- Симо-о-он!! Симо-о-н!! - послышался пронзительный детский крик.
Эва выложила на противень последнее ореховое печенье в форме зайчика и взглянула на лужайку.
«О, Господи…», - тут же зажмурилась, видя, как Лизи несётся на полной скорости по зелёному газону. Девочка пересекала мощёные дорожки и бежала напролом по клумбам с разноцветными петуньями.
«О, Боже! Она когда-нибудь убьётся!» - в свою очередь, подумал Симон, и сразу отбросил поливочный шланг, как только увидел чудо в голубеньком кружевном платьице, летящее к нему на полном ходу, не разбирая дороги. В своей маленькой ручке Лизи сжимала изрядно помятый листок бумаги.
Раскинув руки, он шагнул к ней навстречу и через секунду Лизи влетела в его объятия.
Симон помнил, как несколько дней назад она растянулась на дорожке, ободрав коленки и локти до крови. Следы этого происшествия ещё не сошли с её маленького тельца.
- Что, моя Королева? Я весь в твоём распоряжении, - он погладил тёмные кудри девочки. А Лизи довольно улыбнулась, как всегда, польщённая вниманием к собственной персоне.
- Смотли, сто я налисовала! – она усердно начала разглаживать помятый листик на груди у Симона. – Это мы!
«Мы» были изображены в виде кривых кружочков с непонятными загогулинками.
- Да ты что?! Ну, ты просто настоящий художник! А это кто? – спросил Симон, ткнув пальцем в самый большой кружок.
- Ты сто Симон?! – девочка удивлённо распахнула и без того большие синие глаза, обрамлённые густыми ресницами. - Это Я-Я-Я! – важно протянула она и похлопала себя ручкой по груди, чтобы исключить даже самые малейшие сомнения на этот счёт. Как Симон не догадался сам, было за гранью её понимания.
- Ой, прости, дорогая! Так солнце светит ярко в глаза! Прямо ослепляет – вот я и не досмотрел, - улыбнулся Симон.
Кто бы сомневался, что самый большой кружок она определит для себя.
- Это папа! – она показала пальчиком на ещё один большой кружок, - это мама, ты, Мини, бабуля, дедуля, Билли и ещё дедуля! – она обвела россыпь кружков поменьше вокруг себя и Яна. - Вот!
Она гордо посмотрела сначала на своё творение, потом на Симона, ожидая соответствующих восторгов и похвалы. Симон всё молчал, и Лизи уже обиженно поджала нижнюю губку, собираясь смертельно обидеться на своего друга.
А Симон, тем временем, заметил, что на обратной стороне листа были какие-то расчёты, цифры, коды, а внизу размашистая подпись Яна.
- Да, малышка это просто шедевр! – наконец сказал он, поднимая её на руки. - Пойдём-ка к маме, радость моя...
- А сто такое «седевр»? – поинтересовалась девочка.
- Это значит, что твой рисунок очень красивый. Он просто прекрасен, моя принцесса.
- Класивый – это хололсо, – довольно закивала Лизи, и начала складывать свою драгоценную бумажку.
- Эва! Ты, что не можешь дать ребёнку нормальных чистых листов бумаги? – усмехнулся Симон, добравшись до кухни, где в тот момент хозяйничала Эва. - Или так и было задумано, чтобы она тренировалась на документах Яна?
- Лизи, где ты это взяла? – она забрала из рук дочери рисунок и посмотрела на обратную сторону.
- Как где? – Лизи снова сделала круглые глаза и развела ручки. - У папоськи?
Было понятно, что она явно имела в виду рабочий кабинет Яна.
- Что ты там делала? – строго спросила Эва. - Папа тебе запретил там появляться.
- Я гуляла! – она смотрела широко раскрытыми глазёнками, искренне полагая, что если она скажет, что она гуляла, никто не догадается и не упрекнёт её в том, что она обшарила все ящики рабочего стола, в поисках красивой бумажки для рисунка.
- Симон, ты не представляешь! – возмутилась Эва. - Я буквально только что дала ей новую пачку бумаги и несколько ватманов, но она предпочитает рисовать на этом! - Эва потрясла бумажкой и покрутила головой, думая, куда бы ей подальше убрать творчество дочери. - В прошлый раз это были какие-то сметы, а что это за документ, я и понятия не имею! Господи, у неё карандаши в руках только несколько дней как! Что же дальше будет!
Симон засмеялся, звонко чмокнул девочку в розовую щёчку. Устроился на высоком стуле вместе с Лизи и принялся тискать её и щекотать. Лизи вертелась и заливалась смехом у него на руках.
- Это кто так громко смеётся? – услышали они притворно грозный голос.
Лизи тут же забыла про Симона и начала ёрзать, освобождаясь от его объятий. С его помощью она слезала на пол и на своей обычной скорости, то есть сломя голову, понеслась через кухню и гостиную в объятья отца. Он поймал её, подкинул в воздухе, и она заверещала. Потом прижалась к его щеке, обняв за шею.
Симон стащил из вазочки парочку ореховых печений и покинул кухню, выйдя через террасу.
- Колючка, колючка! – запричитала Лизи, гладя Яна по лицу. Он прошёл на кухню.
Эва сунула лист с печеньем в духовку, вытерла руки о бумажное полотенце, и подошла к мужу. Он поцеловал её, обняв за плечи свободной рукой, на пару секунд прижав к себе. Лизи захныкала, что она устала «стоять» и Ян уселся с ней на стул. Эва тут же предъявила Яну творчество дочери. Он только вздохнул и убрал лист бумаги в карман.
- Я уже делаю по пять экземпляров каждого документа, но она умудряется найти самый последний из них.
- Это было что-то важное? – тревожно спросила Эва.
- Теперь уже нет, – ответил он и переключил внимание на своё чадо.
- Кто папина самая любимая девочка?
- Я! – гордо отвечала Лизи, подставляя щёчку для поцелуя.
- А кто самая красивая девочка?
- Я! – слышался тот же ответ и соответствующие звонкие чмоки.
- А кого папа любит больше всех на свете?
- Меня-я, – с воодушевлением отвечала малышка, раз за разом подставляя то левую, то правую щёчку для поцелуя.
В течение получаса на все вопросы детский голосок отвечал только «я» и «меня», а дальше следовал как минимум час целований. Наблюдая подобную сцену каждый день Эва и сегодня не смогла сдержать улыбки. Казалось, что этим двоим в мире вообще больше никто не был нужен.
- Ян ты воспитаешь из неё настоящую эгоистку! – пожурила она мужа.
- Ну и что! У меня самая красивая и умная в мире дочь! Пусть она будет эгоисткой! – он прижал малышку к своей груди, и Лизи уютно устроилась, лениво болтая ножкой, посматривая на маму, и раздумывая, стоит ли ей предложить свою помощь или посидеть на руках у отца. - Из меня ведь получился хороший эгоист, да дорогая? – он взглянул на Эву с неприкрытым обожанием.
Лизи толком не поняла о чем речь, но решила поддержать разговор родителей. Она поводила своими маленькими ручками по его груди, приговаривая «папа хороший», иногда - «папа красивый». И немного подумав, все-таки добавила:
- Папа холосый эгоист.
Эва в ответ лишь засмеялась:
- Да, моя прелесть, ты абсолютно права! Наш папа очень хороший эгоист!
- Ужас! За кого меня принимают в этом доме, – возмутился Ян.
Вскоре Лизи потеряла интерес к разговору родителей и завозилась, требуя, чтобы её опустили на пол. Ян поставил её на ноги, и она унеслась, по пути сообщая, что хочет немножко поиграть.
- У меня почти всё готово. Я думала, ты их привезёшь сразу к нам.
- Они сейчас подъедут. Лису куда-то ещё нужно было заехать по пути.
- Вот куда он её потащил? – с досадой проговорила Эва. - Она и так тяжело переносит полёты!
Через некоторое время послышался страшный скрип ножек стула о паркет и звон разбитого стекла. Обычно «игры» Лизи этим и заканчивались.
Эва пошла посмотреть, что на этот раз расколотила её дочь, когда в холле услышала возмущённые восклицания Селесты и оправдания Лисандро.
Лизи бросила все свои дела и побежала приветствовать гостей. В руках Лисандро была целая куча игрушек: мягкие плюшевые зверюшки, куклы, конструкторы и многое другое.
Девочка сначала застыла, сложив ручки и с выражением полнейшего немого восторга на лице. Но потом начала вприпрыжку бегать вокруг Лисандро, пока тот складывал кучу игрушек на диван в гостиной.
Эва обняла Селесту и тут же усадила её на другой диван. Когда Лизи отлипла от Лиса после десяти поцелуев, Эва смогла приветствовать и его тоже. Селесте девочка уделила особое внимание, не только подставляя румяное личико для ласки, но и в ответ, раздаривая поцелуйчики. Лисандро тоже досталось, чему он был приятно обрадован.
- О чем спор? – поинтересовался Ян.
- Да так … - уклончиво ответил Лис.
- Нет! Ты скажи, скажи! – Селеста усердно пилила мясо на своей тарелке, как будто представляла не восхитительную запечённую свинину, а своего мужа.
- Я придумал имена для наших сыновей.
- Да? Какие? – почти в голос спросили Ян и Эва.
- Один Джордано, - довольно сообщил Лисандро и чуть придвинул свой бокал ближе к Яну, который разливал вино.
- Ну, это хорошее имя, – оценила Эва и отпила немного пряного напитка.
- А ты спроси его, как он второго хочет назвать! – Сел грозно посмотрела на Лиса. – Бруно! Это же надо до такого додуматься! Джордано и Бруно в честь Джордано Бруно!
Ян и Эва грохнулись от смеха, а вместе с ними и друзья. Эва успокоилась быстрее всех. Кашлянула и отпила воды, но губы всё ещё растягивались в улыбке.
- Ну, правда, Эва… Я так не хочу… Мне не нравится… - обиженно призналась Селеста.
Эва что-то шепнула на ухо Сел и та развеселилась, но старалась сдерживать смех.
Было видно, что Сел очень устала и неважно себя чувствует. Лисандро проводил свою беременную жену в комнату, которую они всегда занимали, когда гостили у Грантов. Чуть позже он вернулся на некоторое время к друзьям. Ещё часа полтора они провели в разговорах и обсуждениях, а потом Лисандро тоже поднялся в спальню.
Эва убрала со стола посуду и включила посудомоечную машину. Ян подошёл к ней сзади и прижал к себе, поцеловал в шею, в щеку. Некоторое время они просто стояли, обнявшись, отдыхая в объятьях друг друга.
- Что ты там сказала Сел? Я заметил, - прошептал он ей на ухо.
- Я сказала, что боюсь, если у нас родится вторая дочь, ты назовёшь её Мария в честь Кровавой Мэри, потому что Элизабет у нас уже есть.
Эва засмеялась и приникла к его груди. Обняла его за талию и слушала, как ровно и мощно бьётся его сердце. Ян обхватил её лицо руками и принялся целовать нежно и страстно, тепло и мягко. Целовал так же как любил её…
Как жил ей…
Для неё…
Теперь для них…
- Я люблю тебя.
Она улыбнулась.
- И я люблю тебя, - сказала и попыталась вывернуться, но он всё теснее прижимал её к себе.
- Прекрати, - неохотно запротестовала она. - Лизи ещё не спит.
- Ребёнок должен чувствовать любовь родителей.
- Чувствовать любовь, а не видеть, как ею занимаются, - упрекнула она. - Кстати, ты не хочешь посмотреть, чем занята твоя дочь? А то, что-то она подозрительно притихла. Я пока наведу тут порядок.
Он ушёл, но через несколько секунд вернулся и поманил Эву за собой.
Они на цыпочках прошли в гостиную и Эва замерла при виде открывшейся картины.
Лизи стояла, уперевшись одной рукой в стену. Рядом с ней валялась недоеденная шоколадная конфета. В её правой ручке был зажат чёрный маркер. И она усердно, стараясь и пыхтя, водила по цветам на фреске, закрашивая их черным цветом. Стержень маркера скользил по глянцевой поверхности, но она с завидным упорством продолжала свою работу, закусив нижнюю губу.
Услышав, что в комнате она не одна, Лизи вздрогнула от неожиданности и выронила маркер. Пару раз моргнула синими глазками, понимая, что её застукали на месте преступления. И было совершенно ясно, что эта проказа просто так ей с рук не сойдёт. Поняла, что отругают, но со слезами, может быть, не так сильно. Поэтому на глазах моментально выступили «прошенные» слёзы, а подбородок задрожал.
Эва громко вздохнула, а Ян расплылся в улыбке и довольно кивнул.
- Правильно, доченька, мне эти цветочки никогда не нравились.
