Эскизы на улетающих листьях 21 страница

Она присутствует, и у нее нет дна: в пространственно-временном отношении она не имеет предела. Во всяком случае, в роду человеческом пока еще никому не удалось не только нащупать ее пределы, но и прикоснуться толком до нее.

Что мы знаем о бездне?

А мы стараемся не знать ничего о ней, поскольку для того, чтобы жить, нужно ощущать дно под ногами. Мы редко отдаем себе отчет в том, что невозможно жить в бесконечном, по крайней мере, мы не можем этого помыслить. Все познается через свою противоположность, — мы привыкли к этому, — но все это понимание осуществляется только в пределах скромного разума. Чтобы жить, нужно иметь почву под ногами, ведь невозможно же жить в воздухе, в подвешенном состоянии. Зная логику необходимости, тем не менее, мы понимаем, что что-то все-таки должно быть противопоставлено и разуму.

И разуму противопоставляется абсурд, — та сила, что не знает самую себя, но существует и влечет к себе.

Мы сталкиваемся с бездной, когда рядом с нами умирают близкие нам люди. Можно сколько угодно долго жить в удобном мире разума, где все прямые параллельные, есть аксиомы и доказательства почти для всех случаев, но наступает мгновение, когда непонятная сила вырывает у нас близкое существо. Еще вчера это родное существо было в твоих руках, а теперь оно перешло в непонятный тебе мир. Бездна коснулась тебя, и только холод безнадежности в руках твоих.

Мы стараемся не думать о бездне, потому что пытаемся продлить свое неведение, ибо всеми инстинктами, которыми нас наделила природа, мы обострены, что рано или поздно, нам придется столкнуться с бездной очень близко и неизбежно, и встреча эта не будет радостной.

От бездны нельзя убежать, спрятаться под подушку. Всю свою жизнь мы накапливаем силы, чтобы однажды взглянуть ей в глаза прямо и уверенно, победив душеспасительные страхи.

Да здравствует бездна, которая у каждого впереди!

 

 

22. Совесть

 

Для стыда, для совести обязательно нужен другой.

Часто мы говорим или думаем о том, что встречаются люди, которые не ведают стыда. Нам они осложняют жизнь, или, по крайней мере, настроение, хотя бы потому что у нас-то совесть есть, как нам кажется. На фоне их бессовестности, бледнеет наша совесть, и она оказывается, как бы сказать, не в удел.

Мы спрашиваем себя: что же такое совесть?

И не находим ответа.

У кого-то она есть, но у многих ее нет и в помине.

Совесть в человеке проявляется тогда, когда рядом с нами появляется другой. Нам бывает стыдно перед другим. Когда мы что-то сделали неправильное в отношении нашей собственной жизни, есть чувство горечи, обиды и т.д., но не стыда. Мы не стыдимся сами себя. Наедине с собой нет совести, ибо себя мы привыкли прощать, ведь нам жить с собою дальше.

Она появляется только по отношению к другому. Другой на моем горизонте переиначивает меня: я вступаю в отношения с другим, и этот другой испытывает мое влияние на него. Я более не свободен, когда рядом другой. Другой заставляет меня думать не только о себе.

Если я что-то сделаю не так по отношению к нему, будет не просто отделаться от ощущения своей неправоты, особенно, если он не сможет тебе ответить. Даже те, кто закрывают глаза на такой эмоциональный осадок, все равно подспудно знают о своем дурном, допущенном в отношении другого, и оправдываются обстоятельствами. Но если быть более требовательным к себе, попытаться стать выше обстоятельств, тогда вы нащупаете щемящее чувство своей ничтожности. Вы сделали неблаговидный поступок, а другой в это время промолчал, — он ушел, а вы остались наедине, но не с собой, а с воображаемым им. Другой привнес частичку себя в вас, и теперь вы не один. Он принес вам весть. Вы прочитываете его весть в едином контексте своих вестей, у вас образуется со-весть.

Отныне вы будете жить в диалоге с разными вестями, и каждый раз вы будете находить ту или иную со-весть. Совесть — это не то, что присутствует раз и навсегда, она вспыхивает яркими всполохами и исчезает. Таких вспышек за жизнь у каждого может быть и не много, но, дай Бог, чтобы они были. Никогда не поздно включиться в прямую речь другого и попытаться прочесть его весть. И тогда появится шанс услышать то, что без него не зазвучало бы — совесть.

Совесть дает нам новое измерение с другим. Вряд ли сможем познать этого другого, но часть его пространства пересечется с нашим и оставит своей неизгладимый след, из которого будет произрастать цветок совести. Если ухаживать за ним, быть бдительным и внимательным, тогда есть шанс осознать в себе непостижимое человеческое начало, которое зовется совестью.

Тем же, кто еще не прикоснулся к этим плодам человеческого духа, можно позавидовать, — у них еще все впереди.

 

 

23. Необитаемый остров

 

Жизнь есть огромный необитаемый остров. Когда мы только открываем глаза и видим этот мир, он кажется нам фантастическим и многонаселенным, таким обжитым, но в то же время полным загадок. В детстве мы полагаем, что есть на нем такие люди, которые все про него знают. Проходит время, остров становится нам родным, множество дорог и путей узнают молодые непоседливые ноги. В это время хочется непременно идти куда-нибудь вдаль. Остров кажется огромным, но его представляется возможным обойти со всех сторон: долины и ущелья, горы и холмы не являются преградой для того, кто ищет.

Но вот уже ноги больше требуют покоя: сколько бы ни было дорог, а мозоли всегда одни и те же, да и заживают с годами труднее. Все горы похожи друг на друга, низины, в общем, тоже мало чем отличаются друг от друга. Необъятный остров кажется таким маленьким и понятным. На некоторое время даже скука посещает нас: нужно жить и радоваться, но как жить, зачем жить? Есть, наверное, какой-то смысл в этом острове, он сокрыт от глаз так глубоко, что на поверхности этого смысла остается неприятный привкус одиночества и тоски по чему-то большему, чем твой остров.

Проходит и это настроение. Радость встреч, полынь разлук и потерь помнят седые виски. Ощущения от острова попеременно меняются от восхода и до заката. Постепенно мы научаемся любить малое и не забывать о большом. Остров учит любви и терпению. И одно без другого не существует. Многие, не познавшие этой истины давно выбыли с острова, многим не удалось пройти и половины дорог. Силы еще есть, но больше хочется созерцать, нежели покорять. Сидя в тени дерев, остров открывается нам в полной своей панораме, и отрадно видеть, как день сменяет ночь, даря столько красок одному человеку. Можно просто сидеть и наслаждаться жизнью, которая так быстро просачивается между стремительно ускользающих дней.

Но проходит все: и остров снова становится непомерно огромным, ибо он не единственный в океане вселенной. Если вы хоть раз в своей жизни почувствовали мощь безбрежного океана, тогда вам станет ясно, что даже вот этот маленький островок, затерянный в молчаливых водах, и есть весь сложный мир, который когда-либо будет вам известен. Пусть много тропинок не проложено вами, но смысл не в том только, чтобы идти. Смысл в том, чтобы бы быть каждую секунду.

Присев на травку в час заката, окунитесь в мир маленького жучка, что ползает по травинке у ваших ног. Вы узнаете в нем себя. И тот маленький и знакомый остров, который вы знали с детства, как свои пять пальцев, откроется для вас в новых красках. Понимание того, что есть и другой остров, которого вы никогда не знали, несмотря на то, что он, казалось бы, тот же самый, приходит поздно. Вы изменились, и он открылся вам с другой стороны; а этих сторон могло бы быть множество, приложи вы к этому усилия.

Остров не познан и не узнан вами, но прощальная слеза уносит в себе мысль о возвращении и удивление перед жизнью.

 

 

24. Интенция

 

Почему я так сильно стремлюсь к красоте, любви, добру?

Что за сила заставляет меня переживать свои приближения и отдаления от их сути?

Ведь если они недостижимы и тщетны мои усилия, тогда в чем смысл моих устремлений?

Не лучше ли оставить затею и жить просто в отсутствии иллюзорных вершин?

Но может быть, я соприкасаюсь с ними непосредственно, и они обжигают меня ежедневно?

Каждый день: не несет ли мне скромные интимные встречи с красотой, любовью, добром и истиной?

Кто знает, но может быть, эти искорки, высеченные обыденностью о непостижимое во мне, которые освещают мой путь, составляют весь смысл моей жизни?

Кто сказал, что смысл будет дан в виде цельного куска, и его можно будет откусывать когда-нибудь по кусочкам и наслаждаться полнотой своей мудрости?

Но ведь не скажешь же, что истина, добро и красота запрятаны куда-то далеко на холодные вершины, до которых не добраться, не приложив массу усилий? Зачем же идти так далеко за истинами?

А не даются ли они мне в непосредственном опыте постоянно? Ведь как бы я о них знал, будь они далеко от меня?

Что же убеждает меня, что эти истины всегда рядом и доступны?

А если так, чего же большего ищу я?

 

 

25. Художник

 

Художник! Ты ведаешь жизнь, пронзаешь ее насквозь своим наивным оком.

Для чего?

Думаешь, что что-то сможешь изменить в этом невменяемом мире?

Рассчитываешь на понимание, несмотря на то, что оно маловероятно?

Ты смелый и мужественный человек, я преклоняюсь перед тобой. Делаешь немыслимые усилия, на грани своих возможностей только для того, чтобы разомкнуть хотя бы в своем сознании круг примитивной причинно-следственной связи. Ты не опускаешь руки перед очевидными истинами, ибо для тебя почти нет однозначно очевидных истин, — каждая истина все время открывается заново. В каком-то смысле ты сам со-творец этих истин, и на меньшее ты не согласен. Если истина и существует, то она не может быть дана художнику как карамелька маленькому ребенку, она обязательно должна быть чуть прикрыта. Нужно сделать хотя бы минимальноеусилие в сторону истины и видения, чтобы она приоткрыла свои сокрытые части.

Художнику дано всевидящее око, которое необходимо до-развить, и на процесс становления зрения уходит вся жизнь. Но данное усилие оправдано, если несколько раз промелькнет перед глазами лучик того самого искомого света.

И ради этих кратчайших мгновений, можно стерпеть нестерпимое для обыкновенного человека: тюрьму, ссылку, костер...

Художник, ты видишь невидимое, но очевидное - и ничего поделать не можешь.

Зрячий, живи и радуй слепых.

Помогай им прозреть, ибо ты проводник доброй воли!

 

26. Война

 

Готовы ли мы к мировой войне? И если да, то в душевном ли состоянии отдать себя в жертву беспощадному Лаокоону?

Воевать совсем не проще, чем жить: если в войне идет борьба за мир, то в мире есть и мир и война, есть также трудность их отделить. В войне это сделать, казалось бы, проще, но на войне мир потерян окончательно, и мы попадаем в модус трагедии и утраченности, тогда как в мире есть все: и война и мир.

Трудно оценить, где проще, скорее, и там и там есть своя сложность.

Скорее нужно признать, что все непросто.

Война омолаживает кровь цивилизации, но только молодую, а старуюокончательно убивает. Мир же дает пожилым жизнь, отбирая существенную часть возможностей у молодых.

Война уносит лучших: храбрых, мужественных, совестливых; мир плодит посредственность в огромном количестве. Таланты и гении во все периоды не в удел.

 

27. Шельф

 

Когда мы говорим об острове, мы представляем себе спокойную равнину моря, по среди которой возвышается в гордом одиночестве затерянный остров. Он как бы существует сам по себе, не нуждаясь в связи с большой землей. Но, конечно, он связан с нею подводным шельфом, не зримой глазом пуповиной. Одинокий и пустой, он противостоит шквальным ветрам и ливням. Палимый нещадным солнцем, на нем, тем не менее, цветет и постепенно разрастается пышный сад. Иногда здесь случается расцвести растениям чрезвычайной красоты и благородства. Они особенно ценны среди сорняков и жухлой травы.

Остров подпитывается через шельф, но мечтает о большем: ведь над головой его небо и звезды. А с ними — воздух той пронзительной свободы, о которой уже давно грезит племя людское.

Чего же проще может быть? Наберись мужества и останься в одиночестве со своими чувствами, посели себя мысленно на необитаемый остров и твори.

Оглянись вокруг себя: что мешает тебе быть самим собой?

Только ты сам. Нехватка времени — только отговорка. Времени всегда достаточно тому, кто им располагает по собственной воле. Но воля эта не дается нам изначально, ее обязательно нужно завоевывать. Ветры свободы достигают только тех, кто сквозь неимоверные усилия, зажав зубы эмоций трудолюбием и терпением, карабкается на вершины.

Чтобы однажды обрести свой маленький островок свободы. Подняться на его вершину и оглядеть его с высоты невозможного для человека птичьего полета.

Чтобы взлететь.

Чтобы летать.

Каждому человеку нужен свой собственный остров, чтобы быть человеком.

Живя среди людей все время, нужно хотя бы изредка убегать ото всех, в том числе и от себя, чтобы не потерять ни себя, ни других.

 

 

28. Власть и грех

 

Власть существует благодаря греху: управляет грехами и управляется не без греха.

Как бы ни была упоительна и завораживающа сладкая ложь властных притязаний, — найди в себе силы отказаться от нее, чтобы не погибнуть окончательно.

Когда появляется власть в человеческих отношениях?

В тот момент, когда один человек показывает свое умение, лучшее, чем у других, — другим. И эту вершину чуть раскрывшегося человеческого бутона совершенства он незамедлительно обращает в свою противоположность — в боль, страдание. Только что открытую добродетель, данную ему непонятно от кого, превращает в оружие, направленное против других. Свою добродетель он выворачивает в стальные оковы для других. Привлекая гармонией цветка, он ловко насаживает очарованные души на шипы.

Добродетель может быть использована в двух разных ипостасях по отношению к стороннему ее наблюдателю: она может возвысить и способствовать росту, но может унизизить и поработить. Второй случай называется властью. А бывает, что и вовсе нет никаких добродетелей, а вместо — только видимость одна.

Один обльщает другого добродетелью, чтобы подчинить своей воли и желанию. Дальше выстраивается иерархия, которая щедро подкармливается этическим: "Ты должен!"

И ты должен, — не вполне понимая кому и за что. Но чтобы возвыситься над этическим, нужно иметь в своем характере нотки безумия. Ибо пойти против этического, значит идти против разума. Можно сбежать в религию: любая религия построена на безумии, – разума там ровно столько, чтобы не сойти с ума окончательно, но в религии ты не получишь искомого ответа. Религии учат лишь смирению, повиновению.

Но власть, какая бы сладкая она не была, как бы сытно не кормила своих подчиненных, — всегда оставляет ощущение унижения: власть всегда унижает. Можно прожить и с унижением, но тогда придется согласиться на признание греха в себе. Тогда скажи маленькому ангелоподобному существу, только что рожденному в любви и согласии: "Ты греховно на всю оставшуюся жизнь!", — и живи с этим чувством скорби и несправедливости, разрешенной с твоего согласия, до конца своих дней. Власть кастрирует с самого начала для того, чтобы произвести инициацию признания своей реальности раз и навсегда; прививка власти — самая длительная и действенная.

Но если найдешь в себе силы не согласиться с этой максимой, тогда тебе придется идти одному по нехоженным тропам противостояния власти и религии. Ибо и та и другая, в конечном счете спекулирует на максиме греховности человеческой природы.

У тебя только два пути, чтобы избавиться от власти: либо пуститься в плавание в поисках выяснения сущности человеческой природы, не признавая a priori ни ее совершенства, ни греховности; либо покориться и подобрать для себя какой-нибудь удобоваримый миф, каковыми так пестро изобилует мировая культура.

 

 

29. Изъяны

 

Всмотрись в себя повнимательней: и среди чудного стройного дерева, с благородными корнями и пышными ветками, с плодами и сочными листочками, — ты найдешь изъяны. Кое-где лопнула кора, не сдержав бурного роста, там жучок завелся и роет очень маленькие и тонкие, но очень неприятные для всего дерева ходы.

Приходится мириться с ними, поскольку не из одних только изъянов состоит жизнь. Смирение по поводу некоторого своего несовершенства порою переходит в забвение самого факта существования несовершенства. Мы как бы сживаемся с несовершенствами и перестаем обращать на них внимания, относя их к нормальному положению вещей. Во-первых, эти несовершенства легко можно ассоциировать с понятием греха и стать европейским человеком со всеми вытекающими последствиями; во-вторых, можно очень быстро потерять грань между совершенством и несовершенством в себе, превратив свой образ в некий средний безликий род человеческого существа.

Вопрос о собственной природе в контексте ее совершенства и несовершенства редко когда не стоял перед человеком. Как одно, так и другое соединяются вместе, словно кофе с молоком и представляют собой в итоге некую коричневую подслащенную жидкость.

Но если хочешь знать истину, или угасли желания, или хочешь увидеть мир, как он есть; хочешь любить, или задыхаешься в ненависти, — смотри внутрь, на свои изьяны.

Изъяны — это искажения человеческой природы, но там, где искажения, там, прежде всего, то, что искажается — сама природа человека в подлинности и несокрытости.

В этих маленьких, едва различимых лакунах, на которые, как правило, закрываешь глаза, таятся те самые жемчужины, которые стоят больше всего на свете. В них заложено понимание себя и мира.

Собственная природа человека говорит с ним с помощью изъянов.

Только нужно не побояться открыть, извлечь их из стройного и благополучного внешне сада своей души, и рискнуть быть ослепленным их таинственным блеском тайны и мудрости.

Наши изьяны скрывают от нас же нераскрытые смыслы сиюминутных жизненных ситуаций, развилки дорог и неясности желаний. Бурлящая жизнь, перенасыщенная событиями и информацией среда, поневоле сбрасывает в осадок эти камешки изьянов, которые потаенно залегают на самой глубине.

Нам неприятно вспоминать о промахах, но в них целая история и, возможно, другой сценарий жизни, который мог бы быть, но уже никогда не будет.

Школа анализа своих изьянов — лучшая школа жизни, которая есть у каждого. То, что получилось, — лишь фасад, который немного интересен остальным, но совсем не интересен для его обладателя. Значительным представляется внутреннее убранство дома, в котором постоянно происходят мучительные затяжные ремонты и перестройки, — работа там никогда не прекращается и не достигает того блеска, как фасадная. Но именно внутри протекает подлинная жизнь.

Хочешь понять, что такое человек, — изучай свои изьяны.

 

 

30. Отчаяние

 

Отчаяние имеет множество оттенков и градаций; изменяется последовательно в течении всей жизни человека.

Ребенок не знает отчаяния, поскольку еще не овладел искусством отчуждения себя от остального мира. Отчаяние вызывается разрывом связи с миром, пусть даже и мыслимой ее части. Ребенок слишком погружен в мир вымысла и фантазии: в этом спасительная волшебность детского аппарата восприятия.

Юность отчаивается очаровательно: так, как отчаивается юноша, — никто и никогда больше не отчаивается за всю жизнь. В крайностях отчаяния этого периода укладываются все взлеты и падения мировой культуры. Достаточно вспомнить Вертера.

С момента зрелости и во все последующие периоды отчаяние притупляется, превращая остро чувствующего и мыслящего человека в жвачно-рефлексирующее и разумное животное. Остроту ощущения отчаяния сменяет тупая хронически ноющая боль. Отчаяние порывает с разумом, ибо разум во все времена строит заслоны против хаоса и бездн.

Отчаяние есть предел разума, крах разума, всех иерархий и архитектоник.

Отчаяние — начало и конец разума. И если разум можно сравнить с замкнутым кругом, то все остальное вокруг круга есть отчаяние. Разум только планета, отчаяние — космос.

С потерей отчаяния человек теряет связь не столько с миром, сколько с иррациональным, связь с безднами.

Отчаяние — дверца в бездну.

Бездны разговаривают с человеком до тех пор, пока тот в состоянии отчаиваться.

 

31. Достучаться

 

Бездны окружают меня повсюду: их много, а я один. Одному справиться с безднами невозможно, тем более, что соприкосновение с ними приносит боль и страдание, а механизмов защиты от них нет. Через боль и страдание я расту над собой, учусь выходить из себя на краткое время, чтобы видеть и себя и мир со стороны, но знание, полученное таким образом не делает меня счастливым.

Что я узнаю, в конце концов, о безднах?

Только то, что они все-таки есть и тесно окружают меня.

Но знают ли они о факте моего существования?

Я тщетно пытаюсь узнать это всю свою жизнь и так и не знаю до сих пор ответа.

Хочу ли я контакта с ними? Не уверен.

Вход в бездны равносилен безумию; мне комфортно с моим, пусть и несовершенным, но разумом. Разум создает для меня уютную клетку, в которой можно было бы жить хоть вечность. Вот только страдания, болезни и смерть бесцеремонно вторгаются в этот налаженный мирок и разрушают его своими холодными истинами бездн.

Как хорошо было не знать об их существовании. Тогда бы мир и покой длились бы все время, — все проблемы человека были бы решены разом и навсегда.

Но бездны. Они окружают нас со всех сторон и каждого втягивают в общение с собою.

Над головой моей солнце, в душе моей луна. Временами они меняются местами, но это не решает моей проблемы столкновения с этими двумя безднами. Я ничего не понимаю в них, они страшат меня, но я не имею возможности убежать от них. Ибо они во мне. Я родился с ними, возможно, что и знал их до своего рождения. Но всегда бежал от них, а они всегда догоняли.

Мы убегаем от бездн, а они нас догоняют.

Такая вот вечная игра.

 

 

32. Одиночество

 

Ты — одинок. Одиночество душит тебя, ты бежишь от него, страшишься его, не понимаешь его логики.

Но напрасно: одиночество — это то, к чему мы приходим в конце всех концов. Дороги сливаются в путь, а путь всегда лежит сквозь одиночество.

Мы рождаемся одни и умираем по одному. Вся жизнь — сплошная траектория от одного одиночества к другому.

В одиночестве мы постигаем мир, мужаем, обретаем себя.

Одиночество — приют для души. Только там душа сможет ощупать сама себя, понять и принять свою заброшенность как данность и неизбежность.

Жизнь, скорее всего, не для праздника, а для испытаний.

Нужно остаться наедине с собой, чтобы себя встретить. Первая встреча будет самой ужасной, поскольку, вместо себя ты встретишь только пустоту, ибо узнавание себя происходит через пустоты. Но дальше дело пойдет легче: узнавание себя будет происходить мучительно, но каждый новый опыт будет приносить что-то новое. Там бросишь якорь, там оставишь зарубку.

Чтобы познать себя, нужно обязательно остаться в одиночестве.

Его не нужно бояться, ибо оно только условие рождения души, своеобразная акушерка.

Чтобы куда-то прийти, нужно обязательно от чего-то оттолкнуться. Если отталкиваться от чего-то иного, чем ты сам, тогда другое будет отскакивать, а ты будешь оставаться на месте. Но если оттолкнуться однажды от себя, есть шанс попасть туда, о чем даже и не мечтал в начале.

Благословим одиночество, которое дает нам возможность обрести себя и является трамплином для самых невероятных прыжков!

 

 

33. Радость

 

Радость — это победа бытия над небытием. Пусть даже незначительная маленькая победа в повседневности, одержанная человеком, ради торжества этого чувства, тем не менее, является значительной победой в вечной битве добра и зла.

Если человек имеет все основания для простодушной искренней радости, значит, он одолел тяжелейшее бремя рода людского.

Искренняя радость бытию и жизни дана только тем, кто честен сам с собой и с другими, кто смело глядит в будущее, не утаивая за душой темного и греха.

Радость — это прорыв в пространство света и добра. Встреча со светом происходит как-то сама по себе, очень спонтанно: свет всегда рядом, но, чтобы прийти к нему, как правило, необходимо блуждать в потемках. Блуждание в потемках многие принимают за путь, но истинный путь в том, чтобы жить при свете.

Вся жизнь протекает, по большей части, в сумерках. На долю человека выпадает жребий выбора и сепарации добра от зла. Не зная критериев, не имея опыта, человек вынужден выбирать. Помочь ему в выборе не сможет даже Бог, ибо тот тоже не знает критерия, ибо, если бы знал, то помог.

Человек борется с химерами снаружи, чтобы обрести подлинность внутри. Борьба с ними не бывает случайной и оправдывается хотя бы тем, что человек изредка побеждает себя, обстоятельства, необходимость и случайность.

Горечь победы, которая неизбежна для любого побеждающего, скрашивается радостью, которая, как спасательный круг, накрывает победителя, одаривая его сполна.

Радость приходит как награда за вынесенные испытания. Познать радость — значит, познать прежде боль.

Радость — это кураж, торжество силы и мощи.

Подлинная радость приходит только к тому, кто не боится терять.

Радости можно противопоставить только горе, и эти крайности разделяет пропасть, над которой зависает человек со своим выбором.

Выбирая радость, следует помнить, что вместе с нею, выбираешь и боль и страдания и труд, и бесконечные ожидания просвета. Но в конце этого сомнительного пути тебя ожидает и с чем не сравнимая радость, краткие мгновения которой, быть может, оправдывают и весь долгий путь жизни.

 

 

34. Пустота

 

Мы приходим к людям через пустоту. Прощание с детством наступает в тот момент, когда мы сознаем себя бесконечно одинокими на этой земле. Одиночество это таит в себе открытие собственного взгляда на мир и, одновременно, ужас неизбежной ответственности за этот взгляд. Наступает время осознания своей свободы и одиночества.

 

На пороге еще-невыбранности себя и своего пути, уже осознаешь себя человеком, который в состоянии чувствовать и понимать. Слышишь тишину космоса и музыку сфер: все уже знаешь, но еще не можешь высказать.

 

Страдания возникают как раз из-за невозможности не просто высказать кому-нибудь о своей боли, но и выразить даже самому себе. Словно жало в плоть поселяется пустота. Огромный пустой шар, который может запросто лопнуть — и тогда неминуемая гибель. Но если решиться оставить его, тогда нужно набраться терпения ждать, чтобы из пустоты начало прорастать нечто большее.

 

Нужно научиться слушать свою природу. Ведь она живая, и не целиком подвластна нам. Есть глубины, на которые редко кто спускается, ибо страх не вернуться велик.

 

На поверхности проще, но скучно. На глубине невозможно, но тянет.

 

Каждый по-разному переживает свою душевную пустоту-незаполненность, но все, в конечном счете, выходят к людям.

 

Каждый из нас не просто идет к человеку, но страстно прорывается сквозь толщу одиночества и пустоты, обжигаясь и раздирая руки в кровь. Ибо одна только мысль не выйти к людям, способна поставить точку в нашем росте и остановить жизнь.

Многое в состоянии остановить нас в этом порыве, но сам порыв никто не в силах отменить.

Никакая пустота не способна удержать разрастающееся содержание.

Человек способен преодолевать и не такое.

 

 

35. Рука другого

 

Ты падаешь.

Земля уходит у тебя из-под ног. Мир еще недавно столь близкий и понятный, — вдруг становится холодным и пустым. Мир оставляет тебя в одиночестве.

Падая, ты протягиваешь руку другому. Любому другому, который в состоянии тебе помочь.

Но как можно помочь тебе? Просто протянуть руку и вытащить тебя из пустоты, в которую ты скатываешься.

Но в праве ли ты рассчитывать на другого, ведь он тебе ничего не должен. Он также падает время от времени.

Ты обижаешься, когда рука не протянута в нужный тебе момент, но вспомни о себе: всегда ли ты сам протягиваешь другому свою бескорыстную помощь?

Но дело даже не в том: рука другого — это возможность не думать о своих руках. Мы рассчитываем на других так, как-будто они нам что-то должны. Факт существования другого еще не превращает его орудие долга.

Рассчитывая на других, мы часто забываем о своих возможностях.

Тебе не подали руку в тот момент, когда ты падал, — ну так что ж? Это не повод обижаться. Идя по крутым горным склонам, пускаясь в сомнительные и рискованные походы, позаботься о своей безопасности так, чтобы не обременять других. Научись жить так, чтобы не рассчитывать на других.

Долг состоит в том, чтобы уметь спасти себя самому. Другой может прийти, а может и не прийти в нужный момент. Рассчитывать на его помощь не приходится, ибо он идет другой дорогой, и так же, как и ты, ждет протянутой руки.

Если тебе не протянули руки — это еще не повод протягивать ноги.

 

 

36. Нравственность