Студопедия — Глава 18 Исторический Дом
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 18 Исторический Дом






Отряд Прикасаемых Полицейских переправился через реку Миначал, медлительную и вздувшуюся от недавнего дождя, и двинулся сквозь мокрые заросли со звяканьем наручников в чьем-то грузном кармане.

Их широкие шорты защитного цвета, жесткие от крахмала, трепыхались поверх длинной травы, как немнущиеся юбки, двигаясь совершенно независимо от конечностей под ними.

Они шли всемером – Слуги Государства.

П рямота

О пыт

Л ояльность

И нтеллект

Ц елеустремленность

И стина

Я сность

 

* * *

 

Коттаямская полиция. Мультяшный отряд. Новоявленные принцы в смешных остроконечных шлемах. Картон на хлопчатобумажной подкладке. С пятнами масла для волос. Неказистые короны защитного цвета.

Тьма Сердец.

Жестоко нацеленных.

Пробираясь в длинной траве, они высоко поднимали тонкие ноги. Ползучие растения цепляли их за ножную поросль, намокшую от росы. Лепестки и колючки мало-помалу разукрасили их унылые носки. Коричневые многоножки пристроились спать в подошвах их прикасаемых башмаков со стальными носами. Грубая трава ранила им ноги, оставляя на них перекрестья порезов. Когда они вышли на болото, под ногами у них зачавкала хлябь.

На них смотрели змеешейки, сидящие на вершинах деревьев и расправившие, как белье для сушки, свои мокрые крылья. Смотрели цапли. Бакланы. Зобатые аисты. Красноголовые журавли, ищущие себе площадку для танца. Рыжие цапли с безжалостными глазами. С оглушительным своим уаак уаак уаак. Матери, оберегающие гнезда с яйцами.

Пройдя болото, пахнущее застойной водой, они двинулись мимо старых деревьев, увитых лианами – гигантскими вьюнками «мани», диким перцем, пурпурным остролистым плющом.

Мимо темно-синего жука, балансирующего на упругом лезвии травы.

Мимо гигантских паутин, выдержавших дождь, перекинутых от дерева к дереву, как нашептанные сплетни.

Мимо цветка банана в бордовом прицветнике, висящего на невзрачном деревце с драными листьями. Похожего на драгоценный камень в руке у расхристанного мальчишки. На самоцвет в зеленом бархате джунглей.

В воздухе спаривались малиновые стрекозы. Двухпалубно. Проворно. Один из полицейских восхищенно приостановился и на миг задумался о механике стрекозиного секса – что там у них куда. Потом его мысли щелчком переключились на Полицейские Дела.

Дальше.

Мимо высоких муравейников, присмиревших после дождя. Тяжело осевших, как опоенные зельем стражи у врат рая.

Мимо бабочек, пляшущих в воздухе, как радостные вести.

Мимо огромных папоротников.

Мимо хамелеона.

Мимо приводящей в оторопь китайской розы.

Мимо серых джунглевых курочек, заполошно кинувшихся врассыпную.

Мимо мускатного дерева, которого не нашел Велья Папан.

Раздваивающийся канал. Непроточный. Задушенный ряской. Похожий на дохлую зеленую змею. С берега на берег-поваленное дерево. Прикасаемые полицейские перешли по нему гуськом, семеня. Поигрывая полированными бамбуковыми дубинками.

Волосатые волшебники со смертоносными палочками.

Потом солнечный свет сделался чересполосным из-за тонких наклонных стволов. Тьма Сердец крадучись вступила в Сердце Тьмы. Стрекот сверчков то взбухал, то опадал.

Серые белки шмыгали по крапчатым стволам каучуковых деревьев, клонившихся к солнцу. На древесной коре виднелись старые шрамы. Зарубцевавшиеся. Невыпитые.

Акры плантации, затем травянистая поляна. На ней дом.

Исторический Дом.

Двери которого заперты, а окна открыты.

Внутри которого – холодные каменные полы и плывущие, качающиеся тени-корабли.

Восковые предки с жесткими безжизненными ногтями на ногах и запахом пожелтевших географических карт изо рта; их шелестящие шепотки.

Полупрозрачные ящерицы, живущие позади старых картин.

Дом, где мечты берутся в плен и перекраиваются.

Где пара двуяйцевых близнецов – Передвижная Республика с Зачесом, – воткнув подле себя в землю марксистский флаг, не убоялась призрака старого англичанина, пригвожденного к стволу дерева. Прокрадываясь мимо, полицейские не услышали его тихую мольбу. Добреньким таким миссионерским голоском. Прошу прощения, не найдется ли у вас… эммм… случайно, может быть… одной сигарки? Нет?.. Ничего страшного, это я так просто.

 

Исторический Дом.

Где в последующие годы Ужас (который вот-вот грянет во всю мощь) будет зарыт в неглубокой могиле. Спрятан под жизнерадостным гомоном гостиничных поваров. Под угодничеством старых коммунистов. Под растянутой смертью танцоров. Под историческими игрушками, которыми будут забавляться тут богатые туристы.

Это красивый был дом.

Белостенный в прошлом. Красночерепичный. Но теперь окрашенный в погодные цвета. Красками, взятыми с палитры естества. Мшистой зеленью. Глинистой ржавью. Грибковой чернью. Вследствие чего дом выглядел старше своих лет. Как утонувшее сокровище, поднятое с океанского дна. Обросшее ракушками, поцелованное китом. Спеленатое молчанием. Выдыхающее пузыри в разбитые окна.

По всему периметру стен шла широкая веранда. Сами комнаты были спрятаны в глубине, погружены в тень. Черепичная крыша накрывала дом, как днище огромной перевернутой лодки. Гниющие стропила, поддерживаемые с концов столбами некогда белого цвета, надломились посередине, из-за чего в крыше образовалась зияющая дыра. Историческая Дыра. Дыра в мироздании в форме Истории; дыра, сквозь которую в сумерки валили клубами, как фабричный дым, и уплывали в ночь густые безмолвные стаи летучих мышей.

На рассвете они возвращались со свежими новостями. Серое облачко в розовеющей дали вдруг черно сгущалось над крышей дома и стремительно всасывалось Исторической Дырой, как дым в фильме, который крутят назад.

Весь день потом они отсыпались, летучие мыши. Облепив изнутри крышу как меховая подкладка. Покрывая полы слоем помета.

 

Полицейские остановились и рассыпались веером. Особой нужды в этом не было, но отчего ж не поиграть – они любили эти прикасаемые игры.

Они рассредоточились по всем правилам. Притаились за низкой полуразрушенной каменной оградой.

Теперь отлить по-быстрому,

Горячая пена на теплом камне. Полицейская моча.

Муравьи тонут в желтой шипучке.

Глубокие вздохи.

Потом по команде, отталкиваясь локтями и коленями, ползком к дому. Прямо как киношная полиция. Скрытно-скрытно в траве. В руках – дубинки. В воображении – ручные пулеметы. На худощавых, но мужественных плечах – ответственность за весь прикасаемый мир.

Они обнаружили свою добычу на задней веранде. Испорченный Зачес. Фонтанчик, стянутый «токийской любовью». А в другом углу (одинокий, как волк) – столяр с кроваво-красными ногтями.

Он спал. Превращая тем самым в бессмыслицу все прикасаемые уловки полицейских.

Внезапная Атака.

В головах – готовые Заголовки.

ВЗБЕСИВШИЙСЯ МАНЬЯК В ТЕНЕТАХ ПОЛИЦИИ.

За наглость эту, за порчу удовольствия добыча поплатилась, и еще как.

Они разбудили Велютту башмаками.

Эстаппен и Рахель были разбужены изумленным воплем человека, которому среди сна стали крушить коленные чашечки.

Крики умерли в них и всплыли брюхом вверх, как дохлые рыбы. Притаившись на полу, пульсируя между ужасом и отказом верить, они увидели, что избиваемый – не кто иной, как Велютта. Откуда он взялся? Что натворил? Почему полицейские привели его сюда?

Они услышали удары дерева о плоть. Башмака о кость. Башмака о зубы. Глухой хрюкающий звук после тычка в желудок. Клокотание крови в груди человека, легкое которого порвано зазубренным концом сломанного ребра.

С посиневшими губами и круглыми, как блюдца, глазами они смотрели, завороженные тем, что они ощущали не понимая. Отсутствием всякой прихоти в действиях полицейских. Пропастью там, где ожидаешь увидеть злобу. Трезвой, ровной, бережливой жестокостью.

Словно откупоривали бутылку.

Или перекрывали кран.

Рубя лес, откалывали щепки.

Близнецы не понимали по малолетству, что эти люди – всего-навсего подручные истории. Посланные ею свести счеты и взыскать долг с нарушителя ее законов. Движимые первичным и в то же время, парадоксальным образом, совершенно безличным чувством. Движимые омерзением, проистекающим из смутного, неосознанного страха – страха цивилизации перед природой, мужчины перед женщиной, сильного перед бессильным.

Движимые подспудным мужским желанием уничтожить то, что нельзя подчинить и нельзя обожествить.

Мужской Потребностью.

Сами не понимая того, Эстаппен и Рахель стали в то утро очевидцами клинической демонстрации в контролируемых условиях (все-таки это была не война и не геноцид) человеческого стремления к господству. К структуризации. К порядку. К полной монополии. То была человеческая История, являющая себя несовершеннолетней публике под личиной Божьего Промысла.

В то утро на веранде не произошло ничего произвольного. Ничего случайного. Это не было изолированное избиение, это не была личная разборка. Это была поступь эпохи, впечатывающей себя в тех, кому довелось в ней родиться.

История живьем.

Если они изуродовали Велютту сильней, чем намеревались, то потому лишь, что всякое родство, всякая связь между ним и ими, всякое представление о том, что, биологически по крайней мере, он им не чужой, – все это было обрублено давным-давно. Они не арестовывали человека, а искореняли страх. У них не было инструмента, чтобы отмерить допустимую дозу наказания. Не было способа узнать, насколько сильно и насколько непоправимо они изувечили его.

В отличие от буйствующих религиозных фанатиков или армий, брошенных на подавление бунта, отряд Прикасаемых Полицейских действовал в то утро в Сердце Тьмы экономно, без горячки. Эффективно, без свалки. Четко, без истерики. Они не выдирали у него волос, не жгли его заживо. Не отрубали ему гениталий и не засовывали их ему в рот. Не насиловали его. Не обезглавливали.

В конце концов, они же не с эпидемией боролись. Они всего-навсего гасили мелкий очажок инфекции.

 

На задней веранде Исторического Дома, видя, как ломают и уродуют человека, которого они любили, госпожа Ипен и госпожа Раджагопалан – Двуяйцевые Представители Бог Знает Чего – усвоили два новых урока.

Урок Первый:

Кровь плохо видна на Черном Теле. (Бум-бум)

А также

Урок Второй:

Пахнуть она пахнет.

Тошнотворная сладость.

Словно от старых роз принесло ветром. (Бум-бум)

 

– Мадийо? – спросил один из Проводников Истории.

– Мади айриккум, – ответил другой.

Хватит?

Хватит.

Они отступили чуть назад. Мастера, оценивающие свое изделие. Выискивающие наиболее выигрышный ракурс.

Их Изделие, которое предали Бог, История, Маркс, Мужчина и Женщина, которое очень скоро предадут еще и Дети, лежало скрючившись на полу. Велютта не шевелился, хотя наполовину был в сознании.

Его лицевые кости были сломаны в трех местах. Перебиты были нос и обе скулы, отчего лицо стало мякотным, нечетким. Ударом в рот ему раскроили верхнюю губу и выбили шесть зубов, три из которых теперь торчали из нижней губы в отвратительной, опрокинутой пародии на его прекрасную улыбку. Четыре ребра были сломаны, одно вонзилось в его левое легкое, из-за чего у него пошла горлом кровь. Ярко-красная при каждом выдохе. Свежая. Пенистая. В нижней части брюшной полости начала скапливаться кровь из-за прободения кишки и внутреннего кровотечения. Позвоночник был поврежден в двух местах, что вызвало паралич правой руки и потерю контроля за функциями мочевого пузыря и прямой кишки. Обе коленные чашечки были разбиты.

Все же они достали наручники.

Холодные.

С кислометаллический запахом. Как от железных автобусных поручней и ладоней кондуктора. Тут-то они и увидели его раскрашенные ногти. Один взял его за запястье и кокетливо помахал в воздухе пальцами. Все расхохотались.

– Ну и ну, – сказал кто-то фальцетом. – Из этих, из бисексов, что ли?

Другой пошевелил дубинкой его половой член.

– Сейчас он нам секрет свой фирменный покажет. До какой длины он у него наду вается.

Он поднял башмак с забившимися в бороздки подошвы многоножками и опустил его с глухим стуком.

Они завели руки Велютты ему за спину.

Щелк.

И щелк.

Под Листом Удачи. Под осенним листом в ночи. Приносящим муссонные дожди, когда наступает их время.

У него была гусиная кожа в тех местах, где руки защемили наручниками.

– Это не он, – прошептала Рахель Эсте. – Я знаю. Это его брат-близнец. Урумбан. Который в Кочине живет.

Не желая искать убежища в фантазии, Эста ничего не ответил.

Кто-то с ними заговорил. Добренький прикасаемый полицейский. Добренький к своим.

– Мон, моль, как вы? Что он вам сделал?

Не вместе, но почти вместе близнецы ответили шепотом:

– Хорошо. Ничего.

– Не бойтесь. Мы вас в обиду не дадим.

Полицейские стали осматриваться и увидели сенник. Кастрюли и сковородки.

Надувного гусенка.

Сувенирного коалу с разболтавшимися глазками-пуговками.

Шариковые ручки с лондонскими улицами.

Носочки с разноцветными пальчиками.

Красные пластмассовые солнечные очочки в желтой оправе.

Часики с нарисованными стрелками.

– А это чье? Откуда? Кто это сюда натащил? – Нота беспокойства в голосе.

Эста и Рахель, полные дохлых рыб, смотрели на него молча.

Полицейские переглянулись. Они смекнули, что надо сделать.

Сувенирного коалу взяли для своих детишек.

Ручки и носочки – тоже. У полицейских детишек будут на ногах разноцветные пальчики.

Гусенка прожгли сигаретой. Хлоп. Резиновые ошметки зарыли.

Никчемушный гусь. Слишком узнаваемый.

Очочки один из них надел. Другие засмеялись, поэтому он какое-то время их не снимал. Про часики все дружно забыли. Они остались в Историческом Доме. На задней веранде. Ошибочно фиксируя время события. Без десяти два.

Они отправились к реке.

Семеро принцев с карманами, набитыми игрушками.

Пара двуяйцевых близнецов.

И Бог Утраты.

Идти он не мог. Так что пришлось тащить.

Никто их не видел.

Летучие мыши, они слепые ведь.







Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 357. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчет концентрации титрованных растворов с помощью поправочного коэффициента При выполнении серийных анализов ГОСТ или ведомственная инструкция обычно предусматривают применение раствора заданной концентрации или заданного титра...

Психолого-педагогическая характеристика студенческой группы   Характеристика группы составляется по 407 группе очного отделения зооинженерного факультета, бакалавриата по направлению «Биология» РГАУ-МСХА имени К...

Общая и профессиональная культура педагога: сущность, специфика, взаимосвязь Педагогическая культура- часть общечеловеческих культуры, в которой запечатлил духовные и материальные ценности образования и воспитания, осуществляя образовательно-воспитательный процесс...

Ученые, внесшие большой вклад в развитие науки биологии Краткая история развития биологии. Чарльз Дарвин (1809 -1882)- основной труд « О происхождении видов путем естественного отбора или Сохранение благоприятствующих пород в борьбе за жизнь»...

Этапы трансляции и их характеристика Трансляция (от лат. translatio — перевод) — процесс синтеза белка из аминокислот на матрице информационной (матричной) РНК (иРНК...

Условия, необходимые для появления жизни История жизни и история Земли неотделимы друг от друга, так как именно в процессах развития нашей планеты как космического тела закладывались определенные физические и химические условия, необходимые для появления и развития жизни...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.01 сек.) русская версия | украинская версия