Глава 24. Господи Иисусе, я сейчас начну блевать

Фишер

Сегодняшний день

 

Господи Иисусе, я сейчас начну блевать. Я собираюсь покончить с этим прямо здесь на тротуаре.

Я согласился встретиться с Бобби у «Barney’s» в основном поиграть в дартс, потому что мне надоело слушать его нытье, что мне необходимо убираться из дома Трипа, пока я сам не превращусь в старика. Последние пару дней я ничем не занимался, слоняясь из угла в угол по дому Трипа, постоянно спрашивая себя, читает ли Люси мои страницы журнала-дневника. Они заставляют ее грустить или же эти воспоминания делают ее счастливой? Напоминая о том времени нашей совместной жизни, когда у нас не было причин волновать о многом, и мы почти все свое время проводили вместе?

Очевидно, она либо не читала их, либо они всего лишь пустое место для нее. Потому что прямо через дорогу на виду у всех, ее язык находится глубоко в глотке Стоячего-Воротничка-Полной-Задницы-Модели. Ну, хорошо, не совсем у него в глотке, потому что я уверен, что такое вопиющее проявление ласки при всей общественности унизит его достоинство, но все же. Ее руки обхватывают его за плечи, а его лапы держат крепко ее за талию, и их губы вместе соприкасаются.

Люди ходят прямо рядом с ними, а они даже не обращают на них никакого внимания. Разве они не видят, что так нельзя? Разве они не понимают, что хочется стукнуть по стене кулаком и заорать на них обоих, чтобы избавиться от этого дерьма?

Скорее всего, что нет. Я думаю, что это кажется только мне, потому что у меня такое чувство, что мне хочется убить кого-нибудь прямо здесь и сейчас.

Теоретически, я понимаю, что это всего лишь поцелуй, но в моем понимании это похоже, словно они, бл*дь, реально трахаются у стены Банка и Трастового Фонда Фишера. Поцелуй — это интимная вещь, основанная на доверии, и вы не разбрасываетесь ею всякому встречному, но она, черт побери, вот так просто отдает эту вещь Стафилококовой-Инфекционной-Модели, на первый взгляд кажется, что в этом нет ничего страшного, но, неделю назад как будто она не пробегалась своими руками по МОЕЙ спине и не запускала свой язык ко МНЕ в рот, и не дышала тяжело напротив МОИХ губ.

Я сжимаю руки в кулаки и считаю до десяти, они, наконец, разъединяются, Люси машет ему рукой, и он направляется в противоположном направлении по улице. Я должен взять себя в руки и сделать вид, что не был свидетелем этого дерьма, но я не могу. Мои старые друзья — злость и ярость, поднимаются на поверхность, желая выйти и вдоволь насытиться. Я смог управлять ими и изгнал их несколько месяцев назад, когда изучил приемы, с помощью которых можно выражать свои эмоции в здоровом и конструктивном ключе, но сейчас они слишком громко «орут» у меня в ушах.

Я перехожу на другую сторону улицы, сосредоточив все свое внимание на Люси, которая сворачивает в близлежащий переулок рядом с банком. Завидев меня люди окликают и машут рукой в знак приветствия, но я игнорирую их. Свернув в переулок, я вижу ее на середине тротуара, идущей по совсем затемненной стороне и направляющуюся в сторону пляжа. Я наблюдаю за ее гладкими красивыми ножками, и юбкой, колышущейся из стороны в сторону на ее попке от покачивающихся бедер при каждом ее шаге.

Я ускоряю движение, замедлившись прямо у нее за спиной, и чувствую запах ее кожи и тепло. Мои руки обхватывают ее за талию, и я быстро толкаю ее лицом к стене.

Она пытается закричать и начинает бороться со мной, но я моментально закрываю ей рот рукой, и шепчу на ухо.

— Ш-ш-ш, это всего лишь я.

Она сразу расслабляется в моих руках, ее тело становится не таким напряженным, и это заставляет меня еще больше разозлиться. Она только что обхватывала своими руками и покрывала своими губами другого мужчину, но звук моего голоса все еще превращает ее в желе. От этого я должен чувствовать себя счастливым, должен чувствовать себя отлично из-за того, что вернулся на этот остров за ней, но на данный момент меня заполняет одна только ревность.

— Я видел, как ты, бл*дь, целуешь его, — со злостью шепчу я ей на ухо, одной рукой крепко удерживая ее за талию, а другой опускаясь вниз по ее животу к промежности.

Люси тихо всхлипывает, стоит мне медленно приподнять ее юбку и дотронуться до ее кожи между ног.

Она тихо, как ветерок, выдыхает мое имя, но я не обращаю на это внимания, потому что до конца не уверен, хочет ли она чтобы я остановился или призывает меня продолжить, но я не собираюсь разбираться в этом дерьме прямо сейчас.

— Эти губы МОИ.

Моя рука продолжает сдвигать юбку вверх, остановившись, нащупав резинку ее трусиков. Моя совесть кричит, пытаясь приказать мне отойти, но как только моя рука скользит под хлопок, и пальцы чувствуют насколько мокрая ее киска, я знаю, что ничто не заставит меня остановиться.

— Это тело принадлежит МНЕ, и черт побери меня убивает, что ты отдаешь его ему, — яростно шепчу я ей на ухо, кружа средним пальцем по клитору.

Она упирается руками в стену дома по обе стороны от головы, пока я дразню ее своим пальцем.

— Я не могу видеть тебя с ним. Бл*дь, я не могу просто СТОЯТЬ и наблюдать, что ты отдаешь ему то, что должна отдавать МНЕ.

Я быстро скольжу двумя пальцами внутрь ее, и она громко со стоном произносит мое имя, выгибаясь назад и упирая свою задницу прямо в мой член. Я слышу издалека приглушенные голоса людей, смеющихся и разговаривающих о чем-то, и идущих по улице, совершенно не замечающих, что происходит в нескольких шагах от них в темном переулке, они не могут увидеть нас, даже если захотят, но, услышав эти голоса, я должен прийти в чувство и остановиться. Любой желающий может свернуть в этот переулок, если захочет спуститься к пляжу, туда и направлялась Люси, пока я не захватил ее. Мысль, что кто-то может засечь нас, заставляет меня быстрее и интенсивнее действовать, мое тело начинает вибрировать от потребности заставить ее кончить.

Мои пальцы легко скользят внутрь и наружу, и О, Боже! это самое лучше черт побери, что может быть в мире. Я так соскучился по ощущению своих пальцев в ней и теплу ее тела. Я соскучился по ее тихим стонам и вздохам, слетающих с ее губ, когда я начинал ласкать идеальную точку.

— Он заставляет тебя так же стонать, Люси? — шепчу я, проводя пальцами вниз, а потом продолжая кружить по клитору, и вводя их намного глубже, насколько они в состоянии войти.

Она вжимается в мои пальцы своими бедра и просит:

— Пожалуйста, Фишер... пожалуйста...

Мой палец быстрее движется вокруг ее клитора, а другие толкаются еще глубже.

— Ты такая же мокрая для него, Люси? Господи, ты такая чертовски мокрая..., — я замолкаю, опуская губы на ее шею сбоку. Моя рука продолжает двигаться между ее ног, и мои пальцы работают, как насос, с такой скоростью, что я даже чувствую, как сводит мышцы. Я не собираюсь причинять ей боль или оставлять какие-то синяки, единственная мысль, которая крутиться у меня в голове, это поставить на ней метку, которая обращала бы на себя внимание, когда она будет следующий раз с ним. Мои губы двигаются по коже ее шеи, и зубы впиваются в ее плоть.

Каждое слово, которое я произношу напоминает мне мудака, с которым она проводила дни и ночи вместо меня, разжигая мою ревность и гнев, и я понимаю, что должен отступить. Я не должен находиться рядом с ней, когда внутри меня пылают такие чувства, но я не могу остановиться сейчас, потому что нахожусь внутри нее.

Я усилил движения моего пальца на ее клиторн, потирая его взад-вперед, ощущая его пульс, я вижу, как она раскраснелась, и как двигает бедрами все быстрее, помогая мне руководить и приближать свой оргазм.

Мои зубы продолжают погружаться в мягкую плоть ее шеи, усилия свой темп, скользнув пальцами внутрь нее жестко и глубоко, и отголоски людей, говорящих на улице, растворяются в звуках моих движений в ее влажной киске.

Я слышу, как замирает ее голос, и у нее вырывается стон, я чувствую ее быстрые движения бедер в такт моих рук, она находится совсем близко, почти на грани. Я помню каждую клеточку ее тела, со всеми своими нюансами, и все ее звуки, и я ненавижу, что она пытается забыть это с другим мужчиной.

— Ты думаешь обо мне, когда кончаешь, черт возьми, — рычу я, пока мои пыльцы врезаются грубо и быстро в ее киску, издавая чмокающие звуки. — Ты представляешь МОЕ лицо, чувствуешь МОИ руки и стонешь МОЕ имя?

Я вгоняю в последний раз в нее пальцы, как можно глубже и добавляю давление большим палбцем. Люси кончает от моей руки и безусловно, ее чертовские губы произносят мое имя.

Как только мое имя срывается с ее губ, внутри меня что-то щелкает. Дымка злости, затуманившая мои глаза, и ярость, наполнявшая мое тело, ускользают, и я испытываю полный кайф.

Я прерывисто перевожу дыхание и моментально вытаскивая пальцы из нее и отодвигаюсь. Прислонившись спиной к стене здания, я обхватываю голову руками, сжимая волосы.

Люси поворачивается, покачиваясь у стены, словно каждое движение требует от нее усилий. Наверное, из-за того, что ей больно. Я, бл*дь, толкнул ее к стене этого здания, позволил своему гневу взять вверх. Я поклялся сам себе никогда не причинять ей боль снова и гляньте, что я наделал. Я опять вернулся к животному, который не может контролировать свои эмоции.

— Фишер.

Она мягко произносит мое имя, отталкиваясь от стены, и делая шаг ко мне. Свет от соседнего уличного фонаря освещает ее лицо, и я сразу же замечаю красное клеймо, от моих зубов, которое оставил у нее на шее. Я выставляю руки перед собой, останавливая ее, и отрицательно покачиваю головой.

— Нет, не надо. Просто.... стой там. Бл*дь, какого хрена со мной не так? Мне жаль, прости, мне чертовски жаль.

Нежный взгляд ее глаз мгновенно наполняется отвращением, и мне кажется, что ее глаза, как зеркало являются отражением моих собственных.

— Не смей. Не смей извиняться передо мной! — кричит она.

Ее гнев, словно ударяет по мне, и я чувствую себя еще хуже. Я провел месяца вдали от нее, пытаясь найти способ контролировать себя и свои эмоции, и вот буквально спустя несколько секунд, увидев, как она целуется с другим мужчиной, я просто разрушил все те успехи, которых достиг.

— Мне не следовало этого делать. Я не должен был дотрагиваться до тебя. Мне жаль, — шепчу я, искренне желая, чтобы кто-нибудь появился в этом проклятом переулке прямо сейчас и надрал мне задницу.

Люси сердито качает головой, глядя на меня, и слезы текут по ее щекам. Я довел ее до слез. Я опять обидел ее, черт побери, заставил ее плакать. Я хочу, чтобы она ударила меня, накричала и надавала мне пощечин, обозвав меня животным, в которое я превратился на самом деле.

— Ты не понимаешь, ты просто не черта не понимаешь! — рычит она и еще больше слез катятся у нее по щекам.

Я, безусловно, не понимаю. Я понимаю одно, что мне следовало оставить ее в покое. Я не должен был возвращаться сюда, думая, что я стал намного лучше и смогу загладить причиненную ей боль, относясь к ней с нежностью и любовью.

— Это больше не повторится, я клянусь тебе, — судорожно шепчу я, стараясь не дать волю своим слезам.

— Пошел ты, Фишер. ПОШЕЛ ТЫ! — кричит она.

Она разворачивается и бежит по переулку, и я ничего не могу поделать, я могу только стоять и смотреть, как Люси уходит.