УНИВЕРСИТЕТСКИЕ ЛЕКЦИИ

ПО МЕТАФИЗИКЕ

 

 

Москва 2004 г.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Юбилейное слово к 250-летию Московского университета им. М.В. Ломоносова:

«О метафизическом статусе Московского университета».. 7

Предисловие авторов. 24

Раздел 1. Предметное самоопределение философии.. 28

Лекция 1. Введение в предмет. 28

1. Сложности восприятия предмета философии: круги и парадоксы понимания. 28

2. Проблема соотношения теории и истории философии. 33

3. Самооправдание философии или несколько слов о ее практической пользе. 40

4. Метафизическая сущность и структура философии. 43

Лекция 2. Основные источники возникновения философии. 58

1. Любовь к мудрости как источник и сущность философии. 58

2. Философия и миф.. 70

Лекция 3. Социокультурные предпосылки становления философии. 76

1. От мифа к философии. 76

2. Философия и литература. 90

3. Между наукой и искусством. 94

4. Философия и религия. 98

Лекция 4. Становление и развитие метафизической структуры философии. 104

1. Разработка понятия метафизики в античности. Метафизика и онтология. 104

1.1. Поиски субстанциального начала бытия. 106

1.2. Проблема бытия и мышления. 113

2. Развитие метафизики в средние века: онтология и теология, Бог и Человек. 132

Лекция 5. Особенности развития классической философии. 140

1. Социокультурные условия становления и основные черты классической философии. 140

2. Основные модели классической философии. 148

2.1. Рационализм.. 148

2.2. Эмпиризм. 155

2.3. Просветительство. 157

3. Расцвет и кризис классической философии. 158

3.1. Критика догматической философии И. Кантом.. 158

3.2. Онтология Гегеля как диалектика абсолюта. 164

Лекция 6. Двойственный характер философского знания. 169

1. Философия как рационально-теоретическое сознание. 169

2. Философия как теоретическое мировоззрение. 181

3. Функции философии. 190

Лекция 7. Место философии в культуре и особенности ее самовыражения. 197

1. Взаимоотношения философии с религией и искусством.. 197

2. Особенности исходного базиса философии. 202

3. Специфика языка в философии. 211

4. Проблема самообоснования философии. 217

Лекция 8. 223

Диалогичность философии. 223

1. Гуманитарная сущность философии и диалог как форма ее самовыражения. 224

2. Философия как предельная интерпретация. 230

РАЗДЕЛ II. ОНТОЛОГИЯ.. 245

Лекция 9. Базовые категории онтологии. 245

1. Категория бытия. Диалектика бытия и небытия. 245

2. Субстанция и ключевые ходы классической онтологической мысли. 254

3. Вещь, свойство, отношение. 265

Лекция 10. Структурная организация бытия. 270

1. Соотношение части и целого: принцип системности. 270

2. Разнообразие структурных уровней бытия. 281

3. Модели единства мира. 287

Лекция 11. 294

«Неклассические онтологии второй половины 19 – 20 веков: иерархические модели бытия». 294

1. Кризис классических онтологических моделей. 294

2. Учение о формах движения материи у Ф. Энгельса и разработка онтологических проблем в диалектическом материализме. 297

3. Слои бытия Н. Гартмана. 308

Лекция 12. 314

«Неклассические онтологии второй половины 19 – 20 веков: экзистенциально-антропологические модели и русская софиология». 314

1. Антропологические версии онтологии ХХ века. 314

2. Фундаментальная онтология М. Хайдеггера. 321

3. Интегральные онтологические модели. Русская софиология. 325

ЛЕКЦИЯ 13. 337

ДВИЖЕНИЕ КАК АТРИБУТ БЫТИЯ. 337

1. Проблема движения в истории философии и логические векторы ее решения. 337

2. Диалектика и метафизика. Движение как сущность бытия. 343

3. Движение и развитие. Проблема прогресса. 354

4. Основные модели развития. 362

Лекция 14. Диалектика бытия: развитие и законы диалектики. 368

1. Развитие и детерминизм.. 368

2. Законы диалектики: материализм или идеализм?. 373

3. Закон отрицания отрицания. 380

4. Закон перехода количественных изменений в качественные. 386

5. Закон взаимодействия противоположностей. 391

Лекция 15. Диалектика бытия: развитие, порядок, свобода. 399

1. Принцип детерминизма. Детерминизм и индетерминизм. 399

2. Основные детерминационные связи. 405

3. Категории детерминизма. 408

4. Сущность и грани свободы.. 412

5. Опыт диалектического определения: свобода и ее иное. 414

6. Бытийные измерения свободы.. 418

6.1. Этическое измерение свободы.. 418

6.2. Познавательный аспект свободы.. 420

6.3. Экзистенциальное измерение свободы.. 422

6.4. Политическая грань свободы.. 424

6.5. Экономические аспекты свободы.. 427

ЛЕКЦИЯ 16. Пространство и время. 428

1. Становление представлений о пространстве и времени в человеческой культуре. 428

2. Основные парадигмы истолкования пространства и времени. 435

Лекция 17. РАЗНООБРАЗИЕ ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫХ УРОВНЕЙ БЫТИЯ.. 447

1. Социокультурное восприятие времени и пространства. 449

2. "Нефизические" представления о времени и пространстве в естественных науках. 459

3. Духовно-экзистенциальное и духовно-культурное время и пространство. 467

Раздел III. Теория познания.. 475

Лекция 18. Предмет и основные проблемы теории познания. 475

1. Место и значение теории познания в философии и человеческой культуре. 475

2. Метафизичность теории познания и ее соотношение с частными когнитивными дисциплинами. 485

3. Фундаментальные проблемы и основные категории теории познания. 490

Лекция 19. Основные теоретико-познавательные стратегии. 495

1. «Пессимистические доктрины». 496

2. Конструктивные теоретико-познавательные доктрины. 500

2.1. Реалистические доктрины.. 500

2.1.1. Наивный реализм. 500

2.1.2. Натурализм.. 501

2.1.3. Праксеологические концепции. 507

3. «Платонические» теории познания. 512

4. Имманентистские теории. 517

4.1.Имманентный субъективизм.. 517

4.2.Имманентный объективизм. 518

4.3. Платонический имманентизм.. 519

5. Трансцендентализм.. 521

6. Современная гносеологическая ситуация. 524

Лекция 20. Субъект и объект познания. Сущность знания и его атрибутивные характеристики. 527

1. Критика субъект-объектной дихотомии и ее ограниченность. 528

2. Объект познания. 532

3. Субъект познания. 536

4. Сущность, общая динамика и основные характеристики знания. 540

Лекция 21. Язык и познание. 548

1. Специфика научного и философского осмысления феномена языка. 548

2. Базовые характеристики языка как целостной системы.. 551

3. Функции языка. 555

4. Функциональные модальности языка. 558

5. Онтологический философский подход к языку. 564

Лекция 22. Сознание как объект гносеологических исследований. 567

1. Методологические трудности изучения сознания. 567

1.1. Самоочевидность и ускользающая предметность. 567

1.2. Сложности исследования сознания. 571

2. Основные антиномии сознания. 574

3. Определение сознания. 580

Лекция 23. Структура сознания. 587

1. Основные сферы сознания. 587

2. Уровни сознания. Феномены бессознательного и сверхсознательного. 593

3. Системообразующая "ось" сознания. Понятия о глубинном и эмпирическом «я». 600

4. Диалектика развития представлений о собственном "Я". 604

Лекция 24. Онтологический статус явлений сознания. Проблема идеального. 609

1. Идеальность сознания. 609

2. Идеальность природных процессов. 611

3. Материальность сознания. 618

4. Перспективы исследования сознания. 623

Лекция 25. Чувственное и рациональное в познании. Виды рационального познания. 627

1. Становление проблемы: источник и объективность знания. 627

1.1. Сенсуалистические варианты решения. 627

1.2. Рационалистическая позиция. 630

2. Чувственное познание. Проблема первичных и вторичных качеств. 632

3. Аспекты рациональности. Иррационализм и его разновидности. 639

3.1. Вненаучный иррационализм. 640

3.2. Научный иррационализм. 642

3.3. Философский иррационализм. 643

4. Виды рационального познания. 645

4.1. Логико-понятийное рациональное познание. 645

4.2. Логическое мышление. 646

4.3. Ценностно-гуманитарное познание. 656

Лекция 26. Внерациональные виды опыта. 664

1. Интуитивное знание в обыденном опыте, в науке и в философии. 665

1.1. Чувственная интуиция. 666

1.2. Эмоциональная интуиция (эмпатия). 668

1.3. Рациональная (интеллектуальная) интуиция. 670

2. Мистическое знание. 672

3. Религиозное знание. 675

4. Экзистенциально-жизнеустроительное знание. 679

5. Природа экзистенциальных категорий. 683

Сомнение и неудовлетворенность. 684

Раздражение и негодование. 685

Страх и трепет. 685

Уныние и страдание, восторг и радость. 685

Соизмеримость и подозрительность. 686

Смирение и самоуничижение. 686

Вместимость и всеядность. 686

Свободное самоопределение и иерархическое служение. 687

Дерзание и терпение. 688

Подвижность и равновесие. 688

Мужество и сострадание. 688

Лекция 27. Истина в теории познания. 689

1. Аспекты категории «истина». 689

1.1.Онтологический аспект. 690

1.2.Логико-семантический аспект. 691

1.3.Ценностно-экзистенциальный аспект. 692

2.1. Классическая (или корреспондентская) концепция. 694

2.2.Априористская концепция. 696

2.4. Когерентная теория истины. 697

2.5. Прагматистская концепция. 698

2.6 Конвенционалистская концепция. 699

2.7. Экзистенциалистские концепции. 699

3. Истина и формы ее инобытия. 702

Истина и мнение. 703

Истина и ложь, истина и заблуждение. 704

3.1. Процессуальность истины.. 707

Исторический план. 707

Логический план. 707

Экзистенциальный план. 707

4. Критерии истины. 708

4.1.Практика как критерий истины.. 708

4.2. Эмпирические критерии истины.. 709

4.3. Логические критерии. 710

4.4. Специфицированные теоретические критерии. 710

4.5. Красота как критерий истины.. 712

5. Проблема универсальных критериев истины. 714

Синтетичность. 714

Этичность. 715

Экологичность. 715

Открытость. 715

Личностность. 715

Раздел IV. АКСИОЛОГИЯ.. 717

Лекция 28. Предмет аксиологии и ее место в рамках метафизики. 717

1. Специфика ценностного отношения к миру. 718

2. Ценность и бытие. Ценность и истина. 720

3. Функции ценностей. 726

4. Ценностная рефлексия и истоки рождения аксиологии. 729

Лекция 29. Становления аксиологии и её основные программы.. 732

1. Кризис традиционных религий и “просвещенческих” идеалов на рубеже Х1Х- ХХ веков. 732

2.Основные аксиологические парадигмы до эпохи ценностного кризиса. 737

2.1. Софистическо-скептическая и платоническая альтернативы. Специфика восточной аксиологии 739

2.2. Синтетическая аксиологическая концепция Рерихов. 741

2.3. Развитие платонической парадигмы в аксиологии. 743

2.4. Развитие софистически-скептической линии в аксиологии. 748

3. Ницшеанский опыт “переоценки” всех ценностей. 751

4. Основные теории ценностей после Ницше. 755

Г. Риккерт. 757

Н. Гартман. 758

Аксиологический натурализм Э. Геккеля. 758

Социобиологическая аксиология К. Лоренца. 759

Психоаналитическая аксиология Юнга. 760

Социоцентрические аксиологии. 761

Трансцендентально-феноменологические аксиологии. 764

Синтетическая аксиология М. Шелера. 766

Лекция 30. Многомерность ценностного бытия. Идеальная природа ценности. 769

1. Парадоксальность ценностного бытия: четыре вывода. 770

2. Ценностный акт: попытка интегрального подхода. 778

3. Идеальность ценности. 785

Лекция 31. Виды и свойства ценностей. 788

1. Метафизические основания аксиологии. 788

1.1. Иерархичность. 790

1.2. Бинарность ценностных модальностей. 791

1.3. Запрет на инверсию ценностных полюсов. 792

1.4. Соподчинение позитивных и, соответственно, негативных ценностей. 794

1.5. Практическая направленность царства ценностей. 795

1.6. Наличие идеала. 796

2. Основные подходы к классификации ценностей. Виды ценностей. 796

2.1. Витальные ценности. 798

2.2. Социальные ценности. 802

2.3. Духовные ценности. 806

3. Синтетические ценностные идеи в русской культуре. Основные аксиологические постулаты. 809

Лекция 32. Диалектика ценностных максим.. 815

1. Методологические проблемы и принципы исследования ценностей. 815

2. Объективное и субъективное в ценностном бытии. 818

3. Абсолютное и относительное в ценностях. 823

4. Общечеловеческое и национальное в бытии ценностных максим.. 829

Лекция 33. Высшие ценности и их носители. 834

1. Псевдоидеалы и антиидеалы. 835

2. Идеал и его функции в сфере ценностей. 840

3. Святыня, её метафизические лики и значение в культуре. 845

 

Юбилейное слово к 250-летию Московского университета им. М.В. Ломоносова:

«О метафизическом статусе Московского университета»

Название нашего предисловия может показаться претенциозным. В самом деле, разве не очевидным является образовательный и научный статусы МГУ, как флагмана отечественного высшего образования и центральной кузницы научных кадров высшей квалификации, не говоря уж о его общекультурном значении? Зачем нужны какие-то дополнительные философские спекуляции? Причем здесь вообще метафизика? Все и так предельно понятно: без Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова невозможно помыслить существование не только русской и евразийской, но всей мировой цивилизации. Он - храм науки, колыбель ее высочайших достижений; он - гордость нации, сумевшей за три столетия превратиться из робкой ученицы, благоговеющей перед заморскими учителями в законодательницу научной моды! Все вроде бы так, однако, феномен Московского университета заслуживает того, чтобы в него пристально вгляделось философское око, жаждущее проникнуть в глубинное измерение бытия центрального вуза России.

Начнем хотя бы со следующего вопроса: а почему, собственно, подавляющему большинству людей так импонирует Главное здание МГУ на Воробьевых горах? В чем секрет такого обаяния и какого-то бессознательного согласия представителей самых разных культурных традиций трактовать его в качестве безусловного символа творческого научного духа? Удивительно, но никакое другое университетское строение в мире не может составить конкуренции Главному зданию МГУ по этому основополагающему архитектурному параметру! Другой весьма интересный вопрос: а почему ГЗ, будучи вроде бы столь тяжеловесным и стоящим вдалеке от центра Москвы, так гармонично вписалось в столичный культурный ландшафт, превратившись в один из неотъемлемых и наиболее значимых его элементов? Чем объяснить, что гуманитарии и политики, даже отмеченные явной склонностью к эпатажу и постмодернистской рисовке, каким-то удивительным образом смиряют свою гордыню и проникаются в стенах Московского университета вполне рациональным духом и академическим смирением? Почему вся научно-педагогическая общественность России так ждет слова преподавателей Московского университета, так верит ему, сверяя с ним пульс своей собственной университетской, факультетской и кафедральной жизни? Видимо дело здесь не в одной только научной квалификации и не в чисто статусной принадлежности к коллективу МГУ. Почему, наконец, существуют несомненные параллели между университетской и церковной кафедрами, между пастырским и профессорским служением, между значением Троице-Сергиевой Лавры и значением Московского университета в культурной России?

Объясняется это тем, что в университетском бытии присутствует невидимое, а точнее - неявное, потаенное, - но от этого и гораздо более значимое, собственно метафизическое его измерение,котороеменее заметно пока ты находишься в стенах университета, но становится сразу отчетливо видимым, когда человек оказывается вне университетских стен. Это чувство могут, наверное, подтвердить все кто хоть когда-то имел отношение к университету. Это измерение, говоря языком М. Хайдеггера и П.А. Флоренского, несокрыто, но его надо суметь уловить с нужного ракурса и обязательно любящим сердцем, ибо только любящему сердцу открывается духовный свет, исходящий из университета и его подлинный несущий каркас - как бы эйдос университетского бытия, обеспечивающий его историческую устойчивость. Именно они образуют прочные субстанциальные основания многообразного университетского существования и, одновременно, определяют особое положение МГУ на культурном пространстве России-Евразии.

Существуют по крайней мере два фундаментальных критерия по-настоящему прочного и здорового бытия, способного, с одной стороны, сохранять свое единство, а, с другой, развиваться и совершенствоваться. Это - наличие у него онтологического центра и иерархической организации.

Центр и равномерное круговое движение всегда противостояли в культуре децентрированной конвульсии, ломаной линии и бесхребетной текучести существования. Недаром древние китайцы, индийцы и греки так почитали круг (сферу) и равномерное круговое (спиральное) движение вокруг неподвижного центра. Без этого, по их совершенно справедливому мнению, невозможен был ни космический, ни социальный, ни экзистенциальный порядок. В самом деле, онтологический центр есть во Вселенной, а также в любой ее галактике и планетной системе; он присутствует в атомах и минералах; в любом устойчивом естественном и культурном ландшафте; в каждом живом организме и биогеоценозе. В каждом творческом коллективе есть лидер; в городе - центральная площадь; в стране - ее столица. Наличие “осевого” текста типа индийской “Бхагавадгиты”, китайской “И-цзин”, еврейской Торы или русского “Слова о законе и благодати” митрополита Илариона придает культурно-национальной общности историческую устойчивость и ценностную монолитность. Онтологический центр наличествует в любом храме в виде его алтарной части, а также в любой художественной картине (точка пересечения двух диагоналей)[1]. Центр во всех культурных традициях испокон веков ассоциировался с жизнедательным началом, с порядком и гармонией. Он часто символизировался сердцем, поскольку именно последнее воплощает онтологическое единство и устойчивость краеугольного вида бытия, определяющего существование всех остальных бытийственных форм на Земле - разумного бытия человека. Мудрец с умудренным и сострадательным сердцем “подобен неподвижному центру бушующего урагана” - гласит дзэнская восточная мудрость. “Любящее сердце святого питает все живые существа” - вторит ей христианская мудрость.

И наоборот: личность “без нравственного центра” - это или надломленный человек, без конца готовый менять личины и склонный к предательству, или человек жестокий и бессердечный, готовый принести на алтарь своей гордыни жизнь и достоинство других людей. “Художественную” картину без онтологического средоточия, типа абстракционистской, можно повернуть в любую сторону без всякой потери смыслового содержания. Разрушьте в стране ее культурные очаги типа музеев и сельских библиотек, смешайте культурный центр с культурной периферией, уравняйте храмы с “театрами эстрады”, оскверните похабными интерпретациями ее ключевые литературные и философские тексты типа сказок Пушкина, романов Достоевского, стихов Есенина или трактатов В.С. Соловьева, - и увидите, как на удивление быстро начнет рассыпаться и маргинализироваться народное бытие, как начнут нарастать хаотические процессы в социальной сфере, а на поверхность политической жизни обязательно пробьются патологические социально-психологические типажи.

Словом, наличие онтологического центра - есть символ целостности и жизнеспособности; а децентрированность - знак распада и смерти любой системы независимо от уровня ее организации.

Наличие же иерархического начала, т.е. присутствия противоположностей высшего и низшего, совершенного и менее несовершенного, упорядоченного и хаотичного в бытии системы - есть показатель ее эволюционного статуса и возможностей грядущего совершенствования. Иерархически организованы многие “неживые” и все живые системы; иерархична любая хорошая система управления и любой социальный организм, подразумевающий гармоничное распределение социальных ролей и функций. Не низшее определяет высшее, а - наоборот: высшее направляет и организует низшее, а целевая детерминация (или детерминация будущим) есть важнейший тип детерминации, особенно в обществе. Уничтожьте цели и разрушьте идеалы в человеческом бытии, и оно лишится самой существенной структурообразующей своей черты, ибо человек тем и выделяется по своему онтологическому положению в Космосе, что - в отличие от всех других существ - способен не адаптироваться к миру, а сознательно преобразовывать в соответствии со своими целями и интересами как собственные основания поведения, так и внешние условия существования.

Способность сознательно строить свою личную жизнь в соответствии со свободно избранным высоким идеалом и перестраивать материальное бытие согласно идеальным требованиям будущего - это два очень важных признака восходящего человеческого бытия, противостоящего бытию статичному и конформному, лишенному иерархического начала. Здесь нет никакой апологии утопизма. Напротив: худшая из всех возможных утопий - обожествление настоящего положения дел и довольство своей человеческой ограниченностью. Если в человеческом бытии нет сияющих вершин, то их место обязательно займет зияющая пропасть; если человек и исторический народ, как говорил В.С. Соловьев, не стремятся к высшему, то они “неизбежно тяготеют и ниспадают на уровень животности”[2].

Иными словами, если в человеческом существовании нет идеального “вертикального” измерения, то нет и никакого его эволюционного материального преображения, а есть неизбежная стагнация и деградация. Стало быть, если наличие онтологического центра обеспечивает порядок и устойчивость какого-либо бытия, то наличие иерархической организации с явно выраженной вертикалью определяет его эволюционный потенциал. Подобное существование и может быть названо бытием подлинным, имеющим прочные субстанциальные основания.

И вот если мы после такого вступления вернемся к университету, то окажется, что его центром, начиная с момента построения, является Главное здание. Не берясь здесь обидеть «старое» здание на Моховой, признавая его историчность и близость к центру Москвы все же признаем, что оно для нас выступает прежде всего памятником. Этот памятник выполняет важную функцию преемственности, но в нем утеряна устремленность в будущее.

Иное дело Главное здание МГУ на Воробьевых горах. Оно по своей архитектуре устремлено в будущее, как бы отражая в этом облике тот период бурного развития науки в нашей стране, которое в буквальном смысле вывело нас в Космос. Одновременно, когда Вы смотрите из Главного здания на раскинувшуюся перед ним Москву, Вы ощущаете себя стоящим на капитанском мостике громадного корабля, который плывет над Москвой и Россией, как как известно и в буквальном смысле[3].

Но это только первое впечатление любого человека взглянувшего на университет со стороны. Если же посмотреть на данную архитектуру более глубоко, то и его внутренняя архитектура очень символична и отражает, во-первых, абсолютно точно основную идею университетской жизни и университетского образования, и, во-вторых, наглядно, то есть в своем архитектурном образе, воплощает универсальные принципы устойчивого и восходящего существования как такового.

В самом деле, в структуре ГЗ совершенно отчетливо выражена оппозиция периферии и центра, но не противостоящих, а гармонично уравновешивающих друг друга, где глаз совершенно естественно движется от периферийных зон к центральному корпусу, в котором как раз и сосредоточены университетские органы управления и ряд его головных факультетов. То есть архитектурный центр является одновременно и онтологическим центром, то есть центром Бытия Университета из которого осуществляется управление, в котором разрабатываются стратегические проекты. Неслучайно, всякий внимательный студент и сотрудник МГУ, входя в центральную часть Главного здания, а тем более поднимаясь на его 9 и 10 этажи, ощущает незримое влияние и притяжение этого пространственного “ядра” университета. Обратите внимание: эта диалектика центра и периферии ясно выражает ступени административного академического роста, если хотите, внутриуниверситетской карьеры, которая реализуется в статусе Ректора МГУ. Иногда журналисты, попадающие в святая святых – Зал заседаний Ученого Совета – теряются и не могут здесь сделать хорошего снимка. При этом часто говорят, что бы здесь не снимать все равно получается сталинский ампир. Но мы бы поправили их. Это не сталинский ампир, это выражение статуса Московского университета, который когда-то был задан его основателями, то есть статуса имперского университета.

Однако в Главном здании Московского университета не менее явственно подчеркнуто и иерархическое, устремляющее вверх, начало бытия, ведь все его горизонтали и все вертикальные линии венчаются высоким золотым шпилем, как бы объединяющим в единое целое и наделяющим смыслом все низлежащие архитектурные элементы. В этой вертикальной устремленности все символично! Дабы достичь вершины, необходимо подниматься вверх постепенно, ступень за ступенью, ярус за ярусом, где чем выше - тем уже горизонталь и резче вертикаль, и тем меньше тех, кто сумел туда взойти. Но разве в этом не выражена самая суть университетской жизни в единстве возможностей педагогического роста (ассистент - доцент - профессор) и научного восхождения, где человек может последовательно пройти ступени студента - аспиранта - кандидата - доктора наук и где, наконец, высшим признанием его научных заслуг может стать звание академика?[4] Разве эта вертикаль и тот свет[5], который она несет, не задают твердый алгоритм личного профессионального совершенствования ученых и не выступают мощнейшим фактором общей эволюции научного знания? И разве не подразумевает эта истинная иерархичность бытия истинной свободы, неотделимой от служения высшему и обуздания своих низменных импульсов и страстей?

Если же теперь попытаться выявить общую архитектонику - как бы эйдос - Главного здания МГУ, то нетрудно увидеть, что это четырехгранная пирамида - одна из самых совершенных и устойчивых фигур, идеально синтезирующая принцип онтологической центрации с вертикальной устремленностью. В этом тоже есть глубокий метафизический смысл. Университетское знание и образование отсылают к принципу универсальности, но ведь именно четырехгранная пирамида идеально выражает идею единства в многообразии, когда каждая из четырех граней незаменима и неповторима в рамках целого, но опирается на общее со всеми основание, а чем выше по ней поднимаешься - тем отчетливей проступает ее связь и близость с тремя другими гранями вплоть до их полного совпадение в верхней точке пирамиды.

И здесь вполне можно уподобить каждую из граней одной из четырех фундаментальных групп наук, образующих классическую систему университетского образования.

Имеются в виду науки логико-математического цикла (математика, логика, информатика), имеющие своим предметом всеобщие структурные закономерности бытия; естественные науки, изучающие закономерности природного целого (или законы телесной организации мира): физика, химия, биология, география, геология, почвоведение, медицина.

Науки обществоведческого цикла, изучающие объективные законы разных сфер общественной жизни (или законы сверхтелесной организации мира) - право, экономика, социология, филология.

Гуманитарные науки в собственном смысле слова, изучающие продукты сознательного творчества человека - науковедение, искусствоведение, литературоведение, с известными оговорками - культурология и религиоведение.

Есть также две науки, которые фундируют все остальные, покоясь как бы в основании университетской пирамиды - это история и психология. Первая присутствует в составе любой науки, ибо каждая из них имеет историческое измерение, а вторая изучает главную составляющую любой научной деятельности - самого человека.

Но есть и совершенно особый тип знания, особая “наука”, вершающая все здание университетского образования - это философия. Она воплощает идеал цельного, доказательного и систематического знания, не абстрактного и холодного, оторванного от человека, а, напротив, знания глубоко конкретного и жизненного - живознания по выражению ряда русских философов, - способного лечь в основание свободного и ответственного поведения человека в мире.

Таким образом, есть весьма веские основания утверждать, что, во-первых, существование Московского университета вполне отвечает универсальным критериям бытия прочного и восходящего; и, во-вторых, притягательность Главного здания МГУ во многом объясняется тем, что оно исключительно точно и емко эту метафизику университетского бытия выражает. Однако существуют и другие важные метафизические функции, которые выполняет Московский университет и без которых невозможно представить себе российское бытие в целом.

Москва имеет отчетливо выраженный онтологический центр - тот исток, из которого она начала расти, вокруг которого разворачивались основные события ее истории и который до сих пор символизирует единство и величие России. Это - московский Кремль. Однако у столицы есть и ряд других, онтологически сопряженных с Кремлем, но все-таки самостоятельных ландшафтно-метафизических центров, придающих ей неповторимое своеобразие и глубинную гармонию. И опять-таки первым из таких центров является Главное здание Московского университета.

Собственно, и старый комплекс зданий МГУ на Моховой имел досстаточно определенный смысл своего расположения - прямо напротив Кремля, словно знаменуя появление светского духовного начала московской (да и общероссийской) жизни и выступающего в роли органического противовеса началу церковно-политическому, воплощенному в кремлевских храмах, дворцах и башнях. Однако лишь после строительства Главного здания МГУ на Воробьевых горах метафизическое предназначение Московского университета в рамках московского культурного ландшафта обрело завершенную и адекватную архитектурную форму.

Прежде всего отмечу, что место строительства Главного корпуса МГУ на Воробьевых горах было выбрано исключительно удачно. Это - одна из господствующих московских высот, с которой по значению может сравниться разве что знаменитый холм над Москвой-рекой в Коломенском. Но последний был давно замечен и блестяще архитектурно оформлен нашими предками посредством строительства царской усадьбы и особенно знаменитой церкви Вознесения - символа духовной чистоты и вертикальной устремленности человека в “высшие небеса”. Воробьевы горы также всегда почитались жителями Москвы как особо благодатное и значимое место (здесь достаточно вспомнить знаменитую юношескую клятву Герцена и Огарева на Воробьевых горах, давнишнее строительство на высоком правом берегу Москвы-реки монастырей и храмов), но, в отличие от Коломенского холма, это пространство в течение сотен лет все же не смогло получить архитектурно-культурного оформления и метафизического осмысления, достойного этого удивительного природного места, т.е. как раз того, что и превращает чисто природный ландшафт, пусть потенциально и исключительно значимый для человека, в ландшафт собственно культурный.

Перенос основных факультетов университета на Воробьевы горы и особенно строительство его Главного здания явились важнейшим фактором оформления культурного ландшафта не только южной части Москвы, но и всей столицы в целом. Отныне Москва получила свой второй - давно ожидаемый - онтологический центр, гармонично уравновешивающий и восполняющий Кремль. Здание ГЗ МГУ хорошо видно с разных точек московского пространства; оно выделяется уместностью своего расположения и мягкой гармонией линий по сравнению со всеми другими высотными зданиями Москвы. Возвышаясь в отдалении от исторического центра, оно не подавляет других городских ансамблей, а скорее органично вершает Москву наподобие царской короны, особенно красивой в лучах заходящего солнца. И если Кремль с золотыми куполами и красными башнями по своему срединному положению, цветовой символике, политическому и метафизическому статусу закономерно называют “сердцем” столицы; то университет, напоминающий раскинувшего белые крылья могучего орла, хочется уподобить средоточию ее разумных творческих сил и энергий. И если Кремль идеально воплощает материнскую - рождающую и хранящую - ипостась нашей столицы (да и всей России в целом, ведь слова “Москва” и “Россия” - это слова женского рода!), то МГУ символизирует ее мужской лик - интеллектуальный, целеустремленный и волевой.

Московский университет по своему метафизическому - незримому для телесного ока и непостижимому для мертвящего рассудка - статусу является в московском культурном ландшафте пространственным средоточием и символом научного разума, центром притяжения для людей (особенно молодых), стремящихся к бескорыстному исканию истины и обретению твердых научных знаний.

Дабы почувствовать свои исторические корни и обрести нравственный заряд бодрости москвичи (да и все русские люди) приходят на Красную площадь к стенам московского Кремля. Лучшее же место в Москве для обретения творческого вдохновения и просветления души - берега Москвы-реки в Коломенском с храмами Вознесения и Усекновения главы Иоанна Предтече. Но самым благодатным местом для рационально-отстраненного взгляда на мир всегда были, есть и будут Воробьевы горы с островерхим зданием Московского университета над ними.

В этом плане совсем не случайно, что такой огромной популярностью пользуется “смотровая площадка” на Воробьевых горах. Она никогда не пустует. Там всегда полно людей. С нее, как с огромной колокольни, видны все московские пределы. Если вид Университета снизу, т.е. взгляд на него из толчеи московских улиц, напоминает человеку о возможности научных взлетов и величии ищущего разума; то созерцание Москвы с высоты Воробьевых гор, напротив, дает возможность разумному духу как бы парить над потоком повседневной жизни, преодолевая замкнутое городское пространство и обозревая целиком свои владения. Именно отсюда возможен высший разумный и критический взгляд на низлежащие земные пределы и на свое место в этом бушующем мире. Здесь - под благодатной метафизической сенью Московского университета - можно объективно взвесить различные ценности и сделать правильный жизненный выбор.

Словом, Московский университет является безусловно значимым элементом московского культурного ландшафта со вполне определенным метафизическим содержанием и функциями. Уберите из Москвы этот ее важнейший онтологический центр, надломите эту наглядно-разумную вертикаль ее бытия (конечно, не в буквальном, а в переносном смысле слова!) - и, уверяем вас, на глазах треснет и надломится все московское культурное бытие. Оно попросту немыслимо без МГУ во всех его ипостасях. Однако у Московского университета есть и другие, пожалуй, еще более важные “внешние” метафизические функции, которые он выполняет на обширных пространствах России-Евразии.

Московский университет лучше всего обнаруживает свое ноуменальное измерение не только с некоторой пространственной и временной дистанции, но и - сколь бы парадоксальным это ни показалось - в ситуации исторического безвременья, когда в феноменальном калейдоскопе исторических событий и борьбе суетных честолюбий забываются твердые метафизические основы социального бытия, т.е. формы его онтологической центрации и его путеводные духовные вехи. Тогда-то символом эпохи и становится не светоносная пирамида, а темное корневище - постмодернистская ризома, питающая душу “подпольного человека”, а так же разнообразные сети, вроде бы децентрированные и лишенные “тоталитарного иерархического начала”, но, на самом деле, всегда воплощающие принцип “перевернутой пирамиды” и псевдоиерархии, ибо все ниточки в сети всегда сойдутся к сидящему в засаде пауку или к “рыбаку” - ловцу человеческих душ.

Именно в ситуации истор