Перед бурей

 

 

Поднявшись из темноты, печальный и обвиняющий, его ушей достиг голос Генри Дина, великого мудреца и знаменитого наркомана.

- Я в аду, брат! Я в аду, не могу добыть дозу и все это твоя вина!

- Как думаешь, сколько нам придется тут пробыть? - спросил Эдди Каллагэна. Они только что вошли в Пещеру двери, а младший брат великого мудреца, как игральными костями, уже бренчал в руке двумя патронами, которыми ему не терпелось заткнуть уши. Решающее собрание прошло накануне вечером, и, когда Эдди и отец Каллагэн выезжали из города, Главная улица удивила их необычной тишиной. Словно жители Кальи попрятались от себя, потрясенные тем, что они сотворили прошлым вечером.

- Боюсь, какое-то время мне потребуется, - признал Каллагэн. Оделся он скромно, неброско, в нагрудный карман положил все американские деньги, которые им удалось собрать: одиннадцать мятых долларов и пару четвертаков. Он подумал, что судьба сыграет с ним злую шутку, если, выйдя из двери, он попадет в Америку с Линкольном на долларовом банкноте и Вашингтоном - на пятидесятке <В нашей реальности Вашингтон украшает банкнот в один доллар, а Линкольн - в пять>. - Но, думаю, мы сможем разбить поиски на этапы.

- Возблагодарим Бога за маленькие радости, - Эдди вытащил из-за шкафа Тауэра розовый мешок. Поднял обеими руками, начал поворачиваться, остановился. Брови его сошлись у переносицы.

- Что такое? - спросил Каллагэн.

- Там что-то есть.

- Да, ящик.

- Нет, что-то в мешке. Думаю, зашито в материю. На ощупь - камешек. Может, это потайной карман.

- Может, - согласился Каллагэн. - Только у нас нет времени разбираться, что там такое.

Однако, Эдди вновь нажал на таинственный предмет. На камень вроде бы не похоже. Но где-то он соглашался с Каллагэном. Тайн и загадок у них и так хватало. Так что эту следовало отложить на другой день.

Когда Эдди вытащил деревянный ящик из мешка, в сердце заполз холодок.

- Я ненавижу этот шар. У меня такое ощущение, что он собирается набросится на меня и съесть, как... пирожок.

- Скорее всего, может, - кивнул Каллагэн. - Если ты почувствуешь, что происходит что-то ужасное, Эдди, захлопни крышку.

- Если захлопну, ты застрянешь на той стороне.

- Едва ли она будет для меня чужой, - Каллагэн смотрел на ненайденную дверь. Эдди слышал своего брата, Каллагэн - свою мать, что-то выговаривавшую ему, называющую его Донни. Он терпеть не мог, когда его звали Донни. - Я просто подожду, пока дверь откроется вновь.

Эдди заткнул патронами уши.

- Почему ты позволяешь ему такое, Донни? - простонала мать Каллагэна из темноты. - Вставлять заряженные патроны в уши - это опасно!

- Иди, и покончим с этим, - Эдди поднял крышку. Колокольца атаковали уши Каллагэна. И его сердце. Дверь во все реальности и времена открылась.

 

 

Он переступил порог, думая о 1977 годе и мужском туалете на первом этаже Нью-Йоркской публичной библиотеки. Так что оказался в кабинке, со стенами, исписанными и разрисованными граффити (имелась и надпись "БАНГО СКАНК"). В соседней кабинке, слева, спустили воду. Он подождал, пока человек, который ее занимал, вышел из туалета, покинул кабинку.

На поиски у него ушло лишь десять минут. Через дверь он прошел с книгой под мышкой. Предложил Эдди выйти вместе с ним из пещеры, и ему не пришлось просить дважды. Эдди вытащил патроны из ушей и осмотрел книгу. Называлась она "Дороги Новой Англии".

- Святой отец - библиотечный вор, - заметил Эдди. - Из-за таких, как ты, постоянно повышается цена входного билета в библиотеку.

- Книгу я когда-нибудь верну, - пообещал Каллагэн. Без тени иронии. - Самое главное, мне удалось ее найти. Открой страницу сто девятнадцать.

Эдди открыл. Увидел фотографию скромной, выкрашенной белой краской церкви, стоящей на холме над проселочной дорогой. "Молельный дом методистов Ист-Стоунэма". Построен в 1819 г." Эдди подумал: "В сумме девятнадцать".

Сказал об этом Каллагэну, тот улыбнулся и кивнул.

- Больше ничего не замечаешь?

Конечно же, он заметил.

- Здание похоже на Зал собраний Кальи.

- Именно так. Можно сказать, один в один, - Каллагэн глубоко вдохнул. - Готов ко второму заходу?

- Пожалуй.

- Этот займет больше времени, но тебе будет чем себя занять. Книга интересная.

- Не думаю, что смогу читать, - ответил Эдди. - Очень уж нервничаю. Может посмотрю, что зашито в мешке.

Но Эдди забыл об этом, так что предмет, зашитый в розовый мешок нашла Сюзанна, только в тот момент ее тело принадлежало другой.

 

 

Думая о 1977 годе и держа книгу открытой на странице 119, с изображением Молельного зала методистов в Ист - Стоунэме, Каллагэн второй раз переступил порог ненайденной двери. Попал в ясное, солнечное утро Новой Англии. Церковь стояла на том же месте, где ее сфотографировали для книги "Дороги Новой Англии", только с тех пор ее покрасили, а дорогу заасфальтировали. Рядом с церковью находилось здание, на фотографии отсутствующее: "Магазин Ист-Стоунэма". Каллагэн счел сие добрым знаком.

Он направился к магазину (дверь - за ним), напоминав себе без крайней необходимости не расплачиваться четвертаком, который захватил из собственных запасов. Второй четвертак, Джейка, был датирован 1969 годом, тогда как его - 1981. Проходя мимо автозаправки компании "Мобил" ("обычный" <"Обычный" - сорт бензина с наиболее низким октановым числом, продающимся в США> бензин стоил сорок девять центов за галлон), он переложил четвертак в задний карман.

Когда вошел в магазин, пахло там точь-в-точь, как в магазине Тука, звякнул звонок. Слева от двери лежала стопка "Портленд пресс-герольд", и дата заставила его вздрогнуть. Книгу из нью-йоркской публичной библиотеки он унес 26 июня. По его биологическим часам с того момента не прошло и тридцати минут, но на газете он увидел другую дату: 27 июня.

Взял одну, прочитал заголовки (наводнение в Новом Орлеане, привычная напряженность на Среднем Востоке), посмотрел на цену: десять центов. Хорошо. Четвертака 1969 хватит, да еще дадут сдачу. Может, он купит ломтик настоящего американского салями. Когда он подошел к прилавку, продавец весело ему улыбнулся.

- Это все? - спросил он.

- Вот что я вам скажу, - ответил Каллагэн. - Я бы не возражал, если бы вы объяснили мне, как пройти на почту.

Продавец изогнул бровь, его улыбка стала шире.

- Такое ощущение, что вы из этих мест.

- Так вы объясните? - с улыбкой спросил Каллагэн.

- Ага. Почта - это просто. Меньше мили по этой дороге, если пойти налево.

- Очень хорошо. А салями ломтиками вы продаете?

- Я продаю его, как хотят покупать, - дружелюбно ответил продавец. - Летний турист, не так ли? - говорил он с теми же интонациями, что и Джейми Джеффордс. Не хватало только: "Скажите, прошу вас".

- Полагаю, можно назвать меня и так.

 

 

В пещере Эдди боролся с тихой, но сводящей с ума мелодией колокольцев и всматривался в полураскрытую дверь. Каллагэн шагал по пустынной дороге. Счастливого ему пути. А пока младший сын миссис Дин мог занять себя чтением. Холодной (и чуть дрожащей) рукой он полез в шкаф и взял книгу, стоящую через одну от той, которую кто-то поставил вверх ногами. Возьми он перевернутую книгу, в этот день для него бы многое изменилось. Но он взял "Четыре коротких романа о Шерлоке Холмсе". Ах, Холмс, еще один великий мудрец и знаменитый наркоман. Эдди открыл "Этюд в багровых тонах" и начал читать. Время от времени он поглядывал на ящик, где пульсировал Черный Тринадцатый, маня его к себе. Видел только его малую часть. Остальное скрывала ближайшая стенка ящика. Вскоре перестал читать, зачарованно глядя на пятачок черного хрусталя. Обратил внимание, что колокольца смолкли, чему только обрадовался. А какое-то время спустя мимо пуль в уши пробрался голос и обратился к нему.

Эдди слушал.

 

 

- Прошу прощения, мэм.

- Ага? - почтой заведовала женщина лет под шестьдесят или чуть больше, строго одетая, с седыми волосами, уложенными в парикмахерской.

- Я бы хотел оставить письмо моим друзьям, - продолжил Каллагэн. - Они из Нью-Йорка и, скорее всего, получают у вас корреспонденцию "до востребования", оставив соответствующее заявление, - он поспорил с Эдди, убеждая последнего, что Келвин Тауэр, убегающий от бандитов, которые не оставляли надежды отрезать ему яйца, не настолько глуп, чтобы светиться на почте. Эдди напомнил об отношении Тауэра к гребаным первым изданиях, и Каллагэн согласился проверить предложенный Эдди вариант.

- Летние туристы?

- Именно так, - кивнул Каллагэн. - Ага. Их зовут Келвин Тауэр и Эрон Дипно. Я понимаю, эту информацию не положено сообщать первому встречному, но...

- Ну, в этих краях мы не обращаем внимания на такие формальности. Позвольте, я сверюсь со списком. Между Днем поминовения и Днем труда <День поминовения, в память о погибших во всех войнах США, отмечается в Новой Англии 30 мая (в южных штатах - 26 апреля, 10 мая или 30 июня), День труда - общенациональный праздник, отмечается в первый понедельник сентября (на следующий день начинается учебный год)> приезжает так много народу...

Она взяла со стола три или четыре листка, сцепленных скрепкой. С множеством имен и фамилий. Просмотрела первый листок, перешла ко второму, потом к третьему.

- Дипно! - воскликнула она. - Есть такой. А теперь... сейчас посмотрю, нет ли второго...

- Это неважно, - остановил ее Каллагэн. Внезапно ему стало не по себе, словно на той стороне что-то пошло не так. Он глянул через плечо, но увидел только дверь, пещеру и Эдди, сидящего скрестив ноги, с книгой на коленях.

- Кто-то гонится за вами? - с улыбкой спросила почтмейстерша.

Каллагэн рассмеялся. Смех показался ему деланным, натужным, но почтмейстерша вроде бы ничего не заметила.

- Если я напишу Эрону записку и положу в конверт с маркой, вы передадите ему мое письмо, когда он в следующий раз заглянет на почту? Или мистеру Тауэру, если придет он.

- О, покупать марку нет никакой необходимости, - ответила женщина. - С радостью передам.

Да, он словно вновь оказался в Калье. Такое же радушие. Внезапно ему очень понравилась эта женщина. Ну, очень понравилась.

Каллагэн прошел к стойке у окна (дверь при этом развернулась, чтобы вновь оказаться у него за спиной), написал короткую записку, представившись другом человека, который помог Келвину Тауэру решить вопрос с Джеком Андолини. Посоветовал Дипно и Тауэру оставить автомобиль там, где он стоит, оставить свет в доме, который они сняли, а самим устроиться где-нибудь по соседству, в амбаре, сарае, какой-нибудь лачуге. И перебраться туда незамедлительно. "Положите записку с указанием, как вас найти, под коврик у водительского сидения вашего автомобиля или под нижнюю ступеньку заднего крыльца. Я с вами свяжемся". Он надеялся, что все делает правильно. Они не обговаривали такие подробности, он не ожидал, что придется обучать Тауэра и Дипно азам конспирации. Подписался, как и велел Роланд: "Каллагэн из Эльда". А потом, пусть тревога и усилилась, добавил еще пару строк: "Этот поход на почту должен стать ПОСЛЕДНИМ. Как можно быть такими глупцами?"

Положил записку в конверт, написал на нем: ЭРОНУ ДИПНО, ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ". Вернулся к стойке.

- Я с радостью куплю марку.

- В этом нет необходимости, с вас два цента за конверт, и мы в расчете.

Он дал ей пятицентовик, полученный в магазине, получил три цента сдачи и направился к двери. Обычной двери.

- Удачи вам, - крикнула вслед почтмейстерша.

Каллагэн обернулся, чтобы сказать спасибо. Увидел, что дверь в пещере по-прежнему открыта. Кого не увидел, так это Эдди. Эдди из пещеры исчез.

 

 

Каллагэн повернулся к двери между мирами, как только покинул почту. Обычно так не получалось, обычно дверь ушла бы ему за спину, но она, похоже, знала, когда он хочет пройти сквозь нее. И в этом случае осталась на месте, когда он поворачивался к ней лицом.

Как только он ступил в пещеру, в уши ударила мелодия колокольцев, блокирую способность мыслить. Из темных глубин закричала мать: "Видишь, Донни, ты ушел и позволил этому милому мальчику покончить с собой! Он навечно останется в чистилище, и это твоя вина!"

Каллагэн ее не слушал. Он метнулся к выходу из пещеры, зажав под мышкой номер "Пресс-герольд", купленный в магазине Ист-Стоунэма. Успел заметить, почему крышка ящика не захлопнулась, оставив его в Ист - Стоунэме, штат Мэн, в 1977 году. Из-под крышки торчала толстая книга. Прочитал Каллагэн и название: "Четыре коротких романа о Шерлоке Холмсе". А потом выскочил в солнечный свет.

Поначалу увидел только валун на тропе, ведущей к пещере, и с ужасом подумал, что мать сказала правду. Потом посмотрел налево. Эдди стоял в десяти футах, в конце узкой тропы, обрывающейся пропастью. Подол его вытащенный из джинсов рубашки трепало о рукоятку большого револьвера Роланда. Обычно резкое, где-то похожее на лисью мордочку лицо, теперь выглядело одутловатым, напрочь лишенным каких-либо эмоций. Взглядом он напоминал боксера, отправленного в нокаут. Ветер отбросил волосы за уши. Он качнулся вперед... потом рот чуть затвердел, взгляд стал более осмысленным. Он ухватился за выступ скалы и подался назад.

"Он борется, - подумал Каллагэн. - Я уверен, борется изо всех сил, но проигрывает".

Крик точно отправил бы Эдди в пропасть; об этом Каллагэна предупреждала интуиция стрелка, наиболее обостренная в момент кризиса. И вместо того, чтобы кричать, он рванул по тропе и ухватился рукой за подол рубашки в тот самый момент, когда Эдди вновь качнуло вперед, только на этот раз он убрал руку со скального выступа и прикрыл ею глаза, словно говоря: "Прощай, жестокий мир!"

Если бы рубашка порвалась, Эдди Дин, несомненно, выбыл бы из большой игры ка, но возможно, материя, из которой шили рубашки в Калье Брин Стерджис (во всяком случае, сшили ту, что носил Эдди), служила ка. Так или иначе, но рубашка не порвалась, когда Каллагэн потянул подол на себя, со всей его недюжинной, обретенной во время многолетних странствий силой. Не просто потянул - дернул, а потом сжал в объятьях молодого человека, уже после того, как его голова стукнулась о скальный выступ, за который тот совсем недавно держался рукой. Ресницы Эдди дрогнули, он посмотрел на Каллагэна, как на совершенного незнакомца. Потом что-то пробормотал, вроде: "Онритягутеть".

Каллагэн, держа Эдди за плечи, крепко тряхнул его.

- Что? Я тебя не понимаю! - он и не хотел понимать, но ему требовалось установить контакт, необходимый для того, чтобы вывести Эдди в состояния, в которое его загнал этот жуткий шар, что лежал в ящике. - Я... тебя... не понимаю!

На этот раз ответные слова прозвучали четче.

- Он говорит, я могу долететь до Башни. Ты должен меня отпустить. Я хочу лететь к Башне!

- Ты не можешь летать, Эдди, - уверенности в том, что до Эдди дошел смысл сказанного им, не было, поэтому он наклонился к Эдди, пристально глядя ему в глаза. - Он пытался тебя убить.

- Нет, - начал Эдди, а потом его взгляд стал осмысленным. Его глаза, находящиеся в каком-то дюйме от глаз Каллагэна, широко раскрылись. - Да.

Каллагэн выпрямился, не убирая рук с плеч Эдди.

- Ты оклемался?

- Да, пожалуй. Я держался, отец. Клянусь, держался. То есть колокольцы доставали меня, но в принципе все было хорошо. Я даже взял книгу и начал читать, - он огляделся. - Господи, надеюсь, я не бросил ее в пропасть. Тауэр снимет с меня скальп.

- Нет, не бросил. Ты сунул ее в ящик, и только это нас и спасло. Иначе дверь закрылась бы, а ты превратился в клубничный джем на дне пропасти, пролетев каких-то семьсот футов.

Эдди посмотрел вниз и побледнел, как мел. Каллагэн потом корил себя за свою прямоту, потому же мгновением позже Эдди проблевался на его новые сапоги.

 

 

- Он подкрался ко мне, отец, - объяснил Эдди, когда окончательно пришел в себя. - Заворожил меня, а потом прыгнул.

- Да.

- Ты успел что-нибудь сделать на той стороне?

- Если они получат мое письмо и последуют моим советам, многое. Ты оказался прав. Дипно, по крайней мере, оставил заявление на получение корреспонденции "до востребования". Насчет Тауэра не знаю, - Каллагэн сердито покачал головой.

- Думаю, потом выясниться, что Дипно поддался уговорам Тауэра. Кел Тауэр до сих пор не может поверить, в какую историю он вляпался, а после того, что случилось со мной, почти случилось, такой образ мышления мне даже нравится, - Эдди увидел, что у Каллагэна что-то зажато под мышкой. - Это что?

- Газета, - ответил Каллагэн, протянул ее Эдди. - Хочешь почитать о Голде Мейер?

 

 

В тот вечер Роланд внимательно выслушал рассказы Эдди и Каллагэна об их приключениях в Пещере двери и в другой реальности. Стрелка в меньшей степени интересовало случившееся с Эдди, и в куда большей - схожесть Кальи Брин Стерджис и Ист-Стоунэма. Он даже попросил Каллагэна сымитировать выговор продавца или владельца магазина и почтмейстерши. У Каллагэна, который прожил в Мэне много лет, получилось отлично.

- Понятно. Ага, - Роланд задумался, положив ногу на ограждение крыльца дома священника.

- Как по-твоему, пока им ничего не грозит? - спросил Эдди.

- Надеюсь на это, - ответил Роланд. - Если ты хочешь волноваться о чьей-то жизни, волнуйся о Дипно. Если Балазар не отказался от надежды заполучить пустырь, Тауэр ему нужен живым. А вот с Дипно разделаются безо всякой жалости.

- Можем мы оставить их без нашей защиты, пока не разберемся с Волками?

- Другого выбора у нас нет.

- Мы можем послать все к черту, отправится в этот Восточную Галошу и защитить его, - с жаром воскликнул Эдди. - Что ты на это скажешь? Послушай Роланд, я точно знаю, почему Тауэр уговорил своего друга "засветиться" на почте: у кого-то была книга, которую он хотел заполучить. Он уже вел переговоры, они вошли в решающую стадию, когда появился я и убедил его сделать ноги. Но Тауэр... он же помешан на книгах. И не мог допустить, что от него уплыла та, на которую он положил глаз. Если Балазар это знает, а скорее всего, так оно и есть, ему не нужен почтовый индекс, чтобы найти Тауэра, хватит и списка людей, с которыми тот вел дела. Я очень надеюсь, что такой список, если он и существовал, сгорел во время пожара.

Роланд кивнул.

- Я понимаю, но уйти мы не можем. Мы обещали.

Эдди насупился, вздохнул, покачал головой.

- Наверное, незачем гнать волну. Здесь все закончится через три с половиной дня, до истечения срока, отпущенного Тауэру - семнадцать. Одно на другое не наложится, - он прикусил губу. - Возможно, не наложится.

- Возможно - это максимум, на что мы можем рассчитывать? - спросил Каллагэн.

- Да, - кивнул Эдди. - Во всяком случае, пока.

 

 

Следующим утром перепуганная Сюзанна Дин сидела в туалете у подножия холма, согнувшись вдвое, дожидаясь, когда же прекратятся схватки. Они случались у нее уже чуть больше недели, но в этот день выдались особенно сильными. Она приложила руки к низу живота. Очень уж затвердевшему.

"О, Боже, а если роды начнутся прямо сейчас? Что, если начнутся?"

Она пыталась убедить себя, что роды не могут начаться, что у нее не отошли воды, а без этого о настоящих родах речь идти не могла. Но что она знала о родах? Очень мало. Даже Розалита Мунос, повитуха с большим опытом, ничем не могла ей помочь, потому что принимала человеческих детей, имея дело с матерями, которые и выглядели беременными. Сюзанна же, за время проведенное в Калье, скорее сжалась, чем раздалась. И, если Роланд прав насчет ее ребенка...

"Это не ребенок. Это малой и принадлежит он не мне. Принадлежит Миа, кем бы она ни была. Миа, ничья дочь".

Схватки прекратились. Низ живота расслабился, закамнелость прошла. Она провела пальцем по половой щели. Ощущения те же, что и всегда. Так что еще несколько дней она продержится. Должна продержаться. Согласившись с Роландом, что в их ка-тете больше не должно быть секретов, она полагала, что этот надо держать при себе. Когда начнется решающая схватка, их будет семеро против сорока или пятидесяти. Может, и семидесяти, если Волки навалятся на них разом. Им придется сражаться на пределе сил, от каждого потребуется предельная концентрация. То есть, ничто не должно отвлекать. И она должна быть там, в составе ка - тета.

Сюзанна натянула джинсы, застегнула пуговицы, вышла в солнечный свет, рассеянно потирая левый висок. Увидела новый засов на будке-туалете, как и просил Роланд, заулыбалась. Потом взглянула на свою тень, и улыбка сползла с ее лица. В туалет, судя по длине ее Черной дамы, она входила в девять утра. Теперь Черная дама говорила о том, что до полдня осталось совсем ничего.

"Это невозможно. Я пробыла там лишь несколько минут. Которые требовались для того, чтобы отлить".

"А может, это правда. Может, все остальное время там провела Миа".

- Нет, - вырвалось у Сюзанны. - Такого не может быть.

Но в душе она чувствовала, что может. Миа еще не взяла над ней вверх, но сил у нее прибавлялось. И она копила их, чтобы при первой возможности захватить контроль над телом.

"Пожалуйста, - взмолилась Сюзанна, опершись рукой о стенку туалета, - Боже, дай мне еще три дня. Дай мне эти три дня, чтобы мы выполнили свой долг перед детьми этого города, а потом делай, что пожелаешь. Пусть все будет, как Ты хочешь. Но, пожалуйста..."

- Только три дня, - пробормотала она. - И, если они уложат нас здесь, какая разница, что будет потом. Еще три дня, Господи. Услышь меня, я прошу.

 

 

На следующий день Эдди и Тиан Джеффордс отправились на поиски Энди и нашли его на пересечении Восточной и Речной дорог. Энди стоял и пел во всю мощь своих...

- Нет, - Эдди мотнул головой, когда он и Тиан направлялись к роботу, - нельзя сказать, легких, легких у него нет.

- Не понял? - повернулся к нему Тиан.

- Не бери в голову, - ответил Эдди. - Неважно, - но, по ассоциации, легкие - часть организма, у него возник вопрос. - Тиан, в Калье есть врач?

Тиан в некотором удивлении посмотрел на него, покачал головой.

- У нас - нет, Эдди. Врачи - они для богатых, которые могут пойти к ним и у которых есть деньги, а вот мы, если заболеваем, обращаемся к Сестрам.

- Сестрам Орисы?

- Ага. Если лекарство хорошее, так обычно и бывает, мы выздоравливаем. Если плохое, нам становится хуже. В конце концов земля всех исцеляет, ты понимаешь?

- Да, - кивнул Эдди, думая о том, с каким трудом им удавалось встроить в такой порядок вещей детей-рунтов. Те, кто возвращался рунтами, в конце концов умирали, но долгие годы они просто... существовали.

- В человеке есть только три коробки, - продолжил Тиан. С каждым шагом они приближались к поющему роботу. На востоке, между Кальей Брин Стерджис и Тандерклепом, ветер поднимал пыль к синему небу, хотя на этом берегу воздух практически стоял.

- Коробки?

- Ага, правильно говоришь, - кивнул Тиан и коснулся лба, груди и зада. - Головная, грудная и жопная, - он рассмеялся.

- Ты так считаешь? - улыбнулся Эдди.

- Ну... здесь, когда мы одни, да, - ответил Тиан, - хотя, полагаю, ни одна порядочная леди не потерпит, чтобы эти коробки обсуждали за ее столом, - он вновь коснулся головы, груди и зада. - Мыслительная коробка, сердечная и сральная.

Тиан остановился. Энди не мог их не видеть, но полностью игнорировал, пел, похоже, оперную арию на незнакомом Эдди языке. То вскидывал руки, то скрещивал, и эти движения, похоже, увязывались в единое целое с пением.

- Слушай меня, - вновь заговорил Тиан. - Человек сложен по-умному, ты понимаешь. Наверху - его мысли, которые лучшая часть мужчины.

- Или женщины, - усмехнулся Эдди.

Тиан кивнул, очень серьезно.

- Ага, или женщины, но, говоря мужчина, мы подразумеваем и женщину, потому что она рождена из дыхания мужчины.

- Ты в этом уверен? - Эдди думал об активистках феминистского движения, с которыми сталкивался незадолго до того, как перенесся из Нью-Йорка в Срединный мир. Он сомневался, что эта версия понравится им больше, чем библейская, согласно которой Еву создали из ребра Адама.

- Будем считать, что да, но первого мужчину родила леди Ориса, так, во всяком случае, скажут тебе старики. Они говорят: "Кан-ах, кан-тах, аннах, Ориса", что означает: "Все дыхание идет от женщины".

- Так расскажи мне об этих коробках.

- Лучшая и самая высокая - головная, со всеми идеями и грезами. Следующая - сердечная, со всеми нашими чувствами, любовью и грустью, радостью, счастьем...

- Эмоции.

Тиан посмотрел на него с недоумением и уважительно одновременно.

- Ты так говоришь?

- Ну, так говорят там, откуда я пришел, так что будем считать, что так оно и есть.

- Ладно, - Тиан кивнул с таким видом, будто идея показалась ему интересной, пусть он и не до конца ее понял. На этот раз он коснулся промежности, а не зада.

- В этой последней коробке все, что мы зовем низшей каммалой: трахнуться, посрать, сделать человеку подлость без всякого на то повода.

- А есть ты делаешь ее по какому-то поводу?

- Ну, тогда это не подлость, а ответная реакция, - усмехнулся Тиан. - В этом случае, идет она из сердечной коробки или из головной.

- Странное у тебя представление о человеке, - сказал Эдди, но подумал, что ничего странного, в принципе-то и нет. Перед его мысленным взором возникли три аккуратно поставленных друг на друга коробки: головная - на сердечную, сердечная - на коробку с физиологическими функциями и беспричинной яростью, которая иногда охватывала людей. Особенно ему понравилось использование Тианом слова подлость в качестве некой нормы поведения. Что-то в этом было или нет? Тут следовало подумать, да только времени на это не было.

Энди все стоял, сверкая на солнце, продолжая петь. Эдди вдруг вспомнились мальчишки из его района, которые вдруг выкрикивали: "Я - цирюльник из Севильи, стричься надо у меня!" - а потом убегали, с безумным хохотом.

- Энди, - позвал Эдди, и робот тут же замолчал.

- Хайл, Эдди, я хорошо тебя вижу! Долгих дней и приятных ночей!

- И тебе того же, - ответил Эдди. - Как поживаешь?

- Отлично, Эдди, - воскликнул Энди. - Я всегда пою перед первым семиноном.

- Семиноном?

- Так мы называем пыльные бури, после которых наступает настоящая зима, - Тиан указал на облака пыли за Уайе. - Вон идет первая. Думаю, доберется до нас в день прихода Волков или днем позже.

- В день прихода, сэй, - уточнил Энди. - Семинон приходит - теплые дни уходят, так у нас говорят, - он наклонился к Эдди. В сверкающей голове защелкало, синие глаза вспыхивали и гасли. - Эдди, я составил отличный гороскоп, очень длинный и сложный, и он показывает победу над Волками! Великую победу! Ты уничтожишь своих врагов, а потом встретишь прекрасную леди!

- Я уже встретил прекрасную леди, - Эдди изо всех сил пытался изгнать из голоса злобные нотки. Он прекрасно понимал, что означало мерцание синих глаз: металлический сукин сын смеялся над ним. "Что ж, - подумал он, - возможно, через пару дней смех этот выйдет тебе боком, Энди. Я очень на это надеюсь".

- Да, встретил, но многие женатые мужчины находят женщин и на стороне, как я недавно и сказал сэю Тиану Джеффордсу.

- Только не те, кто любит своих жен, - фыркнул Тина. - Я тогда говорил тебе об этом, и говорю сейчас.

- Энди, старина, мы пришли к тебе в надежде, что ты окажешь нам услугу, - сменил тему Эдди. - Вечером, накануне прихода Волков, нам очень понадобится твоя помощь. Если, конечно, ты сможешь нам ее оказать.

Теперь защелкало в груди Энди, а в глазах вроде бы вспыхнула тревога.

- Я готов сделать все, что в моих силах, сэи. Нет для меня более приятного занятия, чем помогать друзьям, но очень многого я делать не могу, при всем желании.

- Из-за заложенной в тебя программы.

- Ага, - самодовольство ушло из голоса Энди. Теперь он больше напоминал машину. "Да уж, позиция беспроигрышная, - подумал Эдди. - Осторожный ты у нас, Энди. Видел, как они приходили и уходили, не так ли? Иногда они называют тебя мешком с болтами, по большей части игнорируют, но в любом случае ты расхаживаешь по их костям, распевая песни, не так ли? Но на этот раз у тебя ничего не выйдет, приятель. Я постараюсь, чтобы ничего не вышло".

- Когда тебя построили Энди? Спрашиваю из любопытства? Когда ты сошел с конвейера ЛаМерка?

- Очень давно, сэй, - синие глаза едва заметно мерцали. Энди более не смеялся.

- Две тысячи лет тому назад?

- Я думаю, больше. Сэй, я знаю песню о пьянице, которая может тебе понравится, она такая забавная...

- Может, в другой раз. Послушай, дружище, если тебе две тысячи лет, как вышло, что в твоей программе заложена информация о Волках?

В теле Энди что-то звякнуло, будто разбилось. А заговорил он мертвым, лишенным эмоций голосом, какой Эдди впервые услышал на краю Срединного леса, Голосом Боско Боба, когда старина Боб собирался согнать облака и залить тебя дождем.

- Какой твой пароль, сэй Эдди?

- Думаю, мы с тобой это уже проходили, не так ли?

- Пароль. У тебя десять секунд. Девять... восемь... семь...

- Пароль - очень удобная ширма, не так ли?

- Не правильный пароль, сэй Эдди.

- Прямо-таки Пятая поправка <Пятая поправка к Конституции США предоставляет гражданам право не свидетельствовать против себя.>.

- Два... один... ноль. Ты можешь предпринять вторую попытку. Будешь предпринимать вторую попытку, Эдди?

Эдди ослепительно улыбнулся роботу.

- Семинон дует летом, дружище?

Вновь послышались щелчки и позвякивания. Голова Энди, склоненная в одну сторону, склонилась в другую.

- Я упустил ход твоих мыслей, Эдди из Нью-Йорка.

- Извини. Я всего лишь глупый человек, понимаешь? Нет, я не хочу предпринимать второй попытки. Во всяком случае, сейчас. Позволь лучше сказать, какая нам нужна помощь, чтобы ты мог ответить, разрешит ли программа оказать ее. Это справедливо?

- Разумеется, сэй Эдди.

- Отлично, - Эдди взял Энди за тонкую, металлическую руку. Обнаружил, что поверхность гладкая, но неприятная на ощупь. Будто покрытая смазкой. Руку, однако, он не выпустил, продолжил доверительным тоном. - Я говорю тебе это лишь потому, что ты умеешь хранить секреты.

- О, да, сэй Эдди! Никто не хранит секреты лучше Энди! - робот вновь ощутил под ногами твердую почву, и в голос вернулось самодовольство.

- Ну... - Эдди поднялся на цыпочки. - Наклонись ко мне.

В корпусе Энди зажужжали сервомоторы, в сердечной коробке, будь он человеком, а не железякой, напичканной достижениями высоких технологий. Он наклонился. А Эдди, стоя на цыпочках, вытянулся в струнку, прямо-таки мальчик, делящийся своими секретами со взрослым.

- У отца Каллагэна есть оружие с нашего уровня Башни, - прошептал он. - Хорошие орудия.

Голова Энди повернулась. Глаза ярко сверкнули, свидетельствуя об изумлении. Эдди сохранял каменное лицо, подавляя смех.

- Ты говоришь правду, Эдди?

- Будь уверен.

- Отец говорит, что орудия мощные, - вмешался Тиан. - Если они сработают, мы вышибем из Волков дух. Но мы должны перевезти их к северу от города... а они тяжелые. Сможешь ты помочь нам загрузить их в повозку накануне прихода Волков, Энди?

Молчание. Щелчки и звяки.

- Готов спорить, программа ему не позволит, - Эдди печально вздохнул. - Что ж, если мы соберем крепких парней...

- Я могу вам помочь, - прервал его Энди. - Где хранятся эти орудия, сэи?

- Сейчас лучше об этом не говорить, - ответил Эдди. - Приходи в дом отца ранним вечером, накануне прихода Волков.

- В котором часу мне прийти?

- Как насчет шести?

- В шесть часов. И как много у вас орудий? По крайней мере, скажите мне это, чтобы я смог рассчитать необходимые энергетические уровни.

"Мой друг, чтобы распознать вранье, требуется врун, не так ли?" - весело подумал Эдди, но лицо его осталось бесстрастным.

- С дюжину. Максимум, пятнадцать. Каждое весит пару сотен фунтов. Ты знаком с фунтами, Энди?

- Ага, спасибо тебе. Фунт приблизительно равен пятьсот пятидесяти граммов. Шестнадцати унциям. Это большие орудия, Энди. Они смогут стрелять?

- Мы уверены, что смогут. Не так ли, Тиан?

Тиан кивнул.

- Ты нам поможешь?

- Ага, с удовольствием. Шесть часов вечера, у дома священника.

- Спасибо тебе, - Эдди уже повернулся, чтобы уйти, но остановился. - И никому ни слова, ты понимаешь?

- Конечно, сэй, считайте, что вы мне ничего не говорили.

- Именно так. Меньше всего мы хотим, чтобы Волкам стало известно, что нам есть чем их встретить, помимо револьверов.

- Разумеется, сэй. Какие хорошие новости. Прекрасного вам дня, сэи.

- И тебе, Энди, - ответил Эдд. - И тебе.

 

 

Когда они возвращались к ферме Тиана, расположенной всего двух милях от того места, где они нашли Энди, Тиан спросил: "Он поверит?"

- Не знаю, - ответил Эдди. - Но я его сильно удивил, ты это почувствовал?

- Да, - кивнул Тиан. - Да, почувствовал.

- Он придет, чтобы посмотреть, есть ли у нас оружие, это я гарантирую.

Тиан заулыбался.

- Твой дин умен.

- Это точно, - согласился Эдди. - Это точно.

 

 

Вновь Джейк лежал без сна, глядя в потолок комнаты Бенни. Вновь Ыш лежал на кровати Бенни, свернувшись клубков, сунув нос под хвост. Следующим вечером Джейку предстояло вернуться в дом отца Каллагэна, в своему ка - тету, и ему не терпелось покинуть ранчо. Следующая ночь была последней перед приходом Волков, но эта - всего лишь предпоследней, и Роланд решил, что Джейк должен провести ее в "Рокинг Би". "Нельзя допустить, чтобы у них возникли хоть малейшие подозрения", - сказал он. Джейк признавал его правоту, но пребывание на ранчо тяготило его. Мало того, что предстояло сразиться с Волками. Так еще не давали покоя мысли о том, как через два дня будет смотреть на него Бенни.

"Может, нас всех убьют, - подумал Джейк. - И тогда не придется об этом волноваться".

И мысль эта скорее радовала, чем печалила.

- Джейк? Ты спишь?

На мгновение Джейк подумал о том, чтобы притвориться спящим, но внутренний голос пренебрежительно хмыкнул, видя такую трусость.

- Нет, но должен заставить себя уснуть, Бенни. Сомневаюсь, что в завтрашнюю ночь удастся поспать.

- Наверное, нет, - в голосе слышалось уважение. - Ты боишься?

- Естественно, боюсь. За кого ты меня принимаешь? За безумца?

Бенни приподнялся на локте.

- И скольких ты думаешь убить?

Джейк обдумал вопрос. От этого вопроса у него засосало под ложечкой, но он все равно обдумал его.

- Не знаю. Если Волков будет семьдесят, мне придется уложить десять.

Внезапно ему вспомнились уроки английского языка, у мисс Эйвери. Желтые плафоны под потолком с лежащими в них дохлыми мухами. Лукас Хансон, который всегда пытался подножной сбить его с ног, когда он шел по проходу. Разбор предложений на доске: четкое место определения в структуре предложения. Петра Джессерлинг, которая всегда носила свободные свитера и влюбилась в него (так, во всяком случае, утверждал Майк Янко). Бубнящий голос миссис Эйвери. Потом перерыв на ленч. Опять урок, и отчаянная борьба с норовящими опуститься веками. Неужели этот мальчик, этот аккуратный ученик школы Пайпера собирается отправиться к северу от фермерского городка Калья Брин Стерджис, чтобы сразиться с крадущими детей монстрами? Может случиться, что тридцать шесть часов спустя этот мальчик лежать мертвым, с внутренностями, размазанными по грязи взрывом неведомой ему сарги? Да нет, такое просто невозможно, не так ли? Домоправительница, миссис Шоу, среза корочки с сэндвичей мальчика и иногда назвала его Бамой. Отец учил, как надо рассчитывать пятнадцатипроцентные чаевые. Такие мальчики, конечно же, не должны умирать с оружием в руках. Ведь не должны?

- Готов спорить, ты уложишь двадцать! - не унимался Бенни. - Как же мне хочется быть рядом с тобой! Сражаться бок о бок! Пух! Пух! Пух! Потом мы перезаряжаем револьверы и...

Джейк сел, с любопытством посмотрел на Бенни.

- Ты бы сражался? Если б мог?

Бенни задумался. Его лицо изменилось, стало старше, мудрее. Он покачал головой.

- Нет. Я бы испугался. А разве ты не боишься? Скажи правду.

- Боюсь до смерти, - ответил Джейк.

- Умереть?

- Да, но еще больше подвести остальных.

- Ты не подведешь.

"Тебе легко говорить", - подумал Джейк.

- Раз уж мне придется пойти с маленькими детьми, - продолжил Бенни, - я рад, что с нами будет и мой отец. Он берет с собой арбалет. Ты видел, как он из него стреляет?

- Нет.

- Отлично стреляет. Если како