СЕМЕН НАДСОНДитя столицы, с юных дней Он полюбил ее движенье, И ленты газовых огней, И шумных улиц оживленье. Он полюбил гранит дворцов, И с моря утром ветер влажный, И перезвон колоколов, И пароходов свист протяжный Он не жалел, что в вышине Так бледно тусклых звезд мерцанье, Что негде проливать весне
Своих цветов благоуханье; Что негде птицам распевать, Что всюду взор встречал границы, Он был поэт и мог летать В своих мечтах быстрее птицы. Он научился находить Везде поэзию - в туманах, В дождях, не устающих лить, В киосках, клумбах и фонтанах Поблекших городских садов, В узорах инея зимою, И в дымке хмурых облаков, Зажженных зимнею зарею... МИХАИЛ ЛОЗИНСКИЙ ПЕТЕРБУРГ Здесь утра трудны и туманны, И всё во льду, и всё молчит. Но свет торжественный и бранный В тревожном воздухе сквозит, Но сердце знает: в доле знойной, В далеком, новом бытии Мы будем помнить, город стройный, Виденья вещие твои. И нам светивший в жизни бедной, Как память ветхая слепцов, В небесном дыме факел бледный Над смутным берегом дворцов. 1912 ИННОКЕНТИЙ АННЕНСКИЙ ПЕТЕРБУРГ Желтый пар петербургской зимы, Желтый снег, облипающий плиты... Я не знаю, где вы и где мы, Только знаю, что крепко мы слиты. Сочинил ли нас царский указ? Потопить ли нас шведы забыли? Вместо сказки в прошедшем у нас Только камни да страшные были. Только камни нам дал чародей, Да Неву буро-желтого цвета, Да пустыни немых площадей, Где казнили людей до рассвета. А что было у нас на земле, Чем вознесся орел наш двуглавый, В темных лаврах гигант на скале, — Завтра станет ребячьей забавой. Уж на что был он грозен и смел, Да скакун его бешеный выдал, Царь змеи раздавить не сумел, И прижатая стала наш идол. Ни кремлей, ни чудес, ни святынь, - Ни миражей, ни слез, ни улыбки... Только камни из мерзлых пустынь Да сознанье проклятой ошибки. Даже в мае, когда разлиты Белой ночи над волнами тени, Там не чары весенней мечты, Там отрава бесплодных хотений.
ВЛАДИМИР ЛАДЫЖЕНСКИЙ НА НЕВСКОМ. Трамваев скучные звонки, Автомобиль, кричащий дико. Походки женские легки, И шляпы, муфты полны шика. Вдруг замешательства момент. Какой-то крик, и вопль злодейский... Городовой, как монумент, И монумент, как полицейский. Не видно неба и земли, Лишь камни высятся победно И где-то Русь живет вдали... Живет загадочно и бедно.
ВЛАДИМИР НАРБУТ АНИЧКОВ МОСТ Четыре черных и громоздких, Неукрощенных жеребца Взлетели - каждый на подмостках – Под стянутой уздой ловца.
Как грузен взмах копыт и пылок! Как мускулы напряжены! Какой ветвистой сеткой жилок Подернут гладкий скат спины!
Что будет, если вдруг ослабнет, Хрустя, чугунная рука И жеребец гранит царапнет И прянет вверх от смельчака?
Куда шарахнутся трамваи, Когда, срывая провода, Гремящая и вековая, На Невский ринется руда?
Не тот ли снова властно сдержит Несокрушимый этот вал, Кто сам стремится, длань простерши, Кто даже бурю усмирял?
И не пред ним ли, цепенея, Опять взлетевши на дыбы, Застынут, как пред оком змея, Крутые конские горбы?
БЕНЕДИКТ ЛИВШИЦ ФОНТАНКА Асфальтовая дрожь и пена Под мостом - двести лег назад Ты, по-змеиному надменна, Вползла в новорожденный град.
И днесь не могут коноводы Сдержать ужаленных коней: Твои мучительные воды Звериных мускулов сильней.
Что - венетийское потомство И трубачей фронтонных ложь, Когда, как хрия вероломства, Ты от дворцов переползешь
Под плоскогорьем Клодта Невский И сквозь рябые черныши Дотянешься, как Достоевский, До дна простуженной души?
БЕНЕДИКТ ЛИВШИЦ КАЗАНСКИЙ СОБОР И полукруг, и крест латинский, И своенравца римский сон Ты перерос по-исполински – Удвоенной дугой колонн.
И вздыбленной клавиатуре Удары звезд и лёт копыт Равны, когда вдыхатель бури Жемчужным воздухом не сыт.
В потоке легком небоската Ты луч отвергнешь ли один, Коль зодчий тратил, точно злато, Гиперборейский травертин?
Не тленным камнем - светопада Опоясался ты кольцом, И куполу дана отрада Стоять колумбовым яйцом. =======================
|
