Шаг в неизвестность 5 страница

Дороти туго затянула пояс на тонкой талии. Похоже, что она похудела с того времени, когда в последний раз надевала это платье. Но в сочетании с черными туфлями на высоком каблуке платье смотрелось вполне прилично, и Дороти казалось, что она выглядит в нем презентабельно. Конечно, не так стильно, как выглядят женщины, с которыми Ральф обычно выходил в свет, но все-таки достаточно нарядно, чтобы чувствовать себя рядом с ним уверенно.

Она очень волновалась, когда Ральф вошел в ее комнату сообщить, что ужин уже принесли. В его голосе было раздражение и усталость, но Дороти все-таки надеялась, что ему понравится, как она выглядит, и он не заставит ее тратить драгоценный заработок на тряпки, поэтому она была очень разочарована, когда Ральф, окинув ее беглым взглядом, ничего не сказал.

Сидя за столом напротив Ральфа, Дороти разглядывала гостиную, напоминающую ей одну из комнат королевского дворца. Аппетита не было. Она была уверена, что блюдо, которое им принесли, было изумительно, потому что Ральф Аттенборо не станет заказывать дешевую еду из ближайшего магазинчика. Наверняка, оно из ресторана на первом этаже гостинцы. Но Дороти смогла съесть только два кусочка мяса и выпить сок.

— Мы вылетаем послезавтра, — сухо проинформировал ее Ральф.

Больше он ничего не сказал за весь ужин, видимо, погруженный в размышления, которыми он не считал нужным с ней делиться.

Все то же подозрение мелькнуло у нее в голове. Щеки ее налились румянцем.

— Послушайте! Если вам расхотелось брать меня с собой, то в этом нет ничего страшного. Так и скажите, и я тут же вернусь домой. Я тоже не в восторге от этой поездки.

Отодвинув пустую тарелку в сторону, Ральф издал тяжелый стон:

— Опять за свое? — Тон его голоса достаточно четко дал понять, что, если она произнесет еще что-либо подобное, он озвереет.

Дороти замолчала. В конце концов, ей нечего постоянно переживать по этому поводу. У нее есть цель — увидеть отца. Поэтому она и едет в Калгари, и не важно, хочет Ральф этого или не хочет. Но так ли необходима эта поездка? Ведь она может увидеть отца, когда он вернется в «Маккларти Эстейт». Тогда она и решит, открыться ему или нет. Как подскажет интуиция.

Она удивилась, почему это раньше не приходило ей в голову. Новый вариант придал ей храбрости, и она пояснила Ральфу:

— Я подумала, что доставляю вам массу неудобств. Я не хочу быть обузой. Я знаю, что вы порядочный человек и не хотите уйти от ответственности. Мы оба вели себя безрассудно... — Она почувствовала, что снова краснеет. Боже! Почему она не может говорить об этом, не краснея при воспоминании о той ночи. — Что, если я поклянусь, что напишу вам в Калгари, беременна я или нет? Это избавит вас от лишних беспокойств за меня во время путешествия.

Она произнесла все это на одном дыхании, и, когда закончила, судорожно вдохнула, и несколько секунд сидела, не выдыхая. Она предложила ему отличный вариант, на случай, если он действительно хочет от нее избавиться. Тогда он не откажется от такого предложения. Дороти испытующе смотрела на Ральфа. В глубине души она не хотела, чтобы он согласился. Но она заставила молчать свои чувства. Она понимала, что каждая минута, проведенная рядом с ним, грозит ей гибелью.

Она должна была предложить ему это. Если он согласится ждать от нее письма с новостями и посадит ее на первый утренний поезд домой, она, возможно, будет очень страдать, выплачет все глаза, но он сделает ей добро.

Он пристально смотрел на нее, как будто размышляя, поверить ей или нет. Дороти заерзала на стуле. Мысли смешались, как всегда, когда этот мужчина был рядом. Наконец он заговорил:

— Ты не доставляешь мне абсолютно никаких проблем. — Его голос был холоден.

После этого Дороти оставалось только встать, пожелать ему спокойной ночи и удалиться. По крайней мере, его голос сказал ей, что он не намерен заниматься с ней любовью. По этому поводу она может не волноваться. Ральф Аттенборо не повторял своих ошибок, и это должно было успокоить Дороти. Но не успокоило.

Проснувшись, Дороти еще долго лежала в кровати. Потом приподнялась и посмотрела на часы, стоящие на тумбочке слева. Было десять. Обычно она не залеживалась в постели по утрам, но перспектива провести утро с Ральфом, погруженным в свои размышления и не обращающим на нее никакого внимания, просто парализовала ее.

Было совершенно ясно, что Ральф ей не доверял. Конечно, он совсем не знал ее, почему он должен ей верить? Она тоже его плохо знала, так почему она должна верить ему, когда он говорит, что серьезно относится к своим обязанностям? И что значат для него эти обязанности?

Она тихо застонала, вспоминая вчерашний разговор.

Неожиданно дверь распахнулась, и Ральф сделал несколько шагов по направлению к ее кровати.

— Эй, обуза, вставай. Пойдем завтракать.

Из-под одеяла на него глянула пара испуганных глаз. Дороти не была готова к внезапному появлению Ральфа и от неожиданности натянула на себя одеяло так, что кроме двух изумрудных глаз была видна еще только челка, упавшая на лоб. Ральф усмехнулся: она была похожа на маленького, взъерошенного воробушка.

Дороти смотрела на это радостное лицо, лукавую улыбку и не верила своим глазам. Еще вчера он был угрюм и разговаривал сквозь зубы, а сегодня он весь сиял, поддразнивая ее. Впервые за это утро она смогла расслабиться. Его мрачное настроение все это время давило на нее, и как только оно улетучилось, спало напряжение, и стало легче. Она улыбнулась.

Ральф смотрел на нее, как завороженный. Вчера, измотанная долгим переездом, она выглядела устало, глаза потухли, лицо было бледно. Сегодня все изменилось. Сон пошел ей на пользу: глаза снова блестели, щечки порозовели. Густые каштановые волосы разметались по подушке, и он с трудом подавил в себе желание дотронуться до них, отвести назад упавшую на лоб челку, стащить с нее одеяло и раствориться в ее нежном, чувственном теле.

Ральф убрал руки в карманы брюк, чтобы они ненароком не потянулись к ней, лежавшей так близко, так доступно.

— Оденься потеплее, — произнес он сухо. — На улице холодно. — И вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.

Он пошел на кухню, где ждал кофейник с ароматным кофе, специально приготовленным им для Дороти. Через десять минут она присоединилась к нему. Сидя за кухонным столом, Ральф уныло смотрел на чашку черного кофе, стоящую перед ним. Он не слышал, как она вошла, и в течение нескольких минут Дороти могла спокойно любоваться им.

Он был так притягателен! В сером костюме, который сидел на нем как влитой, рубашке, чуть более светлого оттенка, чем костюм, в голубом шелковом галстуке... Просто неотразим!

Единственное, что нарушало совершенство, это взъерошенные волосы, по которым он, видимо, несколько раз провел рукой, и теперь они напоминали разворошенную груду сена. Но это только добавило его пленительному образу очарования, сделав его не таким далеким и официальным, каким он был в последние дни.

Как мог такой красивый мужчина заметить такую неприметную девушку, как я? — подумала Дороти. Если бы у них не было той ночи, она бы никогда не поверила, что такое возможно. Если только ему не нужен был просто секс, которым он занялся с первой доступной девушкой.

Она, наверное, издала тихий стон, потому что в этот момент Ральф обернулся. Его брови были нахмурены. Черные глаза скользнули по ее телу: джинсам, куртке, надетой поверх бордового шерстяного свитера, который ей связала Кэтрин на прошлое Рождество. Оценил ли он ее наряд, один из лучших, по мнению Дороти, она не знала. Она поняла лишь, что в этот момент в его загадочной душе шла какая-то борьба, и принималось мучительное решение.

На губах Ральфа заиграла улыбка, и он поднялся Дороти навстречу. Сделав три больших шага, он оказался рядом и нежно взял ее за руку.

Эгоист! Он был так погружен в свои мысли последние двадцать четыре часа, что даже не задумался, что она должна чувствовать. Девушка была одна в целом мире, может быть, насмерть перепуганная возможной беременностью, вся на нервах от того, что проведет следующие две недели в чужом городе среди незнакомых людей, а он даже не помогал ей, только расстраивая ее своим мрачным видом.

Надо было успокоить ее, дать понять, что он не собирается бросить ее там одну, а будет заботиться о ней. Он почувствовал тепло в груди. К тому же она привыкла рассчитывать только на свои силы и не потребует много внимания. Нужно только держать под контролем свои эмоции и страсти.

Ральф достал из кармана белый носовой платок, расправил его и стал аккуратно вытирать ей губы, ярко накрашенные оранжевой помадой, стараясь не смотреть в изумленные глаза. Сегодня она хотя бы не надела это ужасное дешевое платье. Оно было ей велико, и лиловый цвет совершенно не шел ей. Когда она сидела в нем вчера в гостиной, его сердце сжималось от жалости. Такая симпатичная девушка не должна уродовать себя безвкусной одеждой. Он оденет ее в самые лучшие наряды, которые подчеркнут красоту ее тела.

Пора от слов перейти к делу, подумал он.

— Так лучше! — сказал он, одобрительно посмотрев на ее милое личико. Он взглянул на часы. — Проголодалась? — Ральф непринужденно обнял ее и повел в сторону вестибюля к лифту.

Ее губы стали влажными, чувствительными, как будто он поцеловал ее. Все, что он делал с ней, было так волнующе и эротично, думала она, краснея.

Хотя то, что Ральф только что сделал, означало лишь, что ему не нравятся ярко накрашенные женщины. Она всегда думала, что оранжевая помада придает ее лицу яркость и выразительность, которыми, как она считала, ее обделила природа.

Когда они вышли из отеля, Ральф направился к стального цвета лимузину. Преодолев смущение, Дороти спросила:

— Зачем нанимать другую машину, если есть своя?

Посадив ее в машину, Ральф сел рядом на заднее сиденье. Он дал водителю несколько указаний относительно их маршрута, затем вальяжно откинулся на спинку сиденья и посмотрел на Дороти.

— Я не люблю водить машину в Оттаве, — сказал он, в то время как лимузин медленно выезжал на проезжую часть. — Это занимает все внимание, а сегодня я хочу уделять его только тебе.

От этих слов у Дороти все внутри затрепетало. Затрепетало так же сильно, как и от близости с ним в эту минуту. Их ноги соприкасались, она чувствовала тепло его тела. Брюки плотно обтягивали его бедра, и ей легко было представить их обнаженными, какими она видела их в ту ночь: горячими, упругими, покрытыми ворсом темных волос. От этого, слишком живого воспоминания, ее кинуло в жар. Она нервно сглотнула и отвернулась, чтобы Ральф не увидел, как ярко пылают ее щеки. Со стороны могло показаться, что она внимательно рассматривает столичные улицы, но на самом деле Дороти ничего не видела. Перед глазами стоял Ральф, крепко сжимающий ее в руках и покрывающий поцелуями. Она не заметила, как машина остановилась, и вернулась к реальности, только когда Ральф распахнул перед ней дверь.

Выйдя на улицу, Дороти оглянулась. Они заехали на какую-то тихую улочку вдали от шумных проспектов. Казалось, жизнь здесь текла по другим законам. Люди никуда не спешили, а медленно прогуливались по тротуарам. Изредка в конце улицы появлялись машины, но все они сворачивали куда-то вправо, не успевая разрезать тишину ревом своих моторов.

Напротив находилось маленькое кафе, на двери которого был вывешен список предлагаемых закусок и напитков. Дороти почувствовала себя на удивление легко. В уголках ее губ заиграла улыбка. Если она отгонит от себя грешные мысли о Ральфе, то день, пожалуй, будет не таким тяжелым, каким она представляла его с утра, лежа в постели в номере отеля.

Ральф сегодня был намного оживленнее и приветливее, чем вчера. Он взял ее за руку и повел через дорогу, в то время как их лимузин неслышно тронулся и вскоре исчез, свернув на главную улицу. Дороти удивленно посмотрела на Ральфа.

— Он вернется через час, — пояснил он, улыбнувшись, и обнял ее за плечи. — Ты не возражаешь, если мы здесь перекусим? Выглядит не очень впечатляюще, но кормят здесь вкусно, хоть и просто.

Кафе, возможно, выглядело не слишком презентабельно для Ральфа Аттенборо, но Дороти оно казалось великолепным. Домашняя атмосфера, ароматный запах кофе и бекона, пластмассовые стулья вокруг круглых столов, крупный, бодрый мужчина в белом фартуке, видимо, хозяин, — все здесь казалось ей очаровательным. Увидев их, мужчина, радостно улыбаясь, пошел им навстречу. Он поприветствовал Ральфа, как старого знакомого, и, посадив их за столик в самом центре зала, удалился.

Дороти была на седьмом небе от счастья. Ральф привез ее сюда не потому, что такому богатому и красивому мужчине, как он, было стыдно появляться с ней в более дорогом месте. Он не был снобом. Раз хозяин знал его, значит, Ральф не впервые здесь. Наверное, он частенько захаживал сюда во время своих командировок в Оттаву. Ей было хорошо в этом маленьком, гостеприимном заведении. Приятные запахи раздразнили ее аппетит, и она с нетерпением ждала заказа.

Поданный им традиционный канадский завтрак оказался таким вкусным и таким сытным, что у Дороти даже не осталось места для хлеба с мармеладом, который им принесли позже. Ральф, чтобы не обижать хозяина, съел эти аппетитные кусочки хлеба за нее. С удовольствием доев последний кусочек бекона, Дороти откинулась на спинку стула и потянулась за кошельком.

— Я заплачу за себя, — предложила она.

— Не обижай меня, дорогая. — Это было сказано тихо, но так твердо, что даже его излюбленное обращение «дорогая», всегда заставляющее Дороти таять, не смягчило жесткости его тона.

Непринужденность их разговора улетучилась в ту же секунду. Еще минуту назад они болтали о том и о сем. Он описывал ей дом его матери, фонтан во внутреннем дворике, фруктовые деревья ее усадьбы. Он обещал показать ей оранжерею, устроенную там лично им. Дороти сгорала от нетерпения.

И вдруг все это растворилось где-то в воздухе и исчезло. Остались только четыре хлестких слова. Дороти казалось, что она выглядит смешно и нелепо.

Ральф вытер руку о салфетку.

— Машина приедет через несколько минут, — сказала он.

— А куда мы поедем? — спросила она смущенно.

— За покупками. Я говорил, тебе надо купить одежду. — Он потянулся к внутреннему карману пиджака, достал оттуда двадцатидолларовую бумажку и засунул ее под небольшой кувшинчик с соусом, сделанный в виде помидора.

— Но мне ничего не нужно. Я не могу себе позволить купить то, что мне не особенно нужно, — пробурчала Дороти, не глядя на Ральфа.

— Ты, может быть, и не можешь, — ответил он. — А я могу. Сделай мне одолжение.

— Нет. — Дороти уперлась, как баран. Она не позволит ему покупать для нее одежду. Это будет неправильно. Ее пульс, должно быть, насчитывал 120 ударов в минуту. — Что ты хочешь? — выпалила она. — Заплатить мне?

Она читала о таких мужчинах. Они заводили себе любовниц, а в конце оплачивали их услуги дорогим подарком — драгоценным ожерельем или новой машиной. Только она была девушкой на одну ночь, поэтому от нее можно было откупиться тряпьем.

— Не надо. — Он нежно провел пальцем по ее щеке. — Да, я чувствую себя виноватым, — сказал он тихо. — Ничто не уменьшит моей вины. Но, поверь, мое единственное желание — одеть тебя красиво, чтобы одежда соответствовала твоей внешности. Поэтому я спрашиваю тебя снова, сделаешь мне одолжение?

Дороти не сомневалась в его искренности. Она светилась в его глазах, звучала в нежном голосе. Девушка закусила нижнюю губу и опустила глаза. Вопреки всем своим принципам, она опять уступала этому мужчине, и, наверное, так и будет уступать, пока они будут вместе, потому что, любя его до беспамятства, она была готова сделать все, чтобы угодить ему. Не отрывая глаз от пола, в тщетной попытке скрыть от него, насколько безнадежно она влюблена, Дороти кивнула.

— Вот и хорошо. — Он обезоруживающе улыбнулся, помогая ей встать. Надо иметь особый талант так улыбаться, подумала Дороти, окончательно сдаваясь. — Пообещай мне еще одно — расслабиться и получать удовольствие?

— Хорошо, — услышала Дороти свой голос.

Трудно было только в первый раз. Он привез ее в салон красоты со стеклянными стенами, где все сверкало, и где служащие каждую минуту расшаркивались перед богатыми клиентами. Несколько красивых, стильных девушек колдовали над ней, приводя в порядок ее волосы, поворачивая ее голову то вправо, то влево, вглядываясь в кожу ее лица. Одна из них целый час учила ее искусству накладывать макияж так, чтобы выглядеть действительно привлекательно. Между делом, она оживленно рассказывала Дороти о своих сиамских котах, и Дороти решила, что тоже заведет двух, когда у нее будет свой собственный дом, и еще собаку. От нее Дороти узнала, какие цвета идут ей, а какие нет. Об оранжевом и алом не могло быть и речи.

В конце концов, у нее действительно проснулся интерес к своей внешности, и она стала наслаждаться тем, что очутилась в центре внимания. Ее глаза светились счастьем, на губах, покрытых тонким слоем нежно розовой помады, играла улыбка, когда она наконец предстала перед Ральфом, поджидающим ее возле столика администратора. Профессионально сделанная укладка явила всю красоту ее густых каштановых волос, которые нежно обрамляли лицо и отливали естественным блеском.

Сидя в кресле, Ральф листал какой-то журнал. Он поднялся навстречу Дороти, не замечая интереса, который он вызывал у всех женщин в салоне.

— Ну что ж, неплохо, — произнес он, одобрительно оглядывая ее.

Взяв ее под руку, он направился к выходу, и Дороти в первый раз за всю свою тяжелую, исполненную унижений жизнь, испытала гордость! Ей завидовали все женщины, ожидающие своей очереди. Никто не завидовал ей раньше. Она не шла, а летела, окрыленная счастьем.

Когда они приехали в магазин, она все еще была на седьмом небе от счастья. Ральф осыпал ее все новыми и новыми дарами, не давая спуститься на землю. Такого магазина она еще не видела. Белоснежные стены, светло-серые ковры, высокие зеркала, комфортные диваны, обитые нежной тканью кремового цвета. Довершением всего этого великолепия была огромная хрустальная люстра под высоким потолком.

Ральф жестом указал ей на один из диванчиков, и Дороти села, буквально утонув в нем. А он направился к представительной женщине в униформе, которая уже летела ему навстречу с приветливой улыбкой на губах. Они начали что-то серьезно обсуждать. Интересно, о чем они могут так долго говорить? — подумала Дороти. Она неотрывно смотрела на них, теряясь в догадках, когда чей-то презрительный смешок вернул ее к реальности.

На соседнем диванчике сидели две молодые женщины и с любопытством разглядывали ее. У обеих было такое презрение на лицах, как будто перед ними сидело полное ничтожество. Дороти вспыхнула. Что вызвало у них насмешку? Ее старенькая куртка? Они, наверное, никогда раньше не видели вещей из секонд-хэнда. Дороти подавила в себе истерический смешок, но губы ее все еще дрожали, когда ее спутник подошел к ней. Чтобы не разреветься, она отвернулась от соседок и посмотрела на женщину, с которой только что разговаривал Ральф. Та быстрым шагом удалялась, исчезнув где-то среди зеркал.

— По-моему, нам нечего здесь делать. — Ее жаркий шепот обжигал ему щеку. — Давай уйдем. Быстро. Пока она не вернулась. У меня нет необходимости, да и желания что-либо покупать. Я выгляжу здесь так глупо!

Его тонкие губы раскрылись, в глазах заиграл огонек. Он взял ее за подбородок.

— Спокойно! Прекрати заниматься самоуничижением. Ты совсем не глупа, и никогда не будешь выглядеть глупо. Кроме того, я не хочу, чтобы мать моего ребенка, которой ты, может быть, станешь, была похожа на бродягу.

Дороти сглотнула. Она пыталась переварить то, что звучало, как своего рода комплимент. Это было трудно, так как она все еще была во власти того опьяняющего ощущения, которое вызвала у нее его случайная ласка.

— Не надо, — пробормотала она, слегка отстранившись, чтобы освободиться от гипнотического прикосновения его руки. — Не говори так! Возможно, не будет никакого ребенка. И в том, что случилось, я виновата не меньше, чем ты. Ты обещал, что не будешь давить на меня, помнишь? — Она слегка улыбнулась, видя его недоуменный взгляд. — Ну, представляешь, если я поведу тебя куда-нибудь, где ты будешь сидеть, как неприкаянный, пока я буду покупать тебе брюки, свитера и носки?

Откинув голову, Ральф громко рассмеялся, и как раз в это время вернулась женщина в униформе. Дороти была ей очень признательна, потому что, если бы не ее появление, она бы кинулась Ральфу на шею и расцеловала бы — так он был хорош в этом момент!

Но нужно было сдерживать себя. Она не могла обнимать его на глазах у изумленных покупателей, которых, надо заметить, было не так уж и много. Изредка какая-нибудь респектабельная дама в шикарном манто проплывала по сверкающему залу, лениво осматривая висевшие перед ней платья, пальто и костюмы.

Служащая, которая встретила их, на этот раз была не одна. Ее сопровождала девушка в таком же элегантном костюме. Она стала быстро перебирать наряды, висевшие на вешалках, пока не выбрала длинное вечернее платье, одно из тех, которые Дороти раньше видела только на моделях по телевизору. Она держала его на вытянутых руках перед Ральфом, в то время как вторая выдавала ему всю информацию, которую только можно было выдать об этом платье.

Дороти обвела взглядом другие платья. Их было немного, но все они были шикарны. И все бесполезны, подумала она. Куда она сможет пойти в таком? Горничная в вечернем платье.

— Пройдите, пожалуйста, в примерочную, — услышала она вежливый голос. Девушка с платьем в руках приветливо смотрела на нее. — Я провожу вас.

Эти дежурные слова она говорила каждый день и не один раз, но впервые столкнулась с такой странной реакцией. Дороти растерянно посмотрела на всех троих по очереди и, снова повернувшись к ней, спросила:

— Вы мне?

Еще никто не обращался к ней с таким уважением. Честно говоря, к ней вообще еще никто не обращался с уважением. Поэтому она не могла поверить, что сказанные с почтением слова относились именно к ней.

— Да. Может быть, вам не нравится платье? — заволновалась девушка, тревожно глядя на свою коллегу. Видимо, они привыкли к капризным покупателям, и заранее старались угадать, что могло не понравиться их придирчивым клиентам.

— Нет, что вы. — Дороти взяла платье и в сопровождении одной из продавщиц направилась в сторону примерочной, досадуя на свою глупую реакцию.

Примерочная напоминала гостиную фешенебельного дома. Кругом были зеркала, удобные диваны и кресла. Сообщив удивленной продавщице, что она сама справится, Дороти положила платье на одно из них и стала раздеваться. Ей, наверное, придется здесь все перемерить. Ральф захочет, чтобы она выходила и дефилировала перед ним во всех нарядах, а сам тем временем будет выбирать. Ее, очевидно, никто не спросит. Ей хотелось, чтобы все это закончилось как можно скорее, и она быстро надела платье. Занавеска зашевелилась, и перед Дороти появились обе девушки, каждая из которых держала в руках еще несколько платьев и костюмов. Вежливо улыбаясь, они положили наряды на диван и быстро вышли.

Она не разглядывала себя в зеркало, потому что слабо представляла, что когда-нибудь будет ходить в этом платье. Она давно уже привыкла к простой одежде и была довольна своим образом жизни. Не стоило привыкать к другой, богатой и беззаботной жизни. Она не хотела желать того, что вряд ли будет принадлежать ей.

Как Ральф. От этой мысли ей стало больно. Дороти вышла из примерочной.

— Пройдись, пожалуйста, — сказал Ральф. В руке он держал бокал шампанского. — Примерь, пожалуйста, следующее, — попросил он ее без лишних пояснений.

Дороти продемонстрировала ему все наряды один за другим. Она прохаживалась перед ним. Он молча рассматривал ее и без комментариев отправлял в примерочную за следующим нарядом.

Наконец она нырнула в последний костюм — очень красивый, светло-бежевого цвета. Она застегнула пуговицы пиджака, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Одного, мельком кинутого взгляда было достаточно, чтобы понять, что этот костюм подходил ей изумительно. Похоже, он был сшит специально для нее. Ей также принесли несколько пар обуви, но она еще не надела ни одну их них. Она не могла. У нее не было чулок, а надевать туфли на толстые носки было бы нелепо.

— Этот годится, — наконец одобрил Ральф.

Дороти вздохнула с облегчением. Все, что она мерила до этого, не вызывало у Ральфа никакого энтузиазма, и хозяин магазина, наверное, был бы очень расстроен, если бы после столь долгой примерки Ральф так ничего и не выбрал бы.

Вернувшись в примерочную, Дороти взглянула на себя в зеркало. Она не могла поверить, что перед ней стояла Дороти Нильсон — скромная горничная, носившая только футболки и джинсы. В зеркале была настоящая аристократка. Костюм сидел на ней как влитой.

Ей принесли чулки и пару кожаных туфель в тон костюму. Дороти вздохнула с облегчением. Она надеялась, что Ральф не будет обременять себя дополнительными расходами, но выйти в таком костюме и облезших полусапожках было бы смешно. Она поблагодарила его про себя и через пару минут предстала перед его взором.

Он буквально пожирал ее глазами. Она была неотразима. Настоящая красавица, она излучала доброту и тепло, которых так не хватало женщинам его круга. Дороти Нильсон превзошла всех светских львиц! Ее щеки были покрыты легким естественным румянцем, в котором не было примеси румян, губы были разомкнуты. Он видел, как пульсирует венка на тонкой шее. Взгляд проследовал ниже, к тому месту на груди Дороти, где края пиджака соединялись, скрывая то, что несколько дней тому назад доводило его до исступления.

Здесь он заставил себя остановиться, чтобы окончательно не потерять голову. Опасаясь смотреть ей в глаза, он снова перевел взгляд чуть выше, к пульсирующей венке на шее. Кое-чего все же не хватает, подумал он.

Смущенно откашлявшись, он протянул ей руку.

— Пойдем. — Он быстро повел ее к ждущему их на улице лимузину. — Нам надо съездить еще в одно место.

 

 

Боже! Ничто не помогало.

Ни долгая прогулка по центральному парку, ни посещение ювелирного магазина.

Ральф позвонил одному из своих поставщиков, с которым они обычно вместе проводили время в Оттаве. Его присутствие могло бы удержать Ральфа от того, чтобы наброситься на Дороти. Однако выяснилось, что тот на время уехал из страны, лишив его последней надежды устоять перед соблазном. Ральф подошел к лимузину и сел на заднее сиденье рядом с Дороти.

Он намеревался пригласить ее в самый дорогой ресторан столицы, чтобы она посмотрела на высший свет и убедилась, что она ничем не хуже. Тот затворнический образ жизни, который она вела, ей совсем не подходил. Такая девушка должна много выходить, блистать в обществе. Но чем больше времени они были вместе, тем сильнее становилось его желание обнять ее, осыпать поцелуями, обладать ею, как в ту ночь. Тело не слушалось его, оно рвалось к той, которая была желанней всех. Немного вина — и он окончательно потеряет контроль над собой. Мысль о том, что он может свершить какую-нибудь глупость в присутствии других людей, вызывала у Ральфа ужас.

Нагнувшись к водителю, он дал очередные указания, вспомнив на мгновение, как два часа назад, когда шофер привез их к парку, Дороти сказала ему:

— Мы очень плотно позавтракали и поэтому не обедали. Но вы, наверное, голодны. Не ждите нас, пока мы гуляем, сходите куда-нибудь, перекусите.

В ней было столько доброты, заботы. Она склонила голову чуть набок, заглядывая в глаза водителю, который, широко улыбнувшись, ответил:

— Благодарю вас. Но по распоряжению мистера Аттенборо меня снабжают большим пакетом с едой, поэтому я всегда сыт. Не волнуйтесь обо мне. Погуляйте по нашему парку. Здесь очень красиво.

Ральф закрыл окно и откинулся на спинку кожаного сиденья. Когда хотя бы одна из его подруг проявляла заботу о других людях, не говоря уже о тех, кто был ниже по социальному положению: прислуга или водители? Никогда.

Он вслушался в ее размеренное дыхание. Как близко она была, как соблазнительно близко... Ральф смотрел прямо перед собой, не смея взглянуть на нее. Ему хотелось заняться с ней любовью прямо здесь, прямо сейчас.

Дороти потрогала золотую цепочку на шее. Ральф настоял на том, чтобы купить ее. Он буквально силой затащил ее в ювелирный магазин и там долго выбирал подходящее украшение. Выбрав наконец эту цепочку, он сам закрепил ее у нее на шее. Когда его жаркие пальцы застегивали замочек, касаясь ее кожи, Дороти казалось, что она вся горит. Ее грудь высоко вздымалась и напрягалась от желания. Оставалось надеяться, что Ральф этого не заметил.

Дороти не хотела, чтобы он тратил на нее столько денег, но она не могла не согласиться, что с этой цепочкой костюм смотрелся выигрышно.

Костюм рано или поздно износится, но золотая цепочка останется навсегда. Если у нее когда-нибудь будет дочь, она подарит ей это украшение в день восемнадцатилетия. Она также расскажет ей о самом красивом мужчине на свете, чей подарок она хранила все эти долгие годы. Мужчине, которого она знала так мало, но любила всю жизнь. Дороти мечтательно закрыла глаза, но сразу же вздрогнула, словно от удара электрического разряда. В ее мечтах проглядывала тень Линды Нильсон.

Рука тяжело упала на колени. Может быть, она уже носит под сердцем дочку. Ребенка Ральфа. Ее щеки горели. Это было полным безумием, но она страстно надеялась, что это так. Этот ребенок был желанным. Та частичка любимого мужчины, которая останется у нее навсегда.

Неожиданно ее осенило. Она повернулась к Ральфу. Он смотрел прямо перед собой и, казалось, совсем забыл о ее присутствии. Она помолчала, любуясь его точеным профилем, потом заговорила почти шепотом, хотя знала, что водитель за стеклянной перегородкой не мог слышать их разговор.