Мироходцы: падение 4 страница

– Точно, Половинчатый Замок! – вспомнила Кей. – Он же «Замок-с-Трещиной».

– В моей голове он еще жилой и ни разу не экспонат, – задумчиво признался Камориль. – Я знавал хозяина и его семью. Раньше туристов туда не водили…

– Давайте уже двигаться, что ли, – поморщился Ари, придерживая руку. – Я, в принципе, еще потерплю, но мне бы тоже поскорей в травмпункт. У меня то ли вывих, то ли перелом – в толк не возьму, но болит и тянет знатно. Полчаса, конечно, погоды не сделают, но… Мне этой рукой еще играть, между прочим!

– Иди сюда, продиагностирую, - позвал его Эль-Марко.

Ари покосился на него недоверчиво.

– Так, не хватало еще, чтобы ты снова в обморок хлопнулся, – сказал Камориль. – Глазами его посмотри. Всем остальным предлагаю умыться в реке. Нам еще предстоит ловить попутку.

 

Путь занял в общем около пяти часов – два шли по лесу, час караулили транспорт, два добирались. Мйара с Эль-Марко удалось пристроить в легковушку чуть раньше, остальных увез пузатый междугородний автобус, оказавшийся полупустым. Он зарулил на автостанцию и высадил пассажиров почти у подножия того самого Замка-с-Трещиной – оставалось пройти совсем немного.

Половинчатый Замок представлял собой занятное сооружение: крупный, с покатыми боками, увенчанный расплющенными конусами синих крыш, он был словно разделен косой трещиной на две неравные части. Та, что поменьше, состояла из трех среднего размера башен, тесно прижатых друг к другу, и вся была облеплена строительными лесами, балками и подпорками. Выглядела конструкция несколько неустойчиво, но каким-то образом держалась. Основная часть замка на ее фоне смотрелась еще внушительнее.

Внизу, под Замком-с-Трещиной, располагался туристический центр города – узкие, аккуратные улочки, заполненные кофейнями и лотками со всякой всячиной.

Пока компания осматривалась, восхищаясь нарядностью и уютом центральных улиц, им снова пришли вести от Мйара: он сообщил, что ему удалось заставить Эль-Марко полежать под присмотром врачей хотя бы сутки.

Рин вызвался сопровождать Ари в травмпункт, а Кей, Ирвис и Камориль отправились искать жилье.

Камориль тогда спросил, как это Кей оставит Рейнхарда одного, чем навел ее на мысли о его собственном погибшем наблюдателе. Если тот типчик не давал некроманту и шага ступить... Запутанная вырисовывается ситуация. Поразмыслив, Кей все же растолковала интересующемуся некроманту, что основная ее задача – предупреждать применение запрещенных или слишком мощных заклинаний нестабильными магами, с чем она уже благополучно не справилась, а забота о жизни и здоровье подопечного – это уже личный выбор каждого и дополнительно не оплачивается.

Ирвис в городке определенно нравилось, несмотря на усталость. У нее получилось как-то отвлечься от происходящего и урвать свою долю радости даже в такой ситуации, будто бы в ней второе дыхание открылось. Пока они искали свободный, приличный хостел, Ирвис затащила Кей в несколько магазинчиков – с сувенирами, бижутерией и даже в один с косметикой. Кей, поразмыслив, купила себе расческу взамен потерянной. Камориль, ни разу не возражая насчет изменения маршрута, рассматривал сувениры и разнообразные цепочки-браслетики чуть ли не с большим интересом, чем девушки.

Ни в один из обойденных хостелов нельзя было заселиться всемером – стали подумывать о том, чтобы снять комнаты отдельно, или поискать что-то вроде дома или квартиры на сутки. И пока Кей обзванивала объявления из газетки, Камориль предложил заглянуть, собственно, в замок, хотя бы на экскурсию, на полчасика – и, судя по его голосу, он надеялся на что-то еще, кроме экскурсии.

Женщина, продающая билеты на входе в замок, несколько раз протерла очки, завидев некроманта, потом вышла из-за стола и, тараторя что-то вроде «Йерушка, родной!» крепко обняла тощего высокого мага – сама она едва ли доставала Камориль до груди. Это была достаточно боевитая, хозяйственная старушка, одетая просто и не пёстро, но с характерно фиолетовыми крашеными седыми волосами. Кей всегда удивлял этот цвет и нелюбовь пожилых женщин к собственной седине, но на этой конкретной даме фиолетовый цвет смотрелся органично.

Оказалась, что эта давняя знакомая Камориль и есть – владелица замка. Почти владелица. После войны их семья обнищала, маги лишились многих своих привилегий, многие не смогли переучиться и достичь прошлых успехов, колдуя без привычных заклятий. Финансовое положение многих семей тоже ухудшилось. Отец Нуры Велоровны, будучи при смерти, отдал фамильный замок государству в счет оплаты долга, с хитрым каким-то условием, что, мол, его семья и потомки имеют первостепенный приоритет, и, если захотят работать в «Половинчатом», могут жить в нем, заботиться о сохранности культурного наследия и все такое прочее.

Вот и стала Нура, «Слышащая Мертвых» работать смотрителем и экскурсоводом.

Кей еще раз подивилась – вот старушка-одуванчик, ладно, фиолетовый одуванчик, фиалка, словом – и слабенький некромант. Что она колдует? Говорит с призраками? Заставляет мертвых мышей выполнять функции пылесоса?

«И платить не надо – мне платят, – говорила Нура, проводя гостей по оформленным для посетителей залам, – и жить можно, где привыкла, и не скучно: рассказываю детишкам о прошлом – будто сама его снова переживаю. Конечно, не все можно рассказывать, как оно на самом деле было – но умные сами догадываются, а глупым знать незачем. Сплошная выгода».

Про «Слышащую Мертвых» Камориль рассказал уже без самой старушки. Кей, чтобы развеять сомнения, спросила у него, почему он сразу не вспомнил про замок, еще в лесу – на что некромант ответил, что не мог надеяться на то, что Нура еще жива, и если бы он тут ее не нашел, очень расстроился бы. Иногда мол, лучше не знать. Больше Кей расспрашивать не стала, так как тело почуяло, что можно больше не выжимать из себя последнее, а растянуться на кровати и блаженно уснуть.

Нура Велоровна гостеприимно позволила друзьям Камориль расположиться в закрытой от экскурсий части замка – той самой, что находится за расколом, обнесенная снаружи строительными лесами, а внутри, как оказалось, вполне пригодная для жилья. Фабричные современные простыни странно смотрелись на резных кроватях из красного дерева с высокими балдахинами, но все это было уже таким неважным.

Поблагодарив хозяйку замка за кров, гости разбрелись кто куда – благо, места было полно. Кей, упав на постель, закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.

Проснулась она, будто бы проспала всего минуту – а за окнами было уже темно.

На фоне двери показался темный силуэт – это Ирвис зашла в комнату.

– Который час? – сонно спросила Кей.

– Почти девять, – сказала Ир. – Я тебя разбудила? Я только за резинкой, там у камина жарко, волосы мешают.

– Тут есть камин? – Кей села на кровати, стала тереть глаза.

– Ага. Там скамейки деревянные, оленьи рога по стенам, бочки стоят – короче, романтика. Ну, и камин. Нура разрешила. Собственно, она же – спонсор сегодняшних крепких напитков. Бабка совсем не промах. Байки травит – заслушаешься. Я и не думала, что в музеях такое бывает. Может, вставай и спускайся? Из комнаты выйдешь – справа будет лестница вниз, если что.

Кей потянулась, промаргиваясь. Уточнила:

– То есть народ решил э-э... отпраздновать? Нашу э-э... победу?

– Вроде того, – Ир, улыбнувшись, присела на край кровати Кей. – Ну, а что. Надо ж и расслабиться уметь. Ари вернулся с гипсом, целитель звонил из больницы – хочет уже утром выписаться. Найк тоже Рейнхарду отзвонился – говорит, они живы-здоровы, ждут нас в назначенном месте. Короче, на данный момент все более-менее.

– О, эти тоже отзвонились... Хорошо, значит, дела налаживаются, – согласилась Кей. – Ладно, сейчас я умоюсь и спущусь.

Ирвис поднялась и, прихватив тонкую черную резинку для волос, ушла, на ходу завязывая небрежный конский хвост на макушке.

Кей, с минуту порассматривав потрет какой-то бледной дамы, висящий на противоположной стене между пианино и шторой, решила, что глянуть на этот их каминный зал можно, а еще, раз уж она проснулась и бежать по зимнему лесу с винтовкой наперевес уже не надо, есть повод заняться более спокойными, но не менее важными делами. Вот только надо добыть что-то, на чем можно писать.

Она поднялась и подошла к трюмо. Трюмо покорно отразило то, что к нему подошло. Кей, поджав губы, похлопала себя по щекам, оттянула прядку челки вниз, потом сдула ее же. Подмигнула сама себе, затем по возможности очаровательно улыбнулась. Получившееся отражение никак ее не порадовало. Она встала прямей и сделала серьезное, даже немного угрюмое лицо, задрала подбородок повыше – вот, так уже лучше. Следы от недосыпа под глазами теперь даже как-то к месту. Но в целом, конечно... М-да. Кей обреченно вздохнула и, прихватив полотенце, отправилась в санузел, который на весь этаж был один.

Проходя мимо окна, выходящего в замковый двор, она заметила какое-то шевеление внизу и, бросив взгляд наружу, поспешила его отвести. Но любопытство взяло верх. Кей чуть задержалась, смотря на то, как по широкой спине рыжего шарят тощие бледные руки. Они, в общем-то, хорошее место выбрали – из нижних окон, сплошь затянутых плющом, их, наверное, не видно, а сверху... ну, это уже издержки. Особенно рассмотреть ничего не выйдет.

Но занятно конечно, занятно. Вот у них какие отношения, значит. А со стороны и не скажешь.

Кей, ухмыльнувшись, направилась-таки в санузел.

Холодная вода помогла проснуться окончательно. Теплой, впрочем, в кране как таковой вообще не было – ну да ей не привыкать. Кей на секунду впала в ступор, поняв, что вообще не испытывает желания вымыться. Проклятый Рейнхард все-таки был прав. И глупо скидывать вину на профдеформацию. Но факт есть факт: кажется, суматоха последних дней вконец примирила ее с походными условиями жизни.

Кей взяла себя в руки и мысленным пинком загнала в душ, под бодрящую ледяную воду.

Вот теперь можно и вниз.

Кей спустилась по лестнице, как подсказала Ирвис, и в конце недлинного коридора тут же углядела теплые отблески, струящиеся из-за полуприкрытой двери. Оттуда же веяло теплом и доносились приглушенные голоса.

Она решительно шагнула вперед, отворила дверь, у которой, что удивительно, петли оказались смазаны, и прошла внутрь, разом окунувшись в жар и атмосферу беззаботного кутежа.

– Проходи, красавица, – тут же обратилась к ней Нура Велоровна. Кей сдержалась и не сморщилась от обращения. – Садись, винца выпьешь?

– Если чуть-чуть, – откликнулась Кей. – Благодарствую, – ответила она уже Мйару, который с доброжелательной, но немного клыкастой улыбкой пододвинул ей пустую тарелку и налил вина.

Кей отхлебнула красной, слегка сладкой жидкости, думая параллельно, чего это рыжий с его бледным товарищем решили вернуться за стол. Как только Нура удостоверилась, что Кей взяла куриную ножку и бутербродик, то перестала обращать на нее внимание, и все остальные, впрочем, тоже.

Кей жевала и по привычке наблюдала.

Рин и Ари (гипс вышел внушительным, что при его травме закономерно) обсуждали разъезды Аристарха и полученный им опыт. Дошло до неловкого вопроса, куда Рин подевал выигранные «Негорюй» конкурсные деньги – Аристарха не смущало сложное положение друга, он, судя по всему, предпочитал разделять финансовые вопросы, отношения и смертельно опасные передряги. Рин дотошно перечислял ему, сколько на что потратил – одежда мол, бензин, ночевки в придорожных мотелях, еда, все дела. «Нам нужно было спасать Никс немедленно», – выдал Рейнхард последний аргумент, и это, наконец, смягчило Ари. Он всё ему разом простил и они чокнулись.

Сакральный звук соударяющихся бокалов привлек внимание остальных, и все начали задорно чокаться. Кей поддержала всеобщую инициативу, предпочтя не дотянуться до Рина, благо, сидела она на порядочном расстоянии от него.

Вообще Кей не слишком хорошо умела считывать отношения между людьми (по сравнению со своими коллегами) – ей никак не удавалось овладеть этим искусством в совершенстве. Но то, что она могла «прочесть», порою повергало в шок. Вот и теперь, когда она увидела, что Мйар совершенно однозначно подбивает клинья к Ирвис, она ни разу не поняла, как это так. Ну, то есть, поняла – но не приняла. Рыжий, наверное, думал, что он деликатен и неотразим. Ирвис, судя по довольной улыбке, тоже все давно просекла, но с радостью подыгрывала, ослепительно улыбаясь направо и налево. Налево – это она зря, потому как нервный некромант, как дурак, ей же ей, барабанил пальцем по тонкому стеклу бокала и вообще вел себя, как ревнивая старшеклассница, хоть и делал вид, что непринужденно общается с Нурой Велоровной.

Ирвис в этой игре чувствовала себя, как рыба в воде. Иногда Кей задумывалась, как Ирвис все еще не воспользовалась первой же возможностью уехать домой. Ирвис не из робких – она это уже доказала. Но и какой-то причины подвергать себя опасности у нее тоже нет, разве только... разве только у нее слишком большое и доброе сердце. Кей могла поверить в это, вполне.

Она отхлебнула вина, взглянула еще раз на разношерстную компанию, и решила, что с нее на сегодня хватит.

– Нура Велоровна, а вы можете мне выдать какой-нибудь писчей бумаги? – попросила Кей. – И ручку.

– Ксерокопии бухгалтерии подойдут? – уточнила пожилая женщина. – Они с одной стороны чистые. У нас пачка как раз сегодня закончилась, уж простите...

– Ничего-ничего, отлично подойдут, – поспешила заверить Кей.

– Тогда вот ключи, сходи в мой кабинет. В шкафу на верхней полке лежат – бери, сколько хочешь! – Нура позвенела связкой ключей. – Но зачем они тебе, кстати?

– Работа, – Кей развела руками.

– А работа не подождет ли? – спросил Камориль.

Кей покачала головой.

Приняв из рук Нуры ключи, Кей проследовала прочь из каминного зала, напоследок мельком глянув в сторону Рина. Тот смотрел на нее прямо, взгляда своего не скрывая и не отводя.

Кей стало слегка зябко. То ли от взгляда, то ли от того, что за пределами зала было куда прохладней. Кабинет Нуры Велоровны она нашла довольно скоро, пройдя всего-то два полутемных коридора. Набрав пачку ксерокопий, Кей прихватила со стола еще и шариковую ручку и, прикрыв за собой кабинет, отправилась наверх. По пути ей казалось, что портреты на стенах следят за ней и тоже не одобряют решения слегка оторваться от коллектива.

Добравшись в их с Ирвис комнату, Кей включила торшер и устроилась возле злополучного трюмо поудобней. Положила на столешницу бумагу и ручку, размяла шею и нерешительно замерла над чистым листом.

С чего же начать?

Как изложить это все? Если для событий в форте Лунном она уже придумала достойную отчета трактовку, то как отразить произошедшее в колонии? Вот это хороший вопрос. Если в Лунном все списать на стихийное бедствие... то после правдивого изложения виденного Кей на подступах к колонии Рейнхарду точно предстоят как минимум длительные разбирательства. Как максимум – много чего нехорошего. С другой стороны, чтецы тоже знатно перегнули палку с этим всем. У них не было никакого права гнать на стены заключенных. Они ж им, наверное, и мозги промыли знатно. Ради чего гильдия станет драться не на жизнь, а на смерть? Ради чего они так рискуют, зная, что их действия могут заново подогреть их давнюю вражду с элементалистами и некромантами? Неужели все так серьезно? Чтецы всегда были себе на уме, всегда относились к человеческой жизни как к несущественной мелочи, и все ради высшей цели, по их мнению – благой. Сколько раз все это оборачивалось бессмысленными жертвами?

Опять же, девочки-элементалистки. Их удерживали незаконно. Они, скорее всего, будут требовать разбирательств. Если доберутся до цивилизации. Должны добраться. Кей слегка смущало то, что они оставили элементалисток в колонии – с другой стороны, у девчонок есть все шансы позаботиться о себе. Возможно, если дойдет до суда, показания этих элементалисток смогут как-то помочь. Конечно, преступление остается преступлением, пусть даже Рейнхард и компания колдовали во имя благого дела.

И все равно, спустивший с поводка всю свою мощь исключительный чародей – это проблема. При нормальном раскладе маги идут к исключительности долгие годы, за это время они обычно теряют большую часть бесшабашности и взрывоопасности, приобретая взамен мудрость и рассудительность. Так, исключительные, будучи мощными магами, в сущности – машинами для убийств, колдуют, по сути, мало. А тут Рину свалилась на голову невиданная сила... Кстати, как? Кей он так и не рассказал, как именно он «раскачался». Хотя она спрашивала.

Ладно.

Кей решила, что для начала запишет то, что уже придумала, как преподнести – а там посмотрит.

Первые четыре абзаца легли на бумагу. Кей перечитала их три раза.

– Полный бред, – сказала она, потирая переносицу. – Бред сивой кобылы.

Кей стала перечитывать текст по следующему кругу, как тут в дверь постучали.

Не дождавшись разрешения, в комнату просочился Рин. Лицо – сложное, в руке – бутылка, на «офицерском теле» почему-то незастегнутая фиолетовая рубаха некроманта. Кей сощурилась: что там они успели натворить уже, пока ее не было?

– Чего тебе? – спросила она.

Рин ничего не ответил, прошел внутрь комнаты и уселся на край кровати. Кей обернулась к нему:

– Нет, действительно. Это как бы наша с Ирвис спальня, а если б я тут голая была?

Рин улыбнулся и откупорил бутылку, пригубил и, наконец, заговорил:

– Будешь?

– Я пытаюсь работать.

– Как хочешь.

– Что-то у тебя настроение какое-то больно хорошее, – Кей повернулась обратно к трюмо. – Ну, раз пришел и сидишь, то будешь помогать мне писать отчет.

– Про меня?

– А про кого ж еще.

– Честно сказать, я несколько по другой причине.

Кей напряглась. Перевела взгляд с отчета на, собственно, предмет отчетности:

– Да ну, – она попыталась скрыть тревогу насмешкой. – И что же изволит ваше... леднейшество?

Рейнхард снова просто смотрел на нее и молчал. Что там у него в голове теперь делается? Иногда, конечно, стоит помолчать, чтобы сойти за умного... Но тут? Кей почувствовала себя слегка неуютно под этим прямым, назойливым взглядом. Как будто бы он оценивает ее... не внешне, нет. Как будто что-то глубже выискивает – что именно? Темно-фиолетовая рубашка ему действительно слегка маловата – потому-то и расстегнута. Бутыль поблескивает, блики в глазах ей вторят. Белые волосы, сохраняющие своё великолепие не иначе как по волшебству, распущены и свободно струятся по плечам.

Что он тут забыл?

– Ваше леднейшество пьяно? – издевательски мягко спросила Кей. – Во всем Половинчатом Замке не нашлось хорошего друга, могущего составить леднейшеству компанию лучшую, чем я?

– Если ты повторишь это слово еще раза два, оно смешнее не станет, – серьезно ответил Рин.

– Вот этот тон уже больше похож на то, что я привыкла слышать, – хмыкнула Кей и отвернулась. Стало слегка спокойней. – Раз не собираешься помогать – не мешай.

Рин, словно приняв такие условия пребывания в комнате, какое-то время и правда сидел молча, иногда отпивая из бутылки. Кей, попытавшись абстрагироваться, перечитала первые два абзаца снова. Потом она прикрыла глаза и спросила себя: «Почему я не встану и не выгоню его?»

Ответ ей совсем не понравился: она хотела, чтобы он остался. Так было почему-то спокойнее. Ответить себе на логичный вопрос, почему именно и зачем он ей тут сейчас нужен, оказалось сложней. Неужели ей льстит то, что он не внизу, в веселой компании, а здесь? Бред. Рейнхарду что-то нужно. Осталось узнать, что.

– Я хотел спросить, – проговорил Рин, будто мысли ее прочитал. – Если я вернусь... если я вернусь и предстану перед судом, при этом твои отчеты будут соответствовать реальности до самой последней буквы – что мне за это будет? К чему меня приговорят?

Кей выдохнула. Не сразу, но она все же обернулась, чтобы взглянуть ему в глаза. Врать не хотелось, но и правда была тяжелой.

– Ты сам знаешь, что это зависит от многих факторов, – сказала она. – От стратегии твоей защиты. От дополнительных материалов. От того, кто именно будет судить...

– Я ничего не знаю, – Рин покачал головой. – Никогда не интересовался деталями. Я лишь предполагаю, что вся разница в том, какую именно казнь мне придумают.

Кей пожала плечами:

– Почему сразу казнь? Возможно, тебя просто заставят мучиться от боли ближайшие пятьдесят лет, искусственно поддерживая живым и в сознании.

– Ты думаешь, осужденным маньякам-психопатам это помогает раскаяться?

– Так их и не исправить хотят, а наказать, что ж тут непонятного. Да и вообще, это же для устрашения других делается, а не из-за свирепой кровавости суда. Их бы казнили милосердно, но тогда чего бояться остальным? И не я это придумала, – Кей снова отвернулась. Помедлив, сказала, глядя на исписанную неровным почерком бумагу: – Но это, понятно, не то, чего кто-либо может хотеть. Для другого – особенно. Поэтому не беспокойся об этом. Наш договор в силе. Я еще думаю о событиях, произошедших в колонии, тут, конечно, сложно, но...

– В Лунном были еще поглощающие, – внезапно сказал Рин. – Другие.

Кей резко развернулась так, что ручка полетела на пол. Пришлось наклоняться и поднимать ее, но на автомате, слишком уж неожиданны были слова Рейнхарда.

– Что ж ты сразу мне не сказал?!

– Я сначала не думал, что это может быть важно, но вот потом, вспоминая произошедшее...

– И что с ними стало?

– Я не мог затормозить их так же, как других людей и магов, – проговорил Рин задумчиво, встряхнул бутылку и стал разглядывать ее на просвет. – Они, сама понимаешь, к полу прилипать отказались. Одному удалось удержать оружие в руках и в самый опасный момент никуда его не прислонить – так что он остался при своем верном огнестрельном друге, – Рейнхард перестал гипнотизировать вино, но пить больше не стал. – Всего их было четверо – двое на моем уровне и по одному на каждом уровне ниже. Я заблокировал их внизу физически, стеной из камня и льда. Они, я думаю, со временем выкопаются. Если не задохнутся. Скорее всего, не задохнутся – прорехи там оставались...

Кей начала представлять размер вероятной катастрофы.

– Вот это, ты знаешь, в корне меняет дело, – серьёзно сказала она. – Что это были за поглощающие?

– С чего же меняет? Думаешь, они в курсе, что все это я натворил?

– Если они выжили, они провели расследование, и тоже будут отчитываться.

– Я подумал о том же. Поэтому и пришел. А кто они... – Рин пожал плечами. – Откуда мне знать. Ну что, вино будешь?

Кей заколебалась – с такими новостями и вусмерть нахлебаться не зазорно. Но тема была слишком серьезной, поэтому она отрицательно покачала головой:

– Нет. Попробуй вспомнить их лица. Ты запомнил форму? Может, видел шевроны?

– В тот момент я «видел» их весьма специфически, – ответил Рин, прикрыв глаза и вытянув свободную руку вперед. – Словно на ощупь. Я, скорее, чувствовал их, как будто они идут по моей коже. Форт был продолжением меня. И лиц я вспомнить не могу.

– Паршиво, – Кей медленно повернулась к отчету, постучала ручкой по губе. – Это все меняет, определенно меняет... Все и так сложно, а с этим еще сложней...

– Вот я и подумал, – продолжил Рин, – что... договор договором, и я тебе благодарен, но... Ладно, поставим вопрос иначе. Что будет тебе, если откроется, что твой отчет – ложь?

Кей отложила ручку на стол.

– Я всего лишь твой наблюдатель, – сказала она, глядя на его отражение в трюмо. – Меня, скорее всего, отстранят. Возможен штраф. Возможен запрет на работу в структуре. Возможен и срок. Не думаю, что большой. Года четыре. Жизнь моя вряд ли их заинтересует, – она обернулась и взглянула на Рина прямо. – Другое дело – если обман раскроется, прилетит в основном тебе.

– Занятный расклад.

– А то.

– Говоришь, простой наблюдатель... – повторил Рейнхард, смотря немного рассеянно, склонив голову набок. – Сначала ты нам заявляла, что ты самый активный поклонник нашего творчества, – он стал загибать пальцы. – Потом ты пришла в действительный фанклуб и развалила его изнутри. Затем ты появилась в академии, где я должен был преподавать, и принялась стращать первогодок, заявляя, что ты нулевой элементалист. Потом ты навязалась к нам, будто бы за компанию. Затем вдруг выяснилось, что ты – агент поглощающих, почуявший запах жареного и пустившийся в авантюру по собственной инициативе. И тут оказывается, что ты – мой персональный наблюдатель, который должен убить меня в случае чего.

Его взгляд перестал быть рассеянным. Он посмотрел на Кей прямо и тяжело:

– Ты врешь легко и много. Что, если договор – способ вернуть меня назад без сопротивления?

Кей резко встала.

– Выметайся из моей комнаты.

Рин тоже поднялся.

– Так что?

– Ты мог бы изучить меня лучше за это время, – ответила она, безуспешно сдерживая гнев. – Пора бы уже знать, где мне стоит доверять, а где нет. Разве это так сложно – понять, как я мыслю? Что для меня – святое? И что оно существует? А, кому я доказываю!

Она едва сдерживалась, чтобы не уйти из комнаты сама. Ее останавливало то, что это их с Ирвис комната. Пускай всего лишь на эту ночь. Но... Как он посмел? Как он мог подумать? Она рискует карьерой... ради... ради... да просто так, не ради чего-то конкретного, ради принципов и собственной совести! А этот наглец смеет предполагать, что она на самом деле раскручивает какую-то пошлую многоходовку... Обидно. Вот это обидно было, на самом деле.

– Шел бы ты, – сказала Кей, цедя сквозь зубы, – лесом с такими заявлениями, Рейни.

– Кей, – Рин шагнул к ней. – Я... извини. Я бы... – он на секунду прикрыл глаза, словно решаясь, потом снова на нее посмотрел и сказал тихо: – Я бы хотел тебе доверять.

– И я бы хотела тебе доверять, – зло ответила Кей. – И я сделала первый шаг, и даже второй. Я иду против своей родной гильдии – ради чего? Я знаю, как несправедлив может быть закон. Я... не хочу для тебя такой судьбы. Тут вылезли эти другие поглощающие... это может все усложнить. Все уже усложнила колония и бой в ней. Я пытаюсь что-то придумать, а ты... Если сухими из воды выйти не получится, то, может, мне удастся хотя бы запутать все так, чтоб дело забуксовало. В конце концов, личному наблюдателю веры больше.

– Даже учитывая, что наблюдатель – девушка, – бесстрастно заметил Рин, – а объект…

Кей поняла, что он стоит слишком близко, а она смотрит ему в солнечное сплетение. Взгляд метнулся влево и вверх, наткнулся на серебряную серьгу и шею в испарине.

– О нас поползут слухи, просто потому, что мы разного пола и схожего возраста, – мягко продолжил Рейнхард.

Кей вздернула подбородок.

– Разберемся, – бросила она сквозь зубы. – Не думаю, что кто-то в здравом уме... с чего ты вообще решил, что кому-то в голову может прийти такая идея? Ты же маг. И вообще... – смотреть Рину в глаза стало почему-то неловко. – Придумал тоже.

Чувствовалось неясное напряжение – будто многое еще не сказано, а озвученного не воротишь, и оно уже знатно все перепутало.

Кей разглядывала лакированные доски пола.

Рин молча стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Потянись – коснешься. Это ясно к чему ведет. Совершенно понятно, почему он тут стоит. Одно вызывает сомнения – как это вообще может быть и как все к этому пришло. Не было же... невозможно ведь... так не бывает.

– Когда мы вернемся, – тихо проговорил Рин, словно кто-то еще может его услышать, – болтать будут много разного. И тебе стоит вести себя холодно и отстраненно. Я пойму. Но пока мы здесь... пока другие пьют у камина... пока никто мне не скажет «Что ты нашел в ней?» и никто не скажет тебе «Да он же пустышка и вовсе тебя не стоит!» я бы хотел...

Вот это было его ошибкой.

Кей усмехнулась. Ей стало любопытно: он нарочно применил этот дурацкий прием, или действительно так считает?

– И на скольких девчонках это работало? – Кей подняла глаза, глядя на него со злым задором. – Голос этот бархатный, расстегнутая рубашка, все дела. Ты хоть раз добивался девушку по-нормальному? – она ткнула его пальцем в грудь. – Цветы, конфеты, пять месяцев держаться за руки, я не знаю...

Рейнхард поймал ее за руку, за запястье – сдавил несильно, скорее нежно.

Его прикосновение было ненормально горячим.

– Я помню, как ты пришла ко мне, и думаю, что в тот раз понял тебя неправильно. Ты предлагала близость. Я заплел тебе косу.

– Ты думаешь, я тогда возжелала тебя, как эти твои фанатки? – Кей презрительно фыркнула и руку свою отняла. – Самовлюбленный болван!

– Ну а сейчас?

Кей смотрела ему в глаза, раздумывая, как половчей осадить. Но он, кажется, просто непробиваемый!

– Эта святая наивность – не твоё, Рейни.

Он вздохнул, как будто решился на что-то.

– Я понимаю, что действую не так, как надо бы. Но только представь. Ты ж рассмеешься, если я принесу тебе цветы. Ты мне не веришь и не поверишь. Я не могу пойти прямым путем – мы слишком в другой плоскости, в другой ситуации. Я не знаю, что будет после, и сейчас у меня ничего нет, кроме себя самого.

– У последнего из Белых Королей?

– У меня. Я пока что жив и я в своем уме. Но... я не знаю, надолго ли. Да, это эгоистичное желание, я полностью отдаю себе в этом отчет. Но... Все равно... – он сглотнул. – Я хочу стать ближе к тебе. Да, мы рядом, мы сражаемся плечом к плечу, и в то же время ты невероятно далеко – за всеми этими предрассудками, гильдейскими законами, собственными какими-то идеями о том, какая на самом деле ты и каков я.

Он произнес все это прочувствованно, как будто бы искренне. Показалось, что он открылся. На самом деле. По крайней мере, он верит сам себе, пускай в чем-то он и не прав. Он действительно видит все это так и так считает.