АРЦИЯ. МУНТ. Ночь растаяла, унося на своих темных крыльях кровь, но король Арции Пьер Седьмой Лумэн не спешил звать слуг и дежурных нобилей

Ночь растаяла, унося на своих темных крыльях кровь, но король Арции Пьер Седьмой Лумэн не спешил звать слуг и дежурных нобилей, не желая расставаться со своим сном, в котором ему, потомку бастарда, служили Лумэны, Тагэре и сам Анхель!

Пьер всегда хорошо запоминал сны, а тут и вовсе мог повторить каждое слово. Во сне то, что он приказал сделать с сыновьями Филиппа Тагэре, оказалось Последним Грехом, вернувшим в мир тех, кто совершил Четыре Греха Непростимых. Пьер несколько раз вздохнул, стараясь унять сердцебиение. Во сне он мог стать властелином мира и обрести бессмертие, но и действительность весьма неплоха. Ум, терпение и осторожность действуют не хуже магии – в этом он уже убедился. Король потянулся в теплой постели, окончательно просыпаясь. По ночам он часто видит странные вещи. Раньше они были неприятными, сегодняшнее грело душу, но от этого не стало реальнее. Нужно вставать и браться за неотложные и обыденные дела. Он должен вести себя так, как будто не знает, что произошло в Речном Замке. Давно решено, что утром он отправится к Ее Иносенсии, а вернувшись, узнает о смерти братьев Норы.

Надо ехать: Анастазия его ждет, а она не из тех, кем можно пренебречь. Пьер не представлял, чем ему придется расплачиваться с Предстоятельницей циалианок за помощь, но не сомневался, что цена будет высока. Порвать с Ее Иносенсией будет потруднее, чем расстаться с ифранскими покровителями и даже Кантиской. Пьер одевался, завтракал и выслушивал предварительные доклады капитана гвардии и магистра Красной Палаты, одновременно обдумывая, как получить от циалианок все, что ему нужно, и при этом не угодить в пожизненное рабство. К королю вернулось его обычное здравомыслие, нарушенное ночными фантазиями, но ощущение праздника и осознания собственной значимости осталось. Вдевая руки в рукава теплого зимнего одеяния, Тартю, как никогда, был уверен, что у него все получится.

– Ваше Величество, карета и эскорт готовы. – Каэтан Эж успешно справляется с обязанностями капитана новой гвардии, даже лучше покойного Эсташа.

Король лишний раз похвалил себя за то, что убрал из Мунта Базиля Гризье. Этот граф слишком многое понимает. Если кто-то и заподозрит неладное, так это он. Базиль Гризье может стать опасен, но сейчас он вне досягаемости. Его Величество благосклонно и слегка устало кивнул Каэтану и вышел из своих покоев.

Слуги и придворные кланялись. Они очень хорошо научились кланяться, но Пьер отнюдь не был убежден, что это отражение их истинных чувств. От него ожидают подачек и начинают бояться. Вчера это казалось успехом, сегодня он хотел большего!

Карета, лошади, конные воины – все было безукоризненным, и это немного разозлило Тартю, которому нравилось распекать нерадивых. Король с достоинством забрался в карету, лошади тронулись, и настроение немного испортилось. Ехать к Анастазии не хотелось. Пьер всегда ее боялся, а выпрашивать помощь унизительно. Эх, если б Четверо существовали на самом деле, эта мраморная ведьма была б ему не нужна! Чего она добивается? Не того ли, что ему во сне обещал Жан Лумэн?

Тартю с наслаждением повторил про себя слова предка. «Ты сможешь получить все и навсегда», – сказал Жан Лумэн. Он был к нему расположен, остальные трое лишь подчинялись наложенному на них заклятию. Филипп его ненавидел, Анхель презирал, Жоффруа завидовал, но все они были его рабами. А как покойный король не хотел искать пропавшего брата и тем более его убивать, но не смог ослушаться приказа. Тартю с наслаждением вспоминал лицо Филиппа Тагэре.

Когда Пьер был совсем ребенком, отец подарил ему эскотского волкодава, ставшего любимой игрушкой виконта Эмразского. Пес бесновался, натягивал ненавистную цепь, но НИЧЕГО не мог поделать. Пьер часами пропадал на заднем дворе, дразня Шарло, как отец прозвал собаку, пока тот в изнеможении не падал на землю, вывалив язык и с неизбывной ненавистью глядя на хозяина. Именно так смотрел Филипп Тагэре, который при жизни ценил виконта Эмразского не дороже грязи на сапогах. Все-таки есть в этом мире справедливость! Где те, кто его презирал? А он на троне Волингов, ему принадлежит Арция, и это только начало.

Вот именно, начало. Тот же Филипп тоже начал с удачи, а что потом? Нет, он не позволит себе потерять голову от успехов. Нельзя путать явь и сон, каким бы сладким тот ни был! Власть над миром и бессмертие – не более чем мираж, фата-моргана. Конечно, не столь давно арцийская корона казалась еще большим мороком, но сколько ради нее было потрачено времени и сил, сколько испытано страха и унижений. Он воистину прошел по лезвию меча, еще раз пережить то, что с ним было на Гразском поле, немыслимо.

Глядя на проплывавшие за окошком заснеженные улицы и не видя их, Пьер Тартю то возвращался в минувшую ночь, то спускался с небес на землю. Нужно раз и навсегда избавиться от Тагэре и Кэрны, все равно, каким образом. Что с Александром, неизвестно, но проклятый мириец неуязвим и неуловим.

Карета как раз сворачивала с запруженной народом улицы Святого Мишеля на Гвоздичную, когда Его Величеству стало страшно. Он не мог понять, в чем дело, но что-то полоснуло по его и так не очень-то крепкой душе, оставив саднящий след и ощущение того, что это лишь первый удар. Будущий властелин Благодатных земель втянул голову в плечи, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Раньше он не испытывал ничего подобного. Он боялся боли, вооруженных людей, насмешек, боялся показаться смешным, но его страхи всегда были осязаемы и понятны.

Собравшись с духом, король выглянул из-за плотных занавесок. Все как всегда. Улица, толпа студьозусов, присевшая в подобии реверанса толстая горожанка в рогатом чепце, какой-то трактир, парочка застывших в положенном по уставу приветствии стражников… Пьер опустил занавеску и откинулся на подушки. Карета мягко катилась по Гвоздичной, противное ощущение быстро слабело и вскоре прошло совсем, и хозяин Арции вернулся к мечтам о будущем величии и куда менее приятным размышлениям о разговоре с Ее Иносенсией.