Информационно-компьютерные технологии как инструмент конструирования новой виртуальной реальности.

К вопросу об онтологическом смысле понятия

Данная статья посвящена проблеме виртуальной реальности. В ней представлен анализ онтологических характеристик, культурных предпосылок, сущности и структуры виртуальной реальности как атрибута всей реальности и любого из его видов. Мы исследуем это понятие в связи с культурной традицией и устанавливаем, что оно имеет различные интерпретации. Наш окончательный вывод таков: не виртуальная, а актуальная реальность должна быть положена в основу философских рассуждений, первая зависит от второй и ни в коем случае не должна подменять ее.

 

«О виртуальных, революциях, кризисе семьи и движении масс в виртуальности…»

Неизмеримо выросшие за последние пятнадцать - двадцать лет роль и значение электронных СМИ (телевидения и Интернета) и «электронной культуры» вообще (включая, например, электронные игры) превратили термин «виртуальная реальность» в популярную и часто весьма поверхностную метафору.

Представители СМИ, кумиры массовой культуры охотно и много рассуждают о «виртуальных корпорациях» и «электронных биржах», о «виртуальных колледжах» и «интерактивных конференциях», о том, как «делаются звезды», но более всего о «виртуальной политике» и «виртуальных политиках».

При этом хватает как позитивных, так и негативных оценок, но почти никто не утруждает себя уточнением смысла используемого понятия «виртуальная реальность это - …».

Между тем, насущная необходимость углубленной и содержательной философской рефлексии происходящего представляется в двадцать первом веке неоспоримой. Виртуальная реальность, в том числе как компонента созданной человеком искусственной реальности, существовала всегда (картины, книги, рисунки). И она всегда не только отражала существующую реальность, но и оказывала на ее развитие обратное преобразующее воздействие (прежде всего путем демонстрации или наоборот репрессирования определенных возможностей).

 

И анализ этого феномена не представляется новым также для философии.

Однако, в ХХ в. действительно можно констатировать нарастающее масштабное изменение количественных и качественных характеристик виртуальной реальности, а также ее роли во взаимоотношениях с «обычной» реальностью. Так как последняя –обычная «реальная реальность», все больше оказывается у виртуальной в подчиненном положении.

Задачу настоящей статьи мы видим в том, чтобы не только отчетливо представить некоторые онтологические характеристики «виртуального», но и проанализировать определенные социо культурные основы его современной экспансии.

Рождение термина «виртуальная реальность»

Ряд латинизмов, лежащих в основе интересующего нас понятия, многообразен по значениям. Virtus, читается как «ВИРТУС» с латыни переводится как «мнимый», «воображаемый». Но этот термин означает также «силу», «способность» и «могущество». Virtualis читается как «ВИРТУАЛИС» с латыни переводится как «возможный», то есть «скрытый, но который может или должен проявиться». Все это богатство смыслов было задействовано еще в схоластических спорах средневековья. Номиналист Дунс Скот полагал, что понятие индивида (индивидуальной вещи) содержит некие эмпирические атрибуты не актуально как имеющиеся «налицо» признаки, но виртуально. Для понимания этих свойств необходимо углубиться в субъективный опыт, из обычного восприятия вещи их нельзя установить. Реальная вещь содержит в себе множество эмпирических качеств, но часть из них - виртуально, и все они не могут одновременно проявиться. Однако, сотворены они богом как совместимые возможности. Таким образом, «виртуальное» мыслится не как несуществующее, мнимое, то есть чисто субъективное, но и не как объективно существующее.

Здесь эта оппозиция теряет свое значение. Виртуальное, с этой точки зрения, может быть понято как «необходимо стремящееся к существованию, проявлению» в противоположность актуальному, то есть уже существующему, проявившемуся. В эпоху Возрождения центр внимания от индивида как отдельной вещи переносится к индивиду как отдельному человеку.

Здесь особенно важна для нас концепция Макиавелли. Для него virtu – это, прежде всего, и именно «личная энергия», «сила, доблесть, предприимчивость, инициатива индивида». Политическая реальность, то есть то, что в действительности происходит, реализуется, мыслится как неразделимый сплав, результат взаимодействия объективного закона («судьбы») и субъективной инициативы («доблести»). «Чрезвычайная доблесть» способна «умерить судьбу», то есть буквально блокировать некоторые ее проявления, оставляя возможность осуществления для других.

В Новое время Лейбниц формулирует концепцию целых возможных миров, представляющих собой вариантные модели реально существующего мира.

Современный контекст термина «виртуальной реальности»

Поразительна изоморфность вышеизложенного социокультурному контектсту ХХ века. Сначала он пережил свое «новое средневековье» – эпоху идеократии, развития общества и культуры исключительно на базе тотального господства определенного мифа.

Причем безразлично, национального или классового мифа, но обязательно мыслимого как вселенский, ибо или конкретная нация провозглашается наиболее чистой разновидностью целой расы, ведущей мировую борьбу, или конкретный класс мыслится авангардом социального большинства, делающего то же самое.

И именно в этот период естественные науки, прежде всего неклассическая физика, начинают оперировать понятием «виртуальных частиц».

Под ними понимаются микрочастицы, рождающиеся из поля и вновь мгновенно исчезающие в нем. Они непосредственно не наблюдаются, и не могут наблюдаться, поскольку существуют чрезвычайно короткое время в процессе взаимодействия между наблюдаемыми устойчивыми частицами.

Длительное время «виртуальность» и использовалась для обозначения «мнимости» этих объектов. Причем с особым удовольствием напирали на «мнимость» представители классического направления в науках, которые не могли примириться с использованием таких конструкций, казавшихся им проявлением недопустимо схоластического теоретизирования.

Сами принципы вероятностного детерминизма, неопределенности, дополнительности, «не наглядности», относительности к средствам наблюдения представлялись им неприемлемыми.

Однако, творцы новой физики доказывали, что без допущения их невозможно объяснить как раз наблюдаемые в опыте явления.

Устройство нашей «реальности» начинает мыслится как более сложное, многомерное. Рядом с новой физикой развивается и неклассическая логика, также выводящая человеческое представление за рамки повседневного опыта с его противопоставлением существующего и несуществующего в многообразный мир «возможного».

Вслед за «новым средневековьем» последняя треть ХХ века демонстрирует нам «новое возрождение» виртуальности.

Освобождение от власти коллективных мифов, торжество индивидуализма влекут за собой знакомые последствия: веру в способность из чистой субъективности порождать нечто объективно реальное и реально значимое.

В эпоху «неовозрождения» «пространство возможностей» вновь оказывается зачастую важнее действительности.

Сравнение изменения смыслов термина «виртуальная реальность»

Реальность представляется такой, в которой все возможно, которая якобы свободна от всех ограничений прежней реальности. Это мир как будто «абсолютно пластичный», податливый для преобразований, инициатив и авантюр. Но, так как реальный мир по-прежнему полон ограничений, такое значение приобретают: тогда,в то время это - художественное творчество, а сегодня - компьютерная игра (реальная пластичность мира гораздо меньше чаемой и воображаемой).

Эстафету естественных наук, микрофизики подхватывает микросоциология и вообще неклассические социогуманитарные дисциплины. Интерес переходит с массивных социальных тел (классов, наций, государств и других объектов классической социологии) и переносится на маленькие группы людей и каждого конкретного человека, который видится совсем по-новому в сравнении с традиционным индивидом.

Величайший экономический кризис, социальная или националистическая революции, разворачивающиеся в международном масштабе подобно неконтролируемому процессу радиоактивного распада вызывают высвобождение социальной энергии огромного масштаба.

Это происходит за счет цепной реакции распада социальных атомов. Этими атомами являются семьи и все другие традиционные «микро коллективы» с соответствующим «облучением» энергией своего распада всего общества в виде тотальной пропаганды, конструирующей из реального мира такой мир, каким «он может и должен быть».

Структурная (по содержанию тождественная революции) социальная реформа, также как и политическая активность, направленная на поддержание статус-кво, осуществляемые через электоральный процесс – это всего лишь управляемая цепная реакция распада и «пере структурирования» социальных атомов.

Реакция также осуществляемая путем искусного программирования общественного сознания и массового поведения через виртуализацию реальности.

Объект неклассической социологии, например участник революции, либо электорального процесса, а теперь шире: вообще всего процесса современного социального действия, например потребительского поведения – неклассический социальный микрообъект, социальная элементарная частица, маргинализованный человек, «неуловимый», всегда смазанный, строго «не локализуемый» в социальном пространстве человек, нуждающийся для своего существования и преобразования в опосредовании виртуальными информационными объектами.