Сухой скрут
Роланд проснулся где-то за час до рассвета от очередного жуткого сна. Рог. Что-то насчет рога Артура Эльдского. Рядом с ним, на большой кровати, спал Старик. Хмурое лицо говорило о том, что и ему снится что-то малоприятное. Кожу лба перекосило, "сломав" перекладину шрама-креста. Разбудила Роданда боль, а не сон о роге, который выскользнул из руки Катберта, когда его давнишний друг упал. Боль начиналась у бедер и уходила вниз, до самых лодыжек. Боль эту он представлял себе в виде ярких огненных колец. Так он расплачивался за вчерашний танец. Если б только этим все и закончилось, он мог бы считать, что легко отделался, но Роланд знал, что это лишь начало и каммала дорого ему обойдется. И понимал, что это не ревматис, который доставал его последние несколько недель: так тело всегда реагировало на сырую погоду приближающейся осени. Он видел, что его лодыжки, особенно, правая, начали распухать. То же происходило и с коленями. Бедра пока выглядели, как прежде, но, положив на них руки, он чувствовал изменения, происходящие под кожей. Нет, это не ревматис, который донимал Корта в последний год, заставлял коротать дождливые дни у горящего очага. Это артрит, более того, худшая его форма, сухой скрут, и Роланд знал, что с ног он скоро перекинется на руки. Стрелок с радостью отдал бы болезни правую руку, если б она этим удовлетворилась. Он многому научил правую руку после того, как омароподобные твари отгрызли два пальца, но она уже не могла стать прежней. Да только с болезнями такое не проходило. Жертвы их не задабривали. Артрит, если уж начинался, пожирал все суставы. "У меня, возможно, остался год, - думал он, лежа рядом со спящим священником из мира Эдди, Сюзанны и Джейка. - А может, даже два". - Нет, не два. Возможно, не было и одного. Как там говорил Эдди? "Перестань дурить себе голову". Эдди знал много поговорок своего мира, но она была особенно хороша. Особенно уместна. Нет, он все равно будет идти к Башне, даже если Старина Артрит лишит его способности стрелять, седлать лошадь, отрезать полоску шкуры, нарубить дрова для костра. Он будет идти до конца. Но как то не нравилась ему такая вот картина: он тащится позади, в полной зависимости от остальных, возможно, привязанный к седлу вожжами, потому что руки не могут ухватиться за луку седла. Якорь, тормозящий всех. И им не удастся развернуть парус, если вдруг потребуется резко увеличить скорость. "Если до этого дойдет, я покончу с собой". Но он знал, что не покончит. Потому что не мог на такое пойти. "Перестань дурить себе голову". Эта мысль перекинула мостик к Эдди. С ним нужно поговорить о Сюзанне, и немедленно. С этим он проснулся и, возможно, ради этого можно потерпеть боль. Неприятный, конечно, разговор, но его не избежать. Эдди пора узнать о существовании Миа. Теперь, когда они в городе, в доме, уйти ей будет гораздо сложнее, но она все равно будет уходить. С потребностями ребенка и собственными желания она могла бороться с тем же успехом, как Роланд - с болью, которая окольцевала правые бедро и колено и обе лодыжки, но еще не добралась до рук. Если Эдди не предупредить, может случиться ужасное. А как раз сейчас им не нужны новые проблемы. Их появление могло привести к катастрофе. Роланд лежал на кровати, скованный пульсирующими кольцами боли и наблюдал за светлеющим небом. И светлеть оно теперь начало не на востоке, а южнее. Место восхода солнца тоже сместилось.
Домоправительницу, симпатичную женщину лет сорока, звали Розалита Мунос, и увидев, как Роланд идет к столу, она сказала: "Одна чашка кофе, а потом пойдешь со мной". Каллагэн пристально посмотрел на Роланда, когда она пошла к плите за кофейником. Эдди и Сюзанна еще не встали, так что за кухонным столом они сидели вдвоем. - Донимают боли, сэр? - Это всего лишь ревматис, - ответил Роланд. - Передается из поколения в поколение по отцовской линии. К полудню полегчает, яркое солнце и сухой воздух тому поспособствуют. - Насчет ревматиса можешь мне не рассказывать, - ответил Каллагэн. - Скажи Богу спасибо, если это всего лишь ревматис, а не что-то похуже. - Я говорю, - потом добавил, повернувшись к Розалите, которая принесла дымящиеся кружки. - И тебе тоже спасибо. Она поставила кружки на стол, сделала реверанс, потом застенчиво посмотрела на него. - Никогда не видела, чтобы кто-то исполнил танец риса лучше тебя, сэй. Роланд кисло улыбнулся. - За что и расплачиваюсь этим утром. - Я тебя поставлю на ноги, - ответила она. - У меня есть кошачье масло, чудодейственное средство. Сначала снимает хромоту, потом боль. Спроси отца. Роланд повернулся к Каллагэну. Тот кивнул. - Тогда я верю. Спасибо, сэй. Она вновь сделала реверанс и вышла из кухни. - Мне нужна карта Кальи, - заговорил Роланд, как только они остались одни. - Пусть грубая, но достаточно точная, особенно в расстояниях. Ты сможешь нарисовать ее мне? - Ни в коем разе, - без запинки ответил Каллагэн. - Карту не нарисую, даже если ты приставишь револьвер к моей голове. Нет у меня таких способностей. Но я знаю, у кого они есть, - он возвысил голос. - Розалита! Рози! Зайди на минуту, пожалуйста!
Двадцать минут спустя Розалита решительно взяла Роланда за руку. Привела в кладовую и закрыла дверь. - А теперь снимай штаны, прошу тебя. Не стесняйся, я сомневаюсь, что увижу что-нибудь новенькое, если, конечно, у мужчин в Гилеаде и Внутренних феодах то же устройство, что и у всех остальных. - То же, - заверил ее Роланд и скинул штаны. Солнце уже встало, но Эдди и Сюзанна еще не поднялись. Роланд не торопился их будить, понимая, что впереди будет много дней с ранним подъемом и поздним отходом ко сну. Вот в это утро он и решил позволить им насладиться мягкой постелью, крышей над головой и возможностью отгородиться от всего мира закрытой дверью. Розалита, держа в руке бутылку со светлой, маслянистой жидкостью, присвистнула. Посмотрела на правое колено Роланда, потом левой ладонью, сухой и горячей, прикоснулась к правому бедру. Он дернулся от ее прикосновения, пусть и легкого, как пух. Она вскинула на него глаза. Темно-коричневые, почти черные. - Это не ревматис. Артрит. Тот, что распространяется очень быстро. - Ага, и там, откуда я родом, его называли сухой скрут. Ни слова отцу или моим друзьям. Темные глаза пристально смотрели на него. - Долго тебе это в секрете не сохранить. - Я слышу тебя очень хорошо. Но, пока есть возможность, пусть это останется моим секретом. И ты мне поможешь. - Ага, - кивнула она. - Не бойся. От меня никто ничего не узнает. - Я говорю, спасибо тебе. Так мне это поможет? Розалита посмотрела на бутылку и улыбнулась. - Ага. Это мята и кое-какие болотные травки. Но главный секрет - кошачья желчь. Всего три капли на бутылку, будь уверен. Это горные кошки, которые приходят из пустыни, со стороны великой тьмы, - она наклонила бутылку, плеснула маслянистой жидкости на ладонь. В нос Роланда ударил запах мяты, на него наложился другой запах, не столь сильный, но неприятный. Да, подумал стрелок, возможно, это запах желчи пумы, или когуара или, какого-то другого зверя, которого называли здесь горной кошкой. Когда она наклонилась и начала втирать жидкость в коленные чашечки, их словно обдало огнем. Роланд едва не вскрикнул: колени просто прожаривались. Но вскоре жар спал, а вместе с ним в значительной степени ушла и боль. Закончив растирать его тело, она спросила: "Как себя чувствуешь, стрелок-сэй?" Вместо того, чтобы отвечать словами, он прижал ее к своему обнаженному телу и крепко обнял. Она, нисколько не смущаясь, обхватила его руками и прошептала на ухо: "Если ты тот, за кого себя выдаешь, ты не должен позволить им забрать детей. Ни одного. И не обращай внимания на то, что говорят большие шишки, вроде Эйзенхарта и Телфорда". - Мы сделаем все, что в наших силах, - ответил он. - Хорошо. Спасибо тебе, - она отступила назад, посмотрела вниз. - Одна часть твоего тела не страдает ни артритом, ни ревматисом. И выглядит очень неплохо. Может, даме будет позволено взглянуть на нее сегодня вечером, стрелок, под луной, и познакомиться с ней поближе. - Может, и будет, - ответил Роланд. - Ты мне дашь бутылку этого снадобья, чтобы я мог возить его с собой, разъезжая по Калье, или оно слишком дорогое? - Нет, не дорогое, - все еще флиртуя, Розалита обворожительно улыбнулась Роланду. Но тут же лицо ее стало серьезным. - Но, думаю, помогает оно только временно. - Я знаю, - кивнул Роланд. - Но это и не важно. Мы лишь оттягиваем неизбежное, но в конце концов природа берет свое. - Ага, - согласилась она. - Так всегда и бывает.
Когда, застегивая ремень, Роланд вышел из кладовой, он услышал шевеление наверху. За голосом Эдди, слов он не разобрал, последовал сонный женский смех. Каллагэн стоял у плиты, наливал в чашку кофе. Роланд подошел к нему. - Я видел кусты облепихи слева от дорожки, которая идет от церкви к твоему дому. - Да, и облепиха созрела. У тебя острые глаза. - Сейчас речь не о глазах. Я иду туда, чтобы набрать полную шляпу ягод. Мне бы хотелось, чтобы Эдди присоединился ко мне, пока его жена съест яйцо или два. Сделаешь? - Думаю, что да, но... - Вот и отлично, - с тем Роланд и вышел из дома.
Когда пришел Эдди, Роланд уже набрал полшляпы и съел несколько пригоршней оранжевых ягод. Боль на удивление быстро уходила из лодыжек, колена, бедра. Собирая ягоды, он задался вопросом, а сколько бы отдал Корт за бутылку кошачьего масла Розалиты Мунис. - Слушай, эти ягоды выглядят, как восковые фрукты, которыми моя мать украшала дом на каждый День благодарения, - Эдди подозрительно глядел в шляпу. - Ты уверен, что их можно есть? Роланд достал из шляпы ягоду облепихи, размером чуть ли не с подушечку его пальца, сунул Эдди в рот. - По вкусу похоже на воск, Эдди? Глаза Эдди внезапно широко раскрылись. - Похоже на клюкву, только слаще. Интересно, Сюзи умеет печь оладьи? Даже если не умеет, готов спорить, что домоправительница Каллагэна... - Послушай меня, Эдди, - прервал его стрелок. - Слушай внимательно и не давай воли эмоциям. Ради своего отца. Эдди, он уже тянулся к ягодам на кусте, опустил руку, посмотрел на Роланда. С бесстрастным лицом. В утреннем свете Роланд видел, насколько старше теперь выглядит Эдди. Словно повзрослел на добрый десяток лет. - В чем дело? Роланд, который долго хранил этот секрет, выбирая оптимальный момент для того, чтобы поделиться им с Эдди, отметил, что его рассказ не сильно того удивил. - Как давно ты об этом знаешь? Обвиняющие нотки в вопросе отсутствовали напрочь. - Наверняка? С того самого момента, как увидел ее, уходящую в лес. Увидел, как она ела... - Роланд запнулся, -...увидел, что она ела. Услышал, как она разговаривала с людьми, которых не было. А подозревал гораздо дольше. Чуть ли не с самого Лада. - И не сказал мне. - Нет, - вот сейчас, подумал Роланд, Эдди даст себе волю. Выскажется по полной программе. И ошибся. - И ты хочешь знать, злюсь ли я, не так ли? Собираюсь ли закатить скандал? - Собираешься? - Нет, я не злюсь, Роланд. Раздражение, возможно, чувствую, и до смерти боюсь за Сюзи, но с чего мне злиться на тебя? - теперь уже запнулся Эдди. А когда заговорил вновь, чувствовалось, что слова даются ему с трудом, но он их произнес. - Ты же мой старший, не так ли? - Да, - кивнул Роланд. Протянул руку, положил на плечо Эдди. Удивился возникшему у него желанию, нет, потребности, все объяснить. Но устоял. Если Эдди признавал его не просто старшим, а своим старшим, ему не оставалось ничего другого, как и вести себя соответственно. - Ты вроде бы и не поражен моими новостями. - Ну, я удивлен, - ответил Эдди. - Может, не поражен, но... - он сорвал несколько ягод, бросил в шляпу Роланда. - Что-то я видел, понимаешь? Иногда она бледнела, как мел. Иногда морщилась и хваталась за живот. А на вопрос отвечала, что ее пучит. И груди у нее стали больше. Я в этом уверен. Но, Роланд, к ней по-прежнему приходят месячные. Где-то около месяца тому назад я видел, как она зарывала тряпки, и они были в крови. Пропитаны кровью. Как такое может быть? Если она забеременела, когда мы "извлекали" Джейка, отвлекая демона говорящего круга, тогда должна быть на пятом, может, на шестом месяце. Даже с учетом того, что творится здесь со временем. Роланд кивнул. - Я знаю про ее месячные. И это решающее доказательство того, что ребенок не твой. Существу, которое она вынашивает, женская кровь не нужна, - Роланду вспомнилось, как Миа сжала лягушку, раздавила в кулаке. Выпила черную желчь. Слизнула с пальцев, как сладкий сироп. - А оно... - Эдди уже собрался положить в рот ягоду облепихи, но передумал, бросил в шляпу Роланда. Стрелок подумал, что должно пройти какие-то время, прежде чем у Эдди вновь появится аппетит. - Роланд, оно будет выглядеть, как человеческий ребенок? - Я практически уверен, что нет. - Тогда как? И, прежде чем стрелок успел удержать слова, они сорвались с губ. - Лучше не поминать дьявола. Эдди передернуло. Лицо стало мертвенно белым. - Эдди? Ты в порядке? - Нет, - ответил Эдди. - Я определенно не в порядке. Но я и не собираюсь плюхнуться в обморок, как одна девушка на концерте Энди Гибба. Так что же нам делать? - На данный момент - ничего. Нам есть, чем заняться. - Это точно, - вздохнул Эдди. - Сюда через двадцать четыре дня заявятся Волки, если я не ошибся в подсчетах. В Нью-Йорке... кто знает, какой там нынче день? Шестое июня? Десятое? Но наверняка до пятнадцатого июля времени там осталось меньше, чем вчера. Но, Роланд, если она вынашивает не человека, мы не можем гарантировать, что ее беременность продлится девять месяцев. Она может разродиться и в шесть. Черт, да она может разродиться завтра! Роланд кивнул и промолчал. Эту часть пути Эдди прошел сам, мог пройти и оставшуюся. И он прошел. - Мы бессильны, не так ли? - Да. Мы можем наблюдать за ней, но не более того. Мы даже не можем отстранить ее от всего, потому что она догадается, чем это вызвано. И она нам нужна. Для того, чтобы стрелять, когда до этого дойдет, но и раньше нам придется подготовить кое-кого из местных, научить пользоваться оружием, которое у них есть. Скорее всего, это будут луки, - Роланд поморщился. В конце концов, ему удалось сдать экзамен Корту, стрелы достаточно точно поразили мишень, но его душа не лежала ни к луку, ни к арбалету. Этому оружию отдавал предпочтение Жами Декарри, не он. - Так мы собираемся сразиться с Волками? - Да, конечно. Эдди улыбнулся. Несмотря на свалившиеся на него ужасные новости. Таким уж он был. Роланд видел это и радовался.
Когда они возвращались к дому Каллагэна, Эдди спросил стрелка: "Мне ты все выложил, Роланд, почему не выложить ей?" - Я не уверен, что понимаю тебя. - Думаю, что понимаешь. - Пусть так, но ответ тебе не понравится. - Я слышал от тебя самые разные ответы, и не могу сказать, что мне нравился только один из пяти, - Эдди задумался. - Нет, это я загнул. Может, один из пятидесяти. - Та, которая зовет себя Миа, на Высоком Слоге у этого слова одно значение - мать, знает, что вынашивает ребенка, хотя я сомневаюсь, что понимает, какой это ребенок. Эдди молчал, переваривая информацию. - Как бы то ни было, Миа считает его своим ребенком и намерена защищать его всеми доступными средствами. Если для этого придется установить контроль над телом Сюзанны, ты же помнишь, как Детта Уокер иногда брала верх над Одеттой Холмс, она это сделает, если сможет. - И, скорее всего, сможет, - мрачно изрек Эдди. Потом взглянул на Роланда. - Так ты мне говоришь... поправь меня, если я ошибаюсь... Ты не хочешь сказать Сюзи, что она вынашивает монстра, опасаясь, что узнав об этом, она более не будет полноценным стрелком. Роланд мог бы смягчить этот суровый вывод, но пришел к выводу, что не стоит. Тем более, что Эдди не грешил против истины. - А если что-нибудь измениться за следующий месяц? - продолжил Эдди. - Если у нее начнутся схватки и она разродится существом из преисподней... она же будет совершенно к этому не готова. Не поймет, что с ней происходит. Роланд остановился футах в двадцати от дома Каллагэна. Через окно увидел, что тот разговаривает с двумя подростками, мальчиком и девочкой. Даже с такого расстояния было ясно, что они - близнецы. - Роланд? - Ты все правильно говоришь, Эдди? А есть какой-нибудь выход? Если так, я надеюсь, что ты его найдешь. Время более не лицо на воде, как ты сам указывал. Время стало дорогим товаром. Вновь он ожидал, что Эдди взорвется, выдаст что-нибудь фирменное, вроде: "Поцелуй меня в зад" или "Нажрись говна и сдохни". Но Эдди лишь смотрел на него. Пристально и где-то с жалостью. Жалел он, конечно, Сюзанну, но, в какой-то степени и их двоих. Стоявших перед домом священника и плетущих заговор против одного из тета. - Я во всем тебя поддержу, - принял решение Эдди, - но не потому, что ты - мой старший, и не потому, что одному из этой двойне предстоит вернуться из Тандерклепа безмозглым, - он указал на близнецов, с которыми Каллагэн разговаривал в гостиной. - Я бы отдал всех детей этого города за ребенка, которого вынашивает Сюзи. Если б это был ребенок. Мой ребенок. - Я знаю, - кивнул Роланд. - Я пойду на это ради розы, - продолжил Эдди. - Роза - единственное, ради чего я готов рискнуть Сюзанной. Но, тем не менее, ты должен мне пообещать... если что-то пойдет не так... если у нее начнутся схватки или эта Миа попытается захватить контроль над телом, мы попытаемся ее спасти. - Я бы при любых обстоятельствах попытался ее спасти, - ответил Роланд, и тут же перед его мысленным взором возникло кошмарное видение, лишь на мгновение, но такое ясное и четкое: Джейк, повисший над пропастью в горах. - Ты в этом клянешься? - спросил Эдди. - Да, - ответил Роланд, глядя в глаза Эдди. А мысленным взором видел падающего в пропасть Джейка.
Они подошли к двери аккурат в тот момент, когда Каллагэн открыл ее, провожая подростков. И Роланд подумал, что никогда в жизни не видел таких красивых детей. Иссиня-черные волосы, у мальчика до плеч, у девочки, забранные белой лентой, до лопаток. Темно-синие глаза. Кремовая кожа, алые, чувственные губы. Россыпь веснушек по обе стороны переносицы. Насколько мог сказать Роланд, даже веснушки, и те были у них одинаковые. Они переводили взгляды с него на Эдди, потом на Сюзанну, которая стояла у дверях кухни, с посудным полотенцем в одной руке и кружкой для кофе в другой. На их лицах читалось любопытство и удивление. Роланд видел в их глазах осторожность, но не страх. - Роланд, Эдди, я хочу познакомить вас с близнецами Тавери, Френком и Френсиной. Их привела Розалита... Тавери живут в полумиле отсюда. Карту вы получите во второй половине дня, и я сомневаюсь, что вы за всю свою жизнь видели что-то более прекрасное. И это лишь один из них талантов. Близнецы Тавери получили хорошее воспитание. Френк поклонился, Френсина сделала реверанс. - Помогите нам, и мы скажем вам спасибо, - улыбнулся им Роланд. Абсолютно одинаковые пятна румянца зарделись на нежных щечках, близнецы пробормотали слова благодарности и попытались ускользнуть. Но, прежде чем им это удалось, Роланд обнял их за узкие, детские плечи и отвел на несколько шагов по дорожке. Его поразила не столько красота близнецов, как ум, которым светились их синие глаза. Он не сомневался, что они нарисуют достоверную карту; он не сомневался, что Каллагэн, посылая Розалиту за близнецами, хотел наглядно ему продемонстрировать (как будто в этом была необходимость): если ничего не предпринять, меньше чем через месяц один из этих красавцев превратится в идиота. - Сэй? - теперь в голосе подростка слышалась тревога. - Бояться меня не надо, - ответил Роланд, - но слушайте внимательно.
Каллагэн и Эдди наблюдали, как Роланд и близнецы Тавери медленно идут по дорожке к церкви. У обоих мелькнула одна и та же мысль: Роланд выглядел, как благодушный, любящий дедушка. Сюзанна присоединилась к ним, какое-то время тоже смотрела на Роланда, потом дернула Эдди за рукав. - Пошли со мной. Он последовал за ней на кухню. Розалита ушла, так что они опять оказались вдвоем. Огромные карие глаза Сюзанны сверкали. - И чего ты меня звала? - спросил он. - Подними меня. Он поднял. - А теперь быстро целуй, пока есть такая возможность. - Это все, что ты хочешь? - А разве этого мало? Все лучше, чем ничего, мистер Дин. Он поцеловал, и с желанием, но не мог не отметить, когда она прижалась к нему, сколь увеличились ее груди. Оторвавшись от Сюзанны, Эдди пристально всмотрелся в нее, ища в лице признаки другой. Той, что звала себя матерью на Высоком Слоге. Видел только Сюзанну, но понимал, что теперь обречен искать в ней Миа. И его взгляд то и дело устремлялся к ее животу. Пытался на него смотреть, но ничего не получалось. В голове мелькнул вопрос, а как изменятся теперь их отношения. Отвечать, даже обдумывать ответ на него определенно не хотелось. - Так лучше? - спросил он. - Гораздо, - она улыбнулась, но улыбка тут же поблекла. - Эдди? Что-то не так? Теперь улыбнулся он, опять поцеловал ее. - Если не считать того, что здесь я, скорее всего, и умру, в остальном полный порядок. Все прекрасно. Лгал ли он ей раньше. Эдди не помнил, что полагал, что нет. А если и лгал, то не с такой уверенностью. Не так расчетливо. И его это не радовало.
Десятью минутами позже, вооруженные кружками с кофе (и миской с облепихой), они вышли в маленький задний дворик дома Каллагэна. Стрелок поднял лицо к солнцу, наслаждаясь теплом его лучей. Затем повернулся к Каллагэну. - Мы трое готовы выслушать твою историю, отец, если ты нам ее расскажешь. А потом, возможно, пройдем к твоей церкви и посмотрим, что ты там хранишь. - Я хочу, чтобы вы его взяли, - ответил Каллагэн. - Он не осквернил церковь, такое невозможно, потому что Наша Госпожа чиста и непорочна. Но изменил многое. Даже при строительстве церкви я чувствовал, что ней живет душа Бога. Теперь нет. Это шар изгнал ее оттуда. Я хочу, чтобы вы забрали его. Роланд уже открыл рот, хотел сказать, что волноваться ему не о чем, магический кристалл они заберут, но первой подала голос Сюзанна: "Роланд? Ты в порядке?" Он повернулся к ней. - Да, конечно. С чего ты решила, что нет? - Ты постоянно поглаживаешь правое бедро. Неужто он поглаживал? Похоже на то. Боль уже вернулась, несмотря на кошачье масло Розалиты и теплое солнце. Сухой скрут. - Пустяки, - заверил он ее. - Ревматис, ничего особенного. Она с сомнением посмотрела на него, но вроде бы удовлетворилась таким объяснением. "Хорошенькое начало, - подумал Роланд. - По меньшей мере у двоих из нас появились секреты. Так продолжаться не может. Во всяком случае, долго". Он повернулся к Каллагэну. - Расскажи нам свою историю. Как у тебя появились шрамы, как ты сюда попал, как у тебя появился Черный Тринадцатый. Мы хотим услышать каждое слово. - Да, - пробормотал Эдди. - Каждое слово, - подтвердила Сюзанна. Все трое смотрели на Каллагэна, Старика, миссионера, который разрешал звать себя отцом, но не священником. Его изуродованная правая рука поднялась ко лбу, погладила шрам. - Во всем виновато спиртное. Теперь я в это верю. Не Бог, не дьяволы, не судьба, не компания святых. Только спиртное, - он помолчал, задумавшись, потом улыбнулся. Роланд вспомнил Норта, жителя Талла, которого вернул из царства мертвых человек в черном. Норт улыбался точно так же. - Но, если Бог создал этот мир, тогда Он создал и спиртное. А значит, такова его воля. "Ка", - подумал Роланд. Каллагэн, молчал, потирая шрам-крест на лбу, собираясь с мыслями. А потом начал рассказывать свою историю.
|
