Сидни Шелдон. Узы крови 15 страница

На следующее утро Тэмми, как и обещала, позвонила в агентство по найму прислуги. Она объяснила, что ей требуется, и в агентстве ей предложили две кандидатуры на выбор. Первой была женщина, десять лет проработавшая в гостинице и не возражавшая против обслуживания нескольких человек. Однако она могла приходить только два раза в неделю, а этого было недостаточно. По мнению Тэмми, им требовалась прислуга на каждый день. Учитывая, что в доме, кроме них четверых, частенько оставался Крис, работы хватало. Вторая кандидатка была, как сказали Тэмми, несколько «необычной» – японка, которая не говорит по-английски, но очень чистоплотна и работает как машина. Она работала в одной японской семье, которая уехала из Нью-Йорка. Ей дали великолепные рекомендации.

– Как же я смогу с ней общаться, если она не говорит по-английски?

– Она знает, что надо делать. В семье, где она работала, было пятеро детей. Все мальчики. Это гораздо труднее, чем убирать за четырьмя взрослыми женщинами и тремя собаками.

– Ну, это как сказать, – заметила Тэмми, теперь выполнявшая подобную работу. Но прислуга, не говорящая по-английски, – это все же лучше, чем совсем никакой.

– Ее зовут Хироко Сибата. Мы может прислать ее к вам во второй половине дня.

Миссис Сибата, одетая в кимоно, прибыла на собеседование точно в назначенное время. Как оказалось, она не полностью «не говорила по-английски», а произносила около десятка слов, употребляя их чаще всего не к месту. Она действительно выглядела очень опрятной и, войдя в помещение, вежливо оставила обувь возле двери. В агентстве не упомянули, скорее всего умышленно, лишь о том, что ей было около семидесяти пяти лет и она была беззубой. Миссис Сибата кланялась Тэмми всякий раз, когда обращалась к ней, что заставляло Тэмми кланяться в ответ. Но японка ничего не имела против собак, а это уже кое-что. Используя язык жестов и говоря громче, чем требовалось, Тэмми удалось, тыча пальцем в свои часы, довести до сознания женщины, что она должна выйти на работу завтра утром – попробовать. Тэмми понятия не имела, появится ли прислуга утром, но вздохнула с облегчением, когда та появилась.

Миссис Сибата вошла в дверь, сняла обувь, вежливо поклонилась каждому, включая Кэнди, одетую в стринги и прозрачную маечку, Энни, спешившую в школу, Сабрину, отправлявшуюся на работу, собак – всякий раз, когда она их видела, так что превратилась, в конце концов, в какого-то кружащегося дервиша. К большому удовольствию Тэмми, она работала до шести часов и, уйдя, оставила в доме полный порядок: на постелях сменила белье и застелила их с армейской точностью, вымыла холодильник, выстирала грязное белье, чистые полотенца аккуратно сложила в стопку. Она даже собак накормила. Правда, дала им морских водорослей, оставшихся от ее ленча, захваченного с собой, – каких-то маринованных деликатесов и сырой рыбы. От всего этого ужасно пахло, а у собак, отведавших водорослей, открылась ужасная рвота. Тэмми пришлось потратить больше времени, убирая за ними грязь, чем на уборку дома. На следующий день, когда миссис Сибата явилась на работу, Тэмми с помощью мимики и жестов, указывая пальцем на собачьи миски, на собак, на водоросли и корча рожи, достойные театра кабуки, попросила ее больше не делать этого. Миссис Сибата поклонилась еще, по крайней мере, шестнадцать раз во всех направлениях, доводя до сведения Тэмми, что все поняла.

Накануне вечером, когда к Кэнди зашли друзья, они умудрилась замусорить весь дом так, что работы было много. Тэмми позвонила в агентство и сообщила, что миссис Сибата принята, и та приступила к работе, обязуясь содержать дом в чистоте и порядке. Тэмми почувствовала себя свободной женщиной.

Проблема номер один была решена, но теперь, прежде чем искать работу, предстояло решить еще одну, более важную проблему. Надо было что-то делать с режимом питания Кэнди, пока не случилось беды. Сегодня был самый подходящий вечер для разговора с Кэнди на эту тему, потому что Крис ушел с приятелями на баскетбольный матч, и это было хорошо, так как возмущенные вопли Кэнди долетели бы, наверное, до Бруклина. Старшие сестры сказали ей, что больше не желают слушать никаких оправданий. Ей предложили два варианта на выбор – больницу или психоаналитика.

Кэнди изумилась:

– Вы это серьезно? Почему вы так бесцеремонно ведете себя и превращаете мой вес в проблему? Мама никогда бы так не поступила. Она была гораздо добрее каждой из вас.

– Это правда, не спорю, – сказала Тэмми. – Но мы здесь, а ее нет, и ты недолго проживешь, если не примешь меры. Кэнди, мы любим тебя, а ты можешь серьезно заболеть. Мы потеряли маму. Мы не хотим потерять тебя.

Они ее любили, но были непоколебимы. Она хлопнула дверью своей комнаты, бросилась на постель и проплакала несколько часов, но сестер это не тронуло. Обе знали, что у Кэнди достаточно денег, чтобы переехать и снять собственную квартиру, но она этого не сделала. Обдумывая ситуацию, она два дня с ними не разговаривала, но наконец, ко всеобщему удивлению, согласилась встретиться с психоаналитиком. По ее утверждению, с ее режимом питания все в порядке, они просто не видят, как она ест. А есть столько, сколько ест она, полезно для здоровья. Возможно, для канарейки или хомячка этого и достаточно, но никак не для женщины ростом сто восемьдесят пять сантиметров без обуви. Они уверяли Кэнди, что ей совсем не обязательно растолстеть, чтобы угодить им, и что, упаси Господь, они делают это не из зависти. Она даже привлекла их внимание к тому, что Тэмми набирает вес, что было правдой. У Тэмми с ее маленьким ростом весь лишний вес становился сразу же заметен, а после переезда в Нью-Йорк она набрала больше двух кило, хотя толстушкой и не казалась. Но их волновало не это. Их беспокоила проблема, связанная с неуправляемым режимом питания Кэнди.

Тэмми записалась на прием к психоаналитику и сама отвезла Кэнди на первую встречу. Она не стала входить в кабинет вместе с ней, но предварительно поговорила с доктором по телефону. Кэнди выскочила из кабинета рассерженная и вручила Тэмми список того, что следует купить. Тэмми немедленно закупила все необходимое, и они теперь успокоились, довольные тем, что не оставили без внимания эту проблему. Для этого они и были рядом. Сестры, конечно, собрались здесь ради Энни, но Кэнди, видимо, тоже нуждалась в их помощи. И решать подобные проблемы гораздо проще, когда все живут под одной крышей.

– У тебя нет ощущения, что мы с тобой родили этим летом двух взрослых детей? – спросила у Тэмми Сабрина, лежа на кушетке после долгого и трудного рабочего дня. Ей пришлось трижды выступать в суде.

– Есть, – усмехнулась Тэмми. – Я теперь еще больше уважаю маму. Не знаю, как она справлялась с нами, когда мы были детьми.

Они тревожились об отце, которого не навещали уже несколько недель. Все были слишком заняты, кроме Тэмми, которая теперь руководила работой миссис Сибаты с помощью мимики кабуки, а также отвозила Кэнди и Энни к их психоаналитикам. Она все больше ощущала себя этакой мамашей-наседкой, у которой подрастают две дочери, и это заставило ее приступить к решению задачи номер три – подыскать работу. Она понимала, что не найдет работы, подобной той, которую имела в Калифорнии, и на этот счет не питала иллюзий. Но и сидеть дома не могла. Кэнди и Сабрина работали, Энни посещала школу. Тэмми была единственной из сестер, которой оставалось только встречать их по вечерам, когда они возвращались домой. Тэмми чувствовала себя домохозяйкой, казалось, она утрачивает свою индивидуальность.

Решение задачи номер три потребовало больше времени, чем решения задач номер один и номер два. Была уже середина октября, когда она прошла собеседования в нескольких местах. Это были в основном сентиментальные «мыльные оперы» для домохозяек, не идущие ни в какое сравнение с тем, что она делала прежде. Потом Тэмми наткнулась на шоу, о котором слышала, но которого никогда не видела. Это было отвратительное, абсолютно никуда не годное телевизионное реалити-шоу. Шоу основывалось на жизни супружеских пар с серьезными проблемами в семейных отношениях, которым разрешалось скандалить друг с другом на глазах у зрительской аудитории. Их действия комментировала женщина-психолог, похожая скорее на хозяйку наркопритона. Название шоу «Можно ли спасти их взаимоотношения? Это решать вам!» звучало настолько дико, что Тэмми, сама того не желая, была заинтригована. Как профессионала, ее смущала возможность связывать свое имя с подобным шоу, но рейтинги были высоки, а там отчаянно нуждались в продюсере. Продюсер, с которым шоу начиналось, только что ушел в другой проект, которому было предоставлено лучшее эфирное время. На телевидении с трудом поверили, что профессионал с такими верительными грамотами, как у Тэмми, действительно желает побеседовать с ними насчет работы. Тэмми и сама не могла этому поверить.

Она не сказала сестрам, что идет на собеседование по поводу этой работы, не желая их удивлять. Но Тэмми больше не могла сидеть дома и ждать, когда они вернутся. Энни по прошествии пяти недель успешно занималась в школе. Только у одной Тэмми не было цели в жизни, хотя она по-прежнему не жалела, что приехала сюда, чтобы провести год с ними. После трех с половиной месяцев, истекших со дня смерти матери, им всем это было нужно, причем ей не меньше, чем остальным.

В четверг, во второй половине дня Тэмми пошла на собеседование. Она уже отправила на телевидение свое резюме, и они знали о том, как она создавала шоу в Лос-Анджелесе. И уж если она, профессионал высокого класса, намерена работать у них, от нее хотели получить новые идеи, чтобы реанимировать их шоу. Оно нуждалось в свежих идеях, хотя, к удивлению Тэмми, его рейтинги были все еще высоки и зрители не потеряли интереса. Казалось, шоу представляет или отражает как в зеркале проблемы людей, влияющие на их взаимоотношения, – супружеская неверность, импотенция, эмоциональный шантаж со стороны свекрови и теши, всюду сующих нос. Злоупотребление алкоголем или наркотиками и трудные дети тоже занимали не последнее место среди насущных проблем. Людям, очевидно, хотелось знать об отношениях людей в семьях и о том, о чем обычно не говорят. Судя по рейтингам Нильсена, так оно и было.

Тэмми, отправляясь на собеседование с исполнительным продюсером, испытывала некоторое смятение. К ее большому удивлению, он оказался вполне нормальным человеком. Он получил степень по психологии в Колумбийском университете и, приступая к созданию этого шоу, решил обосноваться в Нью-Йорке. Тридцать лет состоял в браке и имел шестерых детей. Прежде чем прийти на телевидение, несколько лет работал консультантом по брачно-семейным отношениям. На телевидении сначала был спортивным обозревателем, а с развитием реалити-шоу предложил свою концепцию создания одного из них. Это стало его сбывшейся мечтой, как когда-то для Тэмми ее шоу. Просто они находились в абсолютно разных категориях. И, как большинство реалити-шоу на телевидении, они приспосабливались к самым низменным вкусам зрительской аудитории. Некоторые супружеские пары, которых снимали, вели себя вполне разумно даже на ее взгляд. Правда, большинство отличались омерзительным поведением, но, кажется, именно их предпочитала аудитория.

Они с удовольствием поговорили друг с другом, и Тэмми была вынуждена признать, что продюсер ей понравился, хотя его заместитель показался ничтожеством и отнесся к ней настороженно. Вероятно, видел в ней конкурентку, потому что сам хотел продвинуться на более высокую должность, но его кандидатуру даже не рассматривали.

– Ну и что вы об этом думаете? – спросил исполнительный продюсер Ирвинг Соломон, когда их беседа подошла к концу.

– Думаю, это интересное шоу, – вполне честно призналась Тэмми. Она не стала говорить, что шоу ей нравится, потому что это было бы преувеличением. И на ее взгляд, оно во многих отношениях не отличалось хорошим вкусом. Она никогда не была склонна эксплуатировать людские проблемы и вообще опускаться до такого рода грязи. Но с другой стороны, ей нужна работа. А кроме этого, никаких других вариантов ей не представилось. – Вы никогда не думали о том, чтобы сделать шоу чуть-чуть более серьезным? – задумчиво спросила Тэмми. Пока она не знала, как это сделать, зато была готова попробовать осуществить свою идею на практике.

– Наша зрительская аудитория не хочет ничего серьезного. У каждого из них достаточно страданий в жизни. Им приятно видеть, как на экране супруги расправляются друг с другом, если не физически, то хотя бы словесно, именно так, как хотели бы расправиться они, если бы посмели. Мы – их второе «я», и у нас есть мужество сделать то, чего не могут они. – Таким он видел предназначение шоу, хотя Тэмми представляла себе это по-другому. Однако ее нанимали не для того, чтобы она усовершенствовала передачу, а лишь затем, чтобы шоу продолжало удерживаться на экране и чтобы его рейтинги по возможности возрастали. Вопрос о том, как поднять рейтинги, стоял во главе угла. Обычно все хотели одного и того же. – Кстати, что привело вас в Нью-Йорк? Вы бросили там работу над потрясающим шоу. – В его голосе ей послышался упрек, и она покачала головой.

– Я не бросала, – возразила она. – Подала заявление об уходе и ушла. В моей семье этим летом произошла трагедия, и мое присутствие здесь необходимо, – сказала она со спокойным достоинством, и продюсер с пониманием кивнул:

– Сочувствую вам. Надеюсь, теперь все в порядке?

– Ситуация улучшается. Но я хочу остаться здесь, чтобы посмотреть, как пойдут дела дальше.

– У вас хватит времени работать над шоу?

– Разумеется, – с уверенностью сказала она, и у продюсера явно отлегло от сердца. Она, как профессионал до мозга костей, не стала бы говорить с ним, если бы не была заинтересована в работе. Он на это надеялся и уже знал, что хочет заполучить ее. Продюсер отменил все прочие собеседования и сообщил ей об этом. Дав ей несколько дисков с записями шоу, он попросил ее все обдумать и вернуться к нему. На телевидении не хотели вносить изменения в то, что функционирует, и он ожидал от нее уважения к этому.

– Я вернусь через пару дней, – пообещала Тэмми. Ей хотелось посмотреть записи шоу. На пороге кабинета она встретилась с психологом шоу. Тэмми глазам своим не поверила, настолько вульгарной показалась ей ее внешность. Очки в оправе с фальшивыми бриллиантами, облегающее фигуру платье, через глубокий вырез которого буквально переливалась огромная грудь. Эта женщина походила на содержательницу низкопробного борделя, однако продюсер утверждал, что и аудитория, и участвующие супружеские пары ее обожают. Ее звали Дезире Лафайет, что вряд ли являлось ее настоящим именем. Она казалась транссексуалкой, возможно, Тэмми здесь не ошиблась. В этом шоу ее уже ничто бы не удивило. И уж меньше всего женщина-психолог, которая некогда была парнем.

Вернувшись домой, она тут же поставила запись на видеомагнитофон. Она внимательно смотрела шоу, когда из школы вернулась Энни. Она на мгновение остановилась на пороге рабочей комнаты, прислушалась к телевизору и широко улыбнулась:

– А это что еще за бред?

– Изучаю шоу, куда надеюсь устроиться на работу, – сказала Тэмми, продолжая внимательно смотреть на супружескую пару на экране. Вид у них был такой, что нарочно не придумаешь, и они награждали друг друга всеми бранными эпитетами, какие существуют.

– Ты это серьезно?

– Думаю, да. Хотя бы смеха ради. Как в школе?

– Нормально. – Энни никогда не говорила «хорошо», но, по крайней мере, не говорила и «ужасно», причем сестры подозревали, что ей там нравилось.

Тэмми взглянула на часы. Пора везти сестру к психоаналитику, и она напомнила, чтобы Энни перекусила перед уходом.

– Мне двадцать шесть лет, а не два года. Я вполне могу одна добраться туда на такси, а ты можешь продолжать смотреть эту чушь.

– Я сделаю это попозже, – сказала Тэмми, выключая видеомагнитофон. Но она уже приняла решение. Да, шоу ужасное, но, черт побери, почему бы и нет? Дезире Лафайет была неописуемо смехотворна, но, несмотря на все убожество эпизодов, был в них крошечный росток надежды. Тэмми это понравилось. В этом шоу редко советовали людям разбежаться в разные стороны, поставив крест на семье, а Дезире пыталась подсказать им, как улучшить отношения, пусть даже ее советы были слегка абсурдны, а участвующие в шоу люди невероятно вульгарны. Никакого чувства собственного достоинства у них и в помине не было.

– Похоже, тебе отчаянно нужна работа, – сказала Энни, когда они выходили из дома.

– Так оно и есть, – призналась Тэмми. Она думала об этом в ожидании Энни возле кабинета доктора Стейнберг. Кажется, встречи Энни с психоаналитиком оказывали на сестру положительное влияние. Судя по всему, Энни стала спокойнее относиться к ситуации, в которой оказалась, и приступы раздражительности случались у нее гораздо реже. И Тэмми нравилось думать, что пребывание в окружении любящих сестер тоже благотворно сказывается на ней.

В тот вечер она просмотрела остальные записи, сидя одна в своей комнате. Кое-что было получше, кое-что из рук вон плохо. Теперь она хорошо представляла себе эту передачу. Шоу будет выглядеть странно в ее резюме, особенно после других передач, над которыми она работала и которые были отменного качества. Но никакой другой работы в Нью-Йорке для нее не было. Тэмми позвонила каждому, кого знала, но никому в данный момент не требовался продюсер. Делать было нечего.

На следующее утро Тэмми позвонила Ирвингу Соломону и сообщила о своей заинтересованности в работе. Он назвал кое-какие цифры, и Тэмми ответила, что с ним свяжется ее агент. Тэмми позвонила в Лос-Анджелес своему агенту и адвокату и с большим трудом объяснила им, почему берется за это шоу. В ее последнем контракте существовала оговорка «о неконкуренции», рассчитанная еще на один год, хотя ничто в этом безумном шоу не могло конкурировать с ее прежней работой. Сумма, которую продюсер предложил платить ей за работу, оказалась вполне разумной. Это была честная работа, пусть даже не слишком приятная. А работа есть работа. Тэмми была не из тех, кто любит бездельничать и тратить свою жизнь на походы по магазинам да завтраки с подругами. Тем более что подруг у нее в Нью-Йорке не было, а сестры работали. Вот и она хотела работать. Ирвинг высказал пожелание, чтобы она приступила к работе на следующей неделе. Тэмми ответила, что постарается уговорить агента пошевеливаться.

Она объявила об этом вечером за ужином, и сестры удивленно уставились на нее. Энни уже знала об этом, а Сабрина подумала, что Тэмми сошла с ума. По словам Кэнди, видевшей шоу, это было безобразное зрелище.

– А это не повредит твоей репутации в дальнейшем? – озабоченно спросила Сабрина.

– Надеюсь, нет, – честно призналась Тэмми. – Как ни странно, не так уж плохо снова заняться реалити-шоу. Несколько лет назад я этим занималась и ничуть не испортила свою карьеру. Если, конечно, мне не придется заниматься реалити-шоу всю оставшуюся жизнь.

Думая о том, от чего пришлось отказаться Тэмми, чтобы приехать сюда и помочь ей, Сабрина чувствовала себя немного виноватой. Но Тэмми сделала это, прежде всего, ради Энни. Однако Тэмми, кажется, не сожалела о своем отъезде из Лос-Анджелеса. Она, не оглядываясь, закрыла дверь за старым шоу. А теперь открывала новую дверь, где ее с нетерпением ждали разгневанные супружеские пары и психолог по имени Дезире Лафайет. Мысль об этом привела в ужас Сабрину, а Тэмми лишь рассмеялась.

 

Глава 20

 

Как только Тэмми начала работать, темп жизни в доме на Восточной Восемьдесят четвертой улице, казалось, заметно ускорился. У Сабрины начался очень напряженный осенний сезон: казалось, половина супружеских пар в Нью-Йорке хочет развестись и звонит ей. После лета, когда дети снова идут в школу, люди звонят своим поверенным и умоляют помочь им вырваться из этого кошмара. Обычно они делают то же самое и после Рождества.

После возвращения из Европы Кэнди ежедневно бывала на съемках. Вмешательство в ее нарушенный режим питания немного помогло. Она никогда не страдала булимией, а просто не ела и была склонна к анорексии. Но ее состояние немного улучшилось, и она ежедневно взвешивалась: за сестрой тщательно следила Сабрина, которая всякий раз звонила врачу, чтобы узнать, не отлынивает ли она. В клинике не могли сообщать Сабрине вес Кэнди, но они говорили ей, приходила ли сестра на взвешивание. И если она пропускала взвешивание, Тэмми и Сабрина устраивали ей скандал. Они держали эту проблему под контролем, и Кэнди, кажется, набрала несколько кило, хотя ее весу было еще весьма далеко до нормального, что было типично для людей ее профессии. За то, чтобы она выглядела подобным образом, ей платили баснословные деньги. Победить в этой жестокой борьбе было трудно, но они, по крайней мере, не сдавались. Разговаривая с Сабриной, психоаналитик Кэнди называла это «анорексией на почве моды». Кэнди не имела психологических проблем ни в детстве, ни когда стала женщиной. Ей просто нравилось выглядеть худой, как шест, как это нравилось миллионам других женщин, читающих модные журналы, и людям, управляющим этой индустрией. Психоаналитик утешила их, что это не связано с нарушениями психики, но сестер беспокоило здоровье младшенькой. Они не имели желания потерять еще одного члена семьи, даже если, умирая, она будет выглядеть великолепно, будет богата и будет красоваться на обложке журнала «Вог». «Черта с два» – как грубовато выразилась Тэмми.

После двух месяцев учебы, в Паркеровской школе Энни, кажется, ходила туда с удовольствием и очень подружилась с Бакстером. Иногда они встречались даже по уик-эндам, разговаривали об искусстве, обменивались мнениями и обсуждали произведения, которые им приходилось видеть раньше и которые им нравились. Она часами рассказывала ему о галерее Уффици во Флоренции, но уже относилась к произошедшему без гнева, а испытывала благодарность за то, что видела все это прежде, чем ослепла. Она никогда не говорила о Чарли, хотя по-прежнему болезненно переживала его предательство. Однако обида на него еще усилилась бы, если бы она знала правду. Но сестры так и не сказали ей ни слова. А Бакстер на вечеринке по случаю Хеллоуина в канун Дня всех святых познакомился с парнем. Тот явился на праздник, изображая слепого, что показалось Энни отвратительным. Но парень, с которым Бакстер стал встречаться, был, судя по всему, хорошим человеком. Однажды он приходил в школу, чтобы пообедать вместе с Энни и Бакстером, и Энни он понравился. Правда, это несколько сокращало время, которое они проводили с Бакстером, но она не возражала. Парню этому было двадцать девять лет, он работал модельером в одном из крупных домов моды, закончив Парсоновскую школу дизайна. Судя по всему, он не придавал значения тому, что Бакстер слепой, и это благотворно сказывалось на душевном состоянии Бакстера и Энни, давая надежду, что со слепотой жизнь не кончается. Сама Энни в этом сомневалась и уверяла, что ее это не волнует, хотя никто этому не верил. Однако в школе она уже научилась множеству полезных дел.

Сабрина поручила ей кормление собак. Сибата была неспособна на это. Время от времени она давала им что-нибудь такое, отчего они заболевали. Однажды она накормила Бьюлу кошачьим кормом, и ее пришлось целую неделю лечить в ветеринарной клинике, что обошлось весьма недешево. К тому же она по-прежнему незаметно добавляла в их пищу морские водоросли. Энни бывала дома больше, чем остальные, и приходила из школы раньше других, поэтому Сабрина поручила ей кормление собак.

Энни возмутилась:

– Ни за Что! Разве ты не знаешь, что я терпеть не могу собак?

– Неважно. Наши собаки должны есть, а ни у кого больше на это нет времени. Тебе же после школы нечего делать, если не считать поездок к психоаналитику дважды в неделю. А миссис Сибата может довести их до серьезной болезни, и нам придется заплатить ветеринару целое состояние. Они тебя любят, так что корми их.

Энни целую неделю возмущалась и всячески отказывалась. Но мало-помалу она научилась пользоваться электрическим открывателем для собак, отмеривать корм и раскладывать его в нужные миски разного размера. Она ворчливо кормила собак, как только приходила домой, и даже добавляла полоски холодной вырезки в миску Хуаниты, которая была весьма разборчива в еде и презрительно отворачивала нос от обычного собачьего корма, который они покупали. Однажды она даже приготовила собакам рис, когда они заболели после того, как миссис Сибата снова дала им морские водоросли, добавив в качестве особого деликатеса какой-то маринованный японский овощ, распространявший по всему дому отвратительный запах.

– Я не обязана кормить ваших собак, – недовольно заявила Энни. – У меня собаки нет, так зачем мне это делать?

– Потому что я тебе это поручила, – заявила, наконец, Сабрина, и это показалось Тэмми слишком суровым. – В этом все и дело, – объяснила Сабрина. – Мы не можем обращаться с Энни как с инвалидом. На мой взгляд, ей следует поручить еще какую-нибудь работу. – Сабрина старалась заставить ее отправить письма на почте или зайти в химчистку в соседнем доме за вещами, потому что Энни возвращалась домой раньше других, а те не успевали.

– За кого вы меня принимаете? Я вам что, мальчик на побегушках? – ворчала Энни. Между ними шла нескончаемая битва, но Сабрина постоянно давала ей все новые и новые поручения. В ее задачу входило сделать Энни независимым человеком, а это был наилучший способ добиться цели, хотя иногда самой Сабрине он казался слишком жестоким. Она даже устроила Энни скандал из-за того, что та рассыпала собачий корм и оставила после себя грязь. Велела убрать за собой, пока в доме не завелись мыши или крысы. Энни расплакалась и не разговаривала с Сабриной два дня, но становилась все более независимой и способной позаботиться о себе.

Тэмми была вынуждена признать, что этот суровый метод дает хорошие результаты. Кэнди чаще всего становилась на сторону Энни, не понимая, зачем это делается, и даже назвала Сабрину злюкой. Это походило на игру в доброго и злого полицейских, причем Тэмми чаще всего играла роль примирителя. Но, так или иначе, Энни постепенно становилась независимой женщиной, хотя и незрячей. И она больше не боялась выходить из дому. Ее уже не пугали походы в супермаркет, в аптеку или химчистку.

Самой большой проблемой Энни стало отсутствие светской жизни. В Нью-Йорке у нее почти не было друзей. Наименее общительная из сестер, раньше она любила проводить целые часы в одиночестве, делать наброски или писать картины. Потеря зрения еще более изолировала ее от окружающего мира. Энни выходила куда-нибудь только с сестрами, но вытащить ее из дома было нелегко. Кэнди вела сумасшедшую жизнь, вращаясь в обществе фотографов, моделей, издателей и других людей из мира моды, большинство из которых старшие сестры считали неподходящей для нее компанией, но Кэнди с ними работала, и ей неизбежно приходилось общаться с ними. Сабрина подолгу задерживалась в офисе, ей хотелось проводить время с Крисом, но они оба очень уставали, чтобы выходить куда-нибудь поразвлечься в будни. А Тэмми погрузилась в круговерть своей новой деятельности, где было не меньше критических ситуаций, чем на ее прежней работе в Лос-Анджелесе. Так что большую часть времени Энни оставалась дома одна. Для нее было целым событием, когда она раз в неделю выходила с ними поужинать. Они понимали, что этого для нее недостаточно, но не знали, как решить эту проблему. А Энни настойчиво утверждала, что ей нравится находиться дома. Она начала читать по Брайлю или, надев наушники, часами слушала музыку и мечтала. Для двадцатишестилетней женщины такую жизнь едва ли можно было назвать полноценной. Ей требовалось общение с людьми и развлечения, вечеринки, подружки и мужчина в жизни, но ничего этого не было, и, как опасались ее сестры, никогда не будет. Энни и сама так думала, хотя не говорила об этом. Ее жизнь была кончена, как и жизнь их отца, который сидел в своем доме в Коннектикуте и оплакивал жену. Сабрина и Тэмми тревожились за них и хотели бы как-то помочь, но у обеих не хватало времени.

Жизнь Тэмми превратилась в безумную круговерть. Как оказалось, Ирвинг Соломон хотел переложить на ее плечи все проблемы, связанные с шоу, и позволить ей решать их по своему усмотрению. Сам он половину недели проводил во Флориде и играл в гольф. Он уже порядком устал и имел намерение удалиться отдел пораньше, однако это шоу являлось для него «дойной коровой». Когда Тэмми пыталась обсудить с ним накопившиеся вопросы, он отделался от нее, сказав, что ей удавалось решать и более серьезные проблемы в своем последнем шоу, следовательно, она справится и теперь. Словом, полностью ей доверился.

– А мне что прикажете со всем этим делать? – спросила как-то Тэмми у помощника продюсера. – Я руковожу шоу, в котором люди в прямом эфире истязают друг друга, и хочу придать этому шоу хотя бы капельку достоинства, а их интересуют только рейтинги. Пока рейтинги высоки, об этом и слышать никто не желает.

Она решила придать участвующим в шоу «супружеским парам» хотя бы относительно приличный вид, и ее ассистентка позвонила в «Барниз», чтобы узнать, нельзя ли приодеть их в кредит за счет поступлений от шоу. Там ухватились за это предложение.

– По крайней мере, не придется смотреть на их татуировки, – с облегченным вздохом сказала Тэмми. Она понимала, что попытка придать шоу более респектабельный вид – рискованная затея.

– Не надо чинить то, что еще не сломалось, – предупредил ее помощник продюсера, но Тэмми доверилась своей интуиции и решила, что зрителям будет приятнее отождествлять себя с участниками шоу, если те будут выглядеть не как обители трейлерного городка, а скорее как представители среднего класса. Ей хотелось отыскать более респектабельную нишу для своего шоу.

Она наняла двух отличных парикмахеров, обслуживающих популярный «мыльный» сериал, чтобы привести в порядок волосы женщин и поработать над внешностью Дезире. Та возмутилась, узнав, что Тэмми не нравится ее внешний вид, однако зрительской аудитории результаты очень понравились. В конечном счете, Тэмми удалось приодеть штатного психолога в весьма привлекательные бежевые костюмы от известных модельеров и более скромные шелковые платья, через вырез которых не вываливалась на колени огромная грудь, и та вдруг стала похожа на знатока в своей области, а не на страшилище из ночных кошмаров. По прошествии трех недель после введения подобных новшеств у них появились два новых спонсора, рекламирующие жидкость для мытья посуды и подгузники, то есть вполне приличную продукцию. А рейтинги подскочили.