Глава 10. В Чикагском аэропорту О'Хара мы с Питом расположились в шумной толпе возле выдачи багажа, ожидая прилета Мелани.

В Чикагском аэропорту О'Хара мы с Питом расположились в шумной толпе возле выдачи багажа, ожидая прилета Мелани.

— Пит, я собиралась кое о чем с тобой поговорить, — говорю я ему, просматривая экраны с информацией о прибытии. В своем костюме "а-ля люди в черном" он похож на моего телохранителя, следующего за мной, даже когда я встаю, чтобы размять ноги. Я знаю, что он делает это, потому что Реми сказал ему не сводить с меня глаз. Я так же знаю, что будь здесь Мелани, она бы срочно захотела пойти пописать, лишь бы посмотреть, что сделает бедный парень в такой ситуации. Но Пит мне нравится, мне бы не хотелось провоцировать конфликт с Реми. Разве что... если придется.

Как, например, сейчас.

— Итак, Пит, ты помнишь ту ночь, когда Реми сорвался с ринга, потому что я преследовала кое-кого? Ну конечно ты помнишь.

Отразившееся на его лице явное негодование меня веселит.

Наши места занимает группа студентов, так что мы перемещаемся к ленте выдачи багажа.

— Та девушка была моей сестрой, Пит. Она моя младшая сестричка, которая, как мне кажется, ввязалась в плохую компанию, и я думаю, мне стоит вмешаться и помочь ей. Нет. Даже не думаю. Я собираюсь сделать это. — Я особо подчеркиваю этот факт. — О, а можно и мне одну?

Пит достал жвачку и предложил мне.

— Ремингтон уже взял это под свой контроль, так что даже не беспокойся.

— Что?!

Он сбивает меня с толку этим заявлением. Ошеломленная, я уставилась на протянутую жвачку, развернула фольгу и засунула жвачку в рот. Слюна мгновенно заполняет рот, и мне приходится пожевать несколько раз, прежде чем я снова могу говорить.

— Что ты имеешь ввиду, говоря, что он взял это под свой контроль? Последнее, чего я добиваюсь — это вовлечь его в любые разбирательства с этим Скорпионом.

Пит скривился, будто жвачка на вкус горькая, как горсть кофейных зерен.

— Я тоже этого не хочу. Но Рем уже связался с ними, чтобы вести диалог о возвращении тебе твоей сестры. Я предупреждал, легко не будет. Оказывается, твоя сестра не желает прерывать свои отношения, даже не смотря на то, что Реми предложил кругленькую сумму.

 

У меня сводит живот. Хорошо, время правды. Мне кажется невероятно щедрым и чертовски возбуждающим то, что Ремингтон делает для меня, но я не могу позволить ему это. Особенно сейчас, когда я знаю правду и определенно не хочу, чтобы сработал один из его триггеров. Которым вполне может оказаться сам Скорпион, кто знает?

— Прошу, Пит, я хочу, чтобы Реми забыл об этом. Я не хочу втягивать его в неприятности.

На одной из лент бегает парнишка, зацепившийся за чемодан, пока его взволнованный отец пытается догнать малыша. Мы наблюдаем за этим в изумлении.

— Не волнуйся, Брук. Мы позаботимся о Реми. Прямо сейчас Райли разговаривает с болванами этого насекомого. Ни за что на свете я не позволю Ремингтону лично общаться со Скорпионом. Слишком много всего было между ними. Он был непреклонен, желая пойти на встречу самому, но я напомнил ему, что, если его вышибут из лиги, то он больше не сможет позволить себе нанимать тебя. Он поворчал из вредности, но, в конце концов, успокоился и согласился послать туда Райли.

Улыбка перестает помещаться на моем лице. Я нахожу невероятно забавным тот факт, что Пит, использует меня, чтобы сломать железную волю Реми.

— По какой причине они так дружны, наш милый Скорпи и Ремингтон? — спрашиваю я Пита.

— Скорпи, — саркастично отвечает он, ухмыляясь, — это тот самый мудак, которого соперник нанял, чтобы вышибить Рема из профессиональной лиги. Рем ненавидит этого ублюдка и не может дождаться, чтобы вытереть им пол.

— Так это он? О, я ненавижу этого засранца с тех пор, как мне не посчастливилось встретить его в клубе! — взрываюсь я, затем оборачиваюсь к Питу. — Что ж, теперь тем более ты согласишься, что лучше всего не впутывать Реми в этот бардак. Я не хочу, чтобы он даже пытался поговорить со Скорпионом один на один, и уж тем более я не хочу, чтобы он платил за мою сестру. Она свободная женщина! Она должна уйти по собственной воле. Пит, я уверена, стоит мне только поговорить с сестрой, и мне удастся ее образумить.

Парнишка спотыкается и падает на чью-то маленькую черную спортивную сумку. Его смех затихает, и тут же шум толпы взрывает его плач, пока папаша не подбирает его и несет обратно к маме, ожидающей свой багаж.

— Допустим, я соглашусь помочь тебе, — говорит Пит, возвращая ко мне задумчивый взгляд карих глаз, — что мне нужно будет сделать?

— На самом деле, ничего. — Пожав плечами, я иду к ближайшей урне, чтобы выкинуть жвачку, незаметно улыбаясь, когда Пит мгновенно следует за мной.

— Разве что помоги мне скрыть от Ремингтона, что я ходила встретиться с ней. — Подняв бровь, я наблюдаю за его реакцией. Я никогда не отличалась коварством, но я не могу втягивать Реми, это противоречит всем моим защитным инстинктам, касающимся его. — Ты же понимаешь, что я должна это сделать, не так ли, Пит? Из того, что я видела, Норе требуется вернуться к реальности, и я собираюсь провести с ней разъяснительную беседу.

— Я понимаю, — соглашается он, слегка кивая, мы стоим, прислонившись к стойке. — Мне просто не нравится то, что начнется, когда Рем узнает.

— Он не узнает. Мелани поможет мне передать сообщение сестре на следующем бое. Я договорюсь с ней о встрече в ближайшем ресторане, а тебе останется только прикрыть меня.

— Брук, он мне башку оторвет, если что-то пойдет не так, а я уже к ней как-то привык, понимаешь?

— Все будет в порядке. Я столько обучалась самообороне, что и не использовать за всю жизнь. Единственный парень, которого мне не удалось одолеть — это Реми.

Пит начинает хохотать.

— Да ты не только его одолела, но и взобралась сверху, Брук.

— Очень смешно, Педро. — Я радостно ухмыляюсь, что делает мои жалобные щенячьи глаза не такими эффективными. — Ну же. Поможешь? Пожааалуйста.

Насупив брови, он дважды постукивает по подбородку, глубоко размышляя. — Только, если Райли пойдет с тобой и твоей подругой на встречу.

— Спасибо, хорошо. Да! Спасибо тебе, Пит. — Поддаваясь импульсу, я быстро пожимаю ему руку и понимаю, что я привязалась к каждому из команды. Мне страшно от того, что мой трехмесячный строк работы подходит к концу. Мне хочется остаться, или уйти?

Я хочу остаться. Несомненно. Но, во всяком случае, мне нужно благополучно доставить Нору домой, если мне удастся убедить ее, и затем, после этого решить, что я собираюсь делать дальше. А это зависит от того, что сложится с Ремингтоном. Мысль об уходе расстраивает меня, даже если это только временно.

— Педро, у тебя есть братья?

— Рем.

Я широко раскрыла глаза. Не могу поверить, что этот малый опять собирается меня удивить. — Он твой брат?

— Не кровный брат, черт, мы совсем не похожи! Я — интеллигент, а Рем, как бычара! У меня нет кровных братьев... Рем — мой брат по духу.

Я думаю, это так мило, что Пит, считает Рема своим братом по духу, и если Рем — моя родственная душа, тогда Пит — соответственно мой брат... К счастью, вот идет моя лучшая подруга и спасает меня от глупых размышлений.

Вот она. Прямо, как из фильма "Блондинка в законе". Моя милая Мелани, с ярким розовым чемоданом, с распущенными светлыми волосами и солнцезащитными очками на голове. Она не тупоголовая блондинка, но ей определенно нравится наряжаться в одну из таких. Будучи эклектичным дизайнером интерьеров, она слегка эксцентричная личность. Все, к чему она прикасается — налаживается. И сегодня, она выглядит, как радуга, освещающая мой мир.

— Мел! — Подпрыгивая, я заключаю ее в объятия, и она обнимает меня своими тонкими руками, обволакивая меня ароматом Баленсиага.

— Выглядишь, как будто только после чертова пилинга, ты вся светишься, сучка, — говорит она, отстраняясь, чтобы осмотреть меня. — И ты надела платьице, а не спортивный костюм, так, так, так. — Она кажется сильно впечатленной. Затем, ее инстинкты самки переключаются на Пита, и ее голос приобретает сделай-из-меня-любовницу тон. — Что ж, привет.

— Снова здравствуйте, Мисс Мелани, — говорит Пит.

— О, Пит, называй ее Мелани, Мелани, называй его Педро. Идем, поговорим в машине, — говорю я им.

— У меня есть для тебя подарочек, — говорит Мелани, как только мы сели на заднее сиденье арендованной Эскалады. И она вытаскивает огромную пачку презервативов — размера XL и ребристые "для ее удовольствия" — из своей большой дорожной сумки. — На случай, если ты решишь не торопиться с детками, которых хочет Реми, — насмехается она, размахивая упаковкой в воздухе.

— Мне этого не нужно, подруга, можешь положить обратно в сумку. У меня есть гормональная капсула[2] в предплечье, помнишь?

— О! Значит, ты можешь чувствовать все в процессе...

— Все, — радостно говорю я, и мое тело сжимается при воспоминании каждого. Отдельного. Дюйма. Ремингтона Тэйта внутри меня.

— Брук, у тебя реально сексуально-озабоченный вид. Расскажи мне все о себе и об этом секс-боге! — требует Мелани.

У меня округлились глаза, а затем я захожусь смехом, откидывая голову назад, и хватаясь за живот. — Не может быть, чтобы ты назвала меня озабоченной!

Мелани еще больше усмехается и меняет тон.

— Озабоченная. Озабоченннная. Озабоченнаяяя. Ты даже не можешь произнести его имя, не выглядя при этом возбужденной. Черт, да твою озабоченность можно почувствовать даже в твоих смсках. Особенно тех, отправленных по пьяной лавочке, скрытый алкоголик.

С опозданием я понимаю, что мы так увлеклись нашей беседой на заднем сидении, в то время, как Пит за рулем, и вдруг я чувствую, как мои щеки вспыхнули красным. Хватая Мелани за руку, я бросаю взгляд в сторону Пита, и до нее доходит, что мы не можем продолжать говорить "возбужденная", когда он рядом, ради Бога. Не то, что я ему не доверяю, но он парень. А это личное, черт побери.

— Аххх, — говорит Мел, и кивает, затем она визжит и снова меня обнимает, и я просто позволю ей дать мне немного любви, и дам ей взамен, потому что я соскучилась за своей маленькой энергичной Мел.

Таким образом, она доходит до того, что разговаривает с Питом о погоде в Чикаго, которая является ветреной, но солнечной и ужасно холодной вечером. Затем я забираю ее на обед.

После невероятно огромных порций салата и панини[3], я привожу ее в президентский номер с двумя спальнями, которые Ремингтон забронировал для себя и меня. Никто не живет во второй комнате, и так как у Мелани отдельная комната, я решаю пригласить ее в эту пустую спальню, чтобы мы могли побездельничать и поболтать без посторонних ушей.

Босиком, каждый на двухспальной кровати, часы напролет мы сплетничаем.

Она рассказывает мне, что Кайл с кем-то встречается, а Пандора снова начала курить после того, как на ее электронной сигарете села батарея, а новую не успели доставить FedEx из-за плохой погоды. Очевидно, это был не ее день. И затем Мелани хочет узнать все обо мне, так что я рассказываю ей о нем. О песнях, которыми мы делились, о том, как я бутылками била отморозков Скорпиона. Также я рассказываю ей о Норе.

— Она всегда была слишком наивной для своего же блага, но что ты думаешь, она делала, присылая те поддельные открытки? — спрашивает Мел в полном замешательстве.

— Я не знаю, я даже не могу принять тот факт, что она сбежала от меня, когда я пыталась повидаться с ней.

Мы немного думаем об этом, обе нахмуренные и сосредоточенные, затем она вздыхает. — Честно говоря, Нора всегда была слегка милой дурочкой. Может, ей просто нужна смена обстановки?

— Может быть.

— Теперь перестань раздумывать и расскажи мне о твоем новом достойным-пускания-слюны романе.

Перекатываясь на живот, я болтаю ногами, и у меня вырывается мечтательный вздох. Реми на тренировке, мне кажется, он планировал сегодня бегать, и мне жаль, что я не бегаю с ним. Я скучаю за его растяжкой, за наблюдением за ним. Но становится так хорошо от разговора, меня прямо распирает от всего, что я хочу сказать.

— Это так ненормально, Мел. — я благоговейно шепчу, хотя кроме нас здесь больше никого нет. Но признаваться в этом для меня так важно, что я не могу говорить громче. — Я просто никогда такого не чувствовала. Всегда, когда он прикасается ко мне, Мел, на меня обрушивается тысяча приятных ощущений. Это лучше эндорфинов. Думаю, это окситоцин, говорят он очень сильный, слышала? Гормон объятий? Но я никогда раньше такого не чувствовала.

— Ты любишь его, глупая!

Я вздрагиваю, и решительно киваю. — Я просто не хочу говорить это вслух, — признаю я, мое сердце обнадеживающе колотится в груди от мысли, что это может быть взаимно.

— Потому что?

— Потому что он может не чувствовать того же! — Одна мысль об этом разбивает мне сердце.

Как Ремингтон справляется с эмоциями? Может ли человек с разными личностями любить и не любить кого-то?

Об этом больно думать.

В гостиной закрывается входная дверь, слышно шаги по ковру, и в дверях появляется он. От его вида у меня учащается сердцебиение. На нем черная влажная футболка с надписью «Chicago Bulls» красными буквами. Низко на узких бедрах у него тренировочные штаны, на этот раз — красные. Он выглядит настолько горячим, настолько восхитительным, таким мужественным и таким расслабленным в своей одежде, что кажется, у меня набухает грудь.

— Привет, Мелани, — говорит он, когда замечает ее.

— Обожемой. — Ее глаза округляются, как две пиццы, когда она выпрямляется на кровати, явно в восторге от этих восхитительных ямочек, привлекательных взъерошенных черных волос и покорительных голубых глаз. Она подносит руку ко рту. — Чертвозьмиомойбог, Ремингтон. Я большая поклонница.

Он ничего ей не отвечает потому, что поворачивает голову в мою сторону, и сейчас он смотрит прямо на меня, и я ничего не могу поделать с тем, как его вид действует на меня. Все мое тело реагирует, и я моментально чувствую внутри напряженность, влагу и слабость.

— Привет. — Мне он говорит совершенно иным тоном, и когда я отвечаю, мой голос тоже другой. Хриплый.

— Привет.

Мой разум выходит из строя.

Вот, что он делает со мной.

Он выбивает меня из колеи в любом случаи. Во всех случаях.

Его электрические голубые глаза, мускулистые руки, ямочки…. И то, как он смотрит на меня прямо сейчас, изучая меня с ног до головы, как будто не может решить, какую часть моего тела лизать и кусать первой, когда он снимет с меня мое белое льняное платье...

— Ты уже поужинала? — спрашивает он своим загрубелым голосом.

Я киваю.

Он кивает в ответ. Затем спрашивает меня, его голос все еще звучит чувственно и глубоко, и только для меня. — Пойдешь спать позже?

Я киваю.

И он кивает в ответ, его глаза возбужденно блестят, затем он лениво машет рукой Мел.

— Пока, Мелани.

— Пока, Ремингтон.

Он закрывает за собой дверь, а я все еще не могу дышать.

— Брук, этот парень влюблен в тебя. Даже я чувствовала бабочек за тебя, и они были такими большими, они были как летучие мыши в моем животе.

Летучие мыши, которых она упоминает, также и в моем животе, подлетают к самой груди, и клянусь, ничто не может их опустить. — Это может быть что угодно, — перечу я, в то время как внутри неистово надеюсь на это. — Это может быть страсть. Увлечение?

— Это любовь, глупенькая. Иначе, зачем бы он еще приводил меня сюда? Чтобы сделать тебя счастливой, дурочка! Ты собираешься ему сказать?

От самой мысли у меня у меня сводит желудок.

— Я пока не могу.

— Ты любила быть первой, Мисс Олимпийский Претендент, — напоминает мне Мелани.

— Это другое. Я даже не знаю, может ли он ответить мне тем же.

Я вспоминаю, что я узнала об эпизодах его биполярного расстройства, и я только могу задаться вопросом: если в нем разная экспрессия генов, то могут ли у него быть ко мне противоречивые чувства? Если бы я сказала ему, что я люблю его, оттолкнет ли он меня, в то время, как все, чего я хочу — это быть ближе с ним?

— Брук, он чертовски запал на тебя, конечно, он ответит взаимностью! — Зеленые глаза Мел возбужденно мерцают.

Надежда и страх борются в моей груди, и я все еще не думаю, что я готова рисковать тем, что у нас есть.

— Я не уверена, что он... готов любить меня так. Он другой, Мел.

Хотела бы я рассказать Мелани правду, но я сберегу его секрет для него, даже если это меня убивает. Сейчас я четко помню песню «Iris», слова которой я должна была услышать. Он хочет, что бы я его знала. Не Мелани. И определенно, не весь мир. Так что я не рассказываю подробностей.

— Брук. Это Ремингтон Тэйт, конечно он не такой, как все. Скажи ему, Бруки! Что тебе терять? — насмехается она.

От нервозности у меня сжимается желудок.

— Его. Он может оттолкнуть меня. Он может... потерять интерес и найти кого-то другого. Я не знаю! Я знаю только, что он слишком важен для меня, и я не хочу разрушать это.

Я не восстановилась полностью после последнего случая, когда повредила кое-что — это был самый худший опыт в моей жизни — и это было только колено. Мысль о разбитом сердце заставляет меня со стоном спрятать лицо в ладонях. По крайней мере, если я буду держать свою любовь в секрете, то он и я сможем сохранить эти замечательные, необычные, захватывающие отношения, в которых я тихо его люблю и делаю вид, что он тоже меня молча любит.

— Я хочу подождать, чтобы он сказал мне первым, — умоляюще говорю я ей.

Кажется, она чувствует отвращение.

— Ох, маленькая курица. — Она поднимается, шутя, целует меня в одну щеку, другую, а затем по-настоящему целует меня в лоб. — Ладно, пока ты идешь кувыркаться со своим Принцем Очаровательным и начинать свое «долго и счастливо», я могу пойти использовать свои презервативы. Или, я могу пойти к Райли и Питу, может кто-то из них сводит меня куда-нибудь. Увидимся завтра? Подробности, подробности…

Я крепко обнимаю ее, прежде чем выставить за дверь и шлепаю ее по заднице, когда она выходит. Волнение шелковистыми лентами разворачивается внутри меня, когда я босиком направляюсь в его спальню. В душе идет вода, и возбуждение стрелой проходит сквозь меня при мысли прокрасться в душ к нему.

Желание переполняет меня, когда я тихонько закрываю за собой дверь ванной комнаты, пока Реми в душевой кабине намыливает голову. Мои внутренности дрожат от нетерпения, пока я раздеваюсь догола. Ни с одним мужчиной я не вела себя так откровенно, но это мой мужчина. Мой и только мой. Он сексуален и обнажен, и я безумно соскучилась по нему.

Я открываю стеклянную дверь душа и захожу внутрь. О эта прекрасная гладкая кожа и большие твердые мускулы, я прижимаюсь грудью к его спине, обвивая руками его талию. Он делает глубокий вдох и прижимает мои руки плотнее к себе. Слова «я люблю тебя» так и рвутся из меня. Я никогда в жизни никого не любила и представить не могла, что все будет так.

Это самое потрясающее, воодушевляющее и пугающее чувство за всю мою жизнь. Вызывающее зависимость как эндорфины, а то и круче. Я провожу языком вдоль его позвоночника, пока моя рука скользит от его соска вниз, чтобы прикоснуться к его эрекции. Он уже полностью возбужден, от чего все мои чувства обостряются. Прикосновение наших тел, моей груди к его изумительной спине, ощущение его эрекции, пульсирующей под моими пальцами.

Я завожусь, думая, что я всему причина. Только я.

Сквозь льющуюся воду я слышу его тяжелое дыхание.

— Ммм. Потрогай меня, Брук, — шепчет он, притягивая обе мои ладони и проводя ими по своему члену.

Дрожь охватывает мое тело. Меня невероятно возбуждают его огромные ладони, направляющие меня по всей его гладкой длине. Чувствуя жар между ног, я слизываю капельки воды с его спины. Словно кошка, я трусь грудью о его твердые мускулы, водя языком вдоль его красивой покатой спины.

— Бабочки порхают в моем животе каждый раз, как ты произносишь мое имя.

Он разворачивается и тянет меня за волосы, откидывая голову назад, пока наши взгляды не встречаются. Он смотрит на меня, такой озверевший (в хорошем смысле слова), и внизу живота у меня все сжимается от страстного томления, когда он произносит: «Брук Дюма».

Я дрожу, прижимая к нему свое мокрое тело.

— Определенно бабочки.

— Давай ими займемся... — Он медленно улыбается, его улыбка похожа на волчий оскал. — Брук Дюма.

Я смеюсь, а вот он — нет, и когда его рот накрывает мой, то не для легкого нежного касания, а для обжигающего и властного поцелуя, который начисто стирает все мысли из моей головы. Он берет мои запястья и медленно заводит их мне за спину, от чего возбуждение проносится сквозь меня.

Я разрываюсь в клочья от этого неожиданного захвата, от того, как он дает мне понять, что он собирается сделать со мной все, что захочет, и мне это нравится. Я постанываю, когда он зубами прихватывает мою шею, беспомощно дергаюсь, пока он цепко сжимает мою кожу. Кажется, у меня будет первый в жизни засос.

Все еще удерживая оба моих запястья одной рукой, он отодвигается, часто дыша, затем переводит взгляд пронзительно-синих глаз на мою обнаженную грудь. От яростного желания на его лице, нервное прерывистое дыхание вырывается из моего рта. Я выгибаюсь от страсти, а он резко наклоняется, ртом накрывая мою грудь, посасывая ее сильнее обычного. Он нежно поглаживает второй сосок своей свободной рукой, его ладонь гладкая и настойчивая, и мне нравится, как его загорелая кожа резко контрастирует с бледной кожей моей груди. Он мастерски сжимает плоть и всасывает затвердевший сосок в жаркий рот, рукой крепко держа меня за запястья.

Мое тело дрожит рядом с ним, мое влагалище сжимается от неудержимого желания. Брызги воды покрывают наши тела, ударяясь о его спину, и я теряю рассудок, желая его прямо сейчас, быстро, безотлагательно.

— Возьми меня, — я тянусь к нему, умоляя.

Его глаза блестят, пока он щипает меня за один сосок, потом за другой.

— Таков мой план.

Он с легкостью поднимает меня за талию и, вместо того, чтобы опустить меня на свой член, притягивает мою грудь к своему рту. Он посасывает одну, затем другую, его мускулы напрягаются, пока он удерживает меня в воздухе, обеспечивая себе доступ к моим соскам. Ощущение, будто меня пронзила молния. Каждое посасывание простреливает вниз до пальцев ног. И когда я уже не могу удерживать стоны от ошеломительного удовольствия, он насаживает меня на свою эрекцию с такой силой, что в момент, когда он врывается в мое влагалище, я настолько потрясена, что вскрикиваю в голос.

— Слишком сильно? — Его голос хриплый от желания и беспокойства, он резко выходит из меня, его бицепсы напрягаются, пока он ждет моего ответа.

Не успев перевести дыхание, я машу головой и хватаю его за плечи.

— Я хочу тебя, — шепчу я. — Прошу, позволь мне получит тебя.

На его лице отображается желание.

В этот раз он опускает меня медленнее, но он все еще такой огромный и толстый внутри меня. Я не могу удержать стон, когда повисаю на его сильных плечах. Он начинает двигаться, трахая меня по-настоящему, я теряю контроль, провожу языком по слегка царапающейся щетине на его челюсти, сосу его ухо, задыхаюсь и стону, двигаясь так быстро, как могу. Так быстро, как он.

Покалывание проходит по позвоночнику, когда он скользит языком мне в ухо, аккуратно проводя им и полизывая.

— Я люблю, — хрипло шепчет он, и от того, как он произносит это слово, я в одном вздохе от оргазма, — то, как ты подходишь мне...

— Я тоже люблю это, — полу-стону, полу-хриплю говорю я.

Он зубами тянет мочку моего уха, его грудь напрягается от диких вздохов, когда он сжимает меня своими руками и говорит мне в ухо, не прекращая толчков. — Ты такая тесная. Такая влажная. Ощущать тебя так хорошо. Ты так охренительно пахнешь. Я знал, что ты будешь моей в тот самый момент, как только увидел тебя. И разве это не так? Разве ты не моя?

— Да, — стону я, задыхаясь, потому что я люблю каждое его слово, испытывая трепет от всех и каждого, что он произносит. От них я становлюсь дикой и свободной, пока не шепчу ему в ответ, — Дай мне больше, я хочу всего тебя, Реми, сильнее, пожалуйста, сильнее, быстрее, — пока я не взрываюсь в его руках, мое влагалище ритмично сжимается вокруг его члена, принимая освобождение из него.

Когда, я повисаю на нем, он берет мой затылок в свою ладонь и крепко прижимает к своей шее, я даже не пытаюсь стать на ноги. Он выключает душ и выходит из него, потирая полотенцем меня, а затем быстро себя, и я чувствую себя слабой, потому что он такой сильный и сексуальный, он даже ни разу меня не опускает. Он вмиг проходит через комнату, и мы голые ложимся в кровать.

Это только наша седьмая ночь вместе, но я уже с нетерпением жду, как мы прижмемся в постели.

Сегодня он притягивает меня к себе, укрывает нас одеялом, и когда он замечает, что я слабая и вялая, он располагает меня так, чтобы обнять. Я вздыхаю от удовольствия, когда мы устраиваемся.

Он вдыхает запах возле моего уха. Затем я чувствую, как он рукой проводит по моим волосам, нежно лаская меня. Тогда его язык касается того места на шее, где он меня укусил в душе. Он проводит им по изгибу моих плеч, моего уха, пробуждая каждый дюйм моей кожи.

Такое чувство, как будто он ленивый лев, который моет меня своим языком, облизывая меня, и прижимаясь ко мне носом.

Он также делал это и предыдущими ночами. Неожиданность от его чувственных ласк сводит меня с ума от желания и любви, и я станорвлюсь зависимой от этого момента после оргазма, когда я такая расслабленная, а у него все еще будет хватать энергии, чтобы расположить меня так, чтобы он мог обнимать меня или держать меня, и делать все его мужественные, собственнические как-у-льва, ОКР[4] вещи со мной.

Иногда он смывает свою сперму с моей кожи, но в других случаях он дарит мне серию медленных пьянящих поцелуев, в то время как пальцами проводит между мои бедер, возвращая сперму во влагалище, как будто всегда хочет быть там.

Иногда он спрашивает меня, с этими самоуверенными голубыми глазами, и таким сексуальным, полным страсти, шепотом, который он использует после занятий любовью. — Тебе нравится, когда я смазываю твою кожу собой?

Боже, я люблю, как он называет свою сперму «собой».

Я люблю все, что этот парень делает!

Это все еще в новинку для меня, спать с ним. Я никогда ни с кем не спала до этого.

Каждый раз, когда мы приезжаем в новый город, мне интересно, с какой стороны кровати он захочет быть, но Ремингтон, кажется, всегда предпочитает ту, что ближе к двери, а мне нравится другая сторона так, как она всегда ближе к ванной комнате. Хотя теперь, когда я об этом думаю, даже в первую нашу ночь, когда мы спали вместе, так кажется, получилось автоматически.

Он ложится с той стороны кровати, где он может положить свою правую руку вокруг меня, а я могу повернуться на правый бок, свернуться на нем, как теплая липкая гусеница.

В первые ночи, когда мы были вместе, я надевала его простую черную футболку в постель, но я даже больше не беспокоюсь об этом так, как он всегда снимает ее с меня. Он спит полностью обнаженным, и я не могу на него смотреть, не желая оседлать его сексуальное тело. Реми создан, чтобы рекламировать все, что является мужественным, мускулистым и сексуальным. Думаю, много миллионов он получил благодаря этому. Реклама боксерских перчаток, быстрых скакалок, спортивного напитка, и бренд сексуальных, плотных, белых боксерских трусов.

Он, несомненно, смотрится очень аппетитно в этом.

Этой ночью мы оба голые и прелестно переплетены, и мой сексуальный голубоглазый лев сейчас, кажется, собирается долго ласкать меня, пока я не почувствую себя ухоженной до костей.

Он удерживает меня на своей стороне, в то время, как его голова упирается в изголовье кровати, и я замечаю, как его длинная массивная нога движется под простынями. Кажется, он даже не устал.

— Ты встаешь... скоро? — мягко спрашиваю я, поворачиваясь в его руках, ненавидя то, что сейчас я также использую момент.

— Я просто думаю. — Улыбаясь, чтобы успокоить меня, он мягко целует меня в губы. — Но, если я когда-нибудь выйду из-под контроля, находясь с тобой... — Он дотягивается к чехлу от своего ноутбука, что находится на тумбочке, и вытаскивает оттуда шприц с прозрачной жидкостью. Он вручает его мне с надетым колпачком.

Вздрогнув, я отмахнулась от него, как будто он собирается вколоть его мне в зад. — Нет, Реми, не проси меня этого.

— Это просто для того, чтобы удостоверится, что я не наврежу тебе.

— Ты никогда не навредишь мне.

Он издает стон и проводит свободной рукой по своим влажным волосам, испытывая расстройство. — Я могу. Я очень легко могу сойти с ума от тебя.

— Этого не случится.

— Ты не знаешь, что заставляешь чувствовать меня! Я... — Он закрывает рот, и его желваки беспокойно двигаются, когда он плотно сжимает челюсть. — Я ревную, Брук, когда я нормальный, — говорит он, выражение его лица очень мрачное. — Я не хочу знать, что собираюсь делать, когда становлюсь темным. Я ревную к Питу, к Райли, к твоему другу, к кому-нибудь, кто проводит с тобой время. Я даже ревную к самому себе.

— Что?

— Я ревную к тому, что нахожусь с тобой, не помня, что сделал тебе. Что ты сказала мне.

Мои внутренности разлетаются от нежности. — Я расскажу тебе, Реми. — Потянувшись, чтобы повернуть его сексуальную темную голову ко мне, я целую его подбородок.

Он все еще неспокойный.

— Иди сюда, Рем, — взяв шприц, я осторожно поставила его на тумбочку с его стороны, затем я притягиваю его голову к своей груди и целую его в лоб, массируя заднюю часть его шеи сильными ловкими пальцами. Он стонет, и его лицо плюхается мне на грудь, мгновенно расслабившись.

— Спасибо за то, что она приехала, — шепчу я в его волосы.

— Я могу сделать так, чтобы твои родители приехали. Хочешь? — Его вопрос звучит рассудительно, когда он водит носом по моему соску.

— Нет, — смеюсь я.

Он такой защитительный, и так неожиданно щедр, что мне просто хочется залезть в его массивное стройное тело, скрутится калачиком и жить внутри его большого доброго сердца потому, что это единственное место, где я бы хотела жить.

— Твоя сестра. — Он, кажется, очарован моим соском, глядя на него и потирая пальцем, в то время, как я продолжаю работать над его затылком. — Я собираюсь вернуть ее тебе, Брук.

Мой желудок сжался. Я определенно точно хочу, чтобы он забыл, что я даже упомянула о Норе.

— Нет, Реми, я думаю, что с ней будет все в порядке, и мы должны просто оставить ее в покое, пожалуйста. Просто дерись для меня и для себя. Хорошо?

Он остается в моих руках некоторое время, но когда мои руки замедляются, и я начинаю дремать, он встает.

— Поспи со мной, — неразборчиво стону я. — Не вставай.

Он возвращается со своим айпадом, и я прижимаюсь к нему словно магнит. Он поддерживает мое бедро и выключает для меня лампу.

— Ты навредишь своим глазам, — недовольно говорю я.

— Тссс, Мама, я только что уменьшил блики.

Он лижет меня, а я лижу его в ответ, и мы оба смеемся.

— Пит говорил тебе, что твои родители искали тебя? — спрашиваю я.

— Да. Я отправил им немного денег. Это то, что им нужно.

Я свела брови. — Они сказали, что хотели увидеть тебя.

— Он только так говорят. Они никогда не хотели меня видеть, пока мое лицо не стало популярным.

— Им должно быть стыдно. — Мне мгновенно захотелось оградить его и сделать так, чтобы он не чувствовал себя плохо, так что я беру его подбородок в руки. — Это также и красивое лицо.

Он посмеивается, и меня достигает мягкая вибрация. Наслаждаясь его близостью, его теплом, запахом его тела, я поворачиваюсь в его руках и прячу лицо в его шею, чтобы свет меня не беспокоил, и когда я задремала, то услышала какой-то хруст, и что-то жидкое капнуло на мою щеку.

Я нахмурилась. — Реми.

— Извини. — Он целует место, куда упала капля и слизывает ее, а я стону от непроизвольного желания.

Он игриво кусает мой рот, а его губы на вкус, как яблоко. Я люблю это, и вдруг во мне просыпается голод, и не к яблоку. Я люблю его запах, люблю чувствовать его, его глаза, его касания, я люблю спать с ним, принимать с ним душ, бегать с ним. Я схожу с ума. Схожу с ума от него. Ладно, я собираюсь поспать прежде, чем начну петь. Но вместо этого, я слышу собственный голос.

— Ремингтон... — вопросительно бормочу я, мой голос слабый, но уже хриплый от возбуждения.

Он кладет свой айпод в сторону и проводит рукой по моим изгибам. Он сжимает пальцы вокруг моей талии и привлекает меня к себе, где я могу почувствовать, что он тверд и готов. Я так же готова для него, я родилась готовой.

Он тянется, чтобы поцеловать меня, бормоча «Ммм», вот чего я ждала.

 

* * *

— Это так волнующе, самые лучшие-и-дорогие места. Либо ты делаешь чертовский минет, либо парень определенно влюблен в тебя, — решает Мелани, когда мы сидим в местах первого ряда по центре Подземелья Чикаго.

— Ну, мы еще не дошли до той части, поскольку остальное все еще является очень захватывающим, понимаешь? — говорю я Мел, но внезапно, только об этом я могу и думать. Предоставить человеку, которого я люблю восхитительный, непревзойдённый минет — это заставит его любить меня вечно.

Брови Мел взлетели вверх. — Ты сейчас хвастаешься мне?

— Нет! Я говорю на полном серьезе — без сарказма — признаюсь своей самой лучшей подруге, что мне очень хочется, сделать своему парню мой первый минет, как только я смогу оторвать свой рот от его вкусных губ.

Случилось невероятное. Кажется, я только что заставила Мелани покраснеть. Она смотрит на меня с красным лицом, как будто я только что призналась ей в оргии. — Боже мой. Что ты сделала с моей подругой? Куда, черт возьми, она делась, пришелец? Брук, ты безумно влюблена в этого парня. С каких это пор ты говоришь со мной об этом?

Внезапно моя улыбка исчезает, а также и мой голос. — Пожалуйста, прекрати говорить слово на «Л», это только заставляет мой желудок сжиматься.

— Любовь. Ты любишь Ремингтона. Ремингтон любит тебя, — издевается Мел.

— Вот, девочка, — с игривой улыбкой я даю ей жевательную резинку, которую украла у Пита. — Положи себе в рот, хорошо? Она сделана из клея, и это сомкнет твой рот. Скажи мне, если заметишь где-то Нору.

— Я увидела ее в три часа.

От неожиданности у меня отошла кровь с лица. — Ты ее видишь?

У меня напряглось тело, когда я ее увидела. Это Нора. Глубоко внутри я надеялась, что это ночной кошмар, и эта девушка с кроваво-красными волосами, бледным лицом, и с тату черного скорпиона является кем-то другим. Но нет.

Это. Нора.

Эта грустная девушка.

И я должна спасти ее от самой себя.

Когда Нора садится через ринг напротив нас, я сжимаю руку Мелани и передаю в ее ладонь клочок бумаги. — Ладно, ты должна передать ей это, очень осторожно, так, чтобы те огромные типы возле нее ничего не заметили.

— Поняла. — Мелани размахивает своими волосами, собранными в конский хвост, и направляется в другую сторону ринга. Нора меня не увидела, но она напрягается, когда замечает Мелани. Мел проходит мимо, и как настоящая легкомысленная кокетка она наталкивается на одного из мужчин, затем наклоняется, чтобы извиниться перед Норой и гладит ее руки, как бы говоря, что все в порядке, и затем она возвращается назад на место возле меня.

Мои внутренности натянулись от напряжения, когда я наблюдаю за Норой. Она смотрит на колени и читает записку. Надежда и волнение вращаются во мне, когда она, кажется, читает ее во второй раз. Значит, она заинтересована?

— Сделано, — говорит Мелани, и когда Нора поднимает голову, она видит меня, ее карие глаза слегка загораются, и я издаю длинный благодарный выдох за то, что, по крайней мере, она не убегает прочь. Когда наши взгляды удерживаются несколько секунд, я улыбаюсь ей, просто для того, чтобы она поняла, что я хочу увидеться с ней «по-дружески». Она улыбается в ответ, слегка, почти неуверенно, и затем отводит свои глаза, когда ведущий начинает говорить. У меня вздымается грудь от еще большей уверенности спасти мою младшую сестренку, и вдруг я не могу дождаться завтра. Я молюсь, чтобы она пришла.

— И сейчааас, дамы и господа...

— Он выходит, — сжимает меня Мелани.

Само понимание того, что он собирается выйти вводит меня в гипер-возбуждение, и когда его имя выкрикивают в толпе, мое сердце набирает бешеную скорость, а моя кожа дрожит.

—... Ремингтон Тэйт, ваш единственный, РАЗРЫВНОЙ!! РАЗРЫВНОЙ!! Поприветствуем РАЗРЫВНОООООЙ!

Он выходит, как