уникальность эволюционного или исто­рического процесса, теряет свою силу. Не стану отрицать (как этого не делал, я уверен, и профессор Фишер), что история может иногда и в чем-то повторяться, а параллели между историче­скими событиями, такими, как возникновение тираний в Древней Греции и в наше время, могут оказаться важными для исследователя социологии политической власти. Все эти случаи повторения связаны с обстоятельствами, которые весьма отличаются друг от друга и способны оказать значительное влияние на дальнейшее развитие событий. Поэтому нет серьезных причин ожидать, чтобы какое-то явное повторение продолжалось параллельно своему прототипу. Так, если мы верим в закон повторяющихся жизненных циклов (вера, обретенная в аналогических спекупяциях или, быть может, унаследованная от Платона), то будем находить его историческое подтверждение на каждом шагу. Однако это не что иное, как просто метафизическая теория, которая только кажется подтвержденной фактами, — фактами, которые при более внимательном [127] рассмотрении оказываются выбранными в угоду тем самым теориям, которые они должны прове­рить[18].

Обращаясь к позиции (б), к вере в то, что мы способны увидеть и экстраполировать, направление или вектор эволюции, прежде всего заметим, что она оказала влияние на некоторые циклические гипоте­зы, представляющие позицию (а), и использовалась для их поддержки. Профессор Тойнби, например, выдвигает в поддержку позиции (а) следующие взгляды, характерные для позиции (6): «Цивилиза[128]ции — не статические состояния общества, это динамические движения эволюционного характе­ра. Они не просто не стоят на месте, но и не могут пойти вспять, не нарушая собственного закона движения» [A. Toynbee. A Study of History, vol. 1, p. 176].

Здесь налицо почти все элементы, характер­ные для позиции (б): идея социальной динамики (а не социальной статики); идея эволюционных движений обществ (под влиянием социальных сил); идея векторов (directions) (и хода, и скоростей) таких движений, которые принято называть необратимыми, их изменение наруша­ло бы законы движения. Все выделенные курси­вом термины перенесены в социологию из физики, что вызвало ряд недоразумений, весьма грубых, но очень характерных для сциентистско­го злоупотребления физическими и астрономиче­скими примерами. Конечно, за пределами историцистского цеха эти недоразумения не нанесли большого вреда. В экономике, например, термин «динамика» (ср. модный теперь термин «макродинамика») прижился, и это должны признать даже те, кому он не нравится. Этот термин ведет свое происхождение от попытки Конта применить к социологии существующее в физике различение статики и динамики, — попытки, представляющей собой величайшее недоразумение. Ибо общество, которое соци­олог называет статическим, аналогично физи­ческим системам, которые физик назвал бы динамическими (хотя и стационарными). Типич­ным примером служит Солнечная система; это [129] прототип динамической системы в физическом смысле; но поскольку она повторяется (repetitive), или «стационарна», не растет и не развивается, не претерпевает никаких структурных изменений (за исключением тех, которые не входят в сферу небесной динамики и которыми можно здесь пренебречь), постольку она может быть отнесена к тем социальным системам, которые социолог назвал бы статическими. Этот момент весьма важен в связи с притязаниями историцизма, ибо успех долгосроч­ных астрономических предсказаний всецело обуслов­лен этим повторяющимся, а в социологическом смысле статическим характером Солнечной систе­мы, — тем, что мы можем пренебречь любыми симптомами исторического развития. Было бы ошибкой полагать, что эти динамические долгосроч­ные предсказания, касающиеся стационарной систе­мы, обосновывают возможность крупномасштабных исторических пророчеств, касающихся не стационар­ных социальных систем.

Сходные недоразумения возникают при примене­нии к обществу других физических терминов. Иногда от этого нет никакого вреда. Что вредного, например, в том, чтобы назвать изменения в социальной организации, в методах производства и т. д. движе­нием? Мы пользуемся метафорой, и при этом довольно обманчивой. Ибо, говоря о движении тела или системы тел в физическом смысле, мы не имеем в виду, что рассматриваемое тело или система претерпевает какое-либо внутреннее или структурное изменение, но только — что оно изменяет свое положение относительно некоторой (произвольно выбранной) системы координат. Социолог же под движением общества подразумевает некоторое [130] структурное или внутреннее изменение. Соответст­венно, он будет объяснять движение общества силами, в то время как с точки зрения физика объяснению подлежат только изменения в движе­нии, а не движение как таковое. Идеи о скорости социального движения, о его пути, или о ходе, о векторе также не вредны, пока их используют для передачи некоторых интуитив­ных впечатлений; но если они заключают в себе хоть какую-то научную претензию, то превраща­ются в сциентистский или, точнее, холический жаргон. Конечно, любое изменение измеримого социального фактора — например, рост народо­населения — можно графически представить в виде следа, как путь движущегося тела. Однако в такой диаграмме не отображается то, что люди имеют в виду, говоря о движении общества. Следует учесть, что и «стационарное» народона­селение может испытать радикальное социальное потрясение. Конечно, можно соединить любое число таких диаграмм и создать единую много­мерную схему. Но и в такой объединенной диаграмме мы не увидим путь движения обще­ства: она не сообщает нам ничего, чего бы не было в единичных диаграммах вместе взятых, и представляет не движение «общества в целом», но только изменение отдельных его аспектов. Идея о том, что общество, подобно физическому телу, может двигаться как целое по определен[131]ному пути и в определенном направлении, есть просто холическое недоразумение[19].

Надежда на то, что можно найти «законы движения общества», подобные Ньютоновым зако­нам движения физических тел, зиждется именно на этих недоразумениях. Поскольку не существует движения общества, в любом смысле подобного или аналогичного движению физических тел, не сущест­вует и законов его движения.

Но, скажут нам, вряд ли кто-нибудь усомнится в существовании направлений или тенденций социаль­ного изменения: такие направления может вычис­лить любой статистик. Разве они не сравнимы с Ньютоновым законом инерции? Ответ состоит в следующем: эти тенденции существуют, более точно — их допущение часто служит полезным статистическим приемом. Но тенденции — это не законы. Суждение о существовании направлений является экзистенциальным, а не универсальным. (В универсальном законе, с другой стороны, ничего не [132] говорится о существовании; напротив, как было показано в конце раздела 20, в нем утверждается о невозможности тех или иных вещей[20]. Суждение о существовании (в определенное время и в определенном месте) направления было бы единичным историческим суждением, но не универсальным законом. Практическая значимость этой логической ситуации весьма высока: мы можем основывать научные предсказания на законах, но мы не можем (и это известно всякому статистику) основывать их на том, что тенденции существуют. Тенденция (возьмем в качестве примера тот же рост народона­селения), которая сохранялась сотни и даже тысячи лет, может измениться за десятилетие, и даже за еще более короткий срок.

Законы и тенденции весьма отличаются друг от друга [21]. Несомненно, именно привычка путать тенденции и законы, а также интуитивное пони­мание того, что такое тенденции (такие, как технический прогресс), легли в основу централь­ных концепций эволюционизма и историцизма: Do непреложных законах биологической эволю­ции и 2) о необратимых законах движения общества. Из этой путаницы и этой интуиции родилась и концепция Конта о законах [133] последовательности, до сих пор не утратившая своего влияния.

Знаменитому различению, проведенному Контом и Миллем, между законами сосуществования, «соответствующими» статике, и законами последо­вательности, «соответствующими» динамике, мож­но дать вполне рациональную интерпретацию: есть законы, в которые не входит понятие времени, и есть законы, в формулировку которых понятие времени входит (например, законы о скоростях)[22] Однако Конт и его последователи имели в виду нечто иное. Говоря о законах последовательности, Конт подразу­мевал последовательность «динамических» рядов явлений в том порядке, в каком мы их наблюдаем. Далее, важно понять, что «динамических» законов последовательности, как их себе представлял Конт, не существует. Их нет в динамике (Я говорю именно о динамике.) Ближе всего к ним в естествознании (может быть, их Конт и имел в виду) — естественные периодичности, такие, как сезоны, фазы луны, затмения или, скажем, качание маятника. Но эти периодичности, в физическом смысле динамические (хотя и стационарные), в Контовом смысле называ­лись бы «статическими»; в любом случае, вряд ли это законы (поскольку они зависят от конкретных условий, преобладающих в Солнечной системе; см. [134] следующий раздел). Я буду называть их квази-законами последовательности.

Решающим моментом здесь является следую­щее: хотя любая актуальная последовательность явлений и происходит согласно законам природы, важно осознать, что практически ни один ряд, скажем, из трех или большего числа причинно связанных конкретных событий не подчиняется какому-то отдельному закону природы. Если ветер раскачал дерево и Ньютоново яблоко упало на землю, никто не станет отрицать, что эти события можно описать в терминах причинных законов. Но не существует какого-то одного закона, такого, как закон тяготения, или даже одного множества законов, которые могли бы описать актуальную или конкретную последова­тельность этих причинно связанных событий; помимо закона тяготения, нам следовало бы привлечь законы, объясняющие силу ветра, кача­ние ветки}- напряжение в черешке яблока, дефор­мацию яблока при падении на землю, последующие химические процессы и т. д. Ника­кую конкретную цепь (sequence) или последова­тельность событий (исключая такие примеры, как движение маятника или Солнечной системы) нельзя описать или объяснить каким-либо одним законом или одним определенным множеством законов. Не существует ни законов последователь­ности, ни законов эволюции.

Конт и Милль считали свои исторические законы последовательности законами, определяющими цепь исторических событий в порядке их актуализации. Милль говорил о своем методе, что он «состоит в попытке с помощью изучения и анализа общих [135] фактов истории открыть... закон прогресса; каковой закон, будучи установлен, должен... позволить нам предсказывать будущие события так же, как это происходит в алгебре, когда уже из первых членов бесконечного ряда становится понятным принцип регуляр­ности их образования и мы можем предска­зать, каким будет весь остальной ряд вплоть до любого члена» [J. S. Mill. Logic. Book VI, ch. X, section 3. О тео­рии «прогрессивных следствий» см. также: Book HI, ch. XV, section 2f.]. Сам Милль отно­сился к этому методу критически; но при этом (см. начало раздела 28) полностью признавал возможность открытия законов последовательности, аналогичных законам ма­тематической последовательности, хотя и вы­ражал сомнения в том, может ли «порядок последовательности... которую мы видим в истории, быть «строго единообразным», так чтобы его можно было сравнить с математиче­ским рядом»[23].

Итак, не существует законов, определяющих последовательность таких «динамических» рядов событий. С другой стороны, существуют тенден­ции, имеющие такой «динамический» характер, например рост народонаселения. По-видимому, [136] их-то Милль и имел в виду, когда говорил о законах последовательности. Подозрение это подтверждается самим Миллем, называющим свой исторический закон прогресса тенденцией. Обсуждая этот «закон», он выражает «веру... что общая тенденция есть и будет, за случайными и временными исключения­ми, тенденцией к лучшему, — тенденцией в направлении более счастливого и совершенного состояния. Это... теорема науки» (социальной науки). То, что Милль всерьез обсуждает вопрос, вращаются ли «явления человеческого общества» по орбите» или они движутся поступательным образом «по траектории»[24], соответствует этому фундаментальному неразличению законов и тен­денций, а также холической идее, согласно которой общество «движется» как целое, скажем наподобие планеты.

Не хотелось бы, чтобы меня неправильно поняли. Конт и Милль несомненно внесли величайший вклад в философию и методологию науки; в особенности это касается Контова анализа законов и научного предсказания, критики им эссенциалистской теории причинности и совмест­ной с Миллем концепции единства научного метода. Но что касается исторических законов [137] последовательности, то это просто набор плохих метафор[25].

 

28. Метод редукции. Причинное объяснение. Предсказание и пророчество

Критика концепции исторических законов после­довательности в одном важном отношении не доведена до конца. Как я пытался показать, «векторы», или «тенденции», которые историцисты усматривают в последовательности событий, называемых историей, не являются законами. Я также указал, почему тенден­цию, в отличие от закона, нельзя использовать как основу для научных предсказаний.

Из историцистов на такого рода критику смогли бы ответить только Конт и Милль. Милль признал бы, что существует путаница с законами и тенденциями. Но он напомнил бы нам, что сам [138] критиковал ученых, принимавших «единообразие исторической последовательности» за истинный закон природы, и специально подчеркивал, что такое единообразие — «лишь эмпирический закон» [Эта цитата, как и следующая за ней, приводится по: J. S. M i 11. Logic. Book VI, ch. X, section 3] (тер­мин не очень удачный) и не может считаться надежным, пока «через согласование априорной дедукции с историческим свидетельством» он не получит статус истинного закона природы. Он бы напомнил нам, что даже сформулировал «импера­тивное правило — никогда не переносить обобщений из истории в социальную науку, если для этого нет достаточных оснований», т. е. если обобщение не дедуцировано из естественных законов, установлен­ных независимым образом. (Милль имел в виду законы «человеческой природы», т. е. психологию.) Эту процедуру сведения исторических и иных обобщений к некоему множеству законов большей общности Милль назвал «обратным дедуктивным методом» и защищал его как единственно правиль­ный метод истории и социологии.







Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 370. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

Механизм действия гормонов а) Цитозольный механизм действия гормонов. По цитозольному механизму действуют гормоны 1 группы...

Алгоритм выполнения манипуляции Приемы наружного акушерского исследования. Приемы Леопольда – Левицкого. Цель...

ИГРЫ НА ТАКТИЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ Методические рекомендации по проведению игр на тактильное взаимодействие...

Факторы, влияющие на степень электролитической диссоциации Степень диссоциации зависит от природы электролита и растворителя, концентрации раствора, температуры, присутствия одноименного иона и других факторов...

Йодометрия. Характеристика метода Метод йодометрии основан на ОВ-реакциях, связанных с превращением I2 в ионы I- и обратно...

Броматометрия и бромометрия Броматометрический метод основан на окислении вос­становителей броматом калия в кислой среде...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия