Павильон

 

 

Что удивило Эдди на последнем отрезке пути к Калье Брин Стерджис, так это легкость, с которой он освоился в седле. В отличие от Джейка и Сюзанны, они ездили верхом в летних лагерях, Эдди никогда даже не гладил лошадь. Когда услышал приближающийся топот копыт, утром после Прыжка номер два, почувствовал острый укол страха. Боялся не самой езды верхом или животных, боялся, что опозорится, а вероятность того близилась к ста процентам. Разве можно зваться стрелком, ни разу не сев на лошадь?

Однако, до прибытия посланцев Кальи Эдди успел перекинуться парой слов с Роландом.

- В этот раз все было иначе.

Роланд вскинул брови.

- В прошлую ночь не было ощущения девятнадцати.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Не знаю.

- Я тоже не знаю, - встрял Джейк, - но он прав. Прошлой ночью чувствовалось, что Нью-Йорк настоящий. То есть я знал, что мы попали туда, уйдя в Прыжок, но при этом...

- Настоящий, - повторил Роланд.

- Настоящий, как роза, - улыбнулся Джейк.

 

 

На этот раз посланцев Кальи возглавляли Слайтманы. Каждый вел за собой по паре заседланных лошадей. И в лошадях Кальи Брин Стерджис не было ничего устрашающего. Эдди решил, что они мало чем напоминали скакунов, на которых Роланд и его друзья мчались над Спуском в далеком феоде Меджис. Приземистые, с крепкими ногами, заросшие шерстью, с большими умными глазами. Чуть повыше шетлендских пони, но определенно не жеребцы с раздувающимися ноздрями, которых он ожидал увидеть.

И когда Эдди направлялся к своей лошади (необходимости спрашивать, какая его, не возникло, он и так сразу все понял: чалая) сомнения и тревоги как рукой сняло. Он задал только один вопрос, Бену Слайтману-младшему, после того, как осмотрел стремена.

- Мне они будут коротковаты, Бен... можешь показать, как их опустить?

Подросток спешился, хотел сам все сделать, но Эдди покачал головой.

- Будет лучше, если я поучусь.

Когда Бенни показывал, что нужно делать, Эдди понял, что мог прекрасно обойтись и без инструктора. Он увидел, что нужно сделать, как только пальцы подростка откинули стремя, открыв тягу. Понял не на подсознательном уровне, не потому, что его осенило. Все получилось как-то очень естественно, словно он с детства менял длину стремени. И случилось такое с ним, после "извлечения" в Срединный мир, уже второй раз. Ранее с той же естественностью он разобрал револьвер Роланда.

- Нужна помощь, сладенький? - спросила Сюзанна.

- Подбери меня, если я свалюсь с той стороны, - пробурчал Эдди, но, разумеется, не свалился. Лошадь лишь чуть покачнулась, когда он, вставив ногу в стремя, уселся в простое черное ковбойское седло.

Джейк спросил у Бенни, если ли у того пончо. Слайтман - младший с сомнением посмотрел на затянутое облаками небо.

- Не думаю, что будет дождь. На жатву небо частенько затягивает облаками...

- Мне оно нужно для Ыша, - голос звучал абсолютно спокойно. "Он чувствует то же, что и я, - подумал Эдди. - Словно каждый день ездил верхом, и не один год".

Подросток достал из одной из переметных сум свернутое пончо, протянул Джейку. Тот поблагодарил, развернул, надел, посадил Ыш в просторный нагрудный карман, напоминающий сумку кенгуру. Ушастик-путаник не протестовал. Эдди подумал: "Скажи я Джейку: "Слушай, я-то ожидал, что он побежит следом, как овчарка", - он бы ответил: "Ыш всегда так ездит со мной". Действительно, никакого другого ответа я бы от него и не ждал".

И когда они тронулись в путь, до Эдди дошло, что ему все это напоминает: истории о реинкарнации. Он старался отмахнуться от этой идеи, вновь стать практичным, познавшим правду жизни бруклинским мальчишкой, который вырос в тени Генри Дина, но не получилось. Не отпускали его мысли о реинкарнации. Он думал, что не мог быть родственником Роланда, никак не мог. Если только Артур Эльдский в какой-то момент не заглянул в Бруклин собственной персоной. По каким-то только ему ведомым делам. Глупо, конечно, выдвигать такие версии, исходя из способности сразу сесть и поехать на смирной лошади. Однако, идея эта возвращалась и возвращалась в течение дня, а вечером он с ней и заснул: Эльд. Род Эльда.

 

 

Перекусили они, не останавливаясь, и, пока ели сухари и вяленое мясо, запивая их холодным кофе, Джейк подъехал к Роланду. Ыш блестящими глазками смотрел на стрелка из нагрудного кармана пончо. Джейк скармливал ушастику - путанику кусочки сухарей и мяса, крошки оставались на усиках.

- Роланд, могу я обратиться к тебе, как к старшему? - в голосе Джейка слышалось смущение.

- Конечно, - Роланд отпил кофе, с любопытством посмотрел на мальчика, покачиваясь в седле.

- Бен... то есть оба Слайтмана, но, в основном. Младший, спрашивали, не могу ли я пожить у них. В "Рокинг Би".

- Ты хочешь поехать туда? - спросил Роланд.

Щеки Джейка порозовели.

- Ну, я подумал, если вы остановитесь в городе у Старика, а я - на ранчо, за городской чертой... тогда мы сможем получить более объективную картину. Мой отец говорит, что невозможно что-либо хорошо разглядеть, если смотреть только с одной точки.

- Это справедливо, - ответил Роланд, надеясь, что ни его голос, ни лицо не выдают сожаления и печали, которые он внезапно почувствовал. Он видел перед собой мальчика, который стыдился быть мальчиком. Он только что обрел друга, друг пригласил его в гости, как иной раз случается у друзей. Бенни, несомненно, пообещал, что Джейк поможет ему кормить животных и, возможно, он даст ему пострелять из своего лука (или арбалета). На ранчо были места, которые Бенни хотел ему показать, секретные места, куда он мог бы ходить со своей сестрой-близняшкой. Шалаш на дереве, пятачок в камышах, с которого отлично ловится рыба, полоска пляжа, где пираты Эльда по слухам зарыли золото и драгоценные камни. Места, куда обычно ходят мальчишки. И вот теперь большая часть Джейка Чеймберза стыдилась того, что хочет побывать в этих местах. Та самая часть, которой досталось от стража-привратника на Голландском холме, от Гашера, от Тик-Така. И, разумеется, от самого Роланда. Скажи он сейчас нет, Джейк, скорее всего, больше никогда не обратился бы к нему с таким же вопросом. И, более того, совершенно на него бы не обиделся, что было, наверное, самое ужасное. Скажи он да, но не так, как следует, даже с самым малым намеком на снисходительность в голосе, мальчик сам отказался бы от этой мысли.

Мальчик. Стрелок хотелось и дальше звать так Джейка, да только он понимал, что вскорости ситуация этого не позволит. Чувствовал, что после Кальи Брин Стерджис язык просто не повернется назвать его мальчиком.

- Ты можешь поехать с ними после обеда, который они устраивают нам в Павильоне этим вечером, - ответил Роланд. - Поезжай и чувствуй себя как дома. Так здесь говорят.

- Ты уверен? Потому что, если ты думаешь, что я тебе понадоблюсь...

- Твой отец прав. Мой учитель...

- Корт или Ванней?

- Корт. Он бывало говорил, что одноглазый человек видит все плоским. Требуются два глаза, разнесенные друг от друга, чтобы видеть вещи, какие они есть в реальной жизни. Поэтому, да. Поезжай с ними. Подружись с Беном, если тебе того хочется. По-моему, он хороший парень.

- Да, - коротко ответил Джейк. Но кровь отлила от лица. К удовольствию Роланда.

- Проведи с ним завтрашний день. И с его друзьями, если они у него есть.

Джейк покачал головой.

- Ранчо далеко от города. Бен говорит, что у Эйзенхарта много наемных работников, есть и несколько мальчишек его возраста, но ему играть с ними не разрешают. Полагаю, потому что он - сын бригадира.

Роланд кивнул. Его это не удивило.

- Сегодня вечером в Павильоне тебе предложат грэф. Должен я говорить тебе, что после первого тоста надо переходить на ледяной чай?

Джейк покачал головой.

Роланд коснулся виска, губ, уголка глаза, снова губ.

- Голова чистая. Рот закрыт. Видеть по максимуму. Говорить по минимуму.

Джейк улыбнулся. Поднял руку с оттопыренным большим пальцем.

- А как насчет вас?

- Мы втроем проведем ночь в доме священника. Я надеюсь, что завтра мы услышим его историю.

- И увидите... - они чуть отстали от остальных, но Джейк все равно понизил голос. - Увидите то, о чем он нам говорил?

- Этого я не знаю, - ответил Роланд. - А послезавтра мы втроем приедем в "Рокинг Би". Думаю, около полдня. Побеседуем с сэем Эйзенхартом. В последующие дни вчетвером осмотрим город и его окрестности. Если на ранчо тебе понравится, Джейк, я разрешу тебе жить там, сколько ты захочешь, или пока они не скажут, что ты загостился.

- Правда? - хотя лицо мальчика осталось бесстрастным, стрелок подумал, что это предложение пришлось Джейку по душе.

- Ага. Судя по тому, что нам уже известно, в Калье Брин Стерджис три крупных зверя. Один - Оуверхолсер. Второй - Тук, хозяин магазина. И третий - Эйзенхарт. Мне будет интересно узнать, какое у тебя сложится о нем впечатление.

- Ты его узнаешь, - заверил стрелка Джейк. - И, спасибо, сэй, - он трижды хлопнул себя по шее. А потом его серьезность разлетелась в широкой улыбке. Мальчишечьей улыбке. Он пустил коня рысью, чтобы поскорее догнать своего нового друга и сообщить ему, что, да, он может провести ночь на ранчо, может приехать и поиграть с Беном.

 

 

- Вау! - вырвалось у Эдди. Три буквы растянулись, как жевательная резинка, словно восклицание чем-то пораженного карикатурного персонажа. После двух месяцев, проведенных в лесах, открывшееся взгляду странников действительно поражало воображение. А главное, они никак не ожидали столь быстрой смены декораций. Только что они ехали по лесной дороге, по двое (Оуверхолсер в одиночестве возглавлял колонну, Роланд - замыкал), и вдруг деревья закончились, и на севере, юге и западе они видели уходящую вдаль равнину. Особый восторг вызывал городок, детей которого они собирались спасти.

Однако, сначала Эдди посмотрел ни на расстилавшуюся под ними равнину, ни на Калью Брин Стерджис. Искоса глянув сначала на Сюзанну, потом на Джейка, он понял, что и они смотрят не на Калью, а за нее. Ему не требовалось оглядываться на Роланда, чтобы убедиться, что взгляд стрелка устремлен туда же. "Кто такой странник? - спросил себя Эдди, чтобы тут же ответить. - Человек, взгляд которого всегда устремлен за горизонт".

- Ага, вид отсюда удивительный, и мы говорим богам, спасибо, - в голосе Оуверхолсера слышалось самодовольство, но тут же, глянув на Каллагэна, он добавил. - И Человеку-Иисусу, разумеется, тоже. Все боги сливаются воедино, когда ты их благодаришь, я слышал, так говорят, и это правильно.

Он любил поболтать. И, должно быть, не отказывал себе в этом. Когда ты - влиятельный фермер, едва ли кто будет мешать тебе высказаться до конца. Но Эдди больше не слушал. Смотрел.

Далеко впереди, за городком протянулась серая полоса реки, несущей свои воды на юг. Рукав Большой Реки, Девар - Тете Уайе, вспомнил Эдди. У леса река текла меж крутых берегов, которые с удалением от него становились все более пологими, пока не переходили в равнину там, где начинались первые поля. Он увидел несколько пальмовых рощ, словно перенесенных из тропиков. Бросалось в глаза, что за городком, к западу от реки, зелень посевов подергивалась серым. Эдди не сомневался, что под солнечными лучами это серое становилось ярко-синим, таким ярким, что приходилось бы щуриться. Он смотрел на рисовые поля.

А вот восточный берег реки представлял собой пустыню, тянувшуюся на многие и многие мили. Эдди разглядел две параллельные ниточки: рельсы.

За пустыней начиналась тьма. Стояла стеной, до самых облаков.

- Это Тандерклеп, сэи, - выдохнула Залия Джеффордс.

Эдди кивнул.

- Страна Волков. И еще Бог знает кого.

- Это точно, - кивнул Слайтман-младший. Пытался изгнать страх из голоса, но без особого успеха. Искоса посмотрев на него, Джейк понял, что его новый друг едва сдерживает слезы. Но ведь Волки не могли взять его, не так ли? Смерть сестры-близнеца превратила его в единственного ребенка, ага? Как Элвиса Пресли, его-то никто не забрал. Но, конечно, Король родился не в Калье Брин Стерджис. И даже не в Калье Локвуд.

- Нет, наш Король из Миссисипи, - пробормотал Эдди.

Тиан повернулся к нему.

- Прости, сэй?

Эдди, который только сейчас понял, что озвучил свои мысли, покачал головой.

- Извини, говорю сам с собой.

Энди, робот-посыльный (со многими другими функциями), услышавший их разговор, изрек: "Тот, кто говорит сам с собой - плохая компания. Есть такая поговорка в Калье, сэй Эдди, только не обижайся, прошу тебя".

- Я говорил раньше и скажу снова, с замшевого пиджака соплю не оттереть, мой друг. Есть такая поговорка в Калье Брин Бруклине.

Нутро Энди защелкало. Синие глаза блеснули.

- Сопли - выделения из носа. Замша - вид, кожи, который характе...

- Не бери в голову, Энди, - оборвала его Сюзанна. - Мой друг просто дурачится. Такое с ним случается часто.

- О, да, - легко согласился Энди. - Он - сын зимы. Хочешь услышать свой гороскоп, Сюзанна-сэй? Мы встретишь симпатичного мужчину! Тебе в голову придут две идеи, одна хорошая, вторая плохая! У тебя будет темноволосый...

- Проваливай отсюда, идиот! - рявкнул Оуверхолсер. - Возвращайся в город, по прямой, никуда не сворачивая. Проверь, все ли готово в Павильоне. Никто не хочет слушать твои чертовы гороскопы, приношу свои извинения, Старик.

Каллагэн промолчал. Энди поклонился, трижды похлопал себя по металлической шее и двинулся вниз по тропе, крутой, но достаточно широкой. Во взгляде, которым провожала его Сюзанна, читалось облегчение.

- Очень уж круто ты с ним обошелся, не так ли? - заметил Эдди.

- Он всего лишь паршивая железяка, - говорил Оуверхолсер медленно, словно что-то объяснял непонятливому ребенку.

- И он умеет доставать, - добавил Тиан. - Но скажите мне, сэи, что вы думаете о нашей Калье?

Роланд вдвинулся меду Эдди и Каллагэном.

- Прекрасный город. Боги, похоже, благоволят к этому месту. Я виду кукурузу, свеклу, фасоль и... картофель? Это картофельные поля?

- Ага, так и есть, - ответил Слайтман, явно довольный остротой взгляда Роланда.

- И вы, наверное, выращиваете отменный рис, - добавил Роланд.

- Да, на реке, - кивнул Тиан, - где вода теплая и течет медленно. И мы знаем, какие мы счастливые. Когда приходит время риса, посадки или сбора урожая, все женщины идет на поля. Они там поют и даже танцуют.

- Кам-кам-каммала, - произнес Роланд. Во всяком случае так послышалось Эдди.

Тиан и Залия просияли. Слайтманы переглянулись и заулыбались.

- Где ты слышал Рисовую песню? - спросил старший. - Когда?

- У себя дома, - ответил Роланд. - Давным давно. Кам - кам-каммала, рис, рис я сажала, - он указал на запад, в сторону от реки. - А там самая большая ферма, где выращивается, в основном, пшеница. Твоя, сэй Оуверхолсер?

- Именно так, я говорю, спасибо тебе.

- А дальше, к югу, еще фермы... за ними ранчо. Одно с крупным рогатым скотом... овечье... опять с крупным рогатым скотом... такое же... овечье...

- Как ты это можешь определить с такого расстояния? - спросила Сюзанна.

- Овцы выщипывают практически всю траву, леди-сэй, - ответил ей Оуверхолсер. - Поэтому, коричневые полоски земли говорят о том, что там паслись овцы. А на других, серовато-зеленых, лошади, коровы, бычки.

Эдди подумал о вестернах, которых он видел в "Маджестике": с Клинтом Иствудом, Полом Ньюманом, Робертом Редфордом, Ли ван Клифом.

- В моей стране рассказывают легенды о войнах между ранчерами и овцеводами. Причина в том, что овцы очень уж сильно выщипывают траву. Практически с корнями, так что больше она не растет.

- Это же полнейшая чушь, уж извини меня, сэй, - ответил ему Оуверхолсер. - Овцы действительно выщипывают всю траву, но по этой земле вы водим коров на водопой. В навозе, который они оставляют, полным полно семян.

- Ага, - только и мог ответить Эдди. После такого ответа сама мысль о войнах между скотоводами и овцеводами казалась абсурдной.

- Поехали, - продолжил Оуверхолсер. - День катится к вечеру, а нас в Павильоне ждет пир. Весь город соберется, чтобы встретить вас.

"А заодно и как следует рассмотреть", - подумал Эдди.

- Показывай дорогу, - предложил Роланд. - Мы успеем добраться до города еще до заката солнца. Или я ошибаюсь?

- Нет, - ответил Оуверхолсер, сжал ногами бока своей лошади, с силой дернул за поводья (от такого обращения с животным Эдди передернуло). Направился вниз по тропе. Остальные последовали за ним.

 

 

Воспоминания о первой встрече с жителями Кальи навсегда остались в памяти Эдди. И чтобы оживить их ему не требовалось прилагать особых усилий. Причину он видел в том, что случившееся более всего напоминало сюрприз, а сюрпризы, как известно, врезаются в память. Он помнил, как изменилась освещение, после того, как закончились речи, помнил этот странный, мерцающий свет факелов. Помнил, как Ыш, совершенно неожиданно представлялся толпе, как и они все. Помнил вскинутые головы местных жителей, собственные панику и злость на Роланда. Помнил Сюзанну, усевшуюся за пианино, которое в Калье называли музыкой. Да эти воспоминания остались с ним навсегда. В этом Эдди не сомневался. Но самым живым, самым дорогим для него воспоминанием стал стрелок.

Танцующий Роланд.

Но до того, как все это произошло, они проехали по главной улице Кальи, где у него возникло дурное предчувствие. Предчувствие грядущей беды.

 

 

В город они въехали за час до заката солнца. Облака разошлись и пропустили к земле последние, красные лучи этого дня. Улица пустовала. Тишину нарушал только топот копыт. Эдди увидел большую конюшню, рядом с ней "Приют путников", как он понял, постоялый двор с рестораном, в дальнем конце - двухэтажное здание, несомненно, городской Зал собраний. Справа от него поблескивали факелы, вот Эдди и решил, что люди собрались там, потому что северная часть города словно вымерла.

От тишины и вида пустых деревянных тротуаров по коже Эдди побежали мурашки. Он вспомнил рассказ Роланда о последнем приезде Сюзан в Меджис, на возке ведьмы, со связанными руками, с петлей на шее. И ее встречала пустая дорога. Поначалу. А потом, недалеко от пересечения Великого тракта и дороги к Шелковому ранчо, Сюзан и ее охранники проехали мимо фермера, мужчины, как сказал Роланд, с глазами жертвенного барашка. Это потом ее забросали овощами, палками, даже камнями, но тот одинокий фермер стал первым. Он держал в руках вылущенные кукурузные початки, которые и бросил в нее, осторожно, словно боясь причинить боль, когда она проезжала мимо него... проезжала мимо него на встречу с деревом смерти.

И когда они въехали в Калью Брин Стерджис, Эдди все время искал глазами этого одинокого мужчину, фермера с вылущенными кукурузными початками в руках. Потому что аура города ему определенно не нравилась. Нет, той злобы, что окутывала Меджис в ночь смерти Сюзан Дельгадо, он не чувствовал, но аура была какая-то недобрая, не сулящая ничего хорошего. И Эдди точно знал, что места с такой аурой лучше обходить стороной.

Он повернулся к Слайтману-старшему.

- А где весь народ, Бен?

- Там, - Слайтман указал на мерцание факелов.

- А почему они такие тихие? - спросил Джейк.

- Они не знают, чего им ждать, - ответил Каллагэн. - Мы отрезаны от всего мира. Случайный торговец, путник, картежник или игрок в кости, вот и все незнакомцы, которых мы время от времени видим... ну, еще летом к нам заглядывают речные ярмарки.

- Что такое речная ярмарка? - спросила Сюзанна.

Каллагэн объяснил, что это баржа, на весельном ходу, с ярко раскрашенными магазинчиками на палубе. Они медленно плыли по Девар-Тете Уайе, останавливаясь в Кальях Средней дуги, пока не распродавали все товары. Торговали, по большей частью всякой ерундой, сказал Каллагэн, но Эдди ему не поверил, во всяком случае в том, что касалось речной ярмарки. Потому что говорил он с подсознательным отвращением к торгашам, свойственным служителям культа.

- А другие пришельцы крадут наших детей, - заключил Каллагэн. Указал налево, на длинное, очень длинное деревянное здание, которое занимало чуть ли не половину главной улицы. Эдди насчитал не две, не четыре, восемь коновязей. Длинных коновязей. - Магазин Тука, прошу любить и жаловать, - в голосе Каллагэна слышался сарказм.

Они подъехали к Павильону. Потом, на холодную голову, Эдди прикинул, что там собралось человек семьсот или восемьсот, но когда впервые увидел их, море шляп, капоров, сапог и мозолистых рук под красным светом заходящего солнца, толпа показалась ему огромной.

"Они забросают нас всяким дерьмом, - подумал он. - Забросают всяким дерьмом под крики "Гори огнем". И никак не мог отделаться от этой нелепой мысли.

Жители Кальи раздались в обе стороны, освобождая полосу зеленой травы, которая вела к деревянной платформе. По периметру Павильона, в железных "клетках" горели факелы. В тот момент обычным желтым светом. Нос Эдди уловил сильный запах нефти.

Оуверхолсер спешился. Другие посланцы Кальи последовали его примеру. Эдди, Сюзанна и Джейк смотрели на Роланда. Стрелок еще несколько мгновений сидел, чуть наклонившись вперед, положив руку на луку седла, погруженный в свои мысли. Потом снял шляпу, протянул к толпе, другой рукой трижды похлопал себя по шее. Толпа загудела. Одобрительно или удивленно? Этого Эдди сказать не мог. Но злости в реакции жителей Кальи не было, определенно не было, так что Эдди пусть немного, но успокоился. А стрелок перекинул ногу через седло и легко спрыгнул на землю. Эдди спешился куда осторожнее, понимая, что на него смотрят сотни глаз. Упряжь Сюзанны он надел заранее, подошел к ее лошади, повернулся спиной. Сюзанна ловко перебралась с седла на спину Эдди, словно всю жизнь только этим и занималась. Толпа вновь загудела, когда все увидели, что ноги ее заканчиваются у колен.

Оуверхолсер быстрым шагом направился к деревянной платформе, но пути пожал несколько рук. Каллагэн следовал за ним, изредка осеняя воздух крестом. Другие руки протянулись из толпы, чтобы взять лошадей под уздцы и увести их. Роланд Эдди и Джейк шагали в ряд. Ыш по - прежнему сидел в нагрудном кармане пончо, которое Бенни одолжил Джейку, и с интересом оглядывался.

Эдди вдруг понял, что на него накатывают запахи толпы: пота, волос, обожженной солнцем кожи и, изредка, (тут он вспомнил речную ярмарку, про которую упоминал Каллагэн) субстанции, которые герои вестернов называли "вонючей водой". Различал он и запахи еды: жареной свинины и говядины, свежего хлеба, жареного лука, кофе и грэфа. Его желудок заурчал, хотя голода он не испытывал. Нет, есть совершенно не хотелось. Мысль о том, что полоса зеленой травы вдруг исчезнет и толпа надвинется на них, не выходила из головы. Очень уж тихо они себя вели! Он даже слышал стрекотание цикад и первые трели ночных птиц, готовящихся к вечернему концерту.

Оуверхолсер и Каллагэн поднялись на платформу. Эдди встревожился, увидев, что Джеффордсы и Слайтманы остались внизу. Роланд без задержки поднялся по трем деревянным ступеням. Эдди последовал за ним, чувствуя, что у него подгибаются колени.

- Ты в порядке? - шепнула ему на ухо Сюзанна.

- Скорее да, чем нет.

Слева от платформы находилась круглая сцена. На ней расположились семеро мужчин в белых рубашках, синих джинсах и кушаках. Эдди узнал инструменты, которые они держали в руках, и хотя по виду мандолин и банджо понял, что музыка, скорее всего, будет дерьмовой, само присутствие музыкантов успокаивало. На жертвоприношения оркестры не приглашают, не так ли? Может барабанщика или двух, чтобы завести зрителей.

Эдди, с Сюзанной за спиной, повернулся к толпе. Огорчился, увидев, что прохода к главной улице больше нет. Увидел перед собой только море поднятых лиц. Мужских и женских, старых и молодых. Бесстрастных лиц, среди которых не было ни одного детского. Обладатели этих лиц много времени проводили на солнце, о чем говорил и цвет кожи, и множество мелких морщинок. Ощущение, что беда рядом, не покидало Эдди.

Оуверхолсер остановился у деревянного стола, на котором, на специальной подставке, стояло большое, пушистое перо. То самое, что ласково называли перышком. Фермер взял его, поднял. Над толпой, и без того тихой, повисла столь глубокая тишина, что Эдди расслышал хрипы, с которыми воздух входил и выходил из легких какого-то старика или старушки.

- Опусти меня вниз, Эдди, - попросила Сюзанна.

Ему этого не хотелось, но он подчинился.

- Я - Уэйн Оуверхолсер с фермы "Семь миль", - Оуверхолсер шагнул к краю платформы, выставив перед собой перышко. - Выслушайте меня, прошу вас.

- Мы говорим, спасибо, сэй, - пробормотали они.

Оуверхолсер повернулся, указал на Роланда и его тет, стоящий в замызганных одеждах странников. Сюзанна, конечно, не стояла, присела на коленях между Эдди и Джейком, опираясь на одну руку. Эдди подумал, что никогда раньше его столь внимательно не разглядывали.

- Мы, мужчины Кальи, слышали Тиана Джеффордса, Джорджа Телфорда, Диего Адамса и других, кто говорил в Зале собраний, - продолжил Оуверхолсер. - Говорил там и я. "Они придут и возьмут детей, - вот что я сказал, имея в виду, конечно же, Волков, - а потом оставят нас в покое на целое поколение. Поэтому, пусть все будет, как было". Теперь я думаю, что погорячился, произнося те слова.

Шепот прошелестел по толпе, тихий, как легкий ветерок.

- На том же собрании отец Каллагэн сообщил на нам, что с севера к нам направляются стрелки.

Опять шепот. Эдди разобрал слова: "Стрелки... Срединный мир... Гилеад".

- Мы приняли решение послать своих представителей и посмотреть, так ли это. Вот люди, которых мы нашли, говорю я вам. Они заявляют, что они... те самые, как и назвал их отец Каллагэн, - Эдди почувствовал, что Оуверхолсеру как-то не по себе. Будто он изо всех сил старается не пернуть. Эдди уже видел такое выражение лица, обычно по телевизору, о политиков, когда им некуда деваться и приходится говорить то, о чем так хотелось промолчать. - Они заявляют, что являются частью ушедшего мира. А это означает...

"Давай, Уэйн, - думал Эдди, - не томи. У тебя получится".

-... что они из рода Эльда.

- Восславим богов! - пронзительно закричала женщина. - Боги послали их, чтобы они спасли наших детей, и они пришли!

На нее зашикали. Оуверхолсер дождался тишины, лицо так и осталось напряженным, потом продолжил.

- Они могут сказать за себя, и должны, но я увидел достаточно, чтобы поверить, что они смогут помочь нам отвести беду. У них хорошее оружие, вы это видите сами, и они знают, как им пользоваться. Даю вам в этом слово и говорю, спасибо вам.

На этот раз шепот прибавил громкости, и Эдди уловил в нем доброжелательность. От сердца чуть отлегло.

- А теперь позвольте им встать перед вами, одному за другим, чтобы вы могли услышать их голоса и увидеть их лица. Вот их старший, - и он указал на Роланда.

Стрелок вышел вперед. Красное солнце запалило огнем его левую щеку; правую свет факелов выкрасил желтым. Он выставил ногу. В наступившей тишине раздался гулкий удар каблука о доски. Эдди почему-то подумал о кулаке, с размаху опустившемся на крышку гроба. Роланд низко поклонился, протянул к ним руки.

- Я - Роланд, сын Стивена. Из рода Эльда.

Толпа ахнула.

- Да будет теплой наша встреча, - он отступил назад, глянув на Эдди.

С этим он мог справиться.

- Эдди Дин из Нью-Йорка. Сын Уэнделла, - начал он, подумав при этом: "Так, во всяком случае, всегда говорила мамаша". А потом, неожиданно для себя, добавил. - Из рода Эльда. Ка-тет Девятнадцати.

Отступил назад, а место у края платформы заняла Сюзанна.

- Я - Сюзанна Дин, жена Эдди, дочь Дэна, из рода Эльда, ка-тет Девятнадцати, и да будет теплой наша встреча, а у вас все будет хорошо, - и сделала реверанс, расправляя невидимые юбки.

Ей ответили смех и аплодисменты.

Пока она говорила, Роланд успел что-то шепнуть на ухо Джейку. Мальчик кивнул и уверенно шагнул к краю платформы. Очень юный и очень красивый в закатном свете.

Выставил ногу и поклонился. Пончо, под весом Ыша качнулось вперед.

- Я - Джейк Чеймберз, сын Элмера, из рода Эльда, ка - тет Девяносто Девяти.

Девяносто девяти Эдди посмотрел на Сюзанну, которая лишь чуть пожала плечами. Откуда взялись эти Девяносто Девять? Но потом подумал: "Почему нет?" Он же точно также понятия не имел, откуда взялся ка-тет Девятнадцати.

Но Джейк на том не закончил. Вытащил Ыша из нагрудного кармана пончо Бенни Слайтмана. Толпа загудела. Джейк бросил на Роланда короткий взгляд, как бы спрашивая: "Ты уверен?" Роланд кивнул.

Поначалу Эдди и представить себе не мог, что любимчик Джейка станет полноправным участником действа. Жители Кальи вновь затихли, наверное, даже затаили дыхание, потому что Эдди опять услышал пение ночных птиц.

А потом Ыш поднялся на задние лапки, выставил одну вперед и практически поклонился. Качнулся, но удержал равновесие. Передние лапки вытянул перед собой, к толпе, совсем как Роланд. Послышались ахи, аплодисменты, смех. Джейк, как громом пораженный, таращился на Ыша.

- Ыш! - крикнул ушастик-путаник. - Эльд! Спасибо! - каждое слово произнес ясно и отчетливо. Еще с мгновение склонялся в поклоне, а потом упал на все четыре лапки и неспешно затрусил к ноге Джейка. Под громовую овацию. Роланд (а кто еще, подумал Эдди, мог научить такому ушастика - путаника) сумел превратить жителей Кальи в своих друзей и поклонников. Хотя бы на этот вечер.

Таким был первый сюрприз: Ыш, кланяющийся собравшейся толпе и объявляющий себя членом ан-тета со стрелками. А за ним тут же последовал второй.

- Я не оратор, - Роланд вновь подошел к краю платформы. - Мой язык заплетается так же, как и у пьяницы в ночь праздника Жатвы. Но Эдди сможет высказаться за нас всех, я в этом уверен.

Тут уж таращиться пришлось Эдди. Под ними аплодировала и одобрительно топала толпа. Слышались крики: "Спасибо тебе, сэй", "Говори, сэй", "Слушайте его, слушайте его внимательно". Даже оркестр счел нужным вмешаться, сыграв что-то громкое и энергичное.

Эдди хватило времени, чтобы бросить на Роланда, испуганный, яростный взгляд: "Какого черта ты так поступил со мной?" Стрелок невозмутимо смотрел на него, скрестив руки на груди.

Аплодисменты стихли. Ушла и злость Эдди. Ее сменил ужас. Оуверхолсер с любопытством поглядывал на него, так же, как Роланд, сознательно или непроизвольно, скрестив руки на груди. Эдди сумел различить в первых рядах несколько знакомых лиц: Слайтманов, Джеффордсов. Чуть повернул голову и увидел Каллагэна. Его синие глаза превратились в щелочки, а над ними, казалось, полыхал крест.

"И что, черт побери, я должен им сказать?"

"Скажи хоть что-нибудь, Эдс, - услышал он голос брата Генри. - Они ждут".

- Вы уж простите меня за то, что начинаю я медленно, - заговорил Эдди. - Мы прошли много миль и колес, а потом еще больше миль и колес, и вы - первые люди, которых мы увидели за последние...

Последние что? Недели, месяцы, годы, десятилетия?

Эдди рассмеялся. Даже сам понимал, что говорит, как круглый идиот, человек, которому нельзя доверить держать собственный конец, когда возникает необходимость отлить, не говоря уже об оружии.

- В общем, давно мы никого не видели, отвыкли от людей, можно сказать, одичали.

Они засмеялись, более того, загоготали. Некоторые зааплодировали. Нащупал он, сам того не ведая, их смешливую струнку. И сам расслабился, а потому заговорил легко и непринужденно. Правда, в голове мелькнула мысль, что не так уж и давно этот самый вооруженный стрелок, который сейчас стоял перед семью сотнями испуганных, надеющихся на его помощь людей, уколовшись, сидел перед телевизором в пожелтевших от мочи трусах, ел чипсы и смотрел мультфильмы, ожидая прихода.

- Мы пришли издалека, но идти нам еще дальше, - продолжил он. - Времени у нас в обрез, однако мы сделаем все, что сможем, слушайте меня, прошу вас.

- Продолжай, чужестранец! - крикнул кто-то. - Ты говоришь хорошо.

"Правда? - подумал Эдди. - Для меня это новость, дружище".

Его поддержали крики: "Ага" и "Дело говоришь".

- У целителей в моем феоде есть выражение: "Прежде всего, не навреди", - точно он не знал, чей это девиз, адвокатов или врачей, но несколько раз слышал эти слова как в фильмах, так и в телешоу, и ему они нравились. - Мы никому не собираемся причинять вреда, но невозможно вытащить пулю, даже занозу из-под ногтя ребенка, не пролив хоть каплю крови.

Многие согласились с Эдди. Лицо Оуверхолсера, однако, закаменело. Из толпы некоторые смотрели на него с сомнением. И внезапно его охватила злость. Он не имел никакого права злиться на этих людей, которые не сделали им ничего плохого и ни в чем не отказали (во всяком случае, пока), но злился.

- Есть в нашем феоде Нью-Йорк еще одна поговорка: "Бесплатным может быть только сыр в мышеловке". Из того, что мы знаем о вашей ситуации, нам понятно, что она очень серьезная. Сразиться с Волками - опасное дело. Но иной раз именно безволие, именно опущенные руки приводят к тому, что люди чувствуют себя больными и голодными.

- Слушайте его, слушайте его! - крикнул кто-то из дальних рядов. Эдди увидел там Энди-робота, а рядом с ним группу людей в черных или синих плащах. Предположил, что это Мэнни.

- Мы оглядимся и, как только поймем суть проблемы, сможем сказать, что можно и нужно сделать. Если мы придем к выводу, что бессильны, прямо скажем вам об этом, попрощаемся и продолжим свой путь, - в третьем или четвертом ряду стоял мужчина в потрепанной белой ковбойской шляпе. С кустистыми седыми бровями и усами того же цвета. Эдди подумал, что выглядит он точь-в - точь, как папаша Картрайт из телесериала "Золотое дно" <"Золотое дно" - телесериал в жанре вестерна компании Эй-би-си. Один из самых популярных в истории телевидения. Передавался в 1959-73 гг.>. И вот на этого папашу Картрайта слова Эдди особого впечатления не производили.

- Если мы сможем помочь, мы обязательно поможем, - теперь его голос звучал предельно ровно и спокойно. - Но нам не удастся все сделать одним. Слушайте меня, прошу вас. Слушайте меня внимательно. Готовьтесь к тому, чтобы защищать то, что у вас есть. Готовьтесь к тому, чтобы бороться за то, что хотите сберечь.

С этим Эдди топнул по доскам платформы, от мокасина той же громкости, что и от каблука, не добился, удара по крышке гроба не вышло, и поклонился. На какие-то мгновения над толпой повисла мертвая тишина. Потом Тиан Джеффордс захлопал. К нему присоединилась Залия. Потом Бенни. Его отец ткнул его локтем в бок, но подросток продолжал хлопать, и Слайтман-старший присоединился к нему.

Эдди пронзил взглядом Роланда. Тот смотрел на него с прежней невозмутимостью. Сюзанна дернула его за брючину. Эдди наклонился к ней.

- Ты отлично справился, сладенький.

- За это я благодарить его не собираюсь, - Эдди мотнул головой в сторону Роланда. Но теперь, когда все закончилось, настроение у него резко поднялось. Ведь Роланд действительно не любил выступать. Мог выступить, если иного выхода не было, но не любил.

"Так вот, значит, кто ты у нас, - подумал Эдди. - Рупор Роланда из Гилеада".

И что, собственно, в этом плохого? Катберт Оллгуд выполнял эту работу задолго до него.

Каллагэн выступил вперед.

- Может, мы можем устроить им более теплый прием, друзья мои... показать истинное гостеприимство Кальи Брин Стерджис.

И начал аплодировать. Толпа тут же поддержала его. Аплодировали долго и громко. Кричали, свистели, топали (с топаньем получалось не очень, трава - не деревянные доски). Музыканты играли один бравурный марш за другим. Сюзанна взялась за одну руку Эдди. Джейк - за другую. Все четверо поклонились, как какая-нибудь рок-группа после удачно исполненной песни, и аплодисменты усилились.

Наконец, Каллагэн восстановил тишину, вскинув руки.

- Нам предстоит серьезная работа, друзья. О многом придется подумать, многое сделать. Но сейчас давайте поедим. А потом попоем, потанцуем, повеселимся! - вновь раздались аплодисменты, которые Каллагэн тут же успокоил. - Достаточно! - смеясь, крикнул он. - А вы, Мэнни, я знаю, вы привезли свою еду, но я не вижу причин, по которым вы не могли бы попировать с нами. Присоединяйтесь к нам, хорошо? Пусть вам будет хорошо!

"Пусть нам всем будет хорошо", - подумал Эдди, но предчувствие беды все равно не покидало его. Напоминало гостя, пришедшего на вечеринку, но не участвующего в ней, держащегося вне кругов