Сидни Шелдон. Узы крови 12 страница

– С тобой все в порядке? – встревоженно спросил Крис однажды вечером. Они находились в ее старой квартире, и она сказала, что слишком устала, чтобы есть. За ужином ограничилась пивом, хотя пила крайне редко.

– Я измучена, – честно призналась она, положив голову ему на колени. Он смотрел по телевизору бейсбол, а она упаковывала свои книги. Они переезжали через три дня, а на город нахлынула волна жары, с которой не мог справиться ее кондиционер. Стояла жара, Сабрина устала и чувствовала себя грязной после нескольких часов упаковки вещей. – На моих плечах непосильный груз ответственности за всех и вся. Конца этому не видно. Отец с трудом может завязать шнурки на собственных ботинках, ему не хочется ничего делать, он отказывается возвращаться на работу. Кэнди выглядит как узница Освенцима, а Энни, того и гляди, перережет себе вены, пытаясь отрезать ломоть хлеба, потому что не желает, чтобы кто-нибудь ей помогал. И никто, кроме меня, пальцем о палец не ударил, чтобы организовать этот переезд. – Сабрина еле сдерживала слезы.

– Все наладится, когда Энни пойдет в школу. – Крис пытался приободрить Сабрину, но ее слова не прошли мимо его ушей. В последнее время находиться с членами ее семьи было довольно тяжело, это беспокоило Криса, главным образом из-за Сабрины. Она несла на своих плечах тяжелый груз, непосильный для любого человека. Он чувствовал себя беспомощным и старался по возможности помочь ей.

– Если ей там понравится, и она захочет учиться, – вздохнула Сабрина. – Энни все хочет делать сама, но кое-что она просто не в состоянии делать. От своей беспомощности она приходит в ярость и начинает швырять все, что под руку попадет, в основном в меня. Похоже, нам всем нужен хороший психоаналитик.

– Возможно, это неплохая мысль. А как ты намерена поступить с Кэнди?

Такие вопросы решала она, как будто все они были ее детьми, и все зависело от ее решения. Она теперь с особым уважением относилась к тому, что мать вырастила четверых детей, да и еще ухаживала за своим мужем так, будто он был пятым ребенком. Удивительно, как ей это удавалось. Правда, пока они росли, мать ничего другого не делала. А Сабрина работала в своей юридической фирме, пыталась переехать в новый дом, ездила из Коннектикута в Нью-Йорк и обратно и старалась всем поднять настроение. Только свое собственное настроение поднять не удавалось.

– В отношении Кэнди я не предпринимаю ничего. Когда она была моложе, она обращалась к специалисту по поводу нарушения режима питания. И на какое-то время удавалось все наладить. А сейчас все снова из рук вон плохо. Могу поклясться чем угодно, что после смерти мамы она потеряла пять, а возможно, даже десять фунтов. Но она теперь взрослая женщина, ей двадцать один год. Я не могу заставить ее пойти к доктору, если она не хочет. А когда я говорю об этом, она сердится. Беда в том, что она может остаться бесплодной, потерять зубы, волосы или, еще хуже, испортить себе сердце, а то и умереть. С анорексией шутки плохи. Но она не желает меня слушать. Детей она не хочет, волосы нарастит, и они все равно будут выглядеть великолепно, а со здоровьем у нее, по ее словам, пока никаких проблем нет. Но все это даром не пройдет – рано или поздно она окажется на больничной койке под капельницей или еще того хуже. У мамы это лучше получалось, она без церемоний расправлялась за непослушание. А меня никто не слушает. Они просто хотят, чтобы я решала проблемы и не приставала к ним. Не знаю, почему все это свалилось на мои плечи, – пожаловалась Сабрина.

Оба понимали, почему все свалилось на нее. После смерти матери Сабрина осталась старшей. По характеру своему она воспринимала проблемы каждого как свои собственные и пыталась решить их, как бы это ни отражалось на ее жизни. На работе была та же картина. И сколько бы ни просил Крис относиться ко всему проще, она всегда что-то за кого-то делала «в последний раз». С того рокового дня прошло три с половиной недели, а они практически и пяти минут не пробыли спокойно наедине. Крис пытался чем-то занять отца, каждый уик-энд готовил еду на всю семью, Сабрина делала все остальное. Они вдруг превратились в родителей многодетной семьи, только детьми были не дети, а переставшие должным образом действовать взрослые. Казалось, что семья и вся ее жизнь расползаются по швам. Но, по крайней мере, Крис находился рядом. Тэмми предупреждала, что так не будет продолжаться вечно, если Сабрина не изменит отношения к своим обязанностям. Тэмми легко говорить, живя в Калифорнии, в трех тысячах миль отсюда. А Сабрина была тут, и вся ее упорядоченная жизнь, казалось, лежала в руинах. Она бросилась на кушетку и заплакала.

– Успокойся, – сказал ей Крис. – Я уложу тебя в постель. Ты измучилась. Упаковку вещей закончим завтра.

– Не могу. Приедут грузчики забрать вещи на хранение, а завтра к вечеру я должна вернуться к отцу.

– Значит, это сделаю я. А ты ложись, и никаких разговоров, – сказал он и, подняв ее за руку с кушетки, повел в спальню. Он принялся раздевать ее, и она ему улыбнулась. Крис был поистине самым лучшим мужчиной в мире. От пива, выпитого на пустой желудок, у нее немного кружилась голова.

– Я люблю тебя, – сказала она, забираясь в постель в одной лишь короткой рубашке из черного кружева, которую подарила ей Кэнди. Сама она никогда не покупала себе подобные вещи. А Крису они нравились.

– Я тоже люблю тебя. И это мне тоже нравится, – заявил он, прикасаясь пальцами к черному кружеву. – Как только вы переедете, я увезу тебя куда-нибудь на уик-энд. А то мы с тобой превращаемся в пару старых зануд. Твои сестры просто обязаны справиться без нас в течение двух дней, – сказал он. Она понимала, что должна проводить с ним больше времени. Того требовала справедливость. После смерти матери они ни минуты не оставались наедине, а в постель она ложилась слишком усталая и печальная, чтобы заниматься любовью. Все они горевали по своей матери, и Крис с пониманием к этому относился, хотя ему не хватало той жизни, которую они вели раньше. Все, в конце концов, наладится, но когда это произойдет, сказать было трудно, особенно если учесть тяжелую проблему со слепотой Энни.

К тому же Крис сомневался, будет ли им хорошо с Сабриной, когда сестры поселятся вместе. Это могло превратиться в общую спальню в женском общежитии. А ему хотелось какое-то время бывать наедине с ней, хотя он начинал бояться, что в течение следующего года это едва ли удастся. Это была ужасная мысль, но он не хотел расстраивать Сабрину своими опасениями или жалобами. У нее и без того забот хватало.

Он лег в постель рядом, погладил по головке, помассировал спину, и через пять минут она уснула, а он, лежа рядом, думал, поженятся ли они когда-нибудь или нет. То, что она взвалила всю ответственность за семью на свои плечи, отнюдь не способствовало осуществлению его цели. Он решил дать ей несколько месяцев, чтобы прийти в себя от потрясения, а потом поговорить об этом. Крису нужна семья. И Сабрине надо подумать о собственной жизни и принять, наконец, решение. Она не должна отказываться от возможности иметь детей потому лишь, что напугана огромным количеством дел о разводах и яростными битвами за право попечительства над детьми в собственной юридической практике. Однако, это недостаточно веские основания для того, чтобы не заключать брак: они три года вместе и отношения между ними великолепные. Правда, Крису хотелось большего. А теперь даже их прежние отношения вряд ли удастся сохранить, если вся ее жизнь будет сосредоточена на заботе о сестрах.

Утром, когда Сабрина проснулась, Крис уже ушел. У него была назначена встреча за завтраком с адвокатом, представляющим интересы другой стороны, которого было нужно убедить ускорить процедуру. Крис оставил Сабрине записку, в которой напомнил о том, чтобы она проще смотрела на вещи. Прочитав записку, Сабрина улыбнулась. Он увидится с ней в Коннектикуте в пятницу вечером. А в субботу Крис намерен вернуться вместе с ней в Нью-Йорк, чтобы помочь с переездом. Уик-энд предстоял безумный. Кэнди приедет в Нью-Йорк, чтобы помочь. Отца оставят с Энни. Или Энни с отцом – это как посмотреть. Сабрина лишь надеялась, что каждый исполнит свою роль и ничего страшного не произойдет. Она больше не верила в то, что в жизни все может идти своим чередом, как верила в это всего месяц назад. Смерть матери показала, что все может измениться в одно мгновение. Может закончиться жизнь. Или произойдет то, что случилось с Энни.

 

Глава 14

 

Кэнди, Крис и Сабрина выехали из Коннектикута в субботу, в шесть утра. Крис вел машину, Сабрина проверяла бесконечные списки, а Кэнди подпиливала ногти. Она записалась на массаж в своем оздоровительном клубе на вторую половину дня.

– Как ты могла записаться на массаж? – в отчаянии воскликнула Сабрина. – Ведь мы переезжаем!

– Для меня это слишком большой стресс, – спокойно заявила Кэнди. – Я вообще плохо переношу перемену мест. Мой терапевт говорил, что это как-то связано с тем, что мама была уже немолода, когда родила меня. Любые переезды сильно травмируют меня. И в отелях я всегда плохо сплю.

– Значит, тебе требуется массаж? – сказала Сабрина. Она терпеть не могла всех этих шаманских штучек – всех этих карм, ароматерапий, опыта, приобретенного в утробе матери. Она была слишком практичным человеком, чтобы, слушая весь этот бред, не высказаться об этом весьма лаконично. Видя ее лицо, Крис про себя усмехнулся. Он хорошо ее знал. Но и Кэнди ее знала.

– Знаю, все это чушь собачья, но мне помогает. Это позволяет поддерживать душевное равновесие. А потом я еще сделаю маникюр и педикюр.

– Педикюр тоже помогает тебе поддерживать душевное равновесие? – спросила, начиная закипать, Сабрина, и это в половине седьмого утра. Многообещающее начало дня. Она до двух часов ночи помогала Энни укладывать вещи, а потом еще закончила работу, которую привезла с собой из офиса. Работа Сабрины никогда не кончалась. И теперь она чувствовала себя очень уставшей, хотя переезд еще не начался. Грузчики должны были прибыть в восемь, чтобы забрать все, что они упаковали накануне. Вещи Кэнди уместились в нескольких фирменных чемоданах и двух дорожных сундуках, которые захватили из пентхауса. Она брала с собой только одежду. Все украшающие дом вещи предоставлялись Сабриной и хозяином их дома.

– Когда я делаю педикюр, мне массируют стопы ног, – объяснила Кэнди. – Знаешь, что все нервные центры находятся на стопах ног? С помощью массажа можно вылечить практически любую болезнь. Я прочла великолепную статью об этом в журнале «Вог».

– Кэнди, если ты не заткнешься, я тебя убью. На этой неделе мне предстоит вести четыре новых дела, моя секретарша подала заявление об уходе, у Энни то и дело случаются приступы раздражения, а папа целый месяц плачет не переставая. Я упаковала вещи в своей квартире, у Бьюлы – и у Зои! – понос, и они загадили весь дом, а мне пришлось убирать за ними – не тебе, а мне, заметь! – у меня чертовски болит голова, и сегодня мы переезжаем. Прошу тебя, не говори со мной ни о каких маникюрах и не действуй на нервы.

– Злюка! – сказала Кэнди со слезами на глазах. – И я из-за тебя еще сильнее тоскую по маме.

Сабрина со вздохом взглянула на нее:

– Извини, я просто устала. И я тоже очень тоскую. И беспокоюсь о вас всех. Ты теряешь вес, папа погружен в депрессию, мама умерла, а Энни ослепла. И мы переезжаем. Я с трудом справляюсь со всем этим.

– Может, ты хочешь, чтобы я и тебя записала на массаж? – попыталась исправить положение Кэнди.

Однако этому мешали тринадцать лет разницы между ними и разный подход к жизни, тем более что Сабрина не выспалась. У нее голова шла кругом от забот, но выбора не было. Все эти проблемы приходилось решать одной. Именно ей, а не младшенькой Кэнди и не отцу. И не Энни, которая оказалась беспомощной в силу форс-мажорных обстоятельств. Все они как дети. А она вдруг оказалась общей мамой. А ведь Сабрина никогда не претендовала на эту роль.

– Лучше уж я останусь и приведу в порядок дом, – честно призналась она. Она не привыкла, чтобы ее баловали, да и сама себя не баловала. Тогда как для Кэнди это было частью ее работы в течение последних четырех лет. – Я приготовлю дом к вашему переезду, так чтобы завтра мы смогли там остаться.

– Думаешь, папа справится без нас? – с озабоченным видом спросила Кэнди.

– Должен справиться. У него нет выбора. Другие же как-то приспосабливаются. Он не может переехать с нами, это было бы слишком. Вы с Энни сможете в этом месяце часто бывать у него. Ты ведь выходишь на работу только в сентябре, а Энни к тому времени начнет занятия в школе. А мне нужно работать. Так что в сентябре ему придется часто оставаться одному. Надо привыкать к этому, – сказала Сабрина. Кэнди кивнула, соглашаясь с ней.

Они заехали в кофейню «Старбакс» и уже без пяти минут восемь были в доме на Восточной Восемьдесят четвертой улице. Сабрина почувствовала себя лучше, выпив капуччино. Кэнди выпила большую порцию черного кофе со льдом, способного взвинтить нервы на целую неделю, но она утверждала, что ей это нравится. Работая в Нью-Йорке, она выпивала по четыре порции в день. Неудивительно, что она ничего не ела. Все время подхлестывала себя кофеином, да и вдобавок курила, что тоже снижало аппетит.

Когда они приехали, грузчики находились уже в доме и не мешкая приступили к работе. К часу дня грузовик разгрузили, осталось распаковать коробки и ящики. К шести часам вечера по всему дому были разложены книги, посуда, картины, одежда. В доме царила полная неразбериха, и Сабрина с помощью Криса пыталась разложить свои пожитки по местам. Кэнди два часа назад ушла на массаж, маникюр и педикюр, сказав, что вернется к семи. Сабрина позвонила отцу и предупредила его, что проведет ночь в городе, в новом доме, чтобы навести порядок. Он сказал, что у них с Энни все в порядке, и он готовит для нее ужин – замороженный яичный рулет и суп из пакетика. Сабрина улыбнулась. Голос у него звучал бодрее, чем всю последнюю неделю. Он сказал еще, что Энни ему помогает. Она накрыла на стол. Они словно снова стали детьми. Но пока другого от них ждать не приходилось.

Спускаясь по лестнице, Сабрина столкнулась с Крисом, который тащил в верхнюю гостиную коробку с настольными играми. Он послал ей воздушный поцелуй и сказал, что дом выглядит великолепно. Она знала, что так оно и будет, но не сразу, и что для этого еще предстоит много потрудиться. Сабрина даже подумала, не попросить ли Кэнди и Энни отложить переезд на недельку, чтобы они с Крисом могли закончить работу. Энни не сможет ориентироваться в доме, где кругом стоят ящики и коробки, а вещи лежат, как попало. Она не сможет на каждом шагу преодолевать такие препятствия. Когда она переедет, все должно аккуратно стоять на своем месте, так чтобы Энни могла запомнить, где что находится. В половине восьмого позвонила Кэнди и сказала, что в фитнес-клубе случайно столкнулась с одним приятелем. Не будет ли Сабрина возражать, если она поужинает с ним? Они не виделись полгода, с тех пор как он вернулся из Парижа. Или, может быть, Крис и Сабрина хотят, чтобы она вернулась домой и принесла им что-нибудь на ужин?

Сабрина сказала, что они обойдутся: она закажет пиццу. Кэнди не должна ездить ночью в Коннектикут и, если хочет, пусть ночует в городе при условии, что сможет отыскать в чемоданах свои простыни, насколько известно Сабрине, фирменные, от Пратези. Свои простыни Сабрина покупала на распродаже постельного белья в «Мейсиз», но ее они устраивали. Кэнди предупредила, что вернется позднее, потому что они собирались поужинать в итальянском ресторане «Киприани», а потом, возможно, прошвырнуться по клубам. Кэнди давно не бывала в обществе друзей, тем более что за последние несколько недель на нее столько свалилось. Отпустив Кэнди, Сабрина даже испытала некоторое облегчение – толку от младшенькой все равно было мало. Так уж лучше пусть не путается под ногами.

– Почему ты не заставила ее вернуться сюда и помочь нам? – спросил Крис. По его мнению, она слишком уж баловала сестер, которые этим пользовались, а она все им прощала и все делала сама.

– Неужели ты думаешь, что от нее можно ждать большой помощи? Она будет беречь свой маникюр и два часа провисит на телефоне. Нет уж, лучше я сама.

– Так она никогда ничему не научится, – ворчал Крис. – Ты слишком снисходительна.

– Вот поэтому я и не мама, – заявила Сабрина. – И не хочу ею быть. Из меня получилась бы никудышная мать.

– Неправда. Ты была бы великолепной матерью. И с ней ты поступаешь правильно. Просто, на мой взгляд, ты должна быть более строгой и требовательной. Вы в равном положении. Почему же вся тяжелая работа достается тебе? Кто сказал, что она должна быть сказочной принцессой, а ты – Золушкой, которая моет полы в замке? Ты имеешь такое же право быть сказочной принцессой. Пусть и она ради разнообразия немного помоет полы.

– Я люблю тебя, – улыбнувшись, сказала Сабрина и поцеловала его. – В любом случае, я предпочитаю побыть наедине с тобой.

Грузчики, наконец, ушли, и они продолжали работать одни, в тишине и покое. Через полчаса они сделали перерыв, поднялись наверх и, постелив постель, занялись любовью, а потом еще целый час лежали в объятиях друг друга. Все было великолепно, как раньше. Она вздремнула в его объятиях. Потом, наконец, они встали и снова принялись распаковывать вещи и раскладывать их по местам. Крис впервые за целый месяц чувствовал себя в центре ее внимания и знал, что, по крайней мере, на один час она снова принадлежит ему. У него даже появилась надежда, что когда-нибудь их жизнь вновь станет нормальной. Вот если бы еще знать, когда это будет.

 

Дома отец приготовил для Энни ужин. Она не стала жаловаться, но замороженные рулеты были ужасны на вкус, хотя суп из пакетика оказался почти съедобным. Отец извинился за то, что его кулинарные способности оставляют желать лучшего, и Энни рассмеялась вместе с ним.

– Должно быть, это заложено в генах, папа. Я ведь тоже не ахти какой повар.

Потом он предложил ей мороженое, спросив сначала, какое она предпочитает: шоколадное или ванильное, с горьким шоколадом или с молочным. Она выбрала ванильное мороженое с горьким шоколадом и едва успела попробовать его, как раздался звонок в дверь. Отец пошел открывать, а Энни ждала на кухне. Она слышала голос женщины, разговаривающей с отцом, и слова отца: «Какой сюрприз!» – но не обратила на это внимания, пока не доела мороженое. Энни пошла на голоса, чтобы узнать, что он там делает и кто пришел. К этому времени отец, стоя на газоне перед домом, разговаривал с какой-то женщиной, молодой голос которой показался ей незнаком.

– Вы помните Энни? – сказала он незнакомой женщине, когда Энни приблизилась к ним. – Она теперь совсем взрослая.

– И слепая, – добавила Энни, чтобы поразить гостью. Она уже несколько недель делала нечто подобное, выражая таким образом свою обиду. Сабрина уже несколько раз осторожно говорила ей, что грубостью зрение не вернешь. Такое поведение было очень не похоже на Энни. Вернее, очень не похоже на прежнюю Энни.

– Да. – Голос отца сразу же стал печальным. – Во время несчастного случая она была в машине вместе с матерью. – сказал он. Энни по-прежнему понятия не имела, с кем он разговаривает.

– Кто это, папа? – спросила она, подходя к тому месту, где они стояли. Она ощутила сильный запах ландыша. Духи ей тоже были незнакомы.

– Ты помнишь Лесли Томпсон? Ее брат учился вместе с Тэмми.

– Нет, не помню, – честно призналась Энни. А молодая женщина обратилась к ней:

– Привет! Мой брат Джек учился с Тэмми. Я его старшая сестра. Мы с Сабриной были подругами, – сказала она. Теперь Энни вспомнила. Сестра Джека была старше Тэмми и моложе Сабрины. Эта семья отличалась непомерным честолюбием, и мать их не любила. Энни помнила смазливую блондинку, которую Сабрина называла шлюхой, потому что та попыталась отбить у Сабрины ее бойфренда. Сабрине тогда было семнадцать лет, и она училась в выпускном классе. А Лесли в свои пятнадцать, как говорила мать, была «из молодых, да ранних». Сабрина тогда запретила ей попадаться на глаза. – Я только что вернулась из Калифорнии и услышала о том, что случилось с вашей мамой. И вот приехала выразить свое соболезнование. – Энни услышала что-то еще в ее голосе. Голос изменился, когда она говорила с Энни. При разговоре с отцом голос звучал весело, оживленно, а теперь почувствовалось раздражение, как будто присутствие Энни мешало. Энни теперь различала такие нюансы голосов, каких никогда прежде не замечала. Странное ощущение – как будто ты слышишь то, что думают люди.

– Она привезла нам яблочный пирог! – обрадовался отец. – Домашний! Мы только что перешли к десерту. Не хотите ли к нам присоединиться?

Энни нахмурилась. Зачем отец лжет? Ведь они всего лишь ели мороженое. Видимо, он просто хочет быть вежливым.

– Нет, спасибо. Мне пора. Я только хотела поздороваться и сказать, что очень вам сочувствую. Джек просил передать, что тоже сочувствует вам.

– Когда вы возвращаетесь в Калифорнию? – спросила Энни без всякой на то причины. Но прозвучали ее слова так, будто она надеялась, что это произойдет скоро.

– По правде говоря, я туда не собираюсь. Поживу с родителями, пока не подыщу квартиру в Нью-Йорке. А жила я в Палм-Спрингс и только что развелась. Прожила там десять лет, и мне надоело. Потому и решила вернуться, – сообщила Лесли, снова оживившись, и Энни кивнула, обдумывая полученную информацию.

– Я тоже переезжаю в Нью-Йорк, – сказала Энни, хотя Лесли не спрашивала. – Мы все переезжаем завтра – Сабрина, Кэнди и я.

– Печально, – заявила Лесли, и до Энни снова донесся приторный запах ее духов. – Вашему папе будет очень одиноко, когда вы уедете.

– Конечно, – сказал отец, а Лесли заторопилась и стала прощаться. – Ты здесь не чужая, Лесли. Заезжай в любое время! – крикнул ей вслед отец, и Энни услышала, как хлопнула дверца и машина уехала.

– Зачем ты это сказал? – спросила Энни, сердито повернувшись в его сторону, хотя не могла его видеть. Чтобы вернуться в дом, ей пришлось взять его под руку. Вне дома она пока еще плохо ориентировалась. – Насчет того, что она здесь не чужая?

– А что мне надо говорить? Она принесла нам яблочный пирог, – ответил он, держа пирог на вытянутой руке. – Не хотелось показаться грубым, Энни.

– С чего это она вдруг заехала к нам? Мы не видели ее с тех пор, как Сабрина окончила школу, – задумчиво произнесла Энни и отпустила его руку, как только они вошли в дом. По дому она могла передвигаться самостоятельно. Что-то тут не так... Но пока что она чувствовала только назойливый запах ландышей.

– Глупости, Энни. Просто она милая девочка, которая с детства знала вас и теперь услышала о нашем горе.

– Это меня и настораживает, папа. Не будь таким наивным.

– А ты не будь параноиком. Девушка ее возраста не станет бегать за мной. И я не собираюсь ни с кем встречаться. Я любил, и всегда буду любить вашу мать, – сказал отец. Тем не менее, это происшествие встревожило Энни! Хотелось увидеть ее собственными глазами, чтобы оценить ситуацию.

Она решила обязательно рассказать об этом Сабрине, когда та приедет домой. Ей не понравилось, что с их отцом начинают искать встречи женщины. Тем более такие, как Лесли Томпсон, если она не изменилась с тех пор, как они были подростками. Она помнила лишь копну белокурых волос, да еще то, как Сабрина назвала ее шлюхой. Энни тогда было всего девять лет, но она помнила, что старшая сестра пришла в бешенство. Забавно, как некоторые пустяки глубоко впечатываются в память. Из-за поведения Лесли в пятнадцатилетнем возрасте она навсегда осталась в памяти Энни как «шлюха».

Потом Энни загрузила посудомоечную машину, а отец, съев кусок яблочного пирога, сказал, что приготовлен он отлично. Энни лишь презрительно фыркнула в ответ. Потом они оба поднялись наверх. Энни радовалась завтрашнему переезду в новый дом. Здесь было слишком тихо, и она чувствовала себя изолированной от всего мира. Жить в Нью-Йорке будет гораздо лучше, пусть даже ее возможности передвигаться самостоятельно за пределами дома ограничены. Мысль о предстоящем переселении придавала ей бодрости.

Она посидела в своей комнате, слушая музыку и вспоминая жизнь во Флоренции: живопись, посещения Сиены, бесконечные часы, проведенные в галерее Уффици, и ее отношения с Чарли. Она все еще тосковала по нему, иногда ей хотелось позвонить, просто для того чтобы услышать его голос. Она все еще не оправилась от потрясения, вызванного тем, что он нашел ей замену и бросил. Но хорошо было уже то, что ей не пришлось говорить ему о своем несчастье и она не вызывала у него жалости. Энни позвонила Сабрине, которая сказала, что в доме дела идут хорошо, а также Тэмми в Лос-Анджелес, которая в субботний вечер сидела дома одна. Она купала Хуаниту и занималась стиркой. Было печально сознавать, что она никогда больше не увидит их лица и не заглянет им в глаза. Она могла чувствовать их присутствие, слышать их, прикасаться к ним, но на всю оставшуюся жизнь запомнит их такими, какие они сейчас. В ее представлении они никогда не состарятся и никогда не изменятся. Она легла спать, размышляя об этом, и ей приснилось, как они с Чарли любуются закатом во Флоренции, а когда она повернулась, чтобы сказать, что любит его, он исчез.

 

Глава 15

 

В воскресенье Сабрина приехала одна, чтобы забрать Энни. Кэнди, вернувшаяся домой в четыре часа утра, осталась в Нью-Йорке, в новом доме. Как и предсказывала Сабрина, она ушла поразвлечься со своим старинным приятелем. Крис, который провел первую ночь в новом доме с Сабриной, отправился с друзьями на бейсбол. В ее комнате они чувствовали себя комфортно, им понравилась кровать огромного размера, которая оказалась гораздо удобнее, чем ее старая кровать, меньшая по размеру и слишком жесткая. Кровати в новом доме – просто мечта. Сабрине здесь нравилось все, Крису тоже. В их распоряжении был целый этаж, так что они даже не слышали, как вернулась Кэнди. А когда Сабрина уезжала утром, младшая сестра еще спала.

Дома Энни и отец сидели возле бассейна с собаками. Зоя и Бьюла были теперь закадычными друзьями, и Кэнди спокойно оставила свою собаку накануне, боясь, как бы Зоя не потерялась или как бы ее не задавили работавшие в доме грузчики. Сабрина попросила разрешения у отца ненадолго оставить у него собак. Они с удовольствием проводили время за городом, а для него это будет компания, пока она, Энни и Кэнди будут заниматься переездом. У Сабрины сейчас и без собак хватало хлопот. Отец с удовольствием согласился присмотреть за собаками, и после ленча Сабрина и Энни отправились в Нью-Йорк. Энни притихла, и Сабрина не стала донимать ее разговорами. Такое теперь частенько случалось. Энни и прежде могла часами молча сидеть, погруженная в мысли об искусстве.

Уже на полпути к городу Энни наконец заговорила:

– Ты помнишь Лесли Томпсон?

– Нет. Почему ты спрашиваешь? Кто она такая?

– Ты ее ненавидела. Ее брат учился вместе с Тэмми, а она пыталась увести у тебя одного из твоих бойфрендов.

– Неужели? Когда это было? – в полном недоумении спросила Сабрина, и Энни рассмеялась.

– Кажется, ты тогда училась в выпускном классе. Мне было девять лет, но я до сих пор помню, как ты назвала ее шлюхой.

– Я? – громко рассмеялась Сабрина. – О Господи! – Она взглянула на сестру и моментально перевела взгляд на дорогу. После Четвертого июля она стала гораздо осторожнее водить машину, особенно на скоростной автостраде. Тэмми говорила, что по приезде в Лос-Анджелес тоже стала осторожнее на дорогах. – Я действительно ее помню! Настоящая сучка, но смазливенькая. Из тех, что своего не упустят. Мама называла ее «из молодых, да ранних». Та еще выскочка. Почему ты вспомнила о ней?

– Вчера она заезжала к нам.

– Зачем? Я с тех пор ее никогда больше не видела.

– Говорит, что развелась и переехала из Калифорнии. А к нам заехала выразить соболезнование по поводу гибели мамы. Привезла папе пирог.

– Ты шутишь?! – с отвращением воскликнула Сабрина, скорчив гримасу, и взглянула на сестру, лишний раз пожалев, что Энни ее не видит. Уж они бы сейчас обменялись такими взглядами! – Проклятие! Его уже начали атаковать. Не слишком ли она молода для него? Ей, наверное, года тридцать два. Самое большее тридцать три. Тогда ей было пятнадцать. Я теперь вспомнила ее и отлично помню также, что здорово ненавидела ее. Такая шлюха. Было бы здорово, если бы ты могла сказать, как она выглядит сейчас и как она смотрела на папу.

– Голос звучал фальшиво, и от нее воняло дешевыми духами.

– Фу!

– Вот именно. И еще она хитрая. Она привезла пирог на блюде, которое придется вернуть. Должно быть, пронюхала, что у отца есть деньги.

– Неужели она станет бегать за мужчиной его возраста? Черт возьми, да ведь он почти вдвое старше!

– Да, но у него действительно есть деньги, и он теперь не женат.

– Да уж, она времени зря не теряла! – с раздражением заметила Сабрина. Мать умерла всего месяц тому назад. – Но может быть, она действительно просто посочувствовала нам?

– Черта с два! – грубо сказала Энни, и Сабрина рассмеялась.

– Полностью с тобой согласна, – сказала Сабрина. – Но бедный папа понятия не имеет, что его ожидает. Каждая незамужняя женщина в радиусе сотни миль будет стучаться к нему в дверь. Он в подходящем возрасте, хорош собой, успешен и одинок. Так что нельзя терять бдительность!

Дочери тревожились об этом и старались защитить отца. Он был слишком наивен и абсолютно не готов к тому, что могло обрушиться на него.

– Я пыталась втолковать ему, но он заявил, что у меня паранойя.

– Я доверяю твоей интуиции. Как звучал ее голос?

– Вкрадчиво. Чего еще можно ожидать от шлюхи? – сказала Энни, и обе рассмеялись.

Сестры помолчали, обдумывая ситуацию, потом заговорили о другом. Сабрина обнаружила в доме дополнительные преимущества, о которых не подозревала раньше. Они обе пожалели, что с ними не будет Тэмми, но понимали, что бросить свою работу та никак не могла. Слишком уж много сил было в нее вложено.