Глава сороковая. Пастух и ткачиха

 

Вот уже и погасла ёлочка. Фатыма-апа и Мустафа каждую свечу сами задули, чтобы лапы ёлки не загорелись, чтобы пожаром праздник не кончился.

— В Москве, — сказала Асия, — электрические лампочки горят до конца праздника, но свечки мне больше понравились, они как живые: огоньки колышутся и фитилёк шипит, будто дышит.

— Кончим войну, и у нас будет электричество, — возразил Зуфер — Дед Мороз. — Видишь? — И показал ей шнур и лампочку, свисавшую с потолка.

Лампочка была как пустая склянка из-под лекарства, никому не нужный пузырёк, подвешенный к потолку.

— Брат Мустафа здесь сам проводку делал, — говорил Асие Зуфер, — да война началась, и подключить не пришлось.

Чиркнул спичкой, поджёг фитиль керосиновой лампы, дохнул на стекло, надел его на горелку, и засияла лампа, будто комнатное солнце.

Ребята зажмурились сначала, а потом смотрели на свет, глаз отвести не хотелось. Дома-то вечерами теперь только масляные коптилки мигают-коптят. Керосин беречь приходится, его по карточкам дают, да и то не каждому, а тем, кому это нужнее: учителям, счетоводу, фельдшеру…

В непривычном ярком свете большой керосиновой лампы ёлочка с погасшими свечами сразу сделалась маленькой, тёмной… Звёзды на её мохнатых лапах тоже потускнели — это, оказывается, просто бумага подкрашенная; огненные бусинки — ягоды шиповника; золотые корзиночки сплетены из соломы; вместо птиц качаются на нитках катушки с бумажными крыльями.

«Ты, ёлочка, и в таком наряде хороша», — подумал Миргасим и протянул руку чтобы погладить мохнатую ветку:

— Ой, ну и колючие у тебя листья!

Асия сказала:

— Это не листья, это ХВОЯ.

— Ха-ха-ха! Как ты сказала? Квоя, да? Квоя? Хо-хо…

Но на самом деле Миргасиму было не до смеха, потому что Зуфер — Дед Мороз уже развязал свой вещмешок и принялся раздавать подарки.

Пакеты склеены из белой бумаги в клетку и в полоску. Обыкновенная, простая школьная бумага. Но как она разрисована! Вот зачем, значит, нужны были Наиле тетради, вот почему была она сама вся пёстрая, в пятнах краски, когда не пустила мальчиков в библиотеку.

Все близко-близко подошли к Деду Морозу, теперь можно было хорошенько разглядеть, как он разукрашен: красный нос, седая борода! Где паклю достали такую чистую, мягкую, кудрявую? А сапоги как в снегу. Снег не тускнеет, не тает. Почему? Ведь в комнате так жарко! Фаим тронул пальцем этот волшебный снег, Темирша понюхал, Абдул-Гани одну снежинку отколупнул, Фарагат хотел эту снежинку попробовать на зуб, да пока пальцами мял, она и рассыпалась, остался на ладони тонкий белый след, будто щепотка соли.

Вот уже и Абдул-Гани, и Фаим, и Фарагат — все, все ребята получили по нарядному пакетику. Только Миргасим стоит в стороне, спрятавшись за ёлкой.

«Зачем, для чего я над Дедом Морозом посмеялся? Не даст он мне теперь подарка, ни за что не даст…»

Асие вместе с пакетом Дед Мороз вручил тетрадь и три карандаша. Асия смутилась:

— Почему только мне одной тетрадь и карандаши?

— Это премия. За то, что Снежинок плясать научила.

— А себе почему не взял премию?

— Мне за что?

— За небо, звёзды и луну.

— Я тут ни при чём, просто был в руках молоток.

«Мой, мой он, этот молоток!» — хотел крикнуть Миргасим, да не посмел. Учителя, Зианшу-абыя, побоялся.

Небо, звёзды и луна в самом деле здорово, хорошо получились. Даже реку небесную Зуфер нарисовал! Растёр ладонью меловую полосу по синей бумаге, вот и получилась река — Млечный Путь. А где же Пастух и Ткачиха?

Бережно, осторожно, чтобы не испортить картинку, открывают гости полученные в подарок пакетики. В каждом по два леденца, по два пряника, четыре очищенные морковки и конопляные семечки.

— Пряники? — изумился толстый Фарагат, откусил и завопил: — Настоящие пряники!

— Правду, значит, Миргасим говорил, — сказал Абдул-Гани, — чистую правду. Вот они, леденцы-бубенцы…

— А три козла, две овцы? — засмеялся Фаим.

— Там же, где веники твои берёзовые.

— Миргасим, — зовёт брат Мустафа, — Миргаси-им!.. Куда он делся? Иди, получи свой подарок.

«Ну, уж если старший брат приглашает, — улыбнулся Миргасим, — то Зуфера мне бояться нечего».

Он смело выскочил из своего убежища, подошёл к Зуферу:

— Кто победил? Я победил! Давай пакет!

— Дать-то я тебе дам! — шипит Дед Мороз сквозь седые усы. — Вот уедет брат Мустафа, тогда я так тебе дам, что не скоро забудешь.

Но громко он говорит другое:

— Получи, мальчик, от старого деда подарок на Новый год, — и даёт Миргасиму пакетик с удивительным цветком.

Один лепесток голубой, другой розовый, третий белый, четвёртый малиновый и лиловая серединка. Пёстрый, как радуга, цветок! Такой пакет и разорвать-то жалко.

Молодец Наиля, здорово пакеты она разукрасила!

— Ой! — ужаснулся Фаим, взглянув на Миргасимов пакетик. — Ах, ах, Миргасиму досталась девчонская картинка! — И он высоко, как флаг, поднимает свой пакет.

Здесь нарисован боец в чёрной бурке, с саблей наголо. Он скачет по степи на красном коне.

Миргасим с досады швырнул пакет на пол. Пакет упал цветком вниз, а на другой стороне, оказывается, самолёт нарисован! Серебряный самолёт с золотым пропеллером и красными звёздами на крыльях!

— Вот тебе и девчонская картинка! А что у тебя на обороте? Покажи!

Фаим не показывает, потому что там нарисован гриб, хоть и красной краской раскрашен, а всё же только гриб…

— Не огорчайся, Фаим, — утешает Наиля, — завтра мы из этого гриба дзот сделаем. Завтра что хочешь нарисую. Но сегодня больше не могу, рука устала.

— Какая ты хорошая, Наиля! — говорит Миргасим, любуясь самолётиком. — Хочешь, возьми у меня самую большую морковку.

— Спасибо. Я сегодня днём и так две лишних съела, когда пакеты клеила.

Хруст слышится со всех сторон, будто это зайцы собрались у зелёной ёлочки, у той самой, что зимой и летом одним цветом одета.

Только Асия не грызла морковь, не щёлкала семечки, даже пряника не откусила, леденца не попробовала.

Она стояла, прислонившись к белому сугробу-простыне. Под простынёй углами торчали рёбра парт. Асия хотя и сняла наряд Снежинки, но корону на своих волосах оставила. Летом глаза у неё блестели, как новые пуговицы, но теперь показались они Миргасиму похожими на два озерка. Он подошёл к ней:

— Что, в Москве, скажешь, лучше?

— Нет, здесь тоже хорошо.

— А почему глаза мокрые?

Тут появился Зуфер. Он успел снять бороду, красный нос, тулуп и шапку. Только на сапогах всё ещё сверкали блёстки.

— Асия, какой подарок тебе Дед Мороз подарил? — спросил он, наклонясь к ней.

— Ты дал ей тетрадку толстую и три карандаша! Не помнишь, что ли?

Зуфер взглянул на Миргасима, и тот сразу под парту залез. Здесь тоже интересно: темно, как в пещере, а сверху белые завесы — это сыплет белый снег. Снег сыплет, следы засыплет… И никто никогда не узнает, что жил на земле мальчик по имени Миргасим. Имя это редкое, ни у кого в деревне нет такого имени. И мальчик тоже удивительный — живёт в пещере, и не видит его никто. Но, невидимый, сам-то он всех видит, потому что в белом полотнище есть оконце — маленькое круглое, прожжённое утюгом отверстие. И напротив этого окошка бежит по стене к потолку небесная река. Но кто те двое, что стоят на разных её берегах? Тихим светом мерцает корона на волосах женщины. Звёзды блещут на сапогах мужчины. Кто это?

«Неужели Пастух и Ткачиха? — думает Миргасим. — Не иначе, как сошли они сегодня с неба, чтобы встретить праздник здесь, у этой ёлки, при ярком свете керосиновой лампы».

— Хороший у тебя почерк, — произносит Ткачиха, рассматривая обложку тетради, — красиво подписано, будто напечатано.

— Всякий этак сумеет, — отвечает Пастух, — стоит только захотеть.

— Да, ты всё можешь, всё умеешь, — отзывается Ткачиха и, чуть склонив голову с короной, читает шёпотом надпись на тетради: — «Буду другом твоим в беде, товарищем в радости».

— Поняла? Это дневник. Скучно тебе — возьми карандаш пиши. Весело — тоже пиши. Привыкнешь, вот и будет тетрадь эта твоим верным товарищем.

— А ты сам пишешь?

Зуфер сделался красный, как свёкла.

— Пишу. — Он вытащил из-за пазухи большой самодельный конверт, в котором лежала самодельная книжка. — Почитай на досуге, если интересно.

И положил конверт с книгой на пол к её ногам.

«Седьмой день седьмого лунного месяца сегодня, что ли? — размышляет Миргасим. — Нет, этот день летом бывает, когда Пастух с Ткачихой на небе встречаются… А на земле, значит, и зимой могут встретиться? Это потому, должно быть, что брат Мустафа ёлку привёз… Интересно, есть у ёлки семена? Собрать бы да посадить вокруг деревни».